В период Смутного времени большая часть самозванцев находила отклик и твёрдую поддержку среди жителей юга России. Так было во время похода Лжедмитрия I, восстания Болотникова, а потом и движения Лжедмитрия II. Современники считали, подобно книжнику Авраамию Палицыну, «польскую украину» «прежепогибшей» и населённой «еретиками», гнездилищем воров, татей и разбойников (6). Именно такой взгляд на участие юга России во всех событиях Смуты утвердился в умах современников и многих потомков.

После того как в июле 1610 года был свергнут Василий Шуйский, московское правительство оговаривало условия вступления на престол королевича Владислава. Большинство южных уездов продолжало признавать Лжедмитрия II до гибели последнего в середине декабря. После этого Владислава признали Тула, Алексин, Орёл, Кромы, Новосиль, Болхов, Белёв, Чернь и другие. Хотя о позиции городов «на Поле» нет прямых сведений, но учитывая то, что в это время в стране была только власть королевича, можно с высокой достоверностью предположить, что они также присягнули ему.

Предположительно в это время в Елец из Москвы были направлены на воеводство князь Михаил Андреевич Куракин и Лаврентий Александрович Кологривов. Они пробыли на службе в Ельце вплоть до воцарения Михаила Романова, когда в конце зимы – начале весны 1613 года Куракин отправился на воеводство в Воронеж, а Кологривов стал первым воеводой в Лебедяни, которая буквально несколько месяцев назад получила статус города.

В Курске на воеводстве вплоть до 1615 года служил стольник Юрий Игнатьевич Татищев, назначенный сюда ещё в конце 1611 года Лжедмитрием II. Столь большой срок воеводства позволяет предположить, что он являлся хорошим администратором, это признавали и правительство, и жители уезда.

Курский уезд был единственным из «польских», где уже в 1612 году действовала губная изба, возглавляемая местным жителем Афанасием Мезенцевым. Губные органы власти функционировали с 1539 по 1702 год как важнейший элемент местного самоуправления, в их компетенцию входила борьба с наиболее опасными уголовными преступниками. Воронежским воеводой был князь Иван Михайлович Барятинский-Манка. В 1608 году он как пленник Ураз-Магомета Касимовского оказался в Тушино и для того, чтобы сохранить жизнь, вынужден был признать Лжедмитрия II. В конце 1610 года «тушинский вор» поручил ему собрать в городе своих сторонников из Рязани, Арзамаса, Шацка. Лжедмитрий II хотел сделать Воронеж своей столицей, для чего «укрепил и снабдил всеми потребностями».

Помимо князя Барятинского, из воронежских администраторов в поручной записи упоминается стрелецкий голова Иван Дмитриевич Пахомов, который руководил двумя сотнями стрельцов, составлявшими почти половину воронежского гарнизона.

Восстановление воеводской власти, существование в Воронеже стрелецкого головы, а в Курске – губного старосты, а также составление таможенных книг, книг отдачи в оброк угодий, книг регистрации судной пошлины, поручных записей требовали налаживания деятельности приказных изб. Они существовали в 1611–1612 годах в Ельце, Воронеже, Курске. При новых администраторах возродили сбор таможенных и кабацких доходов в пользу центрального правительства, прекращённый с самого начала царствования Шуйского.

В описи дел разрядного приказа 1628 года под заголовком «Елец» среди других фигурирует «книга кабатцкого и таможенного доходу 119-го году», которая охватывала период с сентября 1610 по сентябрь 1611 года. Это самый ранний финансовый документ города «на Поле», сохранившийся в архиве после пожара. Из более поздних упоминаются аналогичные тетради за сентябрь 1611-го – сентябрь 1612-го по Курску и книги отдачи в откуп воронежских угодий. Как видно из обзора этих документов, пионерами в восстановлении хозяйственной жизни стали Елец, Курск и Воронеж. В этих городах лучше всего было организовано управление, способствовавшее возвращению к привычной жизни. Что же до Белгорода, Оскола, Ливен, Валуек, то здесь работа таможни, кабака, бани и прочих хозяйственных объектов начала возрождаться с воцарения Михаила Романова.

Функционирование елецкой и курской таможни говорит о том, что на юге России продолжалась торговля не только с соседними городами «на Поле», но и с донскими казаками. Кроме того, в Ельце в 1611–1612 годах производился сбор пошлин за разбор «судных дел», которые велись между жителями уезда. Тогда же в Курске и Ельце возобновил работу кабак. Можно предположить, что все эти доходы с кабаков, таможен, угодий собирались в пользу королевича Владислава, однако этому есть лишь косвенные предположения.

Даже если города «на Поле» и присягнули Владиславу, то поддержка его продолжалась совсем недолго, вплоть до возникновения первого ополчения. Ещё Н. П. Долинин обратил внимание на малочисленность земельных пожалований королевича на юге, которые имели место лишь в нескольких самых северных уездах региона (3). Это также может служить подтверждением слабой поддержки местным населением Владислава. Наконец, к началу 1612 года исчез и последний призрак надежды на утверждение здесь его власти, к чему привели карательные походы польско-литовских сил.

По-видимому, населению «польской украины», как и многим другим русским людям, была близка формула служить тому государю, «кого нам даст Бог на Московское государьство», которого необходимо было «выбрати всею землею росийския державы». Поэтому Воронеж встал на сторону первого ополчения, возглавляемого П. Ляпуновым, а после его смерти поддерживал подмосковное правительство Трубецкого и Заруцкого.

В пользу признания жителями Ельца коалиционного подмосковного правительства косвенно говорит и то, что отец елецкого воеводы М. А. Куракина – А. П. Куракин был с 1611 года известен как сторонник обоих ополчений. Это могло повлиять на политическую позицию его сына.

Что же касается курского воеводы Ю. И. Татищева, то он был хорошо известен как воевода ополчений. Некоторые курские дети боярские осенью 1612 – зимой 1613 года получили пожалования от подмосковного правительства, а оскольскому Троицкому монастырю выдали «под Москвою при боярех» осенью – зимой 1612 года жалованную грамоту на вотчину с хорошими промысловыми угодьями.

Материальное благосостояние сил первого ополчения почти полностью зависело от собираемых на местах доходов. Лидеры ополчения уделяли этому вопросу большое внимание, пытаясь всячески контролировать сбор, расход и транспортировку денежных средств под Москву (1, 3). Подпитывая ополчение материально, города «на Поле» вносили немалый вклад в успех общего дела освобождения Москвы и выведения страны из Смуты.

Столь внушительные успехи местных администраций не могли быть возможны без поддержки городского и уездного населения (5). Почти все слои населения юга России были задействованы в местном управлении, но наибольшим влиянием пользовались дети боярские, составлявшие почти всю сельскую часть, и казаки, которых было довольно много среди городских жителей.

Восстановить мирную, спокойную жизнь мешали не только шведские и польские интервенты, но и крымские татары, которые с 1606 года ежегодно разоряли юг России. Подобное положение привело к реорганизации станичной службы «снизу». В эти годы, например, ельчане продолжали нести сторожевую службу, ранее воспринимавшуюся тягостной повинностью перед государством.

На Воронежский и Курский уезды нападали запорожские казаки-черкасы и польско-литовские шайки, пытавшиеся уже в 1610 – начале 1611 года привести южные города к присяге королевичу Владиславу. Казаки могли захватить и уничтожить уездный город, как, например, случилось в конце осени 1612 года с Путивлем, судьбу которого чуть не разделил и Курск. В том же роковом для порубежных городов 1612 году лубенским урядником князем Семёном Лыко был взят и сожжён дотла Белгород. Заново его отстроили на новом месте – на левом берегу реки Северский Донец во второй половине 1613 года.

К сожалению, у нас очень мало конкретных сведений об участии жителей юга России в отрядах обоих ополчений. Например, «Новый летописец» как и другие памятники того времени, подтверждает наличие «украинных» ратников в числе ополченцев, но на жителей конкретных уездов не указывает.

После освобождения Москвы стали рассылаться грамоты по городам, созывавшие людей для участия в Земском соборе. В январе в столицу прибыла большая часть выборщиков. Среди них были и представители городов «на Поле» – Белгорода, Ливен, Курска и Оскола, «рукоприкладства» которых дошли до нас на Утверждённой грамоте об избрании Михаила Романова. Известно, что подписи собирались в то время, когда многие выборщики успели покинуть столицу, поэтому на грамоте отсутствуют подписи жителей Ельца, Воронежа и Валуек.

Хотя ельчан и нет среди известных нам выборщиков, но их политическая позиция ясна из событий весны – лета 1613 года, когда они боролись против И. М. Заруцкого. Что до Воронежа, то сюда весной 1613 года был направлен бывший елецкий воевода М. А. Куракин.

Таким образом, все города «на Поле» сразу и без колебаний признали власть Михаила Романова и в дальнейшем верно служили ему, решительно противодействуя И. М. Заруцкому, воевавшему за Ивана Дмитриевича, сына Марины Мнишек и Лжедмитрия II.

Литература и источники

1. Веселовский С. Б. Акты подмосковных ополчений и Земского собора 1611– 1613 гг. М., 1911.

2. Глазьев В. Н. Воронежские воеводы и их окружение в XVI–XVII вв. Воронеж, 2007.

3. Долинин Н. П. Подмосковные полки (казацкие «таборы») в национально-освободительном движении 1611–1612 гг. Харьков, 1958.

4. Ларионов С. Описание курского наместничества из древних и новых разных о нём известий вкратце. М., 1786.

5. Любомиров П. Г. Очерки истории второго нижегородского ополчения 1611–1613 гг. М., 1939.

6. Палицин А. Сказание. М. – Л., 1955.