К сожалению, Андрея Ильича нельзя назвать прозорливым человеком. В 1689 г. он был назначен воеводой на Терек. А. И. Безобразов воспринял это назначение как катастрофу, как ссылку — его отправляли в жуткую даль от его любимого Спасского, от прудов с рыбой, от яблонь и смородины, от устроенного быта, от новых, уже намеченных земельных приобретений. Возможно, это и правда была ссылка — А. И. Безобразов состоял в свойстве и приятельстве с Федором Леонтьевичем Шакловитым, правой рукой царевны Софьи Алексеевны, а ее партия только что потерпела поражение в борьбе за власть с Петром I и Нарышкиными. Но, учитывая эту чрезвычайно опасную близость, такую ссылку следовало расценивать скорее как спасение и без промедления воспользоваться подобной ситуацией. А. И. Безобразов так не считал. Он использовал все способы, чтобы избежать назначения — от промедления в пути к месту службы до совсем уж напрасного привлечения ворожей и колдунов. А требовал он от последних приворожить царя Петра, царицу Наталью Кирилловну и их ближайшее влиятельное окружение к нему, Безобразову, чтобы любили его и не отсылали от себя. Казалось бы, невинная глупость. Однако и ворожба в конце XVII в. отнюдь не считалась делом невинным, а уж то, что она была направлена на высочайших особ (даже и без цели навредить) и что эти особы все еще оставались до смерти напуганными недавним противостоянием с Софьей Алексеевной и ждали новых напастей, не могло не привести бедного стольника к печальному концу. А. И. Безобразов был привлечен к суду за злое умышление на государя и казнен 8 января 1690 г. Невеселый парадокс, но именно благодаря этому архив стольника и был сохранен для потомства — бумаги были конфискованы вместе со всем имуществом подсудимого и осели в государственных архивах, сначала Разрядного приказа, потом в Московском архиве Министерства юстиции, потом — в Российском государственном архиве древних актов (бывший ЦГАДА). Так мы получили в свое распоряжение поразительный комплекс материалов — по объему, полноте и разнообразию он не имеет равных среди частных архивов XVII в. На сегодняшний день в РГАДА обнаружено девять столбцов (дел) с частной корреспонденцией А. И. Безобразова объемом около 2 500 листов-«склеек». Это столбцы приказов Преображенского, Сибирского и Разрядного (его Московского и Белгородского столов), а также столбцы Дополнительного отдела Разрядного приказа. Сейчас все они объединены в один фонд под № 1257. Кроме того, часть переписки из столбцов Московского стола Разрядного приказа оказалась в Отделе рукописей ГБЛ (Ф.29, № 1639) и в Государственном историческом музее (фонд И. Д. Беляева — Ф.167, № 30).

Архив А. И. Безобразова состоит, во-первых, из его переписки с родственниками, друзьями, знакомыми, деловыми партнерами и, во-вторых, с приказчиками его многочисленных вотчин и поместий. XVII в. характерен теснотой и обширностью социальных связей, и А. И. Безобразов не был в этом отношении исключением. Родственные, приятельские и деловые отношения, начало которым положил еще его отец, были продолжены и расширены самим Андреем Ильичем. Эти отношения связывали его как с высшими думными чинами, так и с представителями более низких категорий служилых людей московских и городовых чинов и, в не меньшей степени, со служащими московских приказов. Земельные владения Андрея Ильича были расположены в Москве и Подмосковье, в Белевском, Орловском, Кромском, Владимирском, Вологодском, Дмитровском, Кашинском, Костромском, Нижегородском, Ржевском и Суздальском уездах, и с приказчиками каждого из этих владений велась частая и постоянная переписка.

Понятно поэтому, что вотчинный архив стольника А. И. Безобразова является одним из редчайших и богатейших сохранившихся от XVII в. частных архивов. Особую ценность ему придает то обстоятельство, что это архив вотчины не царской или боярской, а вотчины служилого по отечеству «среднего звена», вотчины рядовой, так сказать, типичной. В XVII в. на значительной территории страны вотчина была своего рода «ячейкой общества», модулем его социальной и экономической структуры. Именно внутри нее вырабатывались элементы экономических, социальных, в том числе бытовых отношений (как внутри господствующего класса, так и в его взаимоотношениях с крепостным крестьянством и вольными людьми), которые определяли потом жизнь всего государства. В равной мере в жизни вотчины отражалось все, происходившее в стране.

