Бобруйская наступательная операция была не только проведена в соответствии с планом 1-го БФ, но и во многом превзошла все ожидания. Так, вместо отведённых на операцию 9 дней [12, л. 42] она была завершена уже через пять.

В связи с этим особое внимание следует уделить подготовке плана операции и мерам, которые обеспечили скрытность при сосредоточении войск и позволили достичь не только стратегической, но и оперативной внезапности.

Ставка Верховного Главнокомандования (ВГК) определила главной задачей на лето разгром немецкой группировки в Белоруссии 12 апреля 1944 года. Рокоссовский прибыл в Генеральный штаб 26 апреля [13, л. 25]. План действий 1-го БФ предусматривал нанесение удара на левом крыле фронта на Брест, занятие позиций по р. Западный Буг, а затем последовательный разгром всей группировки противника перед фронтом [20, с. 174–175]. Ставка, из-за нехватки резервов, предложила «урезать» план и главный акцент поставить на действия правого крыла.

Поэтому 4 мая в Гомеле состоялся Военный совет 1-го БФ, на котором присутствовали командующие, члены Военных советов, командующие артиллерией 3-й, 48-й, 65-й армий и командующие родами войск фронта. Здесь и были намечены контуры будущей операции [12, лл. 39–41].

План, отосланный в Ставку ВГК 12 мая, предусматривал нанесение двух ударов: главный – на Бобруйск, Осиповичи, Минск (на участке 3-й и 48-й армий) и вспомогательный – на Паричи, Слуцк, Барановичи [12, л. 43]. Доклад Верховному Главнокомандующему значился под директивой № 00368/оп. Через два дня общий план Белорусской операции был оформлен в виде текста и карты.

Текст операции 14 мая лёг на стол А. И. Антонову, начальнику Оперативного управления Генштаба, и 20 мая он принял план [20, с. 177]. В этот же день И. В. Сталин вызвал его в Ставку ВГК вместе с Василевским и Жуковым, чтобы окончательно уточнить решение по плану летней кампании. Затем в Ставку вызвали командующих фронтами: И. Х. Баграмяна, И. Д. Черняховского и Рокоссовского. С ролью Рокоссовского связана почти «легенда» про два главных удара на бобруйском направлении силами 1-го БФ. По воспоминаниям Жукова, «оба эти удара, проектируемые фронтом, были предварительно утверждены И. В. Сталиным ещё 20 мая по проекту Генштаба, т. е. до приезда командующего 1-м Белорусским фронтом в ставку» [6, с. 212]. Достоверность этого высказывания вызывает большие сомнения, так как в плане от 12 мая один удар был главный, один – вспомогательный. А уже в приказе Ставки ВГК войскам 1-го БФ формулировка звучит совершенно иначе: «…1. Подготовить и провести операцию с целью разгромить Бобруйскую группировку противника и выйти главными силами в район Осиповичи, Пуховичи, Слуцк, для чего прорвать оборону противника, нанося два удара (выделено мной. – М. С.): один силами 3-й и 48-й армий в общем направлении на Бобруйск, Осиповичи и другой – силами 65-й и 48-й армий из района нижнего течения р. Березина, Озаричи в общем направлении на ст. Дороги, Слуцк» [12, л. 58]. Соответственно, логично предположить, что в Ставке ВГК должны были произойти какие-либо события, после которых план был изменён. Поэтому мемуары Рокоссовского выглядят более достоверно: «Окончательно план наступления отрабатывался в Ставке 22 и 23 мая […] решение о двух ударах на правом крыле подверглось критике. Верховный Главнокомандующий и его заместители настаивали на том, чтобы нанести один главный удар – с плацдарма на Днепре, находившегося в руках 3-й армии. Дважды мне предлагали выйти в соседнюю комнату, чтобы продумать предложение Ставки. После каждого такого “продумывания” приходилось с новой силой отстаивать своё решение. Убедившись, что я твердо настаиваю на нашей точке зрения, Сталин утвердил план операции в том виде, как мы его представили.

– Настойчивость командующего фронтом, – сказал он, – доказывает, что организация наступления тщательно продумана. А это надежная гарантия успеха» [11, с. 251].

