9 (22) января 1918 года своим IV Универсалом Рада провозгласила независимость Украинской республики в составе девяти губерний бывшей Российской империи, включая часть земель Новороссии. Более умеренная по составу и программам, она отмежевалась от леворадикальных политических сил, пришедших к власти в центре в результате вооружённого переворота. К тому же новая власть сама провозгласила право всех наций решать свою судьбу.
В ходе «суверенизации» возникали и просоветские государственные образования. После отказа Рады удовлетворить ультиматум ленинского Совнаркома в декабре 1917 года украинские и российские большевики провозгласили Украинскую советскую республику. «Советские войска восставшего украинского народа» 8 февраля заняли Киев и «свергли» Центральную раду, однако, несмотря на это, на следующий день именно её представители подписали мирный договор с Германией и получили от неё военную поддержку. Почти призрачный шанс добиться международной легитимизации был упущен.
В том же феврале решением областного Съезда Советов в Харькове образовалась Донецкая (Донецко-Криворожская) республика, включившая юго-восток нынешней Украины и часть Ростовской области. Под влиянием Ленина 15 марта 1918 года ЦК принял решение «создать одно правительство для всей Украины», и четыре дня спустя на украинском II Съезде Советов Донецкая республика объявила о вхождении в состав Украинской советской республики. Просуществовала она до мая 1918 года.
Центральная рада между тем держалась в фарватере Германии. Ещё 2 марта предсовмина Голубович отправил германскому канцлеру телеграмму с изъявлением радости по поводу «освобождения страны победоносными германскими войсками» [1, с. 15–16]. Впрочем, радость длилась недолго. Поскольку реальный центр политической власти переместился в Берлин, именно там в конце апреля неблагонадёжный (социалистический по составу) режим решили сменить. Раду разогнало германское военное подразделение, к власти пришёл гетман Скоропадский.
Опираясь на германские штыки, правительство Скоропадского намеревалось договориться с Советской Россией о перемирии, взаимном признании и территориях. В конце мая 1918 года в Киеве начались российско-украинские переговоры. Им, как известно, предшествовало подписание правительством Советской России сепаратного Брест-Литовского мирного договора с кайзеровской Германией.
Примечательно, что соглашение, аналогичное «похабному Брестскому миру», в том же Брест-Литовске месяцем ранее – в начале февраля – подписала со странами четверного союза и Центральная рада. Объявить о независимости рекомендовал её представителям на переговорах член германской делегации начальник штаба Восточного фронта генерал М. Гофман, недовольный неуступчивостью советской делегации. А. И. Деникин позднее в своих знаменитых мемуарах процитирует его заявление, сделанное в 1919 году: «В действительности Украина – это дело моих рук […] Я создал Украину для того, чтобы иметь возможность заключить мир хотя бы с частью России».
В соответствии с брестскими договорами германские и австро-венгерские войска оккупировали обширные территории бывшей Российской империи, а Советская Россия обязывалась «заключить мир с Киевской Радой ».
Здесь-то и обозначились ключевые проблемы национально- государственных отношений на постимперском пространстве. Главным пунктом разногласий стала граница. Украинская сторона настаивала на том, что её следует провести по демаркационной линии, отделившей германские оккупационные войска от Советской России. Украинская государственность, таким образом, с самого начала строилась на политической и военной поддержке внешних сил.
Советская сторона настаивала на том, что границы должны стать «предметом наших серьёзных, обдуманных переговоров». Однако украинская делегация предъявила претензии на части Воронежской, Курской и других смежных губерний (14 уездов), где большинство населения будто бы составляли украинцы, области Всевеликого Войска Донского, занятые на тот момент германскими войсками, и ряд других территорий. В письме Ленину от 3 июня Раковский упоминает даже о претензиях… на часть Сибири. Исключение составляла Одесса, за которой Рада в декабре 1917 года признала право считаться вольным городом.
Советская делегация готовилась «настаивать на проведении принципа самоопределения народов на основе опросов всех жителей, населяющих области, на кои простираются претензии Украины». Более того, Раковский 5 августа перехватил инициативу, заявив, что «этнографический принцип как презумпция воли населения принимается нами [лишь. – А. С.] как исходная точка». Сообщая в Москву новость об одержанной победе («нам удалось отстоять не только северные уезды»), он назвал и аргументы, которым украинская сторона ничего не смогла противопоставить: «…мы категорически потребовали проведения этнографической границы и по всему побережью [черноморскому. – А. С.] вплоть до Бессарабии, ибо наука считает побережные уезды тоже как пограничные» [5, л. 19]. Иными словами, Советская Россия повернула против Украины взятый ею же на вооружение этнографический (точнее, этнонациональный) принцип. Раковский дал понять, что на спорных территориях, в первую очередь в Причерноморье, проживают также этнические русские. Перспектива начать этнонациональные изыскания там, где украинцы явно не составляли заведомого большинства, на некоторое время отрезвила украинскую делегацию и заставила умерить претензии на южнорусские земли.
