В 859 г. ромеи вторглись в мусульманские земли и осадили приевфратский город Самосату. Осада оказалась неудачной, и город устоял. Про­должатель Феофана в своей хронике уверяет, что во время осады византий­цы потерпели сокрушительное поражение. В действительности неудача под Самосатой была лишь частным эпизодом войны, так как набег русов в сере­дине следующего года застал императора на Черной реке. Под Черной ре­кой, судя по всему, скрывается современная река Карасу (в переводе с тюркского «черная вода»), называемая также Западный Евфрат. Следова­тельно, армия ромеев продолжала угрожать государству мелитинского эмира Амра, с которым велась война. Для создания требуемого образа Михаила III Продолжатель Феофана не жалеет черной краски. Это означает, что осада Самосаты была самым неудачным эпизодом кампании, из-за чего и бы­ла подробным образом расписана в хронике.

С лета 859 г. по июнь 860 г. Михаил III находился на восточных ру­бежах своей империи. В это время ему было не до переговоров с противни­ком. А 18 июня 860 г. на Константинополь неожиданно напали русы. Ромеям пришлось свернуть боевые действия и поспешить на выручку столице. Пере­говоры с арабами попадают в промежуток времени между 18 июня и 24 ав­густа. Маловероятно, чтобы в такой момент византийцы проводили богос­ловские диспуты. Целью переговоров было перемирие, потребное для отра­жения русского нашествия. Переговоры должны были вестись с непосредс­твенным противником христиан — эмиром Амром. Можно сделать вывод о том, что во время войны св. Константин находился в свите императора и посе­тил во главе посольства столицу Амра город Мелитину. Позднее славянские агиографы этот исторический сюжет дополнили реалиями иных византийских посольств.

В середине 863 г. Философ отправился в Моравию. (6,3) Между арабс­ким и моравским предприятиями он побывал в Хазарии. Перед тем как всту­пить в хазарские пределы, посол провел какое-то время в крымском Херсо­не. Здесь он изучал еврейскую речь, самаритянские и русские книги, а затем организовал успешную экспедицию по отысканию останков римского папы Климента.

В «Слове на пренесение мощей преславного Климента исторически иму­щи беседу» (Корсунская легенда), сообщается, что обретение останков святого состоялось 30 января 6369 г. Обычно эту дату приурочивают к 861 г., т.е. принимается сентябрьский год. В так называемой Итальянской ле­генде это событие датировано 30 декабря без указания года.

Присмотримся к различиям в датировке. Итальянская легенда основана на сведениях Анастасия Библиотекаря. Анастасий встречался со св. Конс­тантином и располагал его сочинениями, посвященными обретению. Большая часть сведений папского билиотекаря восходит к Философу. Но и авторство Корсунской легенды исследователями присуждено св. Константину. Различия касаются месяца обретения. Отсюда вытекает, что в первоначальном тексте его названия не было. Впоследствии это и привело к разночтениям.

Название месяца опускается тогда, когда существует привязка к ка­кому-то всем известному календарному событию. Близ 30 января в календа­ре ничего примечательного нет. Иное дело 30 декабря. Для римлянина этот день должен был связываться с предпоследним днем уходящего года. Судя по всему, первоначально стояла фраза типа «и обрели мощи 30 числа на исходе года».

Корсунская легенда сохранилась в составе русской книжной традиции. В эпоху записи легенды на Руси бытовало две системы летосчисления. По одной Новый год приходился на 1 марта, по другой — на Пасху. В феврале отсутствует 30 число. Значит, автор легенды придерживался пасхального года, а обретение состоялось в марте. Но в глазах русского переписчика, жившего по мартовскому счету, последним месяцем года был февраль. Он удачно выбрался из противоречивой ситуации, передвинув дату обретения на предпоследний месяц.

Указанный в Корсунской легенде 6369 год в своей подоснове имеет пасхальное летосчисление. Следовательно, обретение мощей состоялось 30 марта 862 г. в понедельник пятой недели Великого поста. В Крым же прос­ветитель прибыл несколько ранее этой даты, видимо во второй половине 861 г.