Тем не менее, в сборнике «Освобождение Белоруссии. 1944», где одновременно публиковались воспоминания военачальников, чьи войска участвовали в Белорусской операции, отрывок из книги Рокоссовского «Солдатский долг» (М., 1968) был опубликован без записи обсуждения в Ставке [8, с. 141]. Первым в сборнике шла статья Г. К. Жукова, утверждавшего, что такого эпизода не было [8, с. 22]. Генерал-майор в отставке Владимир Васильевич Гуркин, служивший в Военно-историческом отделе Генштаба и отвечавший за достоверность мемуарной литературы, отмечал, что при составлении этого сборника оставили лишь точку зрения Жукова как наиболее авторитетного полководца [2]. Вероятнее всего, Жуков не совсем точно описывает обсуждение плана операции. Того же мнения придерживается и автор этой статьи.

Пятого июня по поручению Верховного Главнокомандующего Жуков прибыл на временный пункт управления 1-го БФ в Дуревичи, где встретился с Рокоссовским, членом Военного совета Н. А. Булганиным и начальником штаба С. С. Малининым. При обсуждении вопросов, связанных с планом операции, вместе с Рокоссовским, командующими 16-й Воздушной армией (ВА) С. И. Руденко, артиллерией фронта В. И. Казаковым, бронетанковыми и механизированными войсками генералом Г. Э. Орлом было обращено внимание на тщательное изучение местности в районе действий, а также на подготовку войск, штабов и тылового обеспечения к началу операции.

Командование собиралось удостовериться в том, что по болотам пройти можно, так что эпизод из киноэпопеи «Освобождение» вовсе не выдуман. По словам начальника тыла 1-го БФ Н. А. Антипенко, Жуков до самого конца не верил в успех наступления в болотистой местности [1, с. 25]. Офицер штаба наступавшей под Паричами 15-й стрелковой гвардейской дивизии В. Н. Джанджгава вспоминал: «С конца мая в расположение дивизии всё чаще стало наведываться армейское и корпусное начальство. Несколько раз приезжали командарм П. И. Батов, член Военного совета армии Н. А. Радецкий и обычно в сопровождении армейского инженер-полковника П. В. Швыдкого» [5, с. 140]. Армейские начальники осматривали местность, беседовали с солдатами, особенно с уроженцами Полесья. Конечно, главная цель состояла в том, чтобы выяснить: смогут ли пройти войска по болотам, что для этого нужно сделать. Тогда на помощь пришли те самые «мокроступы». Первым по достоинству оценил болотное приспособление начальник инженерного отдела армии полковник П. В. Швыдкой. Он предложил организовать эксперимент, который подтвердил, что в мокроступах можно передвигаться по болотам. Тогда Военным советом армии и было принято решение – главный удар по вражеской обороне нанести через болото, а для прохождения машин и танков построить гати.

Необходимое уточнение: оборона немцев перед фронтом 65-й, 48-й и 28-й армий не строилась по принципу опорных пунктов. Такая система была южнее, где и наши войска держали оборону так же. В частности, такую систему обороны имела 61-я армия 1-го БФ, которая была «левым соседом» 28-й армии. При этом на отдельных участках её обороны промежутки между отдельными опорными пунктами достигали 8–10 км [14, л. 93].

Первому Белорусскому фронту для осуществления Бобруйской операции придавались силы из резерва Ставки: 28-я армия, 1-й механизированный, 2-й и 4-й гвардейские кавалерийские корпуса, части артиллерии резерва Верховного Главнокомандования (РГК). В связи с тем, что части, находящиеся на северной Украине, должны были, согласно планам, начать наступление лишь в середине первой декады июля, К. К. Рокоссовский пошёл на ослабление левого крыла своего фронта. Многие части, особенно артиллерийские, были переброшены на бобруйское направление. Часть сил фронт получал за счёт доукомплектованных частей из тыла.