Как никакой другой источник архив А. И. Безобразова дает возможность наблюдать жизнь столицы, провинциального города и крепостной деревни в реальной обстановке и глазами рядового участника этой жизни, в отличие, например, от свидетельств иностранцев или переписки царствующих особ и их приближенных. Хронологические границы документального комплекса — с конца 60-х гг. XVII в. до 1689 г. — включают несколько царствований, точнее, политических режимов (от Алексея Михайловича до начала царствования Петра I), что позволяет последовательно проследить эволюцию российской провинции в течение столь продолжительного периода и степень влияния на нее центральной власти (в частности, восстановить структуру управления хозяйством, взаимозависимость отдельных ее частей, рычаги управления вотчиной, зависимость хозяйства от налогового обложения и т. д.). Принадлежность хозяйства фондообразователя к группе средних хозяйств русского служилого сословия дает возможность считать его типичным явлением и распространять выводы о происходивших в нем процессах на широкий круг вотчинных хозяйств второй половины XVII в. В материалах частной переписки А. И. Безобразова с представителями разных социальных слоев тогдашнего общества, от вотчинных приказчиков до думных чинов, содержится уникальная информация о событиях внутри- и внешнеполитической жизни России, о быте столицы и провинции. Большинство документов комплекса составлено не профессиональными писцами, а потому едва ли найдется другое собрание, заключающее в себе такое обилие образцов обиходной русской речи XVII в., как в фонде А. И. Безобразова.

Такие документы, разумеется, не могли не привлечь к себе внимания. Выдержки из материалов архива (правда, весьма ограниченные) начали публиковаться еще в конце XIX в. И. Д. Беляевым[3] и А. А. Востоковым[4]. Более обширная публикация документов о следственном деле А. И. Безобразова была помещена в «Розыскных делах о Ф. Л. Шакловитом»[5].

Первым известным нам ученым, который призвал коллег использовать для исторических исследований архив А. И. Безобразова как цельный единый комплекс, был замечательный исследователь XVII в., глубокий знаток документов этой эпохи Н. А. Рожков. Как замечает ученый, подготовивший к публикации материалы архива: «Первая мысль работать над этими документами дана была составителю этого сборника бывшим пр.-доц. Н. А. Рожковым, который указал на своем семинарии одной из тем “Вотчинное хозяйство стольника Безобразова“»[6]. «Составитель сборника» — это Андрей Киприанович Кабанов (8.09.1876 — 1918?), нижегородский историк . После окончания в 1903 г. историко-филологического факультета Московского университета он преподавал историю и географию в Нижегородской Первой мужской гимназии; с 1915 г. вел занятия по русской истории на гуманитарном отделении и читал курсы истории Земских соборов и исторической географии на академическом отделении Нижегородского Городского Народного Университета (в 1915 г. вошел в Попечительский совет Университета). Был членом Нижегородской Губернской Архивной Комиссии (НГУАК), редактором сборников «Действия НГУАК». В сферу научных интересов А. К. Кабанова входили история Нижегородского края XVII в., историография, исследование и описание частных и вотчинных архивов[7]. В 1918 г. А. К. Кабанов вошел в Коллегию по делам музеев и охране памятников искусства и старины при Губернском отделе Наробраза. В том же году, как член партии кадетов, А. К. Кабанов был арестован и умер в тюрьме.

«Сборник» же — это подготовленные А. К. Кабановым к изданию документы из архива А. И. Безобразова. Как видим, указание Н. А. Рожкова было весьма энергично воспринято А. К. Кабановым, который не преминул в предисловии к публикации указать на «автора идеи». По всей вероятности, А. К. Кабанов полагал, что для введения источника в научный оборот необходима прежде всего его публикация. Поэтому, не став первым исследователем архива А. И. Безобразова, А. К. Кабанов стал первым «почти» публикатором документов. О том, почему здесь применено такое странное выражение, будет ясно ниже, сначала — о труде А. К. Кабанова.

А. К. Кабанов подготовил к публикации почти все из обнаруженных к тому времени документов архива — из «четырех основных столбцов (Московского стола 599, Белгородского 1100 и Сибирского приказа 949 и 1593), списанных почти целиком»[8]. Документы из архива А. И. Безобразова А. К. Кабанов дополнил материалами из других фондов, которые имели отношение к деятельности А. И. Безобразова (например, документы из фонда Приказного и Севского столов Разряда)[9]. Главным образом, это судебные дела А. И. Безобразова с другими вотчинниками и помещиками. Судя по сохранившимся документам, подготовка издания осуществлялась под патронатом Императорской Археографической комиссии, а непосредственно курировал издание член Комиссии А. С. Лаппо-Данилевский. Работа А. К. Кабанова началась не позднее 1911 г., о чем свидетельствует открытка, посланная им А. С. Лаппо-Данилевскому: «Многоуважаемый Александр Сергеевич! Все, что находится в указанных мною двух столбцах Архива, нигде не напечатано[10]. Напечатан материал, взятый из другого архивохранилища (отделение рукописей Москов. Публ. и Рум. Музея) или из других столбцов Архива Юстиции. Письма эти относятся к 7195 (1687 г.), а мои материалы относятся к 1674 и 1681 гг. Если Вы представите о моих документах заявление в сентябре, то к тому времени я заготовлю Вам более подробную, пожалуй, исчерпывающую опись. Уважающий Вас А. Кабанов». Открытка послана в Санкт-Петербург из Нижнего Новгорода и датирована 19 мая 1911 г.[11]

В «Предисловии» к изданию А. К. Кабанов скрупулезно перечислил все имевшиеся к тому времени публикации документов из архива А. И. Безобразова — указано не только издание, но также адресат и дата послания[12].

