Ранее вторым по своему значению после Киева был Новгород. Здесь княжил Ярослав, младший сводный брат Святополка. Святополк считался старшим среди своего поколения Рюриковичей, был наследником престо­ла и переяславским князем. Во время же свадебных торжеств 1014 года более знатную невесту получил Борис. За него выдали дочь польского князя, тогда как за Святополка — овдовевшую племянницу. Болгарская партия при дворе вытесняла Святополка с места наследника престола, и, в конце концов, он очутился в тюрьме, из которой сумел выбраться, усту­пив переяславское княжение и звание наследника Борису.

Охраняя границу и готовясь к схватке за власть, Святополк нуждался в воинах. Позднее, согласно летописным известиям, при нём были варя­ги, принявшие участие в убийстве Бориса. Эмунд, судя по включению в его биографию пересказа подвигов Эймунда Хрингсона, также принял участие в междоусобице Владимировичей. Приехал он на Русь до свадь­бы Ингигерд, получив известие о свадьбе Астрид и желании её мужа об­завестись опытными наёмниками.

Приёмный отец Астрид был шведским королём, её двоюродные бра­тья владели Данией и Англией, другие родственники традиционно пра­вили Йомсборгом. Йомсвикингом был Эмунд. В трудную минуту Свято­полк мог прибегнуть к помощи шведских и датско-славянских викингов.

В 1015 году Канут Могучий предпринял нашествие на Англию. Он успешно воевал с королём Этельредом, а когда тот в 1016 году умер, осенью этого же года разбил войска его сына и преемника Эдмунда Железнобо­кого. Эдмунду по договору был оставлен только Уэссекс. Вскоре этот ко­роль был убит, и Канут завладел всей Англией, разделив её в 1017 году на четыре графства. (5, 98‒102)

На стороне англичан служил Торкель Высокий. Затем он оказал важ­ные услуги Кануту, так как, уезжая после смерти старшего брата в Данию, тот оставил его своим английским наместником. (11, 220‒221)

Весной 1015 года Эмунд мог отправиться либо к своей сестре Астрид, либо к йомсвикингам. Уход его к пиратам говорит о том, что он уехал в Йомсборг, а затем в составе отряда йомсвикингов участвовал в датско-английской войне под знамёнами своего двоюродного дяди Торкеля. Здесь он обогатился на грабеже английских земель.

Возобновление военных действий в Англии произошло после прихода к власти воинственного Эдмунда Железнобокого. В Англию прибыла шведская армия, и по осени Эдмунд потерпел окончательное поражение. Успокоение в Англии наступило в начале 1017 года после взятия Лондона, хотя большую часть своего войска Канут распустил только в 1018 году.

В «Саге об Ингваре» русская междоусобица описана так:

«Несколько зим спустя посватался к Ингигерд тот конунг, который звал­ся Ярицлейв и правил Гардарики. Она была ему отдана, и уехала она с ним на восток. Когда Эймунд узнал эту новость, то отправляется туда на восток, и конунг Ярицлейв принимает его хорошо, а также Ингигерд и её люди, так как в то время большое немирье было в Гардарики из-за того, что Бурицлейв, брат конунга Ярицлейва, напал на государство. Эймунд провёл с ним 5 битв, но в последней был Бурицлейв пленён и ослеплён и привезён к конунгу...

В то время, о котором рассказывается, Эймунд был в Хольмгарде, и про­вёл много битв и во всех побеждал, и отвоевал и вернул конунгу много земель, плативших дань». (2, 252)

Воевал Эмунд, естественно, на стороне своего зятя Святополка. Позднее, когда Святополк был демонизирован как в русских, так и в скандинавских сказаниях, Эмунда пришлось выдать за союзника Яросла­ва, используя сведения из рассказов об Эймунде Хрингсоне. Однако один эпизод проделал обратный путь.

В первоначальных сказаниях об Эмунде Старом скальды могли вос­певать только его славную службу на границе и приводить трафаретное мнение о том, что он чуть ли не в одиночку разгонял свирепых соседей и расширял пределы державы. Битва под Любечем и штурм Киева для Свя­тополка были неудачными, а скальды обычно такие события опускали. Славным скандинавским деянием в этот период было только убийство варягами пленённого Бориса, к которому скальды присоединили подвиг дружины Путяты, похитившей его из лагеря под Переяславлем.