2

Находясь у хазарского кагана, Философ произнес: «Я среди вас один человек, без родных и без друзей». Из этих слов можно заключить, что брата с ним не было. Имени старшего солунянина нет и во всем пред­шествующем описании путешествия. Но зато в рассказе о возвращении из Хазарии называется брат Философа Мефодий. В Житии св. Мефодия также го­ворится об участии в миссии обоих братьев. Вот как звучит интересующий нас отрывок из Жития св. Константина:

Когда же дошли до пустынных и безводных мест, не могли пере­носить жажды. Найдя же в солончаке воду, не могли ее пить, ибо бы­ла она, как желчь. И когда разошлись они все искать воду, сказал брату своему Мефодию: «Не могу больше терпеть от жажды, зачерпни же воды этой. Тот, кто раньше для израильтян горькую воду сделал сладкой, тот и нам принесет утешение». Зачерпнули же, и оказалась она сладкой, как мед, и холодной, и пили, прославляя Бога, что де­лает такое для рабов своих. (17,85)

Маршрут до ставки хазарского кагана описан так:

Сев на корабль, направился (Философ. — В.Г.) в Хазарию к Меотскому озеру (Азовское море. — В.Г.) и к Каспийским воротам Кав­казских гор. (17,85)

В средневековье Каспийскими воротами называли Дербентский проход, хотя в античности это название иногда прилагали и к Дарьяльскому ущелью. (9,104) Солунянину предстояло добраться до восточных пределов Кавказа. От Азова в глубь гор он должен был двигаться вдоль рек. На этом пути отсутствуют безводные солончаковые пустыни, но природное явление, описанное в Житии, известно.

Путешественник Абу Хамид ал-Гарнати (XIII в.) отмечал:

Когда я поехал в страну славян, то выехал из Булгара и плыл на корабле по реке славян. А вода ее черная, как вода моря Мраков, она будто чернила, но притом она сладкая, хорошая, чистая. (13,35)

Ал-Гарнати держал путь от берегов Волги в Киев. «Рекой славян» в мусульманской географической традиции обычно именовали Дон или всю вод­ную цепочку от Дона до Керченского пролива.

В Житии св. Стефана Сурожского, жившего в VIII в., некая Черная вода локализована более определенно. В Житии Анна, «царица от Корсуня», направляясь из Херсона в Керчь, заболела смертным недугом на Черной во­де. (3,96) Реки с названием Черная не редкость. Но в данном случае явно упоминается не река, а какой-то иной водный объект.

В море близ устьев крупных рек путешественники встречались с уди­вительным явлением. Посреди соленой воды за много километров от берега попадались пресные участки. Это происходит из-за того, что пресные реч­ные воды из-за своего малого удельного веса растекаются по поверхности более тяжелых морских. (1,146) Подобный эффект описывал еще Плиний Старший (I в. н.э.):

Все эти рукава (Дунайской дельты. — В.Г.), каждый в отдель­ности, настолько велики, что, как передают, они преодолевают море и на расстоянии 40 миль и там чувствуется пресная струя. (1,146) Кубань в своих низовьях из-за цвета воды называлась Кара-Кубань, т.е. Черная Кубань. Ранее один из ее рукавов впадал в Таманский залив и окрашивал воды Керченского пролива. На противоположных берегах пролива лежали хазарские города Керц (современная Керчь) и Самкерц (современная Тамань). Эти названия созвучны тюркскому названию Карасу, т.е. «черная вода». Им, видимо, хазары называли Керченский пролив или какой-то из его участков. Города же были поименованы по проливу.

«Черную воду» из Жития св. Стефана Сурожского и сочинения ал-Гарнати следует связать с кубанскими водами в проливе. Появление среди мо­ря черной и одновременно «сладкой, хорошей» воды действительно могло поразить воображение.

Надо полагать, что в первоначальном описании поездки Философа упо­минался эффект керченской «черной воды». Какой-то редактор Жития не по­нял этого места и соотнес события с более привычной солончаковой пусты­ней. Получается, что имя Мефодий заключено в участок текста со следами более поздней переработки. В действительности же он в хазарском предп­риятии не участвовал.