Кабанову принадлежит не только сам замысел издания, им была определена и его структура. В «Предисловии» ученый подробно объясняет принципы, которыми он руководствовался при отборе и выстраивании документов для публикации. Во-первых, это сохранность самого материала: «Нужно иметь в виду, что столбцы Сибирского приказа очень ветхи, к концу полуистлели, так что пришлось отказаться от разбора некоторой части этого материала»[13]. Во-вторых, трудности для публикатора представляло и содержание бумаг: «Почти каждый документ на обороте своем снабжен какими-либо замечаниями, то деловыми, прямо относящимися к написанному на лице, то заметками случайными, не связанными с лицевою грамотою ни по существу, ни по времени написания. Порою грамота, черновик какой-нибудь памяти А. И. начинается на одном листе, потом, прихотливо пересыпаемая рядом посторонних замечаний, перебрасывается с листа на лист (обычно эти памяти пишутся на оборотах уже заполненных листов). Очевидно, списывать документы в том порядке, как они выходили из-под пера их авторов, в виду только что указанной фрагментарности написанного невозможно. Тем более невозможно передавать документы в порядке архивной нумерации (для документов Сибирского приказа таковой даже и не существует), так как нумерация чиновников Архива далеко не всегда соответствует тому порядку, если таковой и существовал, в каком эти бумаги находились в момент их конфискации. Эти соображения и заставили составителя Сборника[14] весь материал, кроме помещенного в приложении, расположить в четырех вышеупомянутых группах.

1. Письма родных и знакомых А. И. и ответы его.
2. Переписка с северными и восточными поместьями и дела, имеющие отношение к этим вотчинам.
3. Подобная же переписка, относящаяся к южным вотчинам.
4. Подобная же переписка с подмосковными и московским двором»[15].

Первая группа была организована по адресатам. Разделение хозяйственной переписки на три группы А. К. Кабанов обосновывает тем, что «содержание каждаго из вышеупомянутых отделов вотчинной переписки А. И. имеет свою оригинальную физиономию», и обрисовывает каждую из них, исходя из экономических характеристик. «На севере и востоке преобладает оброк, часто переведенный на деньги, на юге заметна барщина, а оброк носит исключительно натуральный характер. Южные вотчины — житницы А. И.; три раза в год отсюда идут обозы «боярского и крестьянского запасу», а летом эти запасы поднимаются на стругу до Серпухова, иногда и далее к подмосковым А. И. Подмосковные вотчины являются для всех этих обозов, как южных, так и северных (менее обильных) передаточным пунктом и складочным местом. В Москве у «боярина» целый штат приказных людей; одни из них специализируются в качестве стряпчих, ходят за делами по приказам, других он разсылает по вотчинам, то как приказчиков, то на ревизию-сыск, обычно кончающуюся рядом взысканий»[16].

Как видно из приведенных А. К. Кабановым обоснований, в определении структуры издания, хотя это и не сформулировано им прямо, он шел за источником, исходил из содержания самих документов: переписка «простая», частная, в ней, логично, документы расположены по адресатам; переписка хозяйственная, а в ней, по ее же внутренней логике — расположение по географическому принципу, по группам владений со «своей физиономией».

В «Предисловии» А. К. Кабанов высказывает некоторые соображения и о самом «фондообразователе». А. И. Безобразов у него заслуживает следующую характеристику: «Сразу встает перед нашими глазами яркий тип крепостника-стяжателя XVII века с его узкими эгоистическими взглядами на свои отношения к крестьянам, взглядами, которые отнюдь не нужно считать общепризнанными для его времени, стоит только сравнить их с воззрениями думного дьяка В. Г. Семенова и дьяка Прокофьева»[17]. С таким определением характера А. И. Безобразова трудно согласиться, хотя бы потому, что оно несколько грешит антиисторизмом. Но, главное, оно неверно по существу. Во-первых, как уже отмечалось, «стяжательство» А. И. Безобразова, даже принимая во внимание личные, не самые лучшие стороны его характера, отнюдь не исключительная его черта. Те же самые качества обнаруживает и переписка с приказчиками боярина Б. И. Морозова, и корреспонденция других служилых по отечеству XVII в.; о тех же качествах свидетельствуют и исследования историков о массовых приобретениях столичными служилыми людьми, особенно думными, земель в «диком поле». Кроме того, не совсем корректно сравнивать отношения к крепостным служилого по отечеству и приказного человека, пусть даже высшей категории и имевшего поместья и вотчины, — приказные люди, практически неотлучно находившиеся в столице, в приказах, просто не имели времени и возможностей проявить «крепостнические» качества. Наконец, дьяки В. Г. Семенов и М. П. Прокофьев — далеко не ординарные личности; эти приказные деятели заметно отличались уровнем культуры и широтой взглядов от рядового, даже и столичного, дворянства.

Подготовка публикации заняла не менее трех лет: под «Предисловием» значатся место и дата — «Н. Новгород, 8 апреля 1913 г.»[18]. Но представлена комиссии публикация была только еще через два года (причины задержки неизвестны). К рукописи была приложена записка А. К. Кабанова, адресованная, очевидно, А. С. Лаппо-Данилевскому с просьбой представить членам Археографической Комиссии публикацию:

«Представляю Вам подобную опись, хотя не знаю, угожу ли Вам, может быть этого не достаточно.

Вместе с тем я просил бы Вас известить меня, достаточна ли присланная мною опись и согласны ли Вы взять на себя труд доложить о ней Комиссии, чем Вы крайне меня обяжете.

Примите уверения в моем полном уважении.

А. Кабанов.

Адрес мой: до 5 июня Н. Новгород. Больш. Ямская д. Смирнова, с 5 июня до 1 августа — Шумилино (Витебской губ.) имение Черницы[19]. Андрею Киприановичу Кабанову»[20].

Год в записке не указан, но скорее всего это был 1915-й, поскольку 8 декабря этого года состоялось очередное заседание Археографической комиссии, на котором А. С. Лаппо-Данилевский представил членам Комиссии публикацию архива А. И. Безобразова, подготовленную А. К. Кабановым. На заседании присуствовали граф С. Д. Шереметев (Председатель), И. А. Бычков, П. Г. Васенко, А. С. Лаппо-Данилевский, Н. П. Лихачев, С. Ф. Платонов, А. Е. Пресняков, П. Н. Шеффер, В. Г. Дружинин (Правитель Дел)[21]. В «Летописи занятий» Комиссии приведен текст выступления А. С. Лаппо-Данилевского, который практически слово в слово совпадает с текстом «Предисловия» А. К. Кабанова к публикации. А. С. Лаппо-Данилевский отметил, что «печатание обширного собрания документов, разобранных А. К. Кабановым, нельзя не признать весьма желательным»[22], при этом следует учитывать, что имеются сведения о некоторых неизвестных А. К. Кабанову документах из архива А. И. Безобразова (указаны А. А. Востоковым и Н. П. Ардашевым). Завершая выступление, А. С. Лаппо-Данилевский «просил снестись с Н. П. Ардашевым для получения от него разрешения на перепечатку найденных им документов и, ввиду того, что в настоящее время еще не представляется возможным приступить к изданию этого архива, уплатить А. К. Кабанову некоторую сумму в счет работ по изданию»[23].

Заслушав доклад А. С. Лаппо-Данилевского, члены Комиссии постановили «снестись с г. Ардашевым и уплатить г. Кабанову в счет работ двести рублей, каковое ассигнование внести в денежную статью настоящего протокола»[24].

Дата заседания Комиссии говорит сама за себя — такая масштабная публикация не могла состояться во время мировой войны, а в 1918 г. историка не стало.

Издание «уснуло» на полвека, но вовсе не исчезло из поля зрения исследователей. «Эстафетную палочку» принял А. А. Новосельский. Неизвестно, откуда он узнал об архиве А. И. Безобразова, был ли он знаком с А. К. Кабановым (может быть, через Н. А. Рожкова?), но в 1929 году вышла в свет монография А. А. Новосельского «Вотчинник и его хозяйство в XVII в.», основанная на архиве А. И. Безобразова, название которой почти дословно повторяет тему, предложенную на семинаре Н. А. Рожковым. Как следует из слов самого А. А. Новосельского, в это время материал, подготовленный А. К. Кабановым, не был ему известен, и он судил о нем только по «Летописи занятий» Археографической комиссии: «В 1915 г., как видно из протокола заседания Археографической комиссии 1[25] декабря этого года, А. К. Кабанов представил в комиссию копии с документов вотчинного архива А. И. Безобразова, заключавшихся в столбцах Разряда и Сибирского приказа (каких именно, в протоколе не указано) с общим числом «уставов»[26] 1518»[27].

Естественно, А. А. Новосельский лучше других понимал ценность этого источника, а потому не оставлял мысли завершить начатое А. К. Кабановым дело. К 1961 г. А. А. Новосельский в союзе с замечательным лингвистом С. И. Котковым (которого он, как мне кажется, «заразил» документами XVII-го в.) подготовил издание к публикации. Ответственными составителями издания стали сотрудница Института истории СССР АН СССР Л. Ф. Кузьмина и сотрудница Института русского языка АН СССР И. С. Филиппова. О И. С. Филипповой я, к сожалению, не могу ничего сказать, (может быть, сотрудники Института русского языка и литературы смогут это сделать). Л. Ф. Кузьмину же я успела узнать лично и, разумеется, по многочисленным публикациям источников, которые она подготовила. Более знающего свое дело специалиста, ответственного и скрупулезного до педантизма, трудно себе представить. А. А. Новосельский и С. И. Котков, редакторы издания, не только определяли его общие принципы, но были редакторами на деле — их пометы, вопросы, указания сохранились на черновых вариантах практически каждого документа публикации.

Следует особо отметить, что структура издания, созданная А. К. Кабановым, была сохранена. Весь комплекс документов был организован следующим образом: 1) переписка с родственниками и знакомыми и 2) хозяйственная переписка, которая, в свою очередь, была поделена на три группы — Москва и Московский уезд; центральные уезды; южные уезды. К сожалению, как и А. К. Кабанов, А. А. Новосельский и С. И. Котков не указали, чем они руководствовались при выборе именно такой структуры публикации. Косвенно об этом можно судить по обоснованию важности и актуальности публикации, приведенному в «Предисловии» к изданию: «По материалам вотчинных архивов, если они сохранились достаточно полно, можно представить себе жизнь труженика крепостной деревни в реальной обстановке, в которой он жил и работал: в обстановке хозяйственной жизни феодальной вотчины и деревенской жизни в целом, в условиях повседневной эксплуатации его крепостником. Как никакой другой источник, материалы вотчинных архивов дают возможность наблюдать непосредственно, как преломлялись в жизни законодательные нормы, чем в действительности было закрепощенное состояние крестьян и холопов, отраженное лишь частично во всех других источниках. В документах находим конкретное изображение крепостников в их отношениях между собой и с правительственными кругами. Материалы вотчинных архивов вскрывают корни классового антагонизма и классовой борьбы закрепощенного населения с его эксплуататорами»[28]. То есть главной задачей публикации историков было во всех аспектах показать жизнь отдельной феодальной вотчины, что, по-видимому, и определило структуру издания. Исходя из общего смысла «Предисловия» А. К. Кабанова, можно предполагать, что и он мог руководствоваться схожими соображениями. Кроме того, некоторые данные свидетельствуют о том, что в своей работе историки XX в. отталкивались именно от материалов А. К. Кабанова. Среди подготовительных материалов к новому изданию сохранились библиотечные карточки, на которых расписана география владений А. И. Безобразова. На одной из них значится: «III отдел. Подмосковные вотчины. Московский двор в Китае-городе», далее перечислены названия деревень[29] (то же место в вотчиной переписке занимают подмосковные вотчины у А. К. Кабанова). Между тем, документы из Москвы и подмосковных вотчин в окончательном варианте были перенесены составителями сборника в начало издания, в первую группу хозяйственной переписки.

В то же время новое издание заметно отличалось от подготовленного А. К. Кабановым.

Во-первых, были изменены (и в соответствии со временем, и в соответствии с позицией авторов издания) принципы публикации источника. При копировании документов А. К. Кабанов или его помощники, в соответствии с традицией XIX — начала XX вв., воспроизводили текст источника по правилам современной им орфографии, не фиксируя особенностей письма XVII в. Ни великолепный знаток XVII в. А. А. Новосельский, ни, тем более, лингвист С. И. Котков не могли допустить, чтобы исключительное богатство языка этого источника осталось втуне, того, чтобы документ XVII в. не был донесен до читателя во всей полноте из-за упрощенного способа передачи текста. Поэтому в издании был применен (как мне кажется, единственно возможный для документов XVII в.[30]) способ передачи текста источника — дипломатический. Я не буду подробно излагать принципы издания, укажу лишь наиболее существенные позиции. Изучение лингвистами рукописных текстов с точки зрения отраженной в них фонетики позволило допустить при передаче текста отдельные упрощения, а именно, вместо устаревших букв русского алфавита употреблять современные, не внося искажений в передачу этой фонетики. Исключение составляет буква «ять». Выносные буквы вносятся в строку и выделяются курсивом. При этом конечное «о» после выносной согласной в родительном падеже единственного числа прилагательных и местоимений, которое зачастую опускалось писцами, вводится в текст в круглых скобках. Букву «ер» в конце слова и в середине слова между согласными буквами решено для удобства чтения опускать. В то же время все написания буквы «ерь», включая и те, которые в современном языке имеют только орфографическое значение, сохранены. Слова под титлом в тексте раскрываются, отсутствующие буквы заключаются в круглые скобки. Такое компромиссное, лингвистическо-историческое воспроизведение текста дает возможность одинаково эффективно использовать публикацию документов XVII в. учеными обеих дисциплин.

Еще одним существенным улучшением публикации стала более точная датировка документов. А. К. Кабанов, датируя письма (в пределах года), практически всегда опирался только на имеющиеся в документах указания на время их составления. Если таковые отсутствовали, то документ оставался недатированным, в лучшем случае определялось время года. Составители и редакторы приложили огромные усилия к тому, чтобы опираясь на точно датированные документы и используя все, даже мельчайшие исторические факты, упомянутые в них, «подверстать» к датированным документам недатированные. Принималась во внимание и смежность расположения документов в столбцах, поскольку в некоторых группах документов первоначальный порядок расположения все же сохранился. В результате с точностью до дня редакторами и составителями публикации были датированы практически все отобранные документы.