Российские позиции, однако, перманентно ухудшались, поскольку на территории бывшей империи одно за другим возникали протогосударства, претендующие на самостоятельность: в Крыму, на Дону, Кубани – и далее почти повсюду. В переговоры с ними охотно вступали и германские оккупационные власти, и Украина. «Парад суверенитетов» практически лишил Советскую Россию возможности продолжать переговоры о границах. Здесь же обозначилась проблема Крыма. Шаткость положения России, создание на полуострове собственного правительства и оккупация его германскими войсками в апреле 1918 года не оставили Украину безучастной.
Отвечая на её претензии, советская делегация придерживалась директивы из Москвы: «Настаивать на опросе населения Крымского полуострова, сохранение которого за Советской Федерацией считается основой существования Черноморского флота и выхода на Чёрное море» [3, л. 2]. В июне накал страстей вокруг Крыма достиг апогея. Член советской делегации Мануильский сообщал наркому иностранных дел Чичерину: «Она [Украина. – А. С.] выразила уже готовность признать автономию Крыма, если ей будет уступлен Севастополь. Она откладывала до сих пор признание Дона, считая, что может получить от нас Таганрогский округ […] Убедившись, что мы неуступчивы […] Украина отказалась от этой претензии» [4, л. 47]. При этом и внутри делегации, и в Москве некоторые считали возможным идти на уступки, вплоть до «отдачи в случае крайней надобности даже всего Крыма». Приоритет отдавался тому, чтобы как можно дальше отодвинуть границы на запад на «континенте». В сентябре советская делегация в Киеве ожидала скорого прибытия крымских делегатов для слияния Крыма с Украиной. Раковский в этой связи сообщал Чичерину: «Объявлено о предстоящем слиянии Крыма с Украиной […] оглашение после приезда гетмана из Берлина» [4, л. 67].
Гетман приехал, но его покровители, увы, вскоре ушли в политическое небытие. Вслед за капитуляцией Германии и ноябрьской революцией 1918 года последовала денонсация Советской Россией Брестского договора, падение режима Скоропадского в Киеве, приход к власти Директории, установление режима личной власти Симона Петлюры и развязывание полномасштабной гражданской войны на всей территории бывшей Российской империи.
Не осталась в стороне от борьбы за имперское наследство и Польша. Формально она опиралась на известный нам «этнографический принцип»: границы новых государств должны были совпадать с географией расселения титульных наций. Он прокламировался при подготовке Версальского мирного договора, его придерживался новый активный участник европейского политического процесса – США, к нему апеллировали и польские деятели, обсуждая размежевание с Украиной, Литвой и Белоруссией.
Принцип этот, дополненный требованием плебисцитов на спорных территориях, применялся, увы, весьма выборочно. Так, Судетская область, населённая немцами, была передана Чехословакии решением государств-победителей ради того, чтобы усилить новосозданное государство, не допуская, в свою очередь, усиления Германии. Польские деятели также не собирались слепо руководствоваться догмами. На мирной конференции в Париже по вопросу о восточных границах Польши польский национальный комитет 2 марта 1919 года обсуждал риски «перестать быть национальным государством » в случае инкорпорации территорий, входивших до 1772 года в состав Речи Посполитой: Литвы, Белоруссии и Украины. Участники совещания вполне отдавали себе отчёт в том, «что на конгрессе нельзя приводить тех доводов, которыми мы оперируем здесь. Эти земли необходимы нам для расширения наших владений, но об этом мы не можем заявить на конгрессе» [4, с. 129–154].
Аппетиты, однако, оказались сильнее принципов. Польша обратилась к Антанте (Англии и Франции) с предложением признать новое польское государство в границах, которые значительно превосходили область расселения поляков. Одной из территорий, на которые простирались претензии Польши, стала Волынь. Именно там спустя двадцать лет, в 1943 году, развернётся страшная Волынская резня, в ходе которой украинские националисты физически уничтожат несколько десятков тысяч поляков (по подсчётам польской стороны).
Дальнейшие попытки продвинуть границы на восток стали причиной советско-польской войны 1920 года, поставившей Польшу на грань катастрофы. Варшавским политикам в ходе урегулирования этого конфликта не раз придётся выслушать упреки в «империализме» от наиболее дальновидных европейских партнёров, которые ещё в Париже предостерегали их от непродуманных действий.
