В Киевской Руси был создан государ­ственный аппарат, ведавший вопросами повседневного управления, сбором дани и податей, судом, взысканием штрафов. Как правило, исполнением решений вели­кокняжеского суда занимались доверенные воины из младшей дружины князя, реше­ния же представителей княжеской адми­нистрации на местах проводили в жизнь дружинники наместников. Древнейший юридический памятник отечественной ис­тории — Русская Правда упоминает о раз­личных лицах («мечнике», «детском», «от­роке» и иных), взимавших судебные пошлины и выступавших в качестве вспо­могательных судебных органов.

Эти должностные лица занимались, в основном, исполнением денежных взыска­ний по решению суда, поскольку в качестве основного наказания по древнерусским законам виновные уплачивали различные штрафы. Высокими уголовными штрафами обеспечивалась и относительная безопас­ность судебных исполнителей. К примеру, за убийство «мечника» Русская Правда предусматривала немалую по тем временам сумму штрафа в 40 гривен, а за нанесение побоев и увечий — 12 гривен.

В законе оговаривалось также причита­ющееся вознаграждение за производство процессуальных действий. «В ст. 86 мечник упомянут в качестве одного из судебных исполнителей при испытании железом; в его пользу идет часть судебной пошлины»(3). В частности, за испытание железом «мечни­ку» полагалось 5 кун, «детскому» полгрив­ны. За помощь в связывании беглого крес­тьянина «отроку» следовало 10 кун, но платы за поимку он не получал.

Помимо производства взысканий и сбора судебных пошлин, вышеупомянутым лицам приходилось обеспечивать явку в суд ист­цов и ответчиков, вызывать свидетелей, обеспечивать безопасность судей и охранять порядок при разбирательстве дел. За при­вод ответчика в суд они получали отдельную плату. «Но все указания Русской Правды о вызове в суд и об особых служителях суда, употреблявшихся при этом случае, служат только неясными намеками тому, что была какая-то форма вызова в суд и были при суде для этого особые служители, но какая это форма была именно и какие права и обязанности судебных служителей, зани­мающихся вызовом в суд, того из статей Русской Правды не видно»(4).

Ослабление власти великого князя и усиление крупных феодалов на местах привели к распаду единой Киевской Руси на ряд суверенных княжеств. С 30-х годов XII века наступает период феодальной раз­дробленности, продолжавшийся до конца XV столетия. Каждое княжество стремилось стать полностью независимым от соседей государством, при этом количество уделов постоянно увеличивалось. В XIV веке на­считывалось более двухсот крупных и мел­ких удельных владений.

«Си я Князь Велики Иванъ Васильевич пожаловал есмь Троицького Сергеева монастыря Игумена Макария зи братьею, или кто по немъ иный игуменъ будеть, — что деи ихъ лесы монастырские въ Переаславле Засоминской лесъ, до Молитвинской, да Копнинской; и въ те деи въ ихъ лесы ездя секут лесъ Боярсюе люди и волостные безъ ихъ доклада; и хто въ те въ ихъ лесы поедетъ безъ ихъ доклада монастырьского, чей кто ни буди; и язъ на техъ на всехъ далъ своего пристава Палку Ворону, а велел есми ему въ техъ монастырьскихъ лесехъ техъ людей всехъ имати, которые безъ монастырьского доклада въ ихъ лесы поедутъ. А въ торгу есми велелъ закликати изъ рубля, а велелъ есми техъ всехъ ставити передъ своими наместники передъ Переаславскими; и они на техъ велятъ имати рубль заповедной по сей Грамоте.

Лета девятдесятъ третьяго. Генваря».

Каждый князь был суверенным правите­лем на своих землях, поэтому продолжав­шие действовать нормы Русской Правды были дополнены положениями межкняжеских соглашений и торговых договоров русских городов с иноземными. При воз­никшей удельной системе судебный испол­нитель одного княжества не ездил за ответ­чиком — подданным другого князя, не заручившись предварительно содействием коллег из этого княжества. Такое же прави­ло действовало и в отношении иностранцев. К примеру, по договору, заключенному в середине XIII в. смоленским князем Мсти­славом Давыдовичем с немецкой общиной, княжеский пристав не мог по решению суда забрать иноземца, не получив прежде на то согласия руководства общины.

В своем уделе князь являлся верховным судьей, судившим подданных как непос­редственно, так и утверждавшим приговоры своих наместников и посадников. «При них, как и при самом князе, были отроки, или детские, которых они посылали для проверки показаний на месте, для приве­дения в исполнение судебных решений (например, делить наследство), для при­сутствия при испытании железом, на роте или присяге и т.д.»(5). Охраной порядка на княжеском суде занимался «мечник», по­лучавший за это часть судебных пошлин.

Необходимо отметить, что в данный ис­торический период лица, занимавшиеся исполнением судебных решений, в разных частях Руси имели различные названия («княжеские отроки», «пристава», «дворя­не» и другие). В удельных княжествах от­правление правосудия происходило, в основном, посредством осуществлявших судебные функции «тиунов», вызывавших стороны в суд «доводчиков», исполнявших судебные решения «праветчков». «Доводчики» и «праветчики» практически повсеместно набирались из дворовых лю­дей управителей.

Во время феодальных междоусобиц представители церкви выступали арбитрами в спорах князей. На Руси церковь обладала судебной властью над всем христианским населением по делам, не входившим в компетенцию княжеского суда, а также осуществляла правосудие на церковных землях. Нередко великий князь в виде пожалования наделял какой-либо монас­тырь своим приставом, обязанным призы­вать в суд ответчиков по жалобам монас­тырских людей и исполнять судебные решения на землях этого монастыря. Вмешательство иных судебных исполнителей в компетенцию данного пристава не допускалось.

Вероятно, именно такой пристав упоми­нается в нормативном акте «А се есть пра­восудие митрополичье», датируемом XIII‒XIV вв. Согласно ст. 26 этого документа пристав освобождался от ответственности за побег из-под его стражи неосужденного, однако, если преступник уже был осужден — пристав обвинялся и с него брали убытки истца: «А тать у пристава убежит, а не осуж­ден — приставу в том несть вины; а осужден — вина; убежит — приставу вина, а исцева дати»(6).

В период феодальной раздробленности политическим и экономическим центром Северо-Западной Руси была Новгородская республика. Великий Новгород — один из крупнейших городов Европы того времени — властвовал над многими окрестными землями. Высшим органом власти было вече — собрание свободных граждан, при­зывавшее князя, оформлявшее согласием законодательные акты, контролировавшее и смещавшее должностных лиц, влиявшее на исполнение судебных решений, произ­водившее непосредственное разбиратель­ство дел и предоставлявшее судебные льго­ты. Высшей судебной инстанцией был приглашенный князь, деливший свою власть с посадником и бывший не вправе издавать или изменять законы, а также вершить суд за пределами города. Посад­ник руководил деятельностью должностных лиц. Судом по торговым делам ведал ты­сяцкий, судебные полномочия имел архи­епископ новгородский.

Самые ранние сведения о новгородских судебных исполнителях содержатся в бе­рестяных грамотах XII столетия. «В докумен­тах на бересте, которые датируются XII‒XV вв., названы «ябедник», «детский», «бирич», «дворяно», «приставе», «праведьщик», «сотский»(7). Разные названия судебных ис­полнителей отражают их различные функ­ции. К примеру, если «детские» исполняли функции сборщиков долгов и участвовали в делах по ложному обвинению высокопоставленных лиц, то «биричи» рассылали судебные повестки — «бирицы», проводили испытания железом, взимали денежные штрафы. Судебные исполнители были пред­ставителями княжеской администрации, суда архиепископа («софьяне») и новгород­ского вече.

В упомянутых берестяных грамотах име­ются сведения и об исполнении судебных решений. Грамота середины XII века (№ 235) содержит жалобу на деятельность «ябедни­ков»: «...Жадко послал двух судебных ис­полнителей и они ограбили меня за братний долг. А я поручитель [за брата] перед Жадком. Запрети же ему, пусть не посылает на меня стражи...»(8). Другая грамота сооб­щает о том, как судебные приставы опеча­тывают имущество, предъявляя официаль­ные «рукописания».

Сведения о судебных исполнителях име­ются также в Новгородской Судной Грамоте — памятнике права Новгородской респуб­лики XV века. Среди судебных чинов наря­ду с дьяками и писцами Грамота упоминает «приставов», «ПОЗОВНИКОВ», «ПОДВОЙСКИХ» и других исполнителей, выполнявших раз­личные функции в судебной системе Великого Новгорода. Обязательными участ­никами процесса были два «пристава», пред­ставлявшие интересы тяжущихся сторон. Ст. 25 Новгородской Судной Грамоты дове­ряла быть в приставах «людем добрым», требуя «судити им в правду» после прине­сения присяги с целованием креста. Ст. 29 предусматривала для истца в затянувшейся земельной тяжбе «...взять от Великого Нов­города приставов (для контроля) над судьею, который в присутствии этих приставов дол­жен закончить процесс»(9).