Добить раненого Бориса Святополк должен был послать самых дове­ренных варягов. Среди таких доверенных лиц был его шурин Эмунд. Включение в саги подвига скандинава Эймунда, убившего врага Яриц­лейва по имени Бурислав и принесшего его отрубленную голову в доказа­тельство исполненного поручения, свидетельствует о том, что казнь со­вершил Эмунд Старый. Пользуясь его одноимённостью с Эймундом Хрингсоном, скальды включили интересный сюжет в сказание о норвеж­це. Это добавление привело к тому, что в сагах враждебную сторону в русской междоусобице стал возглавлять Бурицлав, то есть Борис. В ска­зании же о самом Эмунде убийство и расчленение тела было заменено на менее жестокое ослепление пленника.

По мере становления культа св. Бориса роль его убийцы станови­лась всё более и более неблагодарной. В сказаниях об Эймунде Хринг­соне, несмотря на несоответствие имени, Буриславу были приданы черты Святополка, и там этот эпизод сохранился. Казнь шельмуемого Святополка была незазорной. В сказаниях же об Эмунде были сведе­ния, выдававшие его участие в междоусобице на стороне Святополка, и в Буриславе угадывался св. Борис. Здесь текст пришлось сильно редак­тировать, чтобы отвести от шведа обвинения в убийстве русского свя­того.

Эмунд Старый принял участие в русских событиях июля 1017 года. Он покинул отряд Торкеля Высокого, не дождавшись расчёта за службу, следовательно, его отозвали. Святополк собирал силы и готовился к схватке за власть, что и стало причиной появления Эмунда на Руси. Эта подготовка не осталась незамеченной, и Святополка посадили в тюрьму. В начале лета 1017 года Владимир Святой готовил военный поход против Ярослава Мудрого. Конфликт, вызванный переменой наследника престо­ла, задевал и Ярослава, следующего по старшинству после Святополка. Единоутробные братья составили заговор, добиваясь соблюдения тради­ционного порядка передачи власти старшему в роду. Заговорщики на­бирали по разным странам варягов. Заговор раскрыли не ранее весны 1017 года, иначе попытку расправиться с Ярославом предприняли бы в зимнее полюдье.

Рейнберн был епископом Кольберга и за участие в заговоре был по­сажен в тюрьму, где и умер не позднее лета 1017 года. (14, 95) Столь крупный иерарх не мог переехать на Русь для того, чтобы жить при дворе Астрид. Он появился на время, и поводом для приезда стали нужды католиков-печенегов. Рейнберн приехал в составе посольства. Варяж­скую помощь к Святополку его противники при великокняжеском дворе не пропустили бы. Заговорщики воспользовались для прикрытия Рейнберном, отказать которому благочестивый Владимир Святой не смог. Ра­нее он радушно принял католического архиепископа Бруно. В качестве охраны в поездке к свирепым печенегам Рейнберна сопровождал силь­ный отряд варягов во главе с Эмундом.

По весне к Святополку и Ярославу прибыли варяги, и в начале лета они намеревались с разных сторон выдвинуться к Киеву, чтобы добиться смещения Бориса с поста наследника престола. Заговор был раскрыт, Святополк посажен в тюрьму, в «военном» июне Владимир Святой хо­тел послать против Ярослава войско, но заболел и вскоре умер.

Для переговоров между заговорщиками, для поездки в Англию и Нор­вегию, и организации польского посольства потребовалось немалое вре­мя. Заговорщики начали действовать не позднее начала 1017 года. Самым крупным праздником в это время было Рождество. На Рождество 1016 года Борис был объявлен наследником престола, после чего братья приступили к решительным действиям.

Самым примечательным днём весны является Пасха, которая в 1017 году была 21 апреля. В пасхальную неделю Рейнберн отправился к печенегам, а по возвращении был арестован. Заговорщиков опередили, и семейство Святополка вместе с Рейнберном в мае арестовали. Свято­полк не позднее июня пошёл на уступки, согласился с первенством Бори­са и своим переводом с переяславского княжения на черниговское. Его простили и выпустили из тюрьмы.