Не стоит удивляться, что таким же образом действовали и правительства самостоятельной Украины, последовательно сменявшие друг друга: Центральная рада, правительство Скоропадского, Директория во главе с Винниченко и режим Петлюры. Все они в одностороннем порядке провозглашали подвластные территории исключительно «своими» и вспоминали о пресловутом «этнографическом принципе» только в спорах о южнорусских территориях.
Украина очень скоро проиграла военное противостояние Польше на Волыни и в Галиции, после чего недавние противники объединились против Советской России и воссозданной весной 1919 года Советской Украины. Прежде чем развязать войну с Россией, правительство Польской республики 21 апреля 1920 года подписало тайный договор с украинской Директорией, а 24 апреля и военную конвенцию. Украина признала за Польшей все спорные территории по границе 1772 года (до раздела Польши). Двадцать пятого апреля польские войска перешли западные украинские границы на всём их протяжении.
По мнению руководителей советской дипломатии, программа польского наступления 1920 года предусматривала занятие всей Украины, то есть всего юга далеко за пределами границ 1772 года, и «превращение её в колонию Польши с созданным ею правительством» [6, л. 10].
В этом было некоторое преувеличение, однако о самостоятельном едином государстве Украине пришлось бы забыть.
За год до того в Варшаве обсуждались варианты федерализации украинских земель либо их прямой инкорпорации в состав Польской республики.
Однако результаты советско-польской войны оказались далекими от того, на что рассчитывал Пилсудский. Польша по её итогам получила меньше, чем предлагал Ленин до её начала. Зато выиграла Украина, получившая гарантии обеих сторон. Малоизвестный факт: Рижский договор 18 марта 1921 года был подписан объединённой российско-украинской делегацией. Он декларировал также независимость Белоруссии, хотя сама она в переговорах не участвовала и даже, по некоторым сведениям, не была о них информирована.
Пока Советская Россия воевала с Польшей, на Украине укрепилась советская власть. Москва регулярно направляла в Киев своих эмиссаров, которые затем инкорпорировались во властные структуры. Дело дошло до того, что 4-й Съезд Советов Украины принял решение о вхождении в состав РСФСР. То есть сталинская схема строительства нового государства (на началах автономизации) практически была готова к реализации. Независимость Украины, однако, была важным элементом международной дипломатии. В записке в Политбюро от 30 ноября 1920 года наркоминдел Чичерин подчёркивал, что «принцип независимости Советской Украины сыграл громадную роль в нашей дипломатии » [5, л. 30]. Он настаивал на том, что «фактически нынешние отношения могут остаться без изменений, но им нужно придать форму союза двух государств вместо союзного государства ». Не получив ответа, 6 декабря Чичерин направил новую записку, в которой указывал «ещё раз на крайнюю важность в срочном порядке урегулировать международно-правовые отношения между РСФСР и УССР». «Только в случае договорного зафиксирования наших отношений можно будет объяснить полякам и вообще другим государствам, что такие выборы не противоречат независимости Украины» [5, л. 31].
Согласно Рижскому договору, к Польше отошли западные области Украины, Белоруссии и Литвы. Предложение британского министра иностранных дел лорда Керзона провести территориальное размежевание по восточной границе расселения поляков реализовано не было. Украинско-польская граница прошла по линии, о которой договаривались в своё время Пилсудский и Петлюра, отдавший западному соседу (не по доброй воле, разумеется) Галицию и Волынь.
Восточные границы Украины, как мы помним, фактически совпали с демаркационной линией 1918 года между германскими оккупационными войсками и РСФСР. Вопрос об их пересмотре не поднимался, так как грозил вызвать недовольство новой украинской элиты. Украинские большевики крайне болезненно реагировали на любое «ущемление» национальных начал.
Это учитывало и центральное большевистское правительство. Вскоре после окончания Гражданской войны оно взяло курс на всемерное поощрение национальных кадров, языков и культур в союзных республиках. Русский язык заменялся на языки национальных меньшинств в административной, образовательной и культурной сферах. Считается, что большевики исполняли «ленинские заветы», однако авторство их (по крайней мере, в части украинизации) принадлежит на самом деле Симону Петлюре. Он начал проводить украинизацию с момента своего прихода к власти в феврале 1919 года, и большевики оценили её мобилизационные возможности.