Характерно, что уже к XIV веку вызов ответчиков в суд производился посредством исполнителей по решению самого суда, тогда как ранее вызов ответчика должен был обеспечить истец. Судебная повестка — «позовница» вручалась должностным лицом ответчику по месту его нахождения, после чего на него брались приставом по­ручительства от родных или соседей. Когда же за ответчика не находилось поручителей он задерживался судебным исполнителем и принудительно, часто в оковах — «желе­зах», доставлялся в суд или содержался подстражей до начала процесса. За вызов далеко живущих свидетелей приставы по­лучали от тяжущихся 4 гривны за каждые 100 верст проезда для покрытия своих издержек при таком вызове.

Следует отметить, что по Новгородской Судной Грамоте тяжело карались люди, вздумавшие оказать неповиновение закон­ным требованиям судебного пристава. К примеру, ст. 34 в случае уклонения ответ­чика от суда предписывала: «...взять на него приставы с веча, да имать его в городе и в селе с тыми приставы; а почнет хорониться от приставов, ино его казнить всим Великим Новым городом»(10). Строго наказывались новгородцы за негостеприимную встречу «позовника» со штрафной грамотой за не­явку в суд, за воспрепятствование исполни­тельным действиям на своем дворе, за воо­руженное или массовое выступление против должностных лиц суда, за попытку силой отбить у приставов арестованного и т. п. К сожалению, нередко подобная суровость закона потворствовала произволу отдельных судебных исполнителей. Изготовив подлож­ные грамоты на взыскания и подобрав со­общников, они начинали вымогательства по селам, волостям и даже в пределах са­мого Великого Новгорода.

В середине XIV века из состава новгород­ских владений выделилась юридически независимая Псковская феодальная рес­публика. Сохранился до наших дней свод законов этого государства под общим на­званием Псковская Судная Грамота. Из текста Грамоты видно, что «...для вызова в суд были особые служители суда, называв­шиеся во Пскове позовниками, приставами, дворянами и подвойскими; эти служители суда, или позовники и приставы, были двух разрядов, одни княжие, а другие от Пскова; первые именовались дворянами, а вторые подвойскими»(11). При каждом вызове они ездили сообща, причем уплачиваемая ви­новными по суду пошлина — «езд» делилась между ними поровну.

Княжеские и городские приставы вызы­вали тяжущихся и свидетелей в суд, произ­водили обыски, совершали выемки полич­ного, присутствовали при размежевании границ спорных земельных владений, на­блюдали за продажей господином имущес­тва беглого или умершего без наследников землепашца, приводили в исполнение су­дебные решения. Выполнение этих функций требовало усилий честных и добросовестных людей, известных и князю и посаднику. Псковская Судная Грамота требовала: «...ино князю и посаднику приставы отпустить люди добрые неизменны, а тым приставом где будет татьба обыскивати...»(12)

Обыск и выемка поличного производи­лись псковскими судебными исполнителями обязательно в присутствии 2‒3 понятых, а изъятые вещи сдавались для сбережения третьим лицам или направлялись на хране­ние в суд. Если подозреваемый в «татьбе» препятствовал производству обыска, что подтверждалось присягой приставов и по­казаниями понятых, — то он признавался вором и привлекался к ответственности. Потерпевший проигрывал дело, если при­ставы не находили улик у подозреваемого или же пытались сами оклеветать невинного.

Необходимо отметить, что Псковская Судная Грамота упоминает среди судебных чинов особых привратников — «подверников», которых «при суде было двое: один являлся представителем Пскова, другой представлял интересы князя. Перед вступ­лением в должность они приносили при­сягу в том, «што правого не погубити, а виноватого не оправити». С каждого дела, которое рассматривалось в суде, подверники получали по 2 деньги на двоих»(13). Они были обязаны следить за порядком в помещении суда и не допускать в судебную палату никого, кроме тяжущихся.

Бывало, что родственники и сторонники тяжущихся пытались насильно проникнуть в помещение судебного заседания, оказывая активное неповиновение требованиям «подверников» и даже нанося им побои. Виновного в таком проступке ст. 58 Псковской Судной Грамоты предписывала заклю­чать в колодки — «всадити его в дыбу», оштрафовать на рубль в пользу князя и дополнительно взять с него 10 денег в поль­зу «подверников» в качестве компенсации.