Примирению способствовала угроза осложнения международных отношений. Святополк был зятем Болеслава, в тюрьме умер польский посол, а Астрид, жена Святополка, к тому же была близкой родственни­цей правителей северных стран. Ярослав остался непреклонным, и про­тив него стали готовить военный поход.

Для варягов Святополк, благодаря своей жене, был естественным по­кровителем во время их пребывания на Руси. После его смещения с пе­реяславского княжения они вполне могли стать участниками мятежа, который охватил пограничные крепости и был подавлен Борисом Влади­мировичем в июле 1017 года.

Поляки, захватив в 1018 году Киев, встретили в нём много варягов, ко­торых информатор Титмара Мерзебургского причислил к беглым сильным рабам и назвал «быстрыми данами», участвовавшими в обороне границы от печенегов. (13, 178) Ярослав взял в поход против поляков норвежский отряд Эймунда Хрингсона, варягов-йомсвикингов, доставшихся от Святополка, посчитал ненадёжными и оставил. В Киеве должны были остаться крупные силы для сдерживания дружественных Святополку и полякам католиков-печенегов. Эмунд был со Святополком, и переход йомсвикин­гов к полякам после их водворения в Киеве вполне возможен.

Варяги несли службу на южной границе, а после захвата Киева были отозваны в столицу. Отряд Эмунда вошёл в состав гвардейских частей Святополка. Рядовой состав йомсвикингов был из разноплеменного сброда, включая датчан и беглых рабов, что и отметили информаторы Титмара. Снорри приводит рассказ об Эмунде из Западного Гаутланда:

«Одного человека звали Эмунд из Скарара. Он был лагманом в Западном Гаутланде. Он был очень умным и красноречивым мужем. Он был знатного рода, и родичей у него было много, к тому же он был очень богат. Он слыл хитрым, и на него не очень-то можно было положиться. После того, как уехал ярл (Регнвальд Ульвсон. — В. Т.), Эмунд стал самым могущественным чело­веком в Западном Гаутланде.

Той весной, когда Рёгнвальд ярл уехал из Гаутланда, гауты сошлись на тинг. Они были очень обеспокоены тем, что предпримет конунг шведов, так как узнали, что он был сильно на них разгневан за то, что они завели дружбу с Олавом конунгом Норвегии вместо того, чтобы враждовать с ним. Он обви­нял в измене и тех, кто сопровождал его дочь Астрид в Норвегию. Некоторые говорили, что им надо искать поддержки у конунга Норвегии и предложить ему свою дружбу, но другие были против этого и говорили, что западным гаутам не под силу тягаться со шведами.

— Норвежский конунг от нас далеко, — говорили они, — и главная часть его страны далеко отсюда, поэтому надо послать людей к конунгу шведов и попытаться заключить мир с ним. А если это нам не удастся, то тогда нам остаётся только искать помощи у конунга Норвегии.

Бонды попросили Эмунда быть их послом и отправиться к конунгу шведов. Он согласился, взял с собой тридцать человек и отправился в Восточный Гаутланд. Там у него было много родичей и друзей, и его хорошо принимали. Он рассказал о своём трудном поручении самым мудрым людям, и все они согласи­лись с тем, что конунг поступает против законов и обычаев. Потом Эмунд поехал в Швецию и совещался там со многими могущественными людьми, и все они были того же мнения. Он продолжил свою поездку и добрался однажды ве­чером до Упсалы. Они нашли себе хорошее пристанище и переночевали там. На следующий день Эмунд пошёл к конунгу». (12, 235‒236)

Эмунд жил в Скаре, столице Западного Гаутланда, и был лагманом, то есть законоговорителем, которого избирало население. Для гаутов он оказался удобной фигурой для переговоров с королём, так как иные знат­ные люди обвинялись в измене из-за поддержки Регнвальда Ульвсона. Эмунд в переговорах с Олавом Святым и выдаче за него замуж Астрид не участвовал.

Эмунд настраивал знатных людей против короля. Перед нами заговор с целью свержения с трона. Брожение, вызванное Эмундом, закончилось тингом 2 февраля 1020 года. Заговорщик действовал с весны 1019 года до начала 1020-го.