Следующее отличие новой публикации от старой касалось, так сказать, организационной ее стороны, повлекшей за собой и перемены в издании в целом. Издание было поделено между лингвистами и историками: первым «досталась» частная корреспонденция, вторые взялись за публикацию хозяйственной переписки. Основания такого деления изложены в предисловии к «лингвистической» публикации и сегодня вызывают удивление: «При подготовке указанной публикации[31] материалы, которые у историков не вызывали интереса, естественно, были отложены, а их первичные машинописные копии переданы в Институт русского языка»[32]. Интереса не вызывали документы, не относящиеся непосредственно к экономике, к хозяйству А. И. Безобразова[33]. Современному исследователю трудно в это поверить, но в конце 1950-х — начале 1960-х годов историк не мог открыто проявить интерес к такой идеологически «враждебной» тематике, как частная переписка, тем более переписка дворянская.

К сожалению, выполнить задачу смогли только лингвисты. В 1965 г. в издательстве «Наука» вышло в свет издание «Памятники русского народно-разговорного языка XVII столетия (Из фонда А. И. Безобразова)», выполненное на высоком научном уровне. В него вошло 227 документов из корреспонденции А. И. Безобразова, а также 12 фрагментов из той же корреспонденции и 5 писем О. Щербатого; в Приложении даны разнообразные записи, находившиеся на оборотах писем. Принцип передачи текста в этом издании, естественно, лингвистический. К сожалению, по понятным причинам в предисловии практически не уделено внимания историческому анализу публикуемых документов.

Внутри «исторической» части публикации также произошли некоторые перемены — была изменена структура издания. Во-первых, как отмечалось, Москва и Московский уезд вынесены на первое место. Во-вторых, поместья и вотчины Боровского уезда, отнесенные А. К. Кабановым к подмосковным имениям А. И. Безобразова (что мне кажется более логичным), А. А. Новосельским и С. И. Котковым были причислены к группе южных уездов.

Оба издания объединяет остающийся пока неясным для меня принцип отбора документов. Нельзя сказать, что в более позднем сборнике он полнее, чем в раннем, при том что, как специально отмечено в предисловии «Хозяйственной переписки», «составители и редакторы настоящего издания стремились по возможности к полному воспроизведению сохранившихся документов А. И. Безобразова»[34]. В публикации А. А. Новосельского и С. И. Коткова отсутствует множество документов, которые есть у А. К. Кабанова, и это не только наиболее ранние годы (1640-60-е), которые могли не сохраниться, но и, например, 1674 год, который в архиве сохранился, но в публикации XX в. в ряде разделов отсутствует. При сличении имеющихся в архиве документов с теми, что были включены А. А. Новосельским и С. И. Котковым в сборник, выясняется, что многие письма, как мне показалось, абсолютно идентичные отобранным по содержанию и значению для публикации, не были включены в сборник. С другой стороны, имеющийся у А. А. Новосельского и С. И. Коткова материал отсутствует у А. К. Кабанова (здесь причиной может быть то, что А. К. Кабанову были неизвестны фонды Преображенского приказа и Дополнительного отдела Разрядного приказа). Кроме того, в Приложение А. К. Кабанов поместил документы из переписки Федора Ильича Безобразова (брата Андрея Ильича), документы о казни А. И. Безобразова и о спорах, возникших вокруг арестованного в Нижнем Новгороде имущества А. И. Безобразова. В целом же объем подготовленных историками разных поколений публикаций сопоставим: как отмечалось, для А. К. Кабанова было скопировано 1086, а А. А. Новосельским и С. И. Котковым было отобрано 1125 документов. В обоих изданиях это составляет, соответственно, примерно 58 и 60 процентов от известного на сегодняшний день числа документов из архива А. И. Безобразова — около 1870 документов (не листов!).

Историкам довести дело до публикации не удалось. Как отмечалось, к 1961 г. издание было полностью подготовлено и одобрено на заседании Сектора источниковедения и вспомогательных исторических дисциплин Института истории СССР (протокол от 27 декабря 1961 г.). Рецензентами работы были Н. Ф. Демидова и Л. Н. Пушкарев, которые, высказав некоторые частные замечания, уверенно поддержали публикацию[35]. Однако после закрытия Сектора, которым руководил А. А. Новосельский, издание документов из архива А. И. Безобразова было отложено.

