В этом регионе наследниками киммерийского круга племен были антич­ные народы: агафирсы, бастарны, роксоланы, гелоны, тавры и, видимо, карпы. Агафирсы и бастарны, возможно, являются разновременными наимено­ваниями одного и того же народа. Тексты сближают предков русов с роксо­ланами, карпами и, возможно, бастарнами. Не исключено, что частые употребления терминов «колуне» (4а, 17б и др.), «голуне» (17б) имеют в своей основе имя гелонов.

В тексте нет намека только на родство с таврами, но это племя и в действительности еще в эпоху античности довольно резко отличалось от других упомянутых наследников киммерийцев.

Относительно исхода русов с Карпат на восток следует указать на роксоланскую проблему. Роксоланы продвинулись в район Дуная с востока. Их же источники называют родственниками придунайских бастарнов, которых пришельцами никто не называл. Либо предки бастарнов мигрировали на запад в столь древние времена, что их восточное прошлое оказалось забытым, либо роксоланы, на чем настаивают тексты, из мест совместного с бастарнами проживания ушли когда-то на восток. Согласно некоторым современным историческим теориям, бастарны в первые века до нашей эры жили на Карпатах, а затем часть их расселилась к востоку до Днепра и Припяти, где им приписывают древности зарубинецкой археологической культуры.

После исхода с Карпат тексты размещают по крайней мере одну из групп русов у днепровской Припяти (5а). В этом районе они обитают с первой трети IV в. до н.э. по первую треть II в. н.э. В днепровском бассейне в районе Припяти известна зарубинецкая археологическая культу­ра. Правда, она имеет несколько иные хронологические рубежи. Одни исследователи ее датируют I в. до н.э. — I в. н.э., другие III в. до н.э. — III в. н.э. Припятские русы частично соответствуют принятой хронологии для этой культуры. При этом хронология текстов ближе к «расширенной» хронологии зарубинцев, но традиционно удревляет ее грани­цы.

Исход части русов на юг к побережью Черного моря в первой трети I в. до н.э. по своим реалиям довольно близок исходу роксолан из меж­дуречья Днепра и Дона на юг и юго-запад. Переход роксолан за Днепр определяют концом I в. до н.э. или рубежом эр. Но тексты хронологически связывают исход с временем Кия. Кий же, по преданиям, сохранившимся в летописях, совершал походы на «Царьград» и на «Дунай». Войны роксолан на Дунае с предшественницей Византии — Римской империей известны начи­ная с 50-х гг. н.э. Следовательно, эпоху Кия следует отнести лет на 120 позднее, нежели она датируется в текстах.

Имеющееся указание о жизни русов в северных областях Дона и Днепра до первой трети II в. н.э. подразумевает их переселение после этого хронологического рубежа. Сведения после описания династии Кия на долгое время становятся скудными и неопределенными. Переселение после первой трети II в. н.э., а также перерыв в фиксации исторических событий сле­дует связать с наступлением с запада во II‒III вв. н.э. на области, занятые русами-зарубинцами, носителей Черняховской археологической культуры. Археологи не пришли к единому мнению относительно нижней границы этой археологической культуры. Общепризнанная точка зрения настаивает на III в. н.э. Эта дата дает для текстов традиционное завы­шение возраста событий, в данном случае около века.

На время гегемонии в Северном Причерноморье готов, а затем гуннов хронологические указания, привязанные к основной конструкции, исчезают. После этого перерыва первое датированное событие связано с именем Дира. Летописи причисляли Дира к русам и относили время его жизни к IX в. Дир текстов назван аланом и грекаланом. Анализ средневековых известий пока­зывает, что исторические русы, давшие название Киевской Руси, входили в круг средневековых аланских племен. Редактор текстов, противопоставив­ший имя алан имени русов, не владел этой информацией. Возможно, он заменил первоначальную национальность Аскольда на летописную варяжскую, но Дир ускользнул от его внимания. Не исключено, что аланским реликтом является упоминание о гостях аланских в связи с именем Аскольда (29).