Хотя служба судебных исполнителей псковского государства была нелегкой, она неплохо оплачивалась. К примеру, при вызове ответчика в суд приставы получали с истца прогоны на каждые 10 верст пути по 1 деньге. Если же они ехали «обыскивати татьбы» сумма удваивалась и выплачива­лась уличенным в воровстве или истцом, когда «татьба» не подтверждалась. Закон предусматривал выплату судебной пошли­ны двум приставам за организацию судеб­ного поединка — «поля». Они получали по б денег с побежденного, когда тяжущиеся сражались, и по 3 деньги — когда мирились, не доводя дело до вооруженного противо­борства. Существовали и иные выплаты в пользу судебных приставов.

Одновременно с Новгородским, Псков­ским и другими государственными образо­ваниями периода феодальной раздроблен­ности существовало Московское княжество, постепенно становившееся объединяющим центром русских земель. «В московских владениях в это же время вызов в суд был гораздо строже, чем в Новгороде и Пскове. В Москве, как свидетельствует губная устав­ная запись I486 года, тогда при вызове в суд, также как в Новгороде и Пскове, упот­реблялись приставы; в записи сказано: «А во Езерецкое село, тамо судья с Москвы не ездит, да ездит пристав, да возмет себе товарища...» (14)

Московским князьям принадлежала вы­сшая судебная и административная власть над проживающими в государстве людьми. Укрепление княжеской власти шло парал­лельно с формированием централизован­ной системы управления владениями Мос­квы. Наряду с московскими судебно-административными учреждениями и разъ­ездными судами создавались смешанные — «смесные» суды из представителей центра и местных «лучших людей». Постепенное расширение сферы великокняжеской юрисдикции в XIV столетии способствовало упрочению политического авторитета Мос­квы как столицы объединявшихся русских земель. В середине XV века «Московская запись о душегубстве» засвидетельствовала, что в «удельные владения в Московском уезде стал посылаться великокняжеский пристав, т.е. сыск и дознание перешли в руки великого князя»(15).

Назначенные великим князем наместни­ки и волостели, помимо управления пору­ченной им территорией, ведали и судебны­ми делами на местах. Когда же на на­местника поступала обоснованная жалоба, он приглашался для разбирательства в Москву, а при неявке — обвинялся без суда, и пристав великого князя ехал для взыска­ния в наместничество. Об этом свидетель­ствует, в частности, «Уставная грамота вели­кого князя Василия Дмитриевича Двинской земле», датируемая концом XIV в. Эта же грамота установила, что в иных случаях тяжущиеся вызывались в суд «дворянами» И «ПОДВОЙСКИМИ».

В судах наместников действовали вспо­могательные должностные лица, осущест­влявшие вызов сторон в суд, производив­шие расследование обстоятельств со­вершения преступлений, исполнявшие при­говоры и взыскивавшие судебные пошли­ны. Набранные из дворовых людей намес­тника «тиуны» разбирали тяжбы, «довод­чики» вызывали в суд и вели следствие, «праветчики» производили взыскание по­ложенных по судебному решению денеж­ных сумм с должника путем «правежа» ежедневного битья прутьями по ногам не­плательщика до полного погашения иска. Белозерская уставная грамота 1488 г. пред­писывала наместнику иметь 2 «тиунов» и 10 «доводчиков», причем оговаривалось денежное содержание судебных исполни­телей. Они получали 1 деньгу — «хоженое» за несение обязанностей в городе, а при служебных поездках — «езд» из расчета 1 деньга за две версты. Судебные пошлины удваивались, когда исполнители расследовали обстоятельства дела на месте. Помимо денег, «доводчику» с каждой единицы по­датного обложения — «сохи» выдавались продукты натурой. С «сохи» же он получал в качестве оговоренного вознаграждения 4 деньги на Рождество Христово и 2 деньги на Петров день. «Доводчикам» строго за­прещалось самим собирать пошлины и поборы. Назначаемые на год судебные исполнители наместника ведали только закрепленные за ними округа и не имели права ездить по иным волостям и станам. Каждый «доводчик» должен был ездить по своему округу на одной лошади и без ра­ботника, при этом ему возбранялось ноче­вать там же, где он отобедал.