Эмунд принадлежал к знатному роду, имел родственников и друзей в обоих Гаутландах, его мнение поддержала как гаутская, так и свейская знать. Ярл поставлял в королевское войско 60 человек, херсир — 20. Ярла Регнвальда Ульвсона поэтому сопровождал отряд в 60 воинов. (12, 217) Лагман Эмунд имел сопровождение меньшее, чем у ярла, но большее, чем у херсира. Большим богатством в бедной на ресурсы Швеции обладали люди, торговавшие с дальними странами либо служившие в них военны­ми наёмниками.

Регнвальд Ульвсон принадлежал к захудавшей ветви королевского рода. Характеристика лагмана Эмунда, сменившего его в роли самого мо­гущественного человека Западного Гаутланда, выдаёт и в нём представи­теля королевского рода. В речи перед королём лагман Эмунд посред­ством иносказаний призывал к примирению с Олавом Святым. После отъезда семейства Регнвальда наиболее близким Олаву Святому челове­ком в Швеции был его шурин Эмунд Старый. Схождения позволяют ото­ждествить лагмана Эмунда с Эмундом Старым. Эмунд Старый вернулся в Швецию после отъезда Регнвальда и поэтому не входил в число лиц, обвинённых королём в измене.

В мае 1019 года в Швеции появилось свадебное посольство Ярослава Мудрого, и Регнвальд Ульвсон уехал с Ингигерд на Русь. В Западном Гаут­ланде после этого началось брожение. В марте Святополк отправился в изгнание. Появление вскоре после этого в Швеции Эмунда говорит о том, что он сопровождал свергнутого правителя, но в Польше их пути разошлись. Святополк ушёл в Венгрию, Эмунд отправился к дяде-королю Болеславу, а затем — в Скандинавию. Вернулся он на родину весной 1019 года и в мае после отъезда Регнвальда появился в Западном Гаут­ланде. Здесь на тинге он был избран в лагманы.

В саге описан насильственный захват Эймундом Акисоном владений по возвращении домой после окончания русской междоусобицы:

«Олав, конунг Свитьода,узнал о том, что Эймунд пришёл в страну с боль­шим войском и частью своего богатства и утвердился в тех государствах, которыми владели его отец и восемь хёвдингов, и подумалось ему, что это хуже, чем он мог предположить. Однако он не осмелился ничего предпринять, так как каждый день слышит он рассказы о многих суровых поступках Эймунда. И живёт каждый из них тихо, так как ни один не хочет уступить другому. Вот живёт Эймунд в своём государстве, управляет им и распоряжается, как подобает конунгу, и расширяет своё государство. Становится у него поэтому всё больше людей. Он велит построить себе большой зал и достойно убрать его, и каждый день там накрывается стол для многих людей, потому что у него было много всадников и достаточное число мореходов». (2, 252)

Поведение Эймунда соответствует обстоятельствам заговора Эмун­да Старого против Олава Скотконунга в 1019 году. Эймунд силой при­своил себе звание младшего короля и с помощью привезённого из Руси золота вербовал сторонников. Эмунд Старый поднял второй мятеж, пы­таясь свергнуть Олава или хотя бы получить звание младшего короля.

В Западном Гаутланде разбогатевший на русской службе Эмунд в ка­честве королевского сына оказался в 1019 году самым знатным и богатым и был избран в лагманы. Снорри изображает его хитрым и даже ковар­ным человеком. Поведение Эмунда-Эймунда соответствует этой харак­теристике. Западные гауты отправили его к брату-королю для примире­ния. Принц же, встречаясь с гаутской и свейской знатью, убеждал её в незаконности поступков короля и напоминал старинные попираемые королём обычаи.

Выполняя наказы гаутов, Эмунд должен был смиренно просить о про­щении их проступков. Однако речь литературного Эмунда перед коро­лём полна оскорбительных намёков. Он сравнивал Олава Скотконунга с незадачливыми Атти Дурашливым и Гаути, потерявшими своё добро из-за неразумия, и безымянным, но могущественным нарушителем поста­новлений тинга. В тот же вечер лагман-правдолюбец уехал, так как после таких дерзостей ему могло не поздоровиться.

