На Севере сохранился исторический ландшафт, которого нам не хватает вокруг больших городов. Уцелела старая застройка: старинные церкви, избы, дома стоят на своих исторических местах и, возможно, ещё простоят какое-то время. И. А. Бунин написал, что Север – «край без истории». Он имел в виду северный патриархальный уклад и спокойную крестьянскую жизнь. Но на самом деле именно там богатейшие исторические места. До строительства Санкт-Петербурга по Русскому Северу проходило несколько дорог, которые соединяли Москву с Европой. Там Дмитрий Донской собирал северную рать, которая была с ним на Куликовом поле. Ломоносов пришёл оттуда пешком. Пётр I проплыл по Двине и Сухони, и места вдоль его маршрута до сих пор носят названия Царский Берег, Царёв Остров, река Царёва. Всё это даёт удивительное ощущение истории.
Я не люблю просто природу, где нет исторических мест. Но если человеку нужен глоток свежего воздуха, то именно там, на Севере, сохранилась нетронутая природа.
Самое главное, на мой взгляд, что на Русском Севере есть коренное население, ещё со времён новгородской и ростовской колонизации. Революционные пересылки людей обошли стороной эти места, хотя на Север ссылали из Белоруссии и Украины. Многие хорошо знают, кто были их предки. Они помнят: вот тут был заимок в 1600 году, их леса кусочек или сенокосы. Есть там такие «старинные» бабушки, каждой из которых можно памятник поставить за терпение, смирение, неозлобленность.
Там живы легенды и пророчества, которые передают из уст в уста. На меня огромное впечатление произвёл рассказ о предсказании, которое за несколько лет до революции слышала мать одной из встреченных мною старушек. Начётчик из старообрядческой общины беспоповцев ходил и говорил: «Увидите скоро, как железные птицы полетят, поедут железные кареты. Не увидите отпечаток лошадиного копыта. Всю землю проволокой окутают». Ведь это было откровение – и всё сбылось. Меня так это захватило, что я понял: сюда буду ездить на этюды и душой отдыхать. Меня влечёт в эти места особый дух, запомнившийся с детских лет, из маминых сказок и папиной мастерской, увешанной иконами. Моя Родина – Россия, но именно на Севере она выглядит так, как я бы хотел.
Корр.: Вы нарисовали оптимистичную картину.
И. И. Глазунов: Конечно, здесь не всё так радужно. Приезжаешь и видишь, как постепенно, год за годом, всё разрушается. Особенно горько видеть брошенные деревни. Я считаю, что мы сами виноваты в этом разрушении уклада. Мы мало ездим, мало интересуемся. Есть такое мнение в обществе, что Север – какие-то далёкие широты, где нет сервиса. Вот и происходит там замирание жизни. А ведь местные жители ждут и надеются, что связи наладятся. До революции часть русского производства находилась на Севере, который нас кормил. Двинская говядина, молоко, стерлядь, дичь были знамениты на всю Россию.
Петербург наполовину построен двинскими мужиками, которые уходили в столицу на летние промыслы. Там был и сплав. А какое строительство было в северных городах, какие церкви! Диву даёшься запасу их прочности. Они стоят до сих пор без реставрации, без ремонта. Как надёжно и крепко купцы строили их для потомков. Сколько молитв и сил они вложили. Один город Великий Устюг чего стоит. Там было величайшее искусство, его образцы есть в местных краеведческих музеях. Заходишь в один из них в городе Вельске, в котором представлены вещи XVI– XVIII веков, и видишь, насколько красива была цивилизация.
Корр.: Мы говорим о нашем богатом историко-культурном наследии, но при этом внутренний туризм развит недостаточно. Не секрет, что Турция, Испания и Греция – серьёзные конкуренты нашей туристической отрасли.
И. И. Глазунов: Не совсем с Вами согласен. На самом деле много людей ездят и по России. Не только художники, а все, кому интересен и нужен русский дух. Много раз видел, как из северной лесной чащи выезжают машины с московскими номерами. Люди хотят видеть Дионисия, лес бескрайний. Всё это – глоток родного и любимого для многих тысяч людей. Да, есть проблемы с сервисом, с гостиницами. Но кому нужно это видеть, они все равно поедут. Будут в палатке спать или остановятся в местной гостинице, не такой уж и страшной, как её нам описывают.
Но мне, к сожалению, придётся добавить ложку дёгтя. В провинциальных городах есть стремление сделать что-то под столицу. Такой местный гламур, как им кажется – столичный, совершенно заслоняет то, ради чего на самом деле к ним люди едут. Появляются ларьки, сайдинговые домики, гостиницы, выкрашенные в немыслимые цвета. В малых и больших городах сейчас строят спортивные заведения – стадионы, бассейны. Это очень хорошо. Но только не надо портить центральные улицы, необходимо сохранить облик города. Не стоит пробивать старые купеческие дома уродливыми витринами и заставлять их немыслимыми сувенирами. Это отпугивает людей, которые любят старину. Больше туристов поедет в те города, которые сохранят свою идентичность, облик столетней давности.
Вот, например, во Франции есть гостиница, которой 600 лет, но в ней до сих пор вся мебель на своих местах. Или городок на севере Италии, а на гостинице табличка, что там чуть ли не Данте останавливался. Скрипучие полы, которые никто не меняет на сомнительную плитку. Окна, в которых стекла от ветра шумят. В этом атмосфера – и людям нравится. В Европе дверную ручку нельзя поменять на своё усмотрение, надо в мэрии утверждать, соответствует ли она общему облику города. И это правильно. У нас, к сожалению, нет культуры подачи и бережного отношения к старине. Вот и теряем неповторимый облик русских городов, и я наблюдал это в Костроме, Ярославле, Вологде, Великом Устюге, Вельске, Лальске.
Правда, есть и позитивные примеры. Я был недавно в Плёсе. Там и дверные ручки правильные приколочены, и окна не стеклопакетные, и караоке не слышно. Анастасия Вяльцева поёт на пристани с граммофонным шуршанием пластинки. И стерлядка по-волжски тут же подаётся.
Корр.: А теперь извечный российский вопрос: что делать?
И. И. Глазунов: Необходимо создать масштабную комиссию, принимающую решения о том, как сохранить образ малых городов. Не могут несколько человек контролировать культурно-историческое наследие по всей стране. Думаю, надо обратиться к опыту работавшей до революции Императорской археологической комиссии. При её создании были преодолены большие трудности, потому что и тогда не все в России ценили своё наследие. Были брожения, дискуссии западников и славянофилов. В те времена не было ни телефонов, ни спутниковой связи, ни теледебатов через океан. Но члены комиссии ехали на телеге, изучали, а потом умудрялись делать доклад в Академии наук или Академии художеств, что, например, в церкви деревни N надо шесть бревён поменять. И меняли, многое спасли. Сейчас, в эпоху стремительно развивающейся логистики и технических возможностей, легче должно быть.
Здесь уместно вспомнить Ростов Великий, который в XVII и XIX веках несколько раз был чудом сохранён. После того как митрополичья кафедра переехала в Ярославль, кремль оказался в запустении, на крышах даже берёзы выросли. Были попытки его возрождения в XVIII веке. Известно, что при Екатерине II он считался одним из городов, заслуживающих внимания богатством архитектуры. Потом уже, в XIX веке, ростовские обыватели растащили окна, двери, решётки, чуть ли не стены разбирали на кирпичи, а то и соборы. Но нашёлся любитель своего края, патриот, радетель старины – знаменитый купец А. А. Титов, который восстановил всё на свои деньги. К 300-летию дома Романовых Ростов предстал во всей красе.
И сейчас я знаю многих пламенных борцов за сохранение наследия, в том числе и деревянного зодчества в центре и на местах. Много людей и в провинции, кто это понимает, но не они у руля. Почему деревянное зодчество так трудно сохранить? Наше государство тратит приличные деньги на реставрацию, но, к сожалению, финансирование не всегда поступает тогда, когда можно заготовить нужный лес. Не могу не остановиться на проблеме тендера, который подчас выигрывает фирма, раньше строившая сараи. Ну и потом горе-реставрация делается в горе-сроки. Деньги потрачены, усилия тоже, а результата нет.
К сожалению, многое пущено на самотёк. Осталось от прежней эпохи такое убеждение, что деревянное зодчество – это ненужное, созданное тогда, когда народ угнетали. Но я верю, что настанет такой момент, когда в этих городах и деревнях научатся достойно подавать свои архитектурные богатства.
Корр.: Расскажите о том, какие выставочные проекты Вы подготовили в связи с празднованием 400-летия избрания на царство Михаила Фёдоровича?
И. И. Глазунов: У меня была выставка в Костроме, организованная совместно с Фондом Василия Великого. Будет ещё выставка осенью в Москве. Но для меня каждый год проходит под «шапкой Мономаха», потому что я люблю историю. Приятно, что в такой год живёшь, когда вспоминают историю нашей последней династии. Отношение к Романовым – это проверка на прочность, потому что люди начинают делиться на разные лагеря. Всплывают «больные» до сих пор исторические темы: например, белые и красные.
Романовская дата способна веху поставить. Вот 2013 год: что у нас сохранено, что разрушено. В такие даты есть возможность продемонстрировать, кто что сделал. Фонды могут отчитаться своими достижениями, выставками, и станет видно, что происходит в стране. Юбилеи сильны не только памятью, но и будущим. Если мы можем только в плохо сшитых боярских костюмах пройтись и водки выпить, то грош нам цена.
Корр.: В одном из интервью Вы сказали, что программа изучения истории в школах непостижима. Не могли бы Вы прокомментировать это?
И. И. Глазунов: История должна зажигать в душах детей образы для подражания и любовь к Отечеству. Проблема в том, что современного ребенка трудно вдохновить богатырями, поскольку спецэффекты всё перебивают. Учебника истории единого нет, и ещё актуален советский учебник, который не так страшен, если марксизм убрать.