Постепенная централизация управления Великим княжеством Московским привела к сосредоточению судебной власти в сто­личных инстанциях. В конце XV века судеб­ными полномочиями обладали великий князь, Боярская Дума, ответственные «пут­ные бояре» и зарождающиеся «приказы» ведомства в Москве. На местах сохранялся суд наместников и волостелей, однако на­иболее серьезные дела передавались на «доклад» великому князю. Существовали также вотчинные суды светских и церков­ных властителей, обладавших правом су­дить зависимое население по всем или некоторым категориям дел.

К концу XV столетия увеличившееся в шесть раз Московское княжество превра­щается в Русское централизованное госу­дарство. Вошедшие в состав Великого кня­жества земли бывших независимых го­сударственных образований на первых порах пользовались некоторыми льготами. К примеру, при ликвидации Новгородской республики в последней трети XV в. вели­кий князь Иван III Васильевич оставил нов­городцам суд «по старине» без обязатель­ного вызова в Москву. Вызов в суд по нов­городским волостям должен был осуще­ствляться великокняжескими «позовниками» и его «подвойскими» в самом Новго­роде наравне с местными судебными ис­полнителями.

Принятый в 1497 году первый свод за­конов Русского государства — Судебник зафиксировал организацию судебно-административной власти в центре и на местах. В Судебнике 1497 г. упоминались особые судебные исполнители — «недельщики» и впервые излагались их права и обязанности. В отличие от наместничьего «доводчика», вызывавшего тяжущихся в местный суд, «недельщик» нес службу «...в Москве при государе и при государевых боярах, и вызывал в Москву тяжущихся из всех городов и областей Московского госу­дарства, по челобитным, поданным госуда­рю или боярам. Недельщик получил свое название от недель, потому что он исправ­лял свою должность не постоянно круглый год, а только в передовые недели» (16).

Понятие «недельщик» было известно русскому законодательству как минимум за четверть века до принятия этого Су­дебника. «Первое точно датированное упо­минание о недельщике — в жалованной грамоте князя Михаила Андреевича Ве­рейского-Белозерского, выданной 1 июня 1467 г. Троицкому Сергиевскому монасты­рю на село Илемна: «А недельщику моему к ним в Илемну не въезжати, ни на поруку не дати без моей приставной грамоты» (17).

«Недельщикам» поручалось разыскивать ответчиков для вручения им грамот о вы­зове для судебного разбирательства в Мос­кву только в тех городах, где сами приставы не имели жительства. Отдельная статья Судебника — «Указ о езду» определяла по­лучаемые ими пошлины за служебные по­ездки. Так, за проезд от Москвы до Дмит­рова «недельщику» причиталось 10 алтын, до Звенигорода — 2 гривны, до Коломны или Можайска — полтина, до Калуги или

Ростова — рубль, до Устюга — 5 рублей, до Холмогор и Двины — 8 рублей. Прогоны платились истцом, который возмещал свои расходы позднее за счет проигравшего дело ответчика. Пешее перемещение пристава по Москве для вызова тяжущихся в суд оценивалось в 10 денег, но при расследо­вании им дела на месте сумма удваивалась.

Когда истец подавал челобитную в суд, дьяк в присутствии судебного исполнителя рассматривал ее. Если издержки на вызов ответчика не превышали сумму иска, дьяк подписывал заготовленную «приставную память» грамоту, выдававшуюся приставу о даче на поруки ответчика и вызове его в суд. В документе указывались также назна­ченный пристав, суть дела и основание иска, ответчик и место его жительства. «Помимо приставной, давалась срочная грамота с указанием срока явки в суд, которую недельщик обязан был вручить сторонам и либо собственноручно доставить ответчика в суд, либо взять его на поруки (ст. 36, 37 Судебника 1497 г.)» (18).

По получении «приставной памяти» су­дебный исполнитель уплачивал установлен­ные пошлины дьяку и хранителю печати, после чего отправлялся за ответчиком или посылал за ним своих помощников. Хотя ст. 31 Судебника запрещала «недельщикам» посылать за себя наемных людей — «урочников», приставы были вправе доверить свои обязанности либо родственникам, либо своим зависимым людям. «Приехав в город или волость, прописанные в при­ставной, недельщик или его помощник должен был представить приставную на­местнику или волостелю, а те передать ее местному доводчику, который и приводил недельщика к ответчику» (19). Местные власти обязаны были давать судебным исполните­лям стражу для поимки обвиняемого в уголовном преступлении.

