Как только к смоленским служилым людям пришла весть о поражениях Василия Иванови­ча и разорении Московского го­сударства, «начаша в Смоленске дворяне и земцы и все ратные люди совет совещати, како бы им царю помощь подати и госу­дарство Московское очистити от тех воров, от Москвы отогнати». Смоляне «возопиша едино­гласно, пойдоша под Москву, вы­брав себе старейшину Григория Полтева».

Патриарх Гермоген писал, что «многих добрый детей бояр­ских» прислали к Москве «смо­ленского города дворяне и дети боярские и всякие служилые и посадские люди и из уезду всеправославные христиане», то есть вся смоленская земля выступила в едином порыве. Их выступление не было спонтанным: царь Васи­лий Иванович рассчитывал на смо­лян и скоординировал их действия со своими войсками.

Скорее всего, войско было набрано Крюком-Колычевым в об­ласти Вага, которая тогда принад­лежала царю, доходы от неё шли «в казанский и в мещерский дворец». Богатой Важской волостью в Смут­ный период стремились владеть многие. Помимо природных благ она давала прекрасные воинские ресурсы. Не в этом ли ключ к сло­вам «Иного сказания»: «Проиде тогда к царствующему граду Мо­скве сила из Смоленска града, да з Двины с Колмогор двесте стрель­цов». Двинские стрельцы, согласно «Иному сказанию», навели «страх и ужас» на мятежников. Между тем другие источники об этих стрель­цах не упоминают. Не были ли эти двинские стрельцы теми же, что и лучники-важане из войска Крюка-Колычева? Летописец ведь не всег­да точен в терминах. К тому же о пеших воинах — даточных людях из дворцовых земель севера России — мало сведений.

Интересно известие в разряд­ной книге Полоцкого похода от 23 сентября: в этот день государь от­правил воевод в Вятку, Кострому, Галич, Балахну и другие северные земли «збирати пеших людей». Требовались люди «на конях, в саадацех (защитных доспехах) из луков и из пищалей стреляти горазди, и на ртах (лыжах) ходить умели, и рты у них были у всех, и наряду б у них было саадак или тул с луками и з стрелами, да рогати­на или сулица, да топорок». Если к ополчению важан предъявлялись такие же требования, то понятно, почему 200 человек могли успеш­но действовать против воровско­го войска.

Смоляне и важане «Мо­жайск взяли и многих воров побили». Таким образом была расчищена смоленская дорога. Войско Крюка-Колычева и Гри­гория Полтева могло беспре­пятственно пройти к Москве. В войске Крюка-Колычева было, как известно, 200 важан, а за­тем пришли ещё 200 даточных. Численность смолян известна из челобитной Д. П. Дернова времён царя Алексея Михай­ловича: «...при царе государе и великом князе Василье Иванови­че всеа Русии выбрано смольян шестьсот сорок человек и я, хо­лоп твой, в том выборе был на всей службе в Московском прихо­де, и под Калугою з бояры, и под Тулою с царем.». Кроме того, в походе могли участвовать неко­торые вязьмичи и дорогобужане.

Получается достаточно значительное войско — около 1000 человек. Приход смолен­ской армии совпал с переходом на сторону Василия Ивановича рязанцев. Это произошло 15 ноября 1606 года, в день взятия Можайска. Смолянам было веле­но «быть к Москве» 29 ноября. Неудивительно, что их выдели­ли в отдельный отряд и назна­чили им воевод. «А как пришли смольняне и у них были воево­ды: боярин князь Иван Василье­вич Голицын, да окольничий Михайло Борисович Шеин, да окольничий Иван Крюк Федо­рович Колычев, да Григорий Иванович Полтев». Разместили смолян, по словам «Повести», в «Новодевичьих слободах». Туда к ним «прииде государев во­евода Скопин-Шуйский». Вместе со смолянами он сумел разбить мятежников «в Коломенском и в Заборье». Автор «Повести.» весьма почитал воеводу Скопи­на и потому стремился «удрев- нить» историю его совместной со смолянами службы. В дей­ствительности смоляне попали под начало другого воеводы — И. И. Шуйского, брата царя.

