Мария Фёдоровна пользовалась не только любовью, но и большим уважением цесаревича, который по контрасту с женой был огромен, поражая всех своей богатырской силой и невероятным обаянием. Она сопровождала наследника не только на балах, которые очень любила, раутах, поездках по святым местам, но и на военных парадах и даже на охоте.
Когда же в силу обстоятельств им приходилось расставаться, Александр и Мария писали друг другу подробнейшие письма. Находясь на фронтах Русско-турецкой войны, после тяжёлых боёв под Плевной цесаревич писал жене: «Если ты хочешь сделать мне огромное удовольствие и если тебе это не слишком тяжело, не езди в театры, пока эта тяжёлая кампания благополучно не кончится». В другом письме Александр благодарил датских родственников Марии Фёдоровны за то, «что в Копенгагене они устроили базар для наших раненых и это делает им честь».
Для датской королевской семьи благотворительная деятельность была делом обычным, поэтому неудивительно, что юная цесаревна с первых лет своего пребывания в России начинает свою общественную деятельность как глава Ведомства учреждений императрицы Марии, основанного женой Павла I, также Марией Фёдоровной, и Российского общества Красного креста. Четвёртого ноября 1877 года из болгарского села Брестовец цесаревич писал жене: «Вчера в 11 утра получил посланные тобой вещи для офицеров и солдат. Если будешь ещё присылать, то, пожалуйста, побольше табаку и именно махорки. Одеяла, чулки, колпаки и проч. – всё это хорошие вещи и нужны…» В апреле 1878 года указом Александра II Мария Фёдоровна была награждена знаком отличия Красного креста I степени за попечительство о раненых и больных воинах.
Во всём, происходящем на земле, как Александр, так и Мария видели прежде всего промысел Божий. «Я твердо уверен, что Господь поможет нам и не допустит неправде и лжи восторжествовать над правым и честным делом, за которое взялся государь и с ним вся Россия», – писал цесаревич жене с русско-турецкой войны.
Став императрицей, Мария Фёдоровна была глубоко любима и почитаема в самых широких общественных кругах России. Многие поэты посвящали ей свои стихи: Тютчев, Майков, Фет, великий князь Константин Константинович.
В семейных делах, в вопросах воспитания детей решающее слово оставалось не за отцом семейства, а за матерью. Расшалившись в присутствии отца, дети тут же стихали при появлении матери. Обстановка в семье была на редкость спокойной, дружелюбной и добропорядочной. Во всём чувствовался размеренный порядок, олицетворением которого была прежде всего Мария Фёдоровна. Дети воспитывались в строгости, уважении к старшим, любви к русским традициям и идеалам, вере в Бога. Читая переписку царской четы, понимаешь, насколько эти письма наполнены любовью к детям.
При этом Мария Фёдоровна никогда не забывала об обездоленных. В ведении возглавляемых ею учреждений находились учебные заведения, воспитательные дома, приюты, богадельни. Немалые средства на их содержание вкладывала царская семья. Благотворительные учреждения императрицы Марии были созданы практически во всех крупных городах Российской империи: Москве, Санкт-Петербурге, Ярославле, Пскове, Петрозаводске, Вологде, Орле, Нижнем Новгороде, Риге, Новочеркасске, Симбирске, Саратове, Томске и многих других. В Москве и Московской губернии их насчитывалось не менее десяти, в Санкт-Петербурге и его окрестностях – более семнадцати.
Огромное количество прошений к императрице самых разных лиц сохранили архивы России. Среди них просьбы о помощи в получении бесплатных мест в училищах, стипендий и пенсий, в разрешении судебных тяжб и облегчении судеб осуждённых. С 1899 года в личном бюджете императрицы появилась специальная статья под названием «Для раздачи ежемесячно по прошениям, поступающим на имя Вашего Императорского Величества». Сумма, выделяемая по этой статье, равнялась 9 тысячам рублей, по 750 рублей в месяц.
Мария Фёдоровна была попечительницей многих монастырей, в частности женского Иоанно-Предтеченского монастыря в Томске. При монастыре работала общеобразовательная школа для девочек, золотошвейная и золототкацкая мастерские, продукция которых пользовалась большим спросом. При монастыре был открыт приют трудолюбия, где содержались на всём готовом, обучались грамоте и приобретали профессию 55 девочек. Благодаря заботам Марии Фёдоровны Томский монастырь стал самым богатым из женских монастырей Сибири.
Среди учебных заведений, находившихся в Ведомстве учреждений императрицы, были 32 женских института с семилетним обучением, 30 гимназий, прогимназий и педагогических курсов, низшие училища, к числу которых относились и женские училища, возникшие «при сердечном участии и личному почину Марии Фёдоровны и в её честь названные «Мариинскими». В этих училищах, представлявших собой промежуточную ступень между начальными школами и средними учебными заведениями, в течение четырёх лет обучались малообеспеченные девушки-горожанки, которых готовили к профессиям учительниц иностранных языков, делопроизводителей, бухгалтеров.