3

Хазарской миссии предшествовал приезд хазарского посольства в Константинополь. Хазары так объяснили причину своего появления:

От начала знаем лишь Единого Бога, который (стоит) над всеми, и ему кланяемся на восток, в остальном держась своих постыдных обычаев. Евреи побуждают нас принять их веру и обычаи, а с другой стороны, сарацины, предлагая мир и дары многие, принуждают нас принять свою веру... просим от вас мужа книжного. Если переспорит евреев и сарацин, то примем вашу веру. (17,77)

Св. Константин в присутствии кагана победил в споре всех противни­ков православия, но, вопреки обещаниям послов, владыка Хазарии христиа­нином не стал. Философ крестил 200 хазар, упросил освободить 20 пленных греков и вернулся к императору с загадочным посланием от кагана:

Послал к нам, владыка, такого мужа, что показал нам (всю) христианскую веру и (догмат) святой Троицы словом и делами. И поз­нали, что это — вера истинная, и повелели, чтобы тот, кто хочет, крестился, надеясь, что и мы к тому же придем. Все мы — друзья и приятели твоего царства и готовы (идти) на службу твою, куда захо­чешь. (17,85)

В «Успении Кирилла» приведено более логичное завершение диспута: «...крестил кагана и 200 вельмож». (17,106)

В IX в. столица Хазарии лежала не близ Дербента, а значительно се­вернее — в дельте Волги. (7,9) Ее правителю понуждения евреев принять иудаизм ничем особенным не грозили. Хазарская верхушка приняла эту ре­лигию еще во времена Гаруна ар-Рашида (766‒809) и придерживалась ее до гибели каганата в X в.

«Каган» из Жития явно не имеет никакого отношения к владыке исто­рической Хазарии. Это противоречие, видимо, и привело к переделке пер­воначального рассказа о крещении царя варваров. Переделка эта весьма ранняя, так как отражена уже в Итальянской легенде, созданной во второй половине IX в. (17,122) Но кем же был в действительности мнимый хазарс­кий каган?

В стране псевдохазар св. Константину предстояло встретиться со сторонниками иудаизма, мусульманства и религии самих аборигенов, почи­тающих Единого Бога и «кланяющихся на восток». После диспута каган гро­зит посрамленным противникам нашего проповедника:

А тот из вас, кто на запад кланяется, или еврейские молитвы читает, или держится веры сарацинской, скоро смерть от нас примет. (17,85)

Здесь «кланяющиеся на восток» ошибочно названы «кланяющимися на запад». Согласно Итальянской легенде, пребывание св. Константина в Хер­соне было вызвано необходимостью научиться языку народа, к которому он направлялся. (17,117) В Крыму Философ занят изучением культуры трех на­родов. Надо полагать, что он готовился к предстоящему поединку с иуда­истами, мусульманами и «кланяющимися на восток».

Первыми, против кого послы «хазар» попросили помощи, были евреи. Добравшись до Херсона, солунянин начал занятия с изучения еврейской ре­чи и письма. Далее вроде бы должен был наступить черед мусульман. Но вместо этого следуют упражнения с неким самаритянином и самаритянскими книгами.

Самаритяне были небольшим народом, и их поселения в средневековом Крыму неизвестны. (17,115) Никакого интереса в свете предстоящего дис­пута они не представляли. Имя «самаритяне» в Житии встречается еще один раз. После описания хазарской миссии приведен рассказ о чаше Соломона из Софийского собора. Чаша имела надписи на трех гранях, нанесенных ев­рейскими и самаритянскими письменами. Количество использованных алфави­тов не соответствует количеству указанных граней. В одной рукописи XI в. был обнаружен греческий текст, аналогичный надписям на первых двух гранях. Третья же надпись отсутствовала.

В пространной редакции древнерусского трактата «Словеса святых пророк» наши надписи снабжены толкованиями: на первой грани — проро­чество о рождении Христа и тайной вечере, на второй — о распятии и воскресении, на третьей — о воскресении. Третье пророчество является избыточным, так как дублирует уже имеющееся. Первичным описанием чаши следует признать вариант с двумя надписями пророчествующими о Христе. (17,123) Позднее была добавлена еще одна, но ее автор не догадался по­полнить рассказ третьим алфавитом.

Пророчество Соломона появилось для прославления христианства. В том, что оно было сделано на разных языках, усматривается скрытая поле­мика с иными религиями. Основными противниками православия в IX в. были мусульманство и иудаизм. Самаритянское письмо вновь появляется не к месту.

Фантастическая популярность самаритян объясняется довольно просто.