Смоляне продолжали при­бывать в Москву с 29 ноября по 1 января. Численное превос­ходство смолян во втором полку было значительным, даже офи­циальная летопись отождестви­ла с ними весь полк. Болотников встретил полк Скопина в деревне Котлы. В бою войско мятежников отступило в Коломну, где сидело до взятия города 5 декабря. Бо- лотниковцам удалось спастись. Остатки их войска были окруже­ны и сожжены в деревне Заборье. В этом, видимо, участвовал полк Скопина, который затем вернулся в Москву, а полк И. И. Шуйского был направлен на преследование остатков войск Болотникова.

Смоляне участвовали в по­ходах под Калугу и Тулу. Царь Ва­силий Иванович «их жаловал и их службу и раденье пред всеми похвалял». Под Тулой они удо­стоились новой чести: царь «близ своих царских шатров повеле смольнянам ставиться, видя их к себе многую службу и радение, и многим дворянам града Смолен­ска повеле близ себя, государя, быти. И за сторожевом смольнян сам государь почи».

Почему же именно смоляне, а не представители других слу­жилых городов, в решительную минуту помогли Василию Ивано­вичу? В разное время историки от­вечали на этот вопрос по-разному.

Автор «Повести о побе­дах Московского государства» объяснял поведение смолян их нравственными качествами, осо­бой доблестью и мужеством, а расположение к ним Василия Ивановича считал естественным отношением благочестивого и милостивого царя к своим до­блестным воинам.

С. М. Соловьёв объяснил «прямое стояние» Смоленска к царю Василию тем, что «смоль­нянам... поляки и Литва были враждебны... Как скоро узнали в Смоленске, что из Польши готов явиться царь, ложный или истин­ный, новый или старый, все рав­но... немедленно служилые люди собрались и пошли под Москву».

Но к моменту восстания Бо­лотникова вряд ли можно было говорить о частых стычках: го­сударства были в мире более 20 лет и никаких обострений на границе не допускали. Вольные набеги шляхтичей начнутся поз­же. О том, что новый Лжедмитрий скрывается в литовских пределах, смоляне могли и не знать; а вот о «подлинности» Лжедмитрия им как раз могло быть известно более, чем другим городам. Возможно, смоляне были своевременно извещены о планах Лжедмитрия передать Смоленск во владение литовско­му королю. Во всяком случае, Со­ловьёв правильно сделал акцент на мнении смолян о личности са­мозванца. Правда, их отношение к полякам и Литве здесь могло играть второстепенную роль.

В. П. Мальцев исходил из постулата, что восстание Болот­никова носило характер борь­бы крестьян против феодалов. На первом плане для него были классовые интересы. Мальцев обратил внимание на пассивное поведение смолян во время их походов против тушинцев и сде­лал вывод, что смоляне были вер­ны Василию Шуйскому, только когда участвовали в подавлении восстания Болотникова. Пози­цию смолян он объяснил логи­кой классовой борьбы. При этом Мальцев пытался через оклады смолян показать их наиболее обеспеченными феодалами. Он был первым, кто ввёл в научный оборот списки служилых людей, составлявшиеся во время их на­значения, — смоленскую десятню 7114 (1606) года, сведения о которой сохранились в поздних списках начала XVIII века.

Обеспеченность смолян, по мнению Мальцева, была при­чиной их преданности Василию Ивановичу летом 1606 года. Впо­следствии они изменили москов­скому правительству, поскольку оно не смогло обеспечить их «классовые интересы».