Дальнейшая судьба подготовленного издания туманна. По словам Н. М. Рогожина, руководителя Центра истории русского феодализма Института российской истории РАН, все документы находились в Секторе источниковедения дооктябрьского периода Института истории СССР АН СССР, и тогдашний руководитель Сектора В. И. Буганов имел намерение издать эти материалы, тем более что в Секторе работала Л. Ф. Кузьмина. К сожалению, и это намерение по неизвестным причинам не осуществилось.

Однако задумка В. И. Буганова не была забыта, и около двух лет назад Н. М. Рогожин предложил мне завершить многострадальную эпопею с изданием архива А. И. Безобразова. Большим подспорьем в работе (а, может быть, и единственным шансом ее сделать) стал грант, полученный (хотя и не с первого раза) от Российского гуманитарного научного фонда.

Предполагалось, что основная работа будет заключаться в итоговой сверке в архивах подготовленных предшественниками материалов, создании комментариев к документам и справочного аппарата к изданию. Однако на деле все оказалось далеко не так просто. В течение прошедшего полувека с учреждением, которое ныне называется Институтом российской истории РАН, происходило множество изменений. Он получил новое название, неоднократно переезжал из одного здания в другое. По возрасту или по другим причинам (особенно в первой половине 90-х гг.) из Института уходили сотрудники. Понятно, что в этой ситуации архивы Института страдали, может быть, сильнее всего; чудо, что они вообще сохранились. Поэтому материал издания безобразовского архива, который оказался у меня в руках, сначала безмерно обрадовал, а затем в той же степени обескуражил. Обрадовал, потому что из сейфа Центра истории русского феодализма («наследника» Сектора, потом Центра источниковедения дооктябрьского периода) было извлечено ни много — ни мало 17 папок, то есть, как мне тогда показалось, все, что только могло сохраниться от работы над изданием. Однако при ближайшем рассмотрении оказалось, что среди всех этих документов отсутствует первый экземпляр. Потом выяснилось, что второй экземпляр неполон. И, наконец, стало ясно, что передо мной лишь часть, около двух третей, второго экземпляра готового к выпуску издания, остальное — машинописные необработанные копии архивных фондов А. И. Безобразова и предыдущие варианты публикации на самых разных стадиях научной работы, с огромным количеством правки, из-под которой почти не видно «слепого» (как, впрочем, и во всех других документах) машинописного текста на тонкой желтой бумаге. Правили, судя по пометам (на полях сохранилась «переписка» издателей, с вопросами и ответами), все четверо издателей: А. А. Новосельский, С. И. Котков, Л. Ф. Кузьмина и И. С. Филиппова. В довершение часть документов оказалась безнадежно перепутана (например, материалы одной из папок лежали «кучкой»). Кроме рукописи собственно публикации источников в папках находится и некоторая сопроводительная документация, тоже не в первых экземплярах, — отзывы рецензентов, выписка из протокола заседания Сектора источниковедения, рабочие заметки составителей, машинописная статья А. А. Зимина «Хозяйственный год в селе Павловском» (с правкой, возможно, автора и с карандашной пометкой «Поступила 17 декабря 1955 года») и приложенные к ней рукописные выписки из источниковедческой части статьи (по-видимому, рука Л. Ф. Кузьминой); часть этих материалов вложена в газеты 1961 г.

Куда делся первый экземпляр рукописи, остается неизвестным. По словам старожилов Центра истории феодализма, все бумаги несостоявшегося издания могли быть только у Л. Ф. Кузьминой, что, скорее всего, так и было — при издании в 2003 г. последней части Разрядной книги[36], которая также ранее готовилась Л. Ф. Кузьминой, я консультировалась с Людмилой Филипповной, тогда уже пенсионеркой, и она отдала мне все имевшиеся по Разрядной книге материалы, хранившиеся у нее дома. Но, по сведениям тех же сотрудников, Л. Ф. Кузьмина сдала или по крайней мере твердо намеревалась сдать рукописи безобразовских документов в архив Института. Однако совместные с заведующей архивом Е. И. Малето очень тщательные и, надо сказать, трудоемкие поиски в этом хранилище ничего не дали; следов рукописи нет ни в описях, ни на полках. Может быть, коллеги прочтут эту публикацию и помогут раскрыть эту почти детективную историю.

Таким образом, в моих руках оказался далеко не готовый к изданию материал, но, к счастью, в рукописи имелись списки отобранных к публикации документов, по которым можно восстановить структуру сборника. Однако сюрприз, удивительный и невероятный, все же был. Среди многочисленных папок было 3 папки с материалами, подготовленными к публикации А. К. Кабановым! Они содержат переписанные от руки сестрой Кабанова, А. К. Кабановой, черными чернилами на длинных листах хорошей бумаги копии документов архива А. И. Безобразова из фондов Разрядного (Белгородского стола столбцы № 1100, 1020, Московского стола столбец № 599, Приказного стола столбцы № 717, 764, 798, 876, 945, 1006, 1121, 1219, 1303; Севского стола столбец № 323) и Сибирского приказов (столбцы № 949, 1593). Если документ не умещался на одном листе, к нему подклеивали дополнительные — часть листа или несколько листов — и складывали, так что получились настоящие «столбцы». Номера документов проставлены на специальных архивных наклейках. Заголовок документа и архивная легенда написаны на меньших листах и также подклеены соответственно в начале и в конце документа. Следует особо отметить, что скопированы также все тексты, находящиеся на оборотах листов.