Эмунд сеял семена раздора среди знати и провоцировал короля на вы­ступление против гаутов. Принц для достижения своих целей вызывал междоусобицу. Его замыслы были близки к осуществлению. На королев­ском совете Фрейнвид так описал обстановку в стране:

«Все шведы хотят сохранить свои старые законы и права. Посмотрите, государь, сколько с Вами знатных людей сейчас сидит здесь на совете. По правде сказать, нас здесь только шестеро из тех, кого называют Вашими советника­ми, а остальные, как я полагаю, разъехались по стране и собирают бондов на тинги. Если говорить начистоту, то уже вырезана ратная стрела и разо­слана по стране, чтобы собрался карательный тинг. И нас, братьев, просили принять участие в этом заговоре, но никто из нас не захотел стать преда­телем своего конунга, как никогда не был им наш отец». (12, 239)

Из 12 советников короля шестеро примкнули к заговору и собирали мятежное войско для свержения Олава Скотконунга. Эймунд по возвраще­нии в Швецию занял все те земли, которыми владел Аки и восемь его сорат­ников. Он ведёт себя в занятых владениях как король, и к нему собирается всё больше людей. Король Олав не решается выступить против захватчика, но и не сближается с ним. (2, 65) Передана обстановка начала мятежа, поднятого Эмундом в конце 1019 года против Олава Скотконунга.

Олав, получив тревожные известия, также приступил к сбору сохра­нивших ему верность воинов, обещая им уступки и льготы, а двое братьев-советников, Фрейвид и Арнвид, взяли с собой Якова и поехали к мятежникам. Встретив там родственников и друзей, они объявили о сво­ём участии в мятеже и вскоре стали предводителями войска. Они дей­ствовали по принципу, который позднее масоны сформулировали так: «Если не хочешь, чтобы толпа помешала тебе, возглавь толпу».

Далее события развивались следующим образом:

«Когда Фрейвид увидел, как народ возбуждён, он понял, что дела конунга плохи. Он созвал вожаков и сказал им так:

— Как мне кажется, чтобы довести до конца наши замыслы и лишить вла­сти Олава, сына Эйрика, надо, чтобы всё возглавили шведы из Уппланда. Всег­да было так: если что-то решали знатные люди из Уппланда, то за ними шли все остальные шведы. Наши предки не спрашивали совета западных гаутов о том, как править своей страной. И нам, их потомкам, не пристало слушаться Эмунда. Я предлагаю, чтобы все мы, родичи и друзья, заключили союз.

Всем эта речь понравилась, и они согласились так и сделать. После этого многие присоединились к союзу, который заключили знатные люди из Уппланда. И Фрейвид с Арнвидом стали предводителями всего войска». (12, 240)

Главную опасность для короля Фрейвид видел в западных гаутах и Эмунде, их предводителе. Он сделал всё возможное, чтобы оттеснить принца от руководства мятежом и забрать власть в свои руки. В дело пошли сведения о низком происхождении Эмунда и высоком — Якова:

«Когда об этом узнал Эмунд, он стал сомневаться в том, что замысел будет осуществлён. Он отправился к братьям и вступил с ними в переговоры. Фрейвид спрашивает Эмунда:

—                   Что вы будете делать, если Олава, сына Эйрика, убьют? Кого вы тогда хотите в конунги?

Эмунд говорит:

—                   Того, кто по нашему мнению лучше всего подходит для этого, будь он высокого рода или нет.

Фрейвид отвечает:

—                   Мы шведы из Уппланда, не хотим, чтобы нашим конунгом стал чело­век не из рода древних конунгов, и есть возможность избежать этого. У конун­га — два сына, и мы хотим, чтобы один из них стал конунгом. Но между ними большая разница. Один рождён женой конунга, и отец и мать у него шведы, а другой — сын рабыни, и его мать вендка.

Тут все одобрительно зашумели, и все захотели Якоба в конунги...

После этого братья Фрейвид и Арнвид велели привести на тинг Якоба, конунгова сына, и он был провозглашён конунгом». (12, 240)

Мачеху Якова норвежку Аудурию Хакондотир в пропагандистских целях переделали в шведку, мать же Эмунда стала безродной рабыней из чуждого племени славян. Диалог Эмунда с Фрейвидом был составлен скальдами в соответствии с этими легендами. Снорри не стал подправ­лять диалог, хотя выше писал о происхождении Эмунда и Якова от одной матери. Он не знал о тождестве двух Эмундов. Пророчество Эмунда о падении древней династии и воцарении другого рода относится ко вре­мени прихода к власти Стейнкеля. Диалог составлялся не ранее правле­ния Стейнкеля.