Особая роль отводилась внезапности. План операции разрабатывался узким кругом лиц, его знали заместитель Верховного Главнокомандующего, начальник Генштаба и его первый заместитель, начальник Оперативного управления и один из его заместителей. Оперативные соображения фронтов разрабатывались также двумя-тремя лицами, писались обычно от руки и командующими докладывались, как правило, лично представителям Ставки ВГК. В войсках развернулись работы по совершенствованию обороны. Фронтовые, армейские и дивизионные газеты публиковали материалы только по оборонительной тематике. Вся устная агитация была нацелена на прочное удержание занимаемых позиций.

Одна из главных задач состояла в том, чтобы незаметно перебросить людей и технику. Усилия, направленные на скрытие направления главного удара, невозможно недооценить. Например, для переброски 1-го гвардейского танкового корпуса были опечатаны все радиостанции частей корпуса. Приказ № 0038 начальника военных сообщений Красной армии генерала армии А. В. Хрулева гласил: «1. Военным комендантам железнодорожных станций при погрузке танков и артиллерии требовать от командиров частей, соединений и военпредов заводов: а) прикрывать их брезентом, лагерными палатками, масксетями с дополнительной заплёткой их подручным маскирующим материалом и под прикрытия устанавливать подпорки, искажающие формы танка и орудия; б) покрывать сверху и с боков досками, дровами, имитируя платформы с лесоматериалом. […] 2. Маскировку легковоспламеняющимися материалами (солома, сено и др.) категорически запретить. […] 3. Эшелоны и поезда с незамаскированной материальной частью (танки и артиллерия) с мест погрузки не отправлять. При обнаружении эшелонов с незамаскированной материальной частью в пути следования докладывать немедленно по телефону и телеграфу […] и, задерживая продвижение эшелонов, принимать меры к маскировке перевозимой материальной части. О каждом случае нарушения настоящего приказа доносить немедленно. Генерал армии Хрулев» [19, л. 51]. Также необходимо было ежедневно отправлять доклады о выполнении мероприятий о маскировке на марше, в пунктах привалов и в районах сосредоточения.

Шестнадцатая воздушная армия по особому указанию штаба фронта ежесуточно осуществляла с воздуха контроль и наблюдение за передвижением войск по железным дорогам и по грунту, а также прикрывала станции выгрузки и районы сосредоточения в случае активизации авиации противника. Разведка на вышеописанных участках велась ежесуточно и разделялась на четыре периода. Первый – с 22.00 до 23.00, второй – с 1.00 до 2.00, третий – с рассвета, четвёртый – с 15.00 по 16.00 [15, лл. 311–313].

Каждый участок был закреплён за определёнными экипажами. Днем разведка велась на самолетах У-2 на высотах не ниже 800, истребителями – не ниже 800–1000 метров. Полностью изучались все районы. Заметно особое внимание штаба 1-го БФ к правому флангу фронта – участку 3-й армии, где находились основные участки шоссейных и грунтовых дорог, районов разведки, вписанные в план 16-й ВА [15, л. 313].

Большие лесные массивы в полосе 65-й армии в значительной степени облегчили скрытность сосредоточения. Войска охраны тыла и СМЕРШ ограждали районы выгрузки и сосредоточения войск от посторонних лиц. Железнодорожные узлы в тылу прикрывались истребительной авиацией 4-го корпуса ПВО [12, л. 32].

Особенное внимание было отведено движению машин. Пропуск на проезд в светлое время суток подписывался командиром армии, поэтому автомобилей было очень немного.

Нельзя было допустить, чтобы противник заметил оживление в действиях наших войск. Офицеры на позициях могли находиться только в маскхалатах или в обычной форме [18, л. 83]. Радиосвязь во всех звеньях работы с корреспондентами совершенно прекратилась, лишь периодически производилась поверка работы раций. Работа радиосвязи возобновилась только с подачей сигнала атаки.

Для руководства и контроля за выполнением приказов в головные дивизии высылалась офицеры штаба. Выделенные офицеры ежедневно утром и вечером совершали облёты на самолете по маршрутам движения корпусов. Оперотделы штабов армий ежедневно составляли сводку о нарушениях маскировки в ходе марша. Командующие армиями и члены Военного совета значительную часть времени проводили в войсках [16, л. 19].

Кроме того, при отработке боевых документов были приняты следующие меры. Все основные боевые документы (план операции, боевой приказ, плановая таблица боя) писались от руки в одном экземпляре. К ознакомлению с их содержанием допускался строго ограниченный круг штабных офицеров. Необходимые предварительные распоряжения командирам войсковых соединений большей частью отдавались лично, путём вызова на командные пункты армии, при посещении командармом и начальником штаба армии подчинённых соединений [17, л. 44].

Об операции не сообщалось и союзникам. Так, 21 июня Сталин направил телеграмму: «…не позднее чем через неделю начнётся второй тур летнего наступления советских войск. В этом наступлении будет принимать участие 130 дивизий, включая сюда и бронетанковые дивизии. Я и мои коллеги рассчитываем на серьёзный успех. Надеюсь, что наше наступление окажет существенную поддержку операциям союзных войск во Франции и в Италии» [9, л. 160]. Это будет последняя телеграмма Сталина перед началом летнего наступления в Белоруссии. Может возникнуть вопрос, почему Сталин скрывал от союзников место нанесения удара?

Ответ содержится в его беседе с американским послом А. Гарриманом 26 июня. В стенограмме записано: «…тов. Сталин отвечает, что он не сообщал о районе удара наших войск, опасаясь проникновения этого в печать. Например, он, И. В. Сталин, обменивался с Черчиллем посланиями, и было два случая, когда содержание его, И. В. Сталина, посланий было разглашено в английской печати. Имеют место и другие примеры разглашения секретов» [20, лл. 47–49].

В заключение следует сказать, что в ходе подготовки операции фактически были обеспечены все меры для того, чтобы достигнуть стратегической внезапности в Белоруссии, и в частности – под Бобруйском. Поэтому операция и была столь успешна. Этот пример ещё раз доказывает важность тщательной проработки вопросов, связанных с работой тыловых служб, а также значение внезапности при проведении войсковых операций.

Бобруйская наступательная операция началась 24 июня, а закончилась уже 29 числа полным освобождением города. В этом году Бобруйск, полностью разрушенный в ходе боёв за город в июне 1944 года, празднует 70 лет со дня своего освобождения. Продолжая помнить о событиях Великой Отечественной войны, наши народы понимают общность исторического пути России и Белоруссии, что способствует политике добрососедства и взаимного доверия между двумя государствами.

Литература и источники

1. Антипенко Н. А. Рядом с Г. К. Жуковым и К. К. Рокоссовским. М., 2001.

2. Беседа с генерал-майором в отставке В. В. Гуркиным, 2013.

3. Боевые действия Советской армии в Великой Отечественной войне. М., 1958.

4. Болдырев П. С. Бобруйская операция, М., 1945.

5. Джанджгава В. Н. Немеренные версты. М., 1979.

6. Жуков Г К. Воспоминания и размышления: в 2 т. М., 2002.

7. Операции Советских Вооруженных Сил в Великой Отечественной войне 1941–1945. Т. 3: Операции Советских Вооруженных Сил в период решающих побед (январь–декабрь 1944 г.). М., 1958.

8. Освобождение Белоруссии. 1944. 2-е изд. М., 1974.

9. РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 267.

10. РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 377.

11. Рокоссовский К. К. Солдатский долг. 5-е изд. М., 1988.

12. ЦАМО РФ. Ф. 233. Оп. 2356. Д. 26.

13. ЦАМО РФ. Ф. 233. Оп. 2356. Д. 33.

14. ЦАМО РФ. Ф. 233. Оп. 2356. Д. 158.

15. ЦАМО РФ. Ф. 233. Оп. 2356. Д. 169.

16. ЦАМО РФ. Ф. 233. Оп. 2356. Д. 256.

17. ЦАМО РФ. Ф. 422. Оп. 10496. Д. 559.

18. ЦАМО РФ. Ф. 1202. Оп. 1. Д. 20.

19. ЦАМО РФ. Ф. 3399. Оп. 1. Д. 36.

20. Штеменко С. М. Генеральный штаб в годы войны. М, 1989.