В описании поездки св. Константина к арабам упоминаются изображения де­монов на дверях христиан. Такие изображения предписывалось делать по приказу халифа Мутавакилля. Резиденцией халифа был город Самарра, где он возвел постройки, изумлявшие современников своей роскошью. (17,112‒113) В одной из средневековых рукописей сообщается, что во вре­мя своей поездки Философ посетил сарацинский город Самару. (2,153) Имя «самаритяне» в нашем случае восходит к названию столицы арабского мира, и под самаритянами следует понимать мусульман.

Примечательно содержание третьей надписи: «Вот — князь и увидит весь сонм славу его и царь Давид посреди их». Образы царя и князя ассо­циируются как с Христом, так и с владыкой страны, крещенной солунянином. Видимо, первоначально эпизод с расшифровкой надписей составлял часть описания хазарского диспута. Возможно, что и чаша в соборе появи­лась в качестве дара благодарного кагана.

В Псковской Палее есть рассказ о потире и надписи на нем:

...сих же стихов никто не может протолковати, но протолковал древле, иже приходи в Русь философ Константин... (4,110)

Согласно псковской версии, разгадывание пророчества состоялось не в Византии, а во время одного из путешествий.

После иудейских и мусульманских штудий Философ должен был перейти к языку и религии псевдохазар. Посрамив «самаритянина» и обратив его в православие, он продолжил обучение:

Нашел же здесь Евангелие и Псалтирь, написанные русскими письменами, и человека нашел, говорящего на том языке, и беседовал с ним, и понял смысл той речи, и, сравнив ее со своим языком, раз­личил буквы гласные и согласные, и, творя молитву Богу, вскоре на­чал читать и излагать (их), и многие удивлялись ему, хваля Бога. (17,77‒78)

Псевдохазары оказались русами.

4

Переговорам варваров с Византией, как правило, предшествовали вой­ны. Одной из целей византийского посольства 862 г. было освобождение пленных «греков», т.е. подданных империи. Малое их число, видимо, свя­зано с тем, что речь шла только о знатных пленниках. Близ этого времени византийско-хазарские войны неизвестны. Незадолго до 862 г. на империю нападал только один из севернопричерноморских народов — русы.

Георгий Кедрин знал, что после нашествия 860 г. русы «прислали послов в Византию с усиленною просьбою о принятии их в христианскую ве­ру и сподобились получить оную». (5,96) Очевидец русской осады патриарх Фотий в окружной грамоте к восточным архиепископам, написанной до его низложения в 867 г., писал:

Росы, покорив оружием соседственные страны, возгордились и подняли оружие на Римскую державу, а теперь и сами преложили не­честивое языческое суеверие на чистую и неблазную христианскую ве­ру, и, приняв епископа и пастыря, ведут себя яко послушные сыны и друзья, несмотря, что незадолго пред сим тревожили нас своими раз­боями и причинили великое злодеяние. (5,97)

Готовность кагана русов служить империи говорит о том, что св. Константин достиг успехов как в проповеди православия, так и в ведении дипломатических переговоров. О крещении русов и русско-византийском мирном договоре сообщает Константин Багрянородный:

Щедрыми раздачами золота, серебра и шелковых одеяний он (им­ператор Василий I Македонянин. — В.Г.) также склонил к соглашению неодолимый и безбожный народ росов, заключив с ним мирные догово­ры, убедил приобщиться к спасительному крещению и уговорил принять рукоположенного патриархом Игнатием архиепископа, который, явившись в их страну, стал любезен народу таким деянием. Однажды князь этого племени собрал сходку из подданных и воссел впереди со свои­ми старейшинами, кои более других по многолетней привычке были преданы суеверию, и стал рассуждать с ними о христианской и искон­ной вере. Позвали туда и иерея, только что к ним явившегося, и спросили его, что он им возвестит и чему собирается наставлять... И попросили они бросить в разложенный ими костер саму книгу веры христианской, божественное и святое Евангелие, и если останется она невредимой и неопаленной, то обратятся к Богу, им возглашаемо­му. После этих слов поднял иерей глаза и руки к Богу и рек: «Прос­лавь имя твое, Иисус Христос, Бог наш, в глазах всего этого племе­ни», — и тут же метнул в пламя костра книгу святого Евангелия. Прошло немало времени, и, когда погасло пламя, нашли святой том невредимым и нетронутым... Увидели это варвары, поразились величию чуда и уже без сомнений приступили к крещению. (12,142‒143)

Никоновская летопись и Степенная книга уточняют, что Василий сот­ворил с русами мирное устроение и преложил их на христианство после русского нашествия. (5,97) При Василии I никакого русского нашествия не было. Следовательно, императору были приписаны деяния его предшествен­ника Михаила III, а заодно и заменено имя патриарха.