Курс на коренизацию официально объявил XII Съезд РКП(б) в апреле 1923 года. Тогда же VII конференция КП(б)У Советской Украины приняла решения об украинизации, закреплённые декретами украинского ЦИК и постановлениями Совнаркома УССР. Под нажимом КП(б)У украинизацию в 1920-е – начале 1930-х распространили на Кубань, Ставропольский край, Курскую и Воронежскую области РСФСР и даже… на один из районов Казахстана, где нашли компактно проживающих выходцев с Украины.
Умиротворение национального энтузиазма украинцев стало одной из главных задач Москвы. В 1920-х украинизация становится одним из самых масштабных государственных проектов. Как сказал на пленуме ЦК КП(б)У секретарь Каганович 23 июля 1925 года, Украина должна была послужить для западных народов «образцом и примером разрешения пролетариатом проблемы национального освобождения угнетённых масс, проблемы государственного строительства национальных республик, в рамках советской системы» [7, л. 12].
Как можно было одновременно проводить украинизацию и бороться с украинским шовинизмом, о котором Каганович говорил на том же пленуме, приравнивая его по опасности к шовинизму великорусскому – бог весть. «Геть вид Москви» – лозунг, процитированный Кагановичем на одном из пленумов, получил, судя по всему, широкое распространение в среде украинской интеллигенции как выражение стремления к евроинтеграции. Большевистская идеология и политическая практика, кажется, готовы были соединять несоединимое. Большевики убедили себя, что «если партия не займёт позиции украинизации, их займут враги» [7, лл. 18–19]. В июле 1926 года Каганович докладывал на очередном пленуме о победных итогах кампании: «В государственных учреждениях процент делопроизводства на украинском языке достигает 65 проц. Госаппарат в районах и округах работает по преимуществу на украинском языке. Низшая школа украинизирована на 80 проц. […] Систематически идёт вперед украинизация средней и высшей школы. Несмотря на все трудности, пресса украинизирована на 60 проц.» [7, л. 36].
Дошло и до нового обсуждения территориальных претензий, озвученных ещё в 1918 году. Вновь они возникли в ходе кампании районирования в конце 1920-х годов. К УССР предлагалось присоединить «все прилегающие к ней территории с украинским большинством населения» [7, л. 26]. Однако Административная комиссия при Президиуме ЦИК в январе 1927 года большинства инициатив не поддержала. Касались они Брянской, Воронежской и Курской областей. Ещё раньше жёсткую позицию заняли белгородские власти.
Раздосадованный Каганович в апреле–мае 1928 года дважды просил Сталина вынести этот вопрос на заседание Политбюро [8, лл. 57, 60]. Однако в политике центра уже намечается поворот, который генсек вскоре озвучил как раз на украинском материале, обратив внимание на перехлесты.
Радикальное расширение границ Украины произошло в 1939 году не на Востоке, а на Западе. В её состав вошли сразу три области, Львовская, Станиславская и Тернопольская, населённые, помимо украинцев, поляками, венграми, русинами, представителями других национальных меньшинств. А последним приращением своей территории Украинская ССР обязана Н. С. Хрущёву, который передал ей из состава РСФСР Крым, населённый в основном русскими.
В отличие от ряда национальных государств, возникших столетие назад на обломках континентальных империй, Украина волей своих советских создателей включила разнонациональные группы населения. Провозгласив в 1992 году независимость, она не смогла избежать искушения вернуться к политике украинизации. Отказавшись от строительства нации на политической, гражданской основе, поставив во главу угла этнонациональный принцип, она оказалась раздираема подспудно вызревавшими межнациональными противоречиями. Найти адекватные способы консолидации общества нынешняя украинская элита не смогла, что и вылилось в тяжелейшую гражданскую войну, начатую киевским режимом весной 2014 года. И вновь, как и столетие назад, источник силы Украина ищет не внутри страны, а за её пределами. Утеря украинским истеблишментом политической субъектности, смещение центра принятия решений вовне позволяют утверждать, что границы Незалежной и на этот раз во многом будут определяться не ею самой, а раскладом международных сил.
Литература и источники
1. Гражданская война на Украине. 1918– 1920: Сборник документов и материалов в трех томах, четырех книгах. Т. 1. Кн. 1. Киев, 1967.
2. Документы и материалы по истории советско-польских отношений. Т. 2. Ноябрь 1918 – апрель 1920 г. М., 1964.
3. РГАСПИ. Ф. 5. Оп. 1. Д. 2006. 4. РГАСПИ. Ф. 5. Оп. 1. Д. 2007. 5. РГАСПИ. Ф. 159. Оп. 2. Д. 8. 6. РГАСПИ. Ф. 159. Оп. 2. Д. 37. 7. РГАСПИ, Ф. 81. Оп. 3. Д. 107. 8. РГАСПИ, Ф. 81. Оп. 3. Д. 120.