Сфера благотворительности в Российской империи достигла в этот период расцвета и стала выражением гражданского самосознания. Авторитет Марии Фёдоровны, её деятельности на почве благотворительности привлекали к ней широкий круг российских благотворителей и филантропов.
Женское образование в эти годы быстро двинулось вперед. Многие высшие женские курсы существовали на средства благотворительных учреждений или за счёт платы учениц за обучение. Окончившие женские курсы получали право преподавать в женских средних учебных заведениях или младших классах средних школ и гимназий. В 1876 году были открыты женские курсы в Казани, в 1878 году – в Киеве. В 1878 году были учреждены Бестужевские курсы в Петербурге, по сути, первый женский университет в России. Для воспитанников столичных учебных заведений 14 ноября – в день рождения императрицы – ежегодно давались бесплатные утренние спектакли.
Значительные суммы на благотворительность выплачивались из личного бюджета императорской семьи и бюджета императрицы Марии Фёдоровны. Об этом свидетельствуют суммы, указанные в памятных книжках и месячных отчётах по капиталам императрицы, сохранившихся в Государственном архиве Российской Федерации.
Расходная сумма, или, как она тогда называлась в книге расходов императрицы, «собственная сумма» на год была равна 225 000 рублей. Из этой суммы 200 000 рублей ассигновалось из Государственного Казначейства, 25 000 рублей покрывалось доходами от ценных бумаг, принадлежащих Марии Фёдоровне – акций и облигаций на общую сумму 745 600 рублей, включая приданое.
По данным памятной книги императрицы за 1916 год, согласно смете на личные нужды – гардероб, туалет, комнатные расходы, жалованье прислуге, экстренные расходы, подарки, мелочные издержки – предназначалось 137 000 рублей или 60% от суммы. Остальные 40% личного бюджета в сумме 88 000 рублей шли на филантропические цели. Именно из этих денег осуществлялись финансирование и содержание пансионеров в различного рода благотворительных заведениях, а также отпускались средства на воспитание детей – 30 000 рублей ежегодно.
Специальные средства из бюджета императрицы распределялись по различным российским городам. Ежегодно 3000 рублей императрица передавала в совет Императорского Человеколюбивого общества «для раздачи бедным жителям Петербурга». Ещё 21 000 рублей жертвовалась обществам Петербурга, Москвы, Пскова, Риги и Ревеля, Новгородской губернии, Юрьева, Нарвы, Любавы, Минска, Казани, Митавы. Согласно архивным документам, мариинские пособия были направлены в 1916 году по 73 адресам.
Из бюджета императрицы Марии Фёдоровны также поступали средства медицинским учреждениям: Общине сестёр милосердия Святого Георгия, больнице Святой Ольги, Мариинскому родовспомогательному дому, Общине сестёр милосердия Святой Евгении, больнице Михайловского общества в память Скобелева, Гатчинской лечебнице, Минскому городскому родильному приюту, оплачивалось жалованье персоналу светолечебного кабинета при Военно-медицинской академии.
Но приоритетным направлением была помощь детям и детским учреждениям. В конце 1880 года Ведомство учреждений императрицы Марии курировало работу 129 детских приютов на всей территории России. Царская чета всегда старалась лично помочь всем, кто нуждался, особенно если это касалось детей. Супруги всегда согласовывали свои поступки с основными заповедями православной религии, стараясь помочь ближнему.
В знак признания больших заслуг Марии Фёдоровны в деле развития благотворительности в России император Николай II на Пасху 1898 года преподнес матери удивительный пасхальный подарок – драгоценное яйцо работы фирмы «Фаберже», выполненное на сюжет важного для вдовствующей императрицы события – столетнего юбилея Ведомства учреждений императрицы Марии. Яйцо называлось «Пеликан». Птица, разорвавшая себе грудь, чтобы напоить своей кровью птенцов, – древний символ самопожертвования – была избрана эмблемой благотворительных учреждений Ведомства императрицы Марии.
Внутри золотого яйца-складеня с пеликаном находился «сюрприз» в виде ряда миниатюр с изображениями различных женских благотворительных институтов и воспитательных домов, среди которых были Смольный институт благородных девиц, Екатерининский институт, Сиротский институт императора Николая I, Ксенинский институт и другие, в деятельности которых Мария Фёдоровна принимала самое активное участие, направляя большие суммы денег из личных средств.
После ухода из жизни мужа и вступления на престол сына для Марии Фёдоровны начался новый период жизни. Умная, властная, обладавшая глубокой политической интуицией, она постоянно стремилась направить сына в его делах, уберечь от чуждого вредного влияния, окружить нужными людьми.