Историческая ситуация эпохи пребывания Философа у псевдохазар так­же свидетельствует о том, что он посетил не хазар, а русов. Путаницу следует объяснить проживанием русов на территории, входившей в зону ха­зарского влияния. Фотий называл русов рабским народом, т.е. народом, зависимым от какого-то более могущественного соседа. Будучи вассалами хазар, они вполне могли к ним причисляться. В этом случае в безымянном иерее из рассказа Константина Багрянородного позволительно видеть св. Константина.

Рассказ Константина Багрянородного дает разъяснение загадочным словам кагана о том, что миссионер доказал истинность православия «сло­вом и делами». По тексту Жития, св. Константин использует одно лишь «слово». Очевидно, что среди не вошедших в житийный текст «дел» было чудо с несгораемым Евангелием.

В тексте одной из рукописей XVI в. есть вставка, сообщающая, что «в правление императора Василия Македонянина, в 6390 г., был крещен на­род русь». (18,155) Употребленная при этом форма этнонима бытовала только до X в. Это дает верхний предел появления вставки.

Мнение о крещении русов в 6390 г. (882 г.) недостоверно. Искажен­ной в результате редактирования или случайной ошибки следует признать цифру 90. На письме ее передавала буква «коппа». Среди букв, обозначаю­щих десятки, графический облик «коппы» близок только «омикрону» (70). Если мы произведем замену букв-цифр, то получим 862 г., т.е. дату кре­щения псевдохазар.

В одном из поздних списков Жития св. Владимира говорится о креще­нии Руси при императоре Михаиле и патриархе Фотии в 6371 г. (863 г.). (4,375) Это указание близко уже полученной дате (862 г.).

Каганами именовали не только царей Хазарии. Этот титул имел русс­кий правитель из рассказа о посольстве 839 г. Хакан норманнов, т.е. ру­сов, упоминается в письме 871 г. императора Людовика Немецкого. Титул каган, т.е. тот же, что и хакан, прилагался к князьям Рюриковичам в XI в. (11,195) В рассказе, положенном в основу Жития, речь шла о поездке в Хазарию к некоему кагану варваров. Затем безымянного кагана ошибочно отождествили с каганом хазар. Это в свою очередь потребовало соответс­твующих изменений текста, т.к. иудейская вера хазар была общеизвестной.

В эпоху св. Константина русы были известны в ряде мест Северного Кавказа и бассейна Дона. Донские русы, судя по данным «Влесовой книги», были язычниками. Из всех русских правителей только об одном известно, что в первой половине IX в. он направлял посольство в Византию. Это уже упоминавшийся хакан русов.

Держава хакана русов находилась в Восточном Приазовье. (8,21) Це­лый ряд русских историков связывал русов похода 860 г. с Черноморской Русью. (10,61‒62) Во время правления Льва VI (886‒911) Русская епар­хия располагалась в районе между Керченским проливом и кавказской Ала­нией. (8,19) Географические указания говорят о том, что св. Константин крестил кубанских русов.

5

В одних русских рукописях упоминается некий митрополит Михаил, прибывший на Русь от патриарха Фотия, в других сообщается о том, что при Владимире Святом Фотием был прислан Леон. Имена Михаил или Леон часто возглавляют перечни первых русских митрополитов. (10,374) В расс­казе о крещении св. Ольги автор ее Жития называет византийским патриар­хом описываемой эпохи все того же Фотия. (15,7)

В «Повести временных лет» в рассказе об испытании вер Владимиром Святым заключено целое теологическое сочинение, связанное с именем Фи­лософ. (14,41‒49) Под Философом без особого труда угадывается Констан­тин Философ. Это сочинение близко теологическому сочинению из начальной части Жития св. Мефодия. Видимо, в обоих случаях с разной степенью пол­ноты было использовано творческое наследие св. Константина.

