А. В. Сазанов, доктор исторических наук

«На закате солнца высоко над городом на каменной террасе одного из самых красивых зданий в Москве, здания, построенного около полутораста лет назад, находились двое: Воланд и Азазелло. Они не были видны снизу, с улицы, так как их закрывала от ненужных взоров балюстрада с гипсовыми вазами и гипсовыми цветами. Но им город был виден почти до самых краев. [...] Положив острый подбородок на кулак, скорчившись на табурете и поджав одну ногу под себя, Воланд не отрываясь смотрел на необъятное сборище дворцов, гигантских домов и маленьких, обречённых на слом лачуг».

Со времён Константина Симонова считается, что герои Михаила Булгакова озирали Москву с террасы Пашкова дома. И хотя изучение тени, отброшенной шпагой Воланда, недавно вызвало у Сагита Фаизова сомнения в общепринятой версии, мы можем быть уверены: лучшей наблюдательной площадки, чем балюстрада величественного строения на Ваганьковом холме, в Москве 1930-х годов было не найти. А читальные залы, упомянутые в ранних редакциях «Мастера и Маргариты», могли принадлежать только расположившейся здесь «Ленинской», бывшей Румянцевской библиотеке.

Дом, возведённый в конце XVIII века, обессмертил имя своего первого хозяина – Петра Егоровича Пашкова. Отставной капитан-поручик Семёновского полка, сын денщика Петра I, разбогатевший на винных откупах, последовательно приобретал участки земли на «Моховой горке». Денег не жалел, в случае чего судился, и каждый раз небезуспешно. Так продолжалось с 1780 по 1784 год. Даже местный приходской храм не устоял перед его напором. Наступление на его земли – а точнее, самозахват – Пётр Егорович предпринял, когда расширившиеся владения оказались запертыми участком церкви св. Николая в Старом Ваганькове – ни пройти, ни проехать... Начались суды, и только в Сенате дело решилось в пользу Пашкова. Благо, старая и небескорыстная знакомая Пашкова – генеральша Племянникова – оказалась близкой родственницей московского главнокомандующего графа З. Г. Чернышёва. В 1783 году Пашков получил документы «на вечное потомственное владение». Причём в построенном роскошном доме, вопреки обычаю, Пётр Егорович не стал устраивать домовую церковь, а предпочёл приход того же Никольского храма.