Эмунд слишком поздно понял, что предводители свейского ополче­ния выступают против него. На тинге они сумели одержать верх и про­возгласить младшим королём не вдохновителя мятежа, а Якова. Пожилые братья-советники и юный Яков фальшивым переходом на сторону по­встанцев втёрлись им в доверие и сорвали замыслы Эмунда. Гаутам было по большому счёту всё равно, кто станет их королём. Главное было вер­нуть древнюю привилегию считать Гаутланд королевством, а не провин­цией, управляемой королевскими чиновниками. Юный и неопытный Яков для гаутской знати был даже предпочтительнее много повидавшего в своих скитаниях властного и хитроумного Эмунда.

Избрание Якова поставило крест на мечте Эмунда. Позднее мы нахо­дим его мирно живущим на окраине Гаутланда, и скальдам ничего не из­вестно о его королевском происхождении. Только после смерти Якова Эмунд Старый смог стать шведским королём.

Литературный Эймунд во время русской междоусобицы принял уча­стие в пяти битвах. Крупных битв в эту эпоху было семь: четыре при Святополке — любечская, киевская, бугская и переяславская; три после его бег­ства из страны — судомирская, касожская, лиственская. В 1022 году Брячислав, имея отряд варягов, захватил Новгород, при приближении войск Ярослава бежал и был разбит на границе с Псковским княжеством при реке Судомири. Изгнанный из Полоцка, он перебрался со своей дружиной в Тмутараканское княжество к Мстиславу и участвовал в покорении касогов.

Летописцы показывают Мстислава единственным участником битвы с касогами. Он в поединке убил касожского князя Редедю, а затем в соот­ветствии с условиями поединка пошёл в его владения, забрал имущество и семейство, а на касогов наложил дань. Воинам двух армий отводилась роль простых зрителей. На самом же деле победа в поединке не отменяла столкновения, хотя подорванный боевой дух проигравшей стороны и ослаблял его ожесточённость. Подобное же противостояние с печенега­ми в 993 году после победы в поединке над печенежским богатырём Яна Усмошвеца продолжилось нападением русов на побежавших печенегов:

«И кликнуша печенези и побегоша. И русь погнаша по них секуще, и прогна их». (10, 56)

Эмунд участвовал в преследовании разбежавшихся после гибели сво­его князя касогов. Скальды вполне могли приписать ему если и не убий­ство вражеского вождя, то уж по крайней мере единоличный разгон вой­ска диких горцев-язычников.

Из семи битв в любечской, перяславской и судомирской противники Ярослава потерпели разгром. Поражения в сагах не сохранялись. В бугской, касожской и лиственской они одержали победу. В «Саге об Ингва­ре» отразились события неудачного похода 1033 года на Карах. Удачным был поход предшествующего года в Закавказье. Набирается четыре по­бедные битвы. В пятую победу был превращён рассказ о пленении и каз­ни Бурицлава-Бориса.

Осенью 1018 года Астрид покинула Русь, а вместо неё весной следую­щего года приехала Ингигерд. К этому времени Святополка на Руси уже не было, и Эмунд вновь лишился родственника-покровителя. Его переход на сторону Ярослава осложнялся тем, что Ингигерд привезла на Русь Регнвальда, врага Эмунда. Кроме того, приём Ярославом противника Олава Скотконунга мог осложнить русско-шведские отношения. Довольно до­стоверное указание количества победоносных битв и умолчание об обсто­ятельствах сражений против Ярослава свидетельствуют о том, что Эмунд находился на стороне врагов Ярослава вплоть до битвы при Листвене.