Никифор Каллист говорит о переводе митрополита Феофилакта с Севастийской митрополии на Русь при Василии II (976‒1025). (10,377) Наши же перечни не знают Феофилакта. В русских источниках в ущерб памяти митрополитов эпохи Владимира Святого стоят имена Михаил и Леон. Приме­чательно и выдающееся положение образа патриарха Фотия в рассказах о событиях X в. Это говорит о наличии традиции, относящей крещение во времена императора Михаила III, что ведет нас к крещению русов св. Константином. Позднее реалиями рассказа о крещении IX в. был дополнен рассказ о Владимировом крещении.

Разнобой в определении имени первого русского митрополита, очевид­но, связан с тем, что первоначально речь шла об императоре Михаиле, патриархе Фотии и архиепископе Леоне. Затем известие деградировало, и в ряде случаев имя Михаил стало связываться с присланным иереем.

Византийское посольство к русам возглавлял св. Константин. Он и должен был быть их крестителем. Философ имел опыт дипломатических пере­говоров. Кроме того, в некоторых средневековых письменных памятниках он называется епископом. В Корсунской легенде ее автор называет себя архи­ереем, т.е. епископом. Мы имеем все основания для отождествления поиме­нованных и безымянных героев рассказов о крещении русов IX в. со св. Константином.

Мощи св. Климента, до того как попасть в кафедральный собор Херсо­на, были помещены в другой храм. Здесь в честь знаменательного события прошла всенощная служба, т.е. на долю этого храма выпала высокая честь первого приюта мощей.

В поисках мощей деятельно участвовал священник Соломон из церкви святого Прокопия. Но архиерей, т.е. св. Константин, предпочел этой церкви церковь святого Леонтия. Имена Леон и Леонтий близки, т.к. вос­ходят к слову «лев». Выбор храма, надо полагать, был продиктован благо­дарностью архиерея своему личному святому покровителю за вспомощество­вание в поисках.

В православных святцах под 20 февраля, т.е. вскоре после праздно­вания памяти св. Константина (14 февраля), отмечается память Леона епископа Катанского. В рукописях кирилло-мефодиевской традиции епархи­альный город св. Константина называется то Канаон, то Катаон. (4,67)

Видимо, формирование легендарного образа города Катаона — Канаона шло под воздействием ошибочного сближения Леона — Константина и Леона Катанского.

В Моравии и Богемии день памяти св. Константина празднуется 9 мар­та. В древних памятниках эта дата подтверждения не находит. Но на 9 марта приходится память знаменитого солунского архиепископа св. Григо­рия Паламы (XIV в.). Судя по всему, ошибочная дата связана с солунским местопребыванием Григория. Сама же ошибка может быть рассмотрена как отголосок мнения о том, что св. Константин был архиепископом Солуни. Солунь — Фессалоника была одним из крупнейших византийских городов и ее архиепископ занимал в церковной иерархии высокое положение.

Перед нами вырисовывается образ солунского архиепископа Леона, имевшего прозвища Философ и Солунянин. В конце же своей жизни, оказав­шись на чужбине, он сокрылся под именем Константин. В Житии сказано, что св. Константин принял «сан учителя, учить философии своих и чуже­земцев». Те же, кто подвигал его на это, оказывали «всякую поддержку и помощь». (17,74) К характеристике просветителя добавляется такая черта, как «учитель философии».

Св. Константин был выдающейся личностью как по талантам, так и по образованности. Его дипломатические миссии говорят о том, что он был близок к императору. Конечно, такой архиепископ не мог быть простым учителем. Покровителями же в его преподавательской деятельности могли быть только люди, стоящие на социальной лестнице выше его.

Варда, дядя Михаила III, в 862 г. получил титул кесаря. Продолжа­тель Феофана сообщает, что после этого он занялся возрождением наук:

 ...пекся о светских науках (из-за невежества и неучености властителей они за столько лет обратились в ничто и исчезли вовсе) и, устроив школу в Магнавре, споспешествовал их развитию и расцве­ту. (12,80)

По мнению историка, это было «лучшее и славнейшее из деяний» Вар­ды. Продолжатель Феофана относится к кесарю с явным предубеждением, что исключает возможность приукрашивания его деяний. Итак, именно предприя­тие императорского дяди возродило в столице светские науки после много­летнего перерыва.