Кроме того, имеется 11 двойных листов напечатанного на пишущей машинке (со старой орфографией) текста документов — на плотной белой бумаге отличного качества. Имеется и рукописный первоисточник машинописи — 101 такой же двойной лист переписанных от руки документов без какой бы то ни было архивной легенды (перепечатано, разумеется, только несколько начальных документов). Удалось ли перепечатать весь комплекс документов, и где он находится, или это только то, что А. К. Кабанов успел сделать, остается неизвестным.

Копии сопровождают рукописное же «Предисловие», оглавление, схемы использованных архивных фондов, а также два послания А. К. Кабанова, упоминавшиеся выше — записка, обращенная, очевидно, к А. С. Лаппо-Данилевскому, и ему же адресованная открытка (все документы — автограф А. К. Кабанова). Любопытно, что открытка, как свидетельствуют почтовые штемпели, была получена А. С. Лаппо-Данилевским и, возможно им же, с истинно «исторической» скрупулезностью присоединена к материалам публикации.

Каким образом материалы А. К. Кабанова оказались среди документов “Хозяйственной переписки стольника Безобразова”, совершенно неясно. Вероятнее всего предположить, что они находились у А. А. Новосельского, но в предисловии к публикации об этих материалах сказано глухо. Отмечая, что А. С. Лаппо-Данилевский рекомендовал к изданию материалы, подготовленные А. К. Кабановым, и что по неизвестным причинам издание не было осуществлено, автор предисловия в примечании пишет только: “Сохранились копии нескольких столбцов архива Безобразова, сделанные по поручению А. К. Кабанова”[37]. Вызвала также недоумение фраза из предисловия, в которой говорится, что А. К. Кабановым “также не были обработаны материалы Сибирского приказа” (в черновом варианте было добавлено: “как подвергшиеся “большой порче”)[38]. Между тем и в предисловии А. К. Кабанова отмечено, что столбцы Сибирского приказа скопированы им почти полностью[39], и сами материалы подготовленной А. К. Кабановым публикации подтверждают эти слова.

Ни в малейшей степени не желаю очернить очень уважаемого мною историка подозрением в некоей нечистоплотности и могу предположить, что в 1961 г. открыто опираться на материалы “буржуазного” предшественника (репрессированного кадета!) было не самой разумной политикой, если издатели хотели увидеть материал опубликованным.

Разбирая доставшиеся мне материалы и начав подготовку части документов к изданию, я, естественно, размышляла о структуре нового, теперешнего издания. С одной стороны, оно, безусловно, должно стать мемориальным — в память и о А. К. Кабанове, и о А. А. Новосельском, С. И. Коткове, Л. Ф. Кузьминой, И. С. Филипповой, а потому следует по возможности точно воспроизвести структуру и содержание последней публикации. С другой стороны, с того времени прошло почти пятьдесят лет (не говоря о времени А. К. Кабанова), сместились идеологические акценты, векторы научных исторических интересов. Но, главное, стало особенно очевидно, что содержание корреспонденции А. И. Безобразова, даже и сугубо хозяйственной, ни в коей мере не ограничивается этой узкой тематикой, оно неизмеримо богаче этой тематики. В переписке вотчинника с приказчиками, особенно московскими, присутствует масса побочных сюжетов, иногда лишь косвенно связанных, а часто и вообще не связанных с делами вотчин и поместий. А потому встает вопрос о возможном изменении структуры издания — с географической на хронологическую. Последняя, кстати, дала бы возможность не только увидеть во всей полноте жизнь «типичного представителя» служилого дворянства, но шире взглянуть и на хозяйство А. И. Безобразова — не как на механическое собрание разрозненных частей, а как на конгломерат тесно связанных, переплетенных фрагментов целого, каковым оно и являлось.

И, наконец, новость, которая, я уверена, порадовала бы всех публикаторов архива А. И. Безобразова: в фондах РГАДА, благодаря помощи сотрудницы архива, замечательного исследователя XVII в. А. Д. Шаховой, был обнаружен план любимой вотчины А. И. Безобразова, с. Спасское-Курилово, на начало XVIII в., то есть на весьма близкий к нему период. А первичные обследования на местности показали, что многое из созданного при А. И. Безобразове, в том числе пруды и церковь, а, может быть, погреба и фундамент палат, сохранилось до наших дней.

Итак, в начале XXI в. круг замкнулся, и детище А. К. Кабанова и А. А. Новосельского, публикация архива А. И. Безобразова, я надеюсь, увидит свет.

* Доктор исторических наук, Институт российской истории РАН.