После неудачного мятежа зимы 1019/1020 годов Эмунд вновь оказал­ся на Руси. Из Швеции он был во второй раз изгнан. Решимость Брячислава в 1022 году захватить Новгород и появление несколько позднее при нём и Мстиславе Эмунда говорят о том, что, готовясь к схватке с Яросла­вом, полоцкий князь призвал варягов. Содержание наёмников было об­ременительным, и их в больших количествах приглашали только для уча­стия в военных кампаниях. В изгнание проигравший бунтовщик отправился после общешведского тинга в феврале 1020 года, в Полоцк приехал весной 1022 года. Надо полагать, что время между этими собы­тиями он провёл, как и после предыдущего мятежа, в Норвегии, но те­перь у другой своей сестры — Астрид.

В Норвегии был известен эмигрант из Гаутланда:

«Одного человека родом из Гаутланда звали Бьёрн. Он был знакомым и другом Астрид, жены Олава конунга, и даже приходился ей родичем. Благодаря ей он сделался управителем сюслы в Верхнем Хейдмёрке. Он управлял землями и в Эйстридалире. Конунг не любил Бьёрна, и бонды тоже недолюбливали его. Случилось, что в той местности, где правил Бьёрн, стал пропадать скот и свиньи. Бьёрн велел созвать тинг и стал выяснять, кто виноват в пропаже. Он сказал, что, скорее всего, виноваты в пропаже те, кто живут в лесах далеко от других людей. Он имел в виду жителей Эйстридалира. В этой местности усадьбы далеко друг от друга, у озёр или в лесах, и только в некоторых местах стоят близко». (12, 321)

Затем Бьёрн был разоблачён как похититель скота, пропажей которо­го так усердно занимался, и изгнан из страны:

«Конунг сказал, чтобы Бьёрн убирался из страны да ещё благодарил жену конунга за то, что его оставили в живых». (12, 322)

Рассказ о коварном Бьёрне помещён после упоминания празднова­ния йоля 1027 года, но ранее описания захвата Норвегии Канутом Могу­чим летом 1028 года. Перед нами зима — весна 1028 года. В Норвегию прибыли эмиссары Канута и вербовали сторонников. Олав Святой ис­коренял заговоры и казнил изменников.

Родственником Астрид, жившим в Гаутланде и отличавшимся ковар­ным нравом, был Эмунд, только жил он в Норвегии на несколько лет ра­нее. Мы можем отождествить скотокрада с Эмундом, жившим в Норве­гии под именем Бьёрн. Среди норвежцев он оставил недобрую память. Дата его изгнания была ошибочно омоложена на шесть лет из-за влияния восточной эры.

О том, что Эмунд был сводным братом Олава Святого, мало кто знал. Официально он считался только братом королевы. Небольшой округ — сюсла в Верхнем Хейдмерке для королевского шурина и хоть и опально­го, но шведского принца — удел слишком незначительный. Как раз Хейд­мерк после опалы Хререка Дагсона незадолго перед этим оказался в распоряжении Олава. Надо полагать, что Эмунд стал наместником Хейдмерка, а возможно, и каких-то иных земель, конфискованных в Упланде у мятежников осенью 1018 года.

Рассорившийся с норвежцами Эмунд предпочёл откликнуться на призывы своего зятя Брячислава и уехать на Русь. Скальды представили отъезд нелюбимого иноземца как позорное изгнание. Пополнив варяга­ми войско, Брячислав решился на междоусобицу.

После рассказа о завершении благодаря победам Эймунда Акисона русской междоусобицы сообщается о его примирении с королём Олавом Скотконунгом:

«Там получил он (Эймунд. — В. Т.) огромное богатство серебром и золо­том, и различными драгоценностями, и дорогими предметами. Тогда Ингигерд послала людей к конунгу Олаву, своему отцу, и просила, чтобы он отказался от тех земель, которые принадлежали Эймунду, и лучше им помириться, чем ожидать, что тот выступит с войском против него. И можно сказать, что на том и порешили...

Затем захотел Эймунд посетить свои владения, и берёт большое и хорошо снаряжённое войско, потому что не было у него недостатка ни в деньгах, ни в оружии. Вот идёт Эймунд из Гардарики с большим почётом и всенародным уважением, и приходит теперь в Свитьод, и утверждается там в своём госу­дарстве и владениях». (2, 252)

Благодаря заступничеству Ингигерд Эмунд вернулся в Швецию и по­лучил какие-то владения. Русская междоусобица закончилась миром у Городца 1026 года. Страна была поделена между Ярославом и Мстисла­вом, а участвовавшим в борьбе с Ярославом братьям Мстислав выгово­рил достойные уделы. Мстислав был сводным братом Эмунда, так что в его примирении с Ярославом и возвращении домой должен был принять деятельное участие. Эмунд вернулся в Швецию летом 1026 года при по­мощи Ингигерд и Мстислава.