Известно, что в философской школе в Магнавре преподавались такие дисциплины, как геометрия, астрономия, грамматика. Культурный багаж Фи­лософа состоял из грамматики, геометрии, диалектики, философского уче­ния, риторики, арифметики, астрономии, музыки.

В Житии начало преподавательской деятельности св. Константина от­несено ко времени до свержения Анния, т.е. патриарха Игнатия. Школа же, основанная Вардой, открылась позднее. Но относительно эпохи, предшест­вующей низложению Игнатия, известно, что «науки исчезли вовсе». Житий­ное удревление образовательного центра возглавляемого солунянином сом­нительно. Переставив рассказ из Жития в эпоху 862 г., т.е. по возвраще­нии из Хазарии, мы получим разительное сходство Магнаврской школы и школы св. Константина.

Продолжатель Феофана считал, что школой в Магнавре руководил Лев Математик. Он приводит разные факты из его биографии, в том числе вспо­минает о трехлетием управлении епархией Фессалоники. Лев Математик был иконоборцем. После восстановления иконопочитания патриарх Иоанн Грамма­тик был низложен и отправлен в ссылку. Лишили епископской кафедры и его родственника Льва Математика. Назначение знаменитого еретика на долж­ность руководителя высшей школы империи маловероятно. Кроме того, обра­щает на себя внимание то, что глава Магнаврской школы назван не Львом Математиком, а Львом Философом.

Нам известно, что Леон Философ, т.е. св. Константин, был руководителем философской школы. В хронике действительно появляется Лев Фило­соф, но это имя связывается с более ранним историческим персонажем. Следует предположить, что Продолжатель Феофана спутал двух знаменитых своей ученостью фессалоникийских епископов с одинаковым именем.

Продолжатель Феофана знает о привычке кесаря Варды советоваться со «знатоком всех наук» Львом. Этот Лев предостерегал кесаря от Василия Македонянина. У Симеона Логофета аналогичный советник назван Львом Фи­лософом. (16,107) Симеон указывает на то, что Лев Философ был в столице в период между убийством Михаила III и свержением патриарха Фотия. По его мнению, Лев чудесным образом спасся при землетрясении, встав у столба. Эти свидетельства означают, что св. Константин был в столице во время драматического восхождения к власти Василия I.

Списокиспользованной литературы

1. Агбунов М.В. Античная лоция Черного моря. М., 1987.
2. Бильбасов В.А. Кирилл и Мефодий, ч. 2. СПб., 1871.
3. Васильевский В.Г. Труды, т. 3. Пг., 1915.
4. Бодянский О. О времени происхождения славянских письмен. М., 1855.
5. Висковатов А. Краткий исторический обзор морских походов русских и мореходства их вообще до исхода XVII столетия. СПб., 1864.
6. Грицков В.В. Русские письмена. — В кн.: Киммерийский центр, вып. 10. М., 1993.
7. Грицков В.В. Русы. — В кн.: Киммерийский центр, вып. 3. М., 1992.
8. Грицков В.В. Русы. — В кн.: Киммерийский центр, вып. 4. М., 1992.
9. Кулаковский Ю. Аланы по сведениям классических и византийских писателей. — В кн.: Чтение в историческом обществе Нестора летописца, кн. 13. Киев, 1899.
10. Левченко М.В. Очерки по истории русско-византийских отношений. М., 1956.
11. Ловмяньский X. Русь и норманны. М., 1985.
12. Продолжатель Феофана. Жизнеописания византийских царей. СПб., 1992.
13. Путешествие Абу Хамида ал-Гарнати в Восточную Европу (1131‒1153). М., 1971.
14. Радзивиловская летопись. — В кн.: Полное собрание русских лето­писей , Т. 38. Л., 1989.
15. Серебрянский Н. Древне-русские княжеские жития. М., 1915.
16. Симеона Метафраста и Логофета списание мира от бытия и летовник собран от разных летописцев. Славянский перевод хроники Симеона Логофе­та с дополнениями. СПб., 1905.
17. Сказания о начале славянской письменности. М., 1981.
18. Шрайнер П. Miscellanea Byzantino-Russica. — В кн.: Византийский временник, т. 52. М., 1991.
19. Ястребов Н.В. Сборник источников для истории жизни и деятель­ности Кирилла и Мефодия, апостолов славянских. СПб., 1911.