Выводы Мальцева нашли своеобразное отражение в книге Б. Н. Флори «Польско-литовская интервенция в России и русское общество». Флоря считал, что восстание Болотникова стало переломным этапом в истории Смоленского служилого города. «В начале XVII века положение смоленских помещиков не отли­чалось от положения ряда дру­гих уездных корпораций русских окраин. Они не имели никаких представителей в составе госу­дарева двора и принадлежали поэтому к менее полноправной, подчинённой части формирую­щегося дворянского сословия. Положение, однако, изменилось, когда смоленская рать сыгра­ла едва ли не решающую роль в освобождении осенью 1606 года столицы от войск Ивана Болот­никова». Изменение, по мнению исследователя, состояло во вхож­дении смолян в государев двор.

Во второй части смоленской десятни 7114 года находим такие сведения: «По государеве грамоте за приписью дьяка Истомы Кар­ташова велено учинить оклад в 7114 году за Литовскую службу». Есть признаки, что речь идёт о «воровском» верстании, потому что его проводил Лжедмитрий I осенью 1605 года, то есть как раз в 7114 году по осеннему счёту лет. Оно изначально проводилось в целях коренной ломки службы «по отечеству», то есть системы назначения окладов с учётом за­слуг всего рода. Ломка происхо­дила «сразу по двум позициям — и в отношении старослужащих и в отношении служилых новиков».

Резкое повышение окладов от 40 до 929 четвертей опреде­лило будущее несоответствие поместных окладов и реальных земельных дач. «Пересмотр окладов в условиях Смуты и ино­странной интервенции был бы губителен для русской государ­ственности, так как неизбежно привёл бы к широкому возмуще­нию дворянства. Возможным стал только один путь: приняв в качестве исходного рубежа но­вую, самозванческую систему поместных окладов, награждать служилых людей более скромны­ми окладами, что делал царь Васи­лий Иванович Шуйский».

Единство служилого города в выступлении против Болот­никова было большим успехом смолян — самозванческие оклады 7114 года были подтверждены Шуйским. При Василии Ивано­виче за смолянами закрепилось право на четвертное жалованье. Отныне установился более вы­сокий статус смоленской службы «по отечеству».

После осады Москвы войска­ми второго самозванца значитель­ная часть смолян осталась с царём в Москве и прошла все испытания осады тушинцами. Они сопро­вождали от Москвы к литовской границе семейство Мнишек и по­сольство шляхетской республики. Под началом царских воевод Яко­ва Барятинского и Семёна Одадурова 11 ноября разбили отряд тушинцев на реке Уже.

Смоляне остались под рукой Шуйского даже во время «сму­ты Ивана Зубова», пытавшегося склонить смолян к переходу на сторону самозванца. На уговоры поддались всего два сына бояр­ских — Андрей Викентьев и Пётр Жидовинов. Большинство тех, кто уже успел послужить царю Ва­силию, не изменили ему.

В «Повести о победах Мо­сковского государства» много дополнений к образу воеводы Скопина-Шуйского. После того как 5 апреля 1609 года он за­ключил со Швецией договор о совместной борьбе против само­званца, отряд смолян соединил­ся с основной ратью в Торжке или Твери. Этот план действий, скорее всего, был предписан царём Василием. Численность войска нам неизвестна, однако традиционно считается, что это войско составило основную часть смоленского гарнизона. Большинство смоленских детей боярских приняли участие в по­ходе Скопина против тушинцев, и потому в Смоленске в период героической обороны 1609­1611 годов от польских и литов­ских интервентов оставалась незначительная часть служилых людей.

Автор «Повести о победах Московского государства» со­знательно не стал упоминать об участии смолян в проигранных сражениях и рассказал лишь, как они остановили наступление ту­шинцев на Москву.

Служилые люди Смоленска вошли в состав Государева полка, который был сформирован, ког­да царь Василий Иванович при­нял участие в тульской осаде. Это было очень высокое место для служилого города, что свидетель­ствует о большой степени дове­рия Василия Ивановича к смоля­нам и близким служилым городам и о том, что они составляли его личный отряд вместе со стольни­ками, стряпчими и московскими дворянами.