В эти годы в России существовали как бы два двора: двор вдовствующей императрицы Марии Фёдоровны и меньший Николая II и Александры Фёдоровны. По меткому замечанию принадлежавшей к аристократической верхушке блестящей мемуаристки княгини Л. Л. Васильчиковой, Мария Фёдоровна «обладала как раз теми качествами, которых недоставало её невестке. Светская, приветливая, любезная, чрезвычайно общительная, она знала всё и вся, ее постоянно видели, и она олицетворяла в совершенной степени ту обаятельность, то собирательное понятие "симпатичности", которое так трудно поддается анализу и которому научить невозможно. Она была любима всеми, начиная с общества и кончая нижними чинами Кавалергардского полка, которого она была шефом». Главная прелесть Марии Фёдоровны, писал в своих воспоминаниях С. М. Волконский, «была ея детская свежесть, которую никогда она не утрачивала; ни потери её, ни претерпленные несчастья, ни возраст не сняли с неё яркости её детской души».
Россия была накануне революции, и Мария Фёдоровна хорошо понимала необходимость государственных преобразований. Когда в 1910 году, благодаря действиям П. Н. Дурново и В. Ф. Трепова, законопроект П. А. Столыпина о введении земств в губерниях Севера и Юго-Западном крае был провален в Государственном Совете, после чего Столыпин обратился к государю с прошением об отставке, Мария Фёдоровна попыталась вмешаться в ситуацию и защитить последнего.
Первая мировая война застала императрицу в Европе. После возвращения в Россию она жила под Петербургом в Елагинском дворце, откуда писала своим родственникам письма, полные боли и страдания. 15 декабря 1914 года: «Я посещаю госпитали так часто, как только могу. Это единственное моё утешение. Все наши дорогие раненые возвышают нашу душу: какое терпение, какая скромность и какой великолепный подъём духа! Я ими любуюсь от души и хотела бы стать на колени перед каждым из них».
В начале июня 1915 года вдовствующая императрица переезжает в Киев, где активно занимается попечительской деятельностью по линии Российского Красного Креста. Она регулярно посещает госпитали и лазареты, всегда находит тёплые слова для раненых солдат. При её содействии организуются специальные курсы и школы, где раненые после окончания лечения могли овладевать каким-либо ремеслом. Особенно часто Мария Фёдоровна посещала главный госпиталь Киева, попечительскую работу по которому вела её дочь Ольга Александровна.
Вдовствующая императрица поддерживала Датский Красный Крест и его деятельность в России. В годы войны многие датские офицеры, врачи и другие лица работали в России в качестве добровольцев.
Известие о том, что Николай II 2 марта 1917 года подписал отречение от престола, по словам великой княгини Ольги Александровны, сестры Николая II, «поразило нас как гром среди ясного неба. На следующий день она поехала в Могилёв, а я возвратилась назад к моей работе в госпитале». В Ставке, куда Мария Фёдоровна прибыла вместе со своим зятем, великим князем Александром Михайловичем, она в последний раз встретилась со своим сыном Николаем.
Вернувшись в Киев, вдовствующая императрица продолжала посещать госпиталь. Только после того как в один из дней, подъехав к зданию госпиталя, она увидела закрытые госпитальные ворота, а главный врач, ссылаясь на мнение медперсонала, прямо заявил, что её присутствие нежелательно, Мария Фёдоровна дала своё согласие на отъезд из Киева. К этому времени Киевский местный совет издал приказ о необходимости всем членам бывшей императорской семьи покинуть город.
В конце марта 1917 года Мария Фёдоровна с дочерьми, Ксенией и Ольгой, и их мужьями, великим князем Александром Михайловичем и полковником Н. А. Куликовским, переехала в Крым.
Размышляя о причинах случившегося, императрица 4 мая 1917 года писала своему брату, датскому принцу Вальдемару: «Я, конечно, давно предчувствовала, что это случится, о чём несколько раз уже писала, но именно такую катастрофу предвидеть было нельзя! Как, оказывается, уже в прошлом году были возбуждены умы! Как долго играли с огнём, действуя наперекор здравому смыслу, закрывая глаза и уши, чтобы не видеть и не слышать, и тем самым способствовали революции».
С приближением Красной армии к Крыму весной 1919 года над крымскими изгнанниками снова нависла угроза. Европейские королевские дома предпринимают шаги к спасению Марии Фёдоровны и её ближайшего окружения. Датский король Кристиан X несколько раз обращается к английскому королю по этому вопросу. В результате 7 апреля 1919 года вдовствующую императрицу в Хараксе посетил командующий британскими военно-морскими силами в Севастополе и заявил, что английский король Георг V, племянник Марии Фёдоровны, предоставляет в её распоряжение дредноут «Мальборо» для немедленного отъезда с семьёй. Он настаивал на отплытии из Крыма в тот же вечер. Однако Мария Фёдоровна, проявляя твёрдость характера, что было свойственно ей в трудные минуты жизни, вначале наотрез отказалась уезжать (бежать) из России. Родственникам стоило большого труда убедить её в необходимости отъезда. И 11 апреля 1919 года на английском дредноуте Мария Фёдоровна покинула страну, на пятьдесят с лишним лет ставшую её второй родиной.