Как правило, пристав, получивший от ответчика письменное обязательство явить­ся в Москву к назначенному сроку суда, оставлял подлежащего суду на поруки родственников и соседей. Однако если за ответчика не было поручителей, «недельщику» следовало арестовать его и держать у себя до начала суда. Пойманного же уголовного преступника «недельщик» дол­жен был везти с собой под караулом в тот суд, от которого был послан. Прибыв в Москву, пристав держал обвиняемого под арестом до и во время судебного разбира­тельства. Судебник 1497 г. строго запрещал «недельщикам» брать взятки за отдачу на поруки, попустительствовать «татям», ис­пользовать арестованных в хозяйстве или иным каким образом распоряжаться ими, без ведома судей отдавать на поруки или «продавати» истцу до отработки долга.

Судебным приставам приходилось орга­низовывать проведение судебного поедин­ка — «поля» за особую плату, регулярно отъезжать из столицы для вылавливания «татей» в наиболее неспокойные местности, расследовать преступления на месте их совершения. Наиболее яркое представле­ние о деятельности московских «недельщиков» дает ст. 34 Судебника: «А которому дадут татя, а велят его пытати, и ему пытати татя бесхитростно, а на кого тать что взговорит, и ему то сказати великому князю или судии, который ему татя дасть <...> А пошлют которого недельщика по татей, и ему татей имати бесхитростно, а не норовити ему никому. А изымав ему татя, не отпустити, ни посула не взяти, а опришних ему людей не имати»(20).

Судебник 1497 г. регламентировал также деятельность местных судебных исполни­телей. К примеру, ст. 44. утвердила обычай получения приставами наместников «хоже­ного» и «езда» на основании уставных гра­мот тех областей государства, где они несут службу. В иных случаях «доводчики» полу­чали 4 деньги за исполнение обязанностей в пределах города, а за его пределами — брали «езд» из расчета по деньге за версту. Привлечение местного пристава к исследо­ванию обстоятельств дела на месте оплачи­валось вдвойне.

Законодательно установленные размеры судебных пошлин должны были препятст­вовать поборам недобросовестных испол­нителей.

Примечания: 

1. Михайлов М. История образования и развития систе­мы русского гражданского судопроизводства до Уложения 1649 года. — СПб., 1848. С. 118.
2.  Памятники русского права. Вып. 1 — М., 1952. С. 11‒12.
3.  Горский А. А. Древнерусская дружина (К истории генезиса классового общества и государства на Руси). — М., 1989. С. 68.
4.  Беляев И. О вызове в суд по древним русским законам до Уложения 1649 года. — СПб., 1869. С. 3.
5.  Любавский М. И. Лекции подревней русской истории до конца XVI века. — СПб., 2000. С. 209.
6.  История государства и права СССР (сборник доку­ментов). Ч. I. — М., 1968. С. 124.
7.  Безус H. Б. Судебные исполнители в Новгороде XI‒XV вв. (по материалам берестяных грамот) // Новгород и Новгородская земля. История и археология. Вып. 12. — Новгород, 1998. С. 171‒172.
8.  Янин В. Л., Зализняк А. А. Новгородские грамоты на бересте (из раскопок 1977‒1983 гг.). — М., 1986. С. 171‒172.
9.  Памятники русского права. Вып. 2. — М., 1953. С. 224.
10.  Хрестоматия по истории отечественного государства и права (X век — 1917 год). — М., 1998. С. 24.
11.  Беляев И. О вызове в суд по древним русским законам до Уложения 1649 года. — СПб., 1869. С. 4‒5.
12.  Хрестоматия по истории... С. 31.
13. Мартысевич И. Д. Псковская Судная Грамота. Исто­рико-юридическое исследование. — М., 1951. С. 120.
14. Беляев И. Указ. соч. С. 15‒16.
15. Кучкин В. А. Судебник 1497 г. и договорные грамоты московских князей XIV-XV веков // Отечественная история. — М., 2000. № 1. С. 107.
16. Беляев И. Указ. соч. С. 17.
17. Алексеев Ю. Г. Статьи о недельщиках. Реформа центрального судебно-полицейского аппарата при Иване III // Вестник Санкт-Петербургского университета. Сер. 2. Вып. 1. — СП6., 1999. С. 3.
18. Развитие русского права в XV — первой половине XVII в. — М., 1986. С. 228.
19. Беляев И. Д. История русского законодательства. — СПб., 1999. С. 451.
20.  Хрестоматия по истории... С. 42.