А.Н. Сахаров, д. и. н., профессор, член-корреспондент РАН

В смысле понимания задач продвижения России по общецивилизационному пути Пётр I не выдумал пороха. Другое дело, что потрясённый чистотой и комфортом Кокуя, а позднее — совершенно новым и невиданным для него бытом Амстердама, Лондона, Вены, он вложил в это понимание свою могучую, необузданную старомосковскую жестокую натуру, свой блестящий дар труженика и организатора. Но с такой же определённостью можно сказать, что все, или основные, реформы Петра I по степени их традиционной и даже более заострённой опоры на крепостнические традиции, насильственные, судорожные меры их воплощения в жизнь вполне соответствовали предшествующим десятилетиям.

Неслучайно, в последующие за его смертью годы произошло постепенное возвращение русской жизни в знакомые средневековые берега. Нарушение Петром привычного для Романовых темпа жизни и реформ, естественно, встретило сопротивление определённых кругов общества. Дело царевича Алексея явилось лишь частью этого сопротивления, и нужно ещё изучить подлинный смысл оппозиции Петру, в которой шли и представители старого боярства, и дворянства, и немало его бывших сподвижников.

Могучая натура Петра I сметала на своём пути все препятствия, однако фигурам более слабым, но столь же импульсивным и непредсказуемым, как Пётр I, была уготована иная участь. В череде осторожных, осмотрительных Романовых в до- и послепетровское время выделяются, конечно, два уникальных человека — Пётр III и Павел I. Неслучайно оба они были убиты. Для династии это был знак свыше: что проходило для Петра I, не годилось для его эпигонов.