Летописи приписывают Диру поход на Царьград. В этой связи следует отметить события осады Константинополя в 626 г. аварами. Ранние источ­ники в войске авар знают приплывших в лодках-однодеревках славян, практиковавших обряд трупосожжения. Но более поздние авторы в войске аварского кагана называют русов.

Летописи считают Дира русом. Тексты называют его аланом, что также не противоречит его русскому происхождению. Славян аварского нападения большинство исследователей признает выходцами из Поднепровья. Дир, согласно летописям, а возможно, и текстам, правил днепровскими славяна­ми. Аваро-византийская война состоялась в первой трети VII в., т.е. тогда же, когда тексты знают и Дира. Таким образом, Дир текстов вписы­вается в известные исторические данные, причем впервые для текстов датировка дается точно, без удревления.

Начиная с первой трети VI в. в текстах упоминаются войны с готами. Эти готы не во всем тождественны историческим готам средневекового Крыма. Считается, что за крымскими пределами готы к VII в. были ассими­лированы соседними народами. Однако имеется ряд известий, не уклады­вающихся в эту схему. Например, родом франков именуются русы-дромиты, относительно погибшего от руки древлян Игоря утверждается, что он погиб в земле германцев, китайские и западноевропейские авторы называют, соответственно, готов и саксов в числе поволжских народов. Все это говорит о том, что с возможностью пребывания в Северном Причерноморье и в более позднее время, нежели VI в., остатков германских племен, доми­нировавших здесь в IV в., стоит считаться.

На дощечке 9б среди событий, датированных за «полстолетия до Алдореха», помещены сообщения о иегунштах. Они названы «сильными гостя­ми», т.е. купцами. Кроме торговли эти иегуншты промышляли и разбоем, т.к. рассказывается об ограблении ими китайского купца. Жили эти раз­бойники на острове.

Самыми знаменитыми средневековыми разбойниками—островитянами в Северном Причерноморье были исторические русы. Эти русы-разбойники обитали в дельте Кубани.

Аль-Бекри знает обитавший у «подошвы» Кавказа на берегу моря христианский народ аугуна. Так как этот народ граничил с жившими в Подонье и Приазовье венграми, аугунов следует соотнести с Таманским полуостровом либо соседними с ним прибрежными районами, т.е. примерно тому региону, где обитали исторические русы.

Иегуншты нападали на «русов» текстов с юга, а сама война у Воронзеца локализуется в бассейне Дона (23, 24а). Исторические русы, по восточным известиям, нападали на донских славян с юга и налагали на них дань. Аланская экспансия в бассейн Дона известна и по археологичес­ким данным. На Дону имеется река Воронеж. Город Варуну в бассейне Дона знает географ XII в. ал-Идриси. Дешифровка восточных известий показы­вает, что в этом районе обитало племя, родственное историческим русам.

Иегуншты, которых тексты знают и как ияге (8), иегунои (17а), егуншты (6б), по своим реалиям наиболее соответствуют историческим русам. В одном месте и относительно варягов сохранилось указание о том, что они пришли из района Боспора (19), т.е. Керченского пролива.

Русы текстов эпохи VIII‒X вв. наиболее соответствуют степным сла­вянам Подонья и днепровским славянам. На Дону славяне входили в число носителей салтовской археологической культуры. Эта культура погибла на рубеже IX‒X вв. под напором угрских и тюркских кочевых орд. Следова­тельно, войны с иегунштами и готами следует относить к эпохе ранее рубежа гибели салтовской культуры.

Описание этих войн в текстах имеет противоречивый и сложный харак­тер: разные имена участников вроде бы одних и тех же событий — Болорев и Скотень, разные имена союзников готов — язенце (5б), егунште (6б), удаление войн во времени от автора текстов (120 лет — 66, 100 лет — 56) говорят о том, что либо в записях совмещены разновременные явления, либо мы имеем разновременные редакции описания одних и тех же или похожих событий.