Эймунд Хрингсон перебежал к врагам Ярослава в 1018 году. С этого времени вплоть до 1026 года одноимённые норвежец и швед вместе слу­жили сначала Святополку, затем — Брячиславу и Мстиславу. Совместная служба двух одноимённых героев одним и тем же князьям и участие в од­них и тех же событиях облегчали взаимопроникновение реалий в склады­вавшиеся о них рассказы.

После победы под Лиственом Эмунд Старый должен был получить более высокий статус и из подручника Брячислава и Мстислава превра­титься в наместника одного из русских княжеств. Так, Эймунд Хрингсон стал наместником Полоцка. Более знатный Эмунд в качестве брата Мсти­слава, получил не менее престижное княжество.

Брячислав посадил в своём родовом гнезде Полоцке иноземного на­ёмника. Для Мстислава таким родовым гнездом была Тмутаракань. По­сле мира у Городца Русь была поделена по Днепр — на западную и вос­точную половины. Ростовское княжество отошло в великое княжение Мстислава. В предшествующий раздел южной Руси 1024 года между Мстиславом и Брячиславом граница также должна была проходить по Днепру. У сидевшего в Чернигове Мстислава было Тмутараканское и Переяславское княжества. Для содержания воинов южной пограничной линии к Переяславскому княжеству должны были приписать одно из бо­гатых западнорусских княжеств.

Мстислав мог последовать Брячиславу и сделать Эмунда тмутараканским князем либо выделить ему иное княжество. Позднее он посадил сво­его единственного сына Евстафия в Тмутаракань. Евстафий родился около 1008 года и стал совершеннолетним около 1026 года. Сыновья Владимиро­вичей подрастали, и нужда в наместниках, не принадлежавших к роду Рю­риковичей, отпадала. Пример Евстафия говорит в пользу того, что Мсти­слав сделал Эмунда в июне 1024 года тмутараканским князем.

Условия для отъезда Эмунда в Швецию возникли в 1026 году, когда установился мир. Эмунд, как и Олав Трюгвасон и Харальд Суровый, по­сле многолетних заграничных странствий отягощённый русским золо­том устремился на родину. Русские князья и Ингигерд выхлопотали ему удел в Швеции. В это время в ней правил младший брат Эмунда Яков, а время загладило память о былых конфликтах.

К третьему возвращению Эмунда на родину следует отнести корот­кое сообщение после рассказа о бесчинствах Эймунда:

«Теперь живёт он тихо». (2, 252)

После возвращения в 1026 году Эмунд не строил козней против брата-короля Якова и мирно жил в своих владениях. Вместе с подошедшим рус­ским отрядом он, судя по всему, сражался с датчанами в 1027 году в бит­ве при реке Хельга. Главные неприятности датчанам доставили шведы. Снорри вложил в уста ярла Вульфа, сказанные во время его ссоры с Канутом Могучим, слова:

«Это ты бы бежал у Хельги реки, если бы мог! Ты не называл меня трус­ливым Ульвом, когда я со своими кораблями пришёл к тебе на помощь. Шведы избивали вас там, как собак!» (12, 315)

Ссора стоила Вульфу жизни, что говорит о верности его оценки хода битвы. Норвежцы себя в этой битве не проявили, и скальдам пришлось выдумывать фантастическую хитрость Олава Святого, запрудившего реку и неожиданно сбросившего массу воды на датский флот. Среди про­тивников датчан были экипажи кораблей, которым смогли противосто­ять только воины из Сконе и йомсвикинги — традиционные союзники рода Вульфа, совершенствовавшие боевое мастерство во время наёмни­ческой службы на Руси и в Византии. Задавшими трёпку датчанам голо­ворезами, судя по всему, были послужившие в разных странах наёмника­ми шведы, такие как Эмунд, и выступавшие под шведским флагом разноплемённые варяги русского отряда.