Я своему сыну читаю историю А. Д. Нечволодова 1909 года. По ней цесаревич Алексей историю учил. Учебник написан для юношества, хорошим языком. Там могут быть спорные моменты, но книга подготовлена с большой любовью, по основным историческим вехам. Она не обидна ни для мусульманина, ни для буддиста. Но, разумеется, А. Д. Нечволодов – русский историк и описал деяния русских князей с точки зрения христианской жизни. Как говорил отец И. А. Бунина: «Я не червонец, чтобы всем нравиться». У нас многонациональная страна, и все народы участвовали в созидании и разрушении. Нельзя написать учебник русской истории, понятный абсолютно всем. Но необходимо, чтобы в стране была единая линия в изучении истории, и нужны такие же учебники. Обидно, что иногда историю трактуют произвольно. Группа людей решила, например, что Куликовской битвы не было. Надо уметь на это возразить, может быть, должен быть законодательный пункт для противодействия таким фактам.
Корр.: С 1997 года Вы руководите мастерской исторической живописи в Российской академии живописи ваяния и зодчества. У Вас есть любимый герой российской истории?
И. И. Глазунов: Это сложно, одного героя нет. У нас огромная страна и многосложная история. Есть абсолютно понятные светлые герои: Дмитрий Донской, Александр Невский, Михаил Фёдорович Романов. Их ничто не затемняет. Их надо с уважением подавать – не так, как в советское время или как иногда преподносят в либеральной прессе, где издеваются и порой пишут, что вообще не было такого исторического персонажа. Ещё дореволюционные историки начали такое глумление над некоторыми деятелями. Поэтому историю надо любить, читать, раскапывать новые материалы. Вот, например, был юбилейный год А. В. Суворова. Какой пример для юношества! Но он прошёл очень незаметно и скромно. Можно было бы написать про его юные годы, заразить юношество. А если всё оплевать, осмеять, то ребёнок никогда не откроет книжку про богатырей.
Очень важно путешествовать по России. Одно дело – прочитать про Марфу Борецкую, а совсем другое – побывать в её родных местах. Почему вещи старые важны? Они создают зрительный ряд того, что можно прочесть в литературе, и иногда способны развернуть твоё мнение силой художественного воздействия. Есть палка-копалка, а есть скипетр Романовых, и между ними огромная цепь событий и огромная художественная жизнь народа.
Есть иконопись времён Ивана Грозного. Сколько раз я слышал в советское время, что это была тёмная эпоха, даже иконы стали тёмные. На самом деле в Стоглаве было требование следовать буквально иконам Андрея Рублёва и Дионисия, которым во времена Грозного было больше ста лет, а ведь за 50 лет икона темнеет. И делали по требованию царя копии, копировали тёмные краски. Никакого желания нагнать черноты не было. Ярлык навесить проще, чем понять. Про Распутина говорят, что он обманул царскую семью, но он каялся, – это была неоднозначная личность. Я не распутинец, но думаю, что его роль в истории была гораздо сложнее.
Корр.: Поделитесь секретом, как Вы воспитываете молодых художников, как прививаете им любовь к истории?
И. И. Глазунов: Я работаю со студентами, которые во многом «без царя в голове». Они напичканы информацией из Интернета и телевидения, но недопонимают, где живут. Надо уметь ценить то место, где ты живешь, понимать, какая в этом есть сила, красота, какая мощь всей этой истории, которая до тебя была. Внутренний туризм от этого зависит, потому что это оценка своей страны, это радость за неё и осознание себя её частью.
Я долго искал эликсиры прививки культуры. Понял: чтобы повлиять, надо взять человека в Ростов Великий, где мои студенты проходят практику, – весна, лето, ласточки, купола, запах скошенной травы. Человек спокоен – он на Родине. Потом поехать с ними в Ярославль, посмотреть фрески церкви Ильи Пророка. Там можно обомлеть – гамма цветов, немыслимо красиво. Посетить золотую кладовую – ярославскую выставку из ризниц. И там за Россию не обидно – какая бездна вкуса, школы! Вот вам и эликсир. Это чувство Родины и есть. Без этого нельзя в России жить.
Надо вовремя предложить студенту книгу, чтобы он летним жарким вечером после этюдов почитал. О князе Васильке, погибшем в Орде, о знаменитом доме о 360 окнах на озере Неро, о том, как Иван III выкупил Ростов, о том, что «у пяти ростовских князей один воин». Если ты генетически связан с местом, то не можешь этого не оценить. Несмотря на всех Человеков-пауков, детям надо вдалбливать, прививать культуру, она потом «выстрелит».
Исторические художники должны понимать, что история есть и сейчас, была и вчера, и сто лет, и тысячу лет назад. Некоторые художники прячутся за красоту быта, антуража. Конечно, картина с боярами – она льётся как песня: ткани красивые, стены, добавить исторической пафосности – и готово. Но надо отвечать на вызовы сегодняшнего дня и понимать этот Ростов, почему он сейчас важен, а то одни сувениры останутся. Увлечение стариной и историей для художника обязательно, но через это надо учиться отвечать и на сегодняшние вопросы.
Беседовала к. и. н. Л. А. Антонова