На дощечке 18б встречается имя «князя Борьвленя», который воевал с аланами у морских берегов. Его деяния описаны после упоминания об Алдорехе. Дано и самостоятельное хронологическое указание о «200 го­дах», прошедших до момента записи текста.

Ранние известия ой исторических русах втречаются в житиях святых Стефана Сурожского и Георгия Амастридского. Один из редакторов текстов знаком с этими житиями (8(3)). В житии Георгия дано описание нападения на крымские города русского князя Бравлина. Исследователями это событие датируется первой четвертью IX в. Этому ойразованному в агиографической литературе редактору следует приписать и сообщение о Борьвлене-Бравлине.

Если приурочить поход Борьвленя на основании хронологического указания ко времени Алдореха, то мы получим временной разрыв около 100 лет с историческим Бравлином. Но у редактора, знавшего жития, дано еще одно сообщение. Он пишет о земле русов, которая 400 лет как захвачена и «отречена». Единственным завоевателем — «греком», известным текстам, был «грекалан» Дир. Но его жизнь датируется временем за 300 лет до записи основной конструкции. Следовательно, здесь мы имеем дело с иным редак­тором жившим на 100 лет позднее автора основной конструкции — в первой трети XI в. Этого более позднего и образованного автора можно условно назвать «книжником». Тогда датировка Борьвленя из сообщения «книжника» будет совпадать с датировкой исторического Бравлина.

Книжнику следует приписать и авторство описания войны с иегунштами и готами. Война эта, судя по указанию о 120 годах, прошедших между ею и книжником, будет приходиться на самое начало X в.

Книжник выступает как полемист с христианами, обвинявшими его языческий народ и его культуру в дикости. Для этого он привлекает не только данные древних текстов, но и не очень критичным образом иные доступные ему сведения, в том числе и христианской книжной традиции. Подойная же полемика прослеживается и на дощечке 22. Но к тексту этой дощечки по содержанию примыкает текст дощечки предыдущей, 21-й, на которой сообщается о хранилищах языческих реликвий в «Новом городе на Волхве». Видимо, книжник обитал в новгородской земле. Судя по геогра­фической близости к балтским племенам, скорее всего, он выступает более информированным, сравнительно со своим предшественником, автором, кото­рый получил от жмыди дополнительные сведения ой ушедших на север готах.

Как свидетельствуют летописи, в северных областях Руси языческие волхвы еще в конце XI в. имели большой авторитет. Отдельные очаги языческой культуры, судя по практике старообрядства, могли сохраниться и значительно дольше.

Из недатированных исторических параллелей можно отметить славян­ские предания о дунайской прародине и близкие им по содержанию славян­ские же легендарные сочинения, связанные с именем Александра Македон­ского. Тексты могут претендовать скорее на общий со славянскими леген­дами источник исторической информации, нежели на непосредственную из­вестность их авторам.

Велико сходство ранних исторических известий основной конструкции со сведениями готского историка Иордана (VI в.). Правда, у Иордана рейд по пределам Ассирии и Египта совершают не славяне, а якобы готы. Появ­ление в его историческом сочинении информации о скифских походах в Передней Азии говорит о существовании какой-то весомой причины. Иордан, в отличие от современных историков, не мог приписать все эти деяния готам на основе своей творческой фантазии.

Наиболее вероятной причиной отождествления Иорданом готов со ски­фами является усвоение германцами автохтонных исторических преданий во время жительства в скифских пределах. Эти народные уже германские предания в руках Иордана и его возможных ученых предшественников, оказались дополненными некритически воспринятыми сведениями из трудов Геродота и других древних авторов. Происхождение же этих готских преда­ний следует приурочить к Северному Причерноморью эпохи III‒V вв.

Согласно текстам, у автохтонов этого же региона и этого же време­ни, которые и должны были передать готам исторические сведения, бытовало близкое бордановской концепции предание о киммерийском вторжении в Переднюю Азию. Замена полузабытым киммерийцев на более знаменитых ски­фов в этих условиях вполне осуществима. Историческая традиция, положен­ная в основу текстов, вполне может претендовать и на роль одного из источников сведений Иордана.