...Ровно в полдень совершается опечатание Святого Гроба. Огромная восковая печать накладывается на двери Кувуклии в удостоверение того, что внутри не горит ни одна лампада, не зажжена ни одна свеча. Всё пространство храма Гроба Господня, независимо от того, какой церкви, какому исповеданию принадлежит тот или иной придел, заполнено молящимся народом. Поскольку праздник Огня является кульминацией всех пасхальных торжеств, народ собирается в храме задолго до начала богослужения. Каждый стремится первым увидеть схождение огненосной благодати и затеплить свечу, желательно из рук самого Патриарха. Поэтому многие не покидают храм, начиная с чина погребения Плащаницы в девять часов вечера по иерусалимскому времени и проводя здесь всю ночь.
По внутреннему устройству Гроб Господень представляет собой высеченную в скале пещеру с ложем-аркосалием в погребальной камере и входным помещением перед ней — теперь это придел Ангела. «И вот, сделалось великое землетрясение, ибо Ангел Господень, сошедший с небес, приступив, отвалил камень от двери Гроба и сидел на нём; вид его был как молния, и одежда его бела как снег» (Мф. 28, 2-6).
Пьедестал с частью священного камня, отваленного в ту ночь Ангелом, находится посреди часовни и служит святым престолом при совершении архиерейской православной литургии на Гробе Господнем. При обычной службе евхаристия совершается на антиминсе, простёртом на самом Тридневном Ложе. В северной и южной стенах часовни Ангела видны овальные отверстия — «оконца» — для передачи Святого Огня в Великую Субботу. Северное оконце — для православных, южное — для армян.
Древнейшее описание службы Благодатного Огня в русской литературе оставил игумен Даниил, посетивший святые места в 1106–1107 годах. «И когда наступило семь часов дня субботнего, пошёл король Балдуин (Иерусалим в это время принадлежал крестоносцам. — Н. Л.) со своими войсками к Гробу Господню из дома своего, все шли пешие. Король послал в подворье монастыря Саввы Освященного и позвал игумена и монахов, они пошли к Гробу Господню, и я, худой, пошёл с ними… И пришли в церковь Воскресения к западным дверям (Даниил описывает храм таким, как он выглядел после восстановления его Константином IX Мономахом, дедом нашего Владимира Мономаха, и задолго до придания храму нынешнего вида в результате перестройки крестоносцев в 1130–1149 годах. — Н. Л.). И множество людей обступили двери церковные и не могли тогда в церковь войти. Тогда король Балдуин приказал воинам разогнать людей силою, и была проложена среди толпы дорога, как улица, до самого Гроба. Прошли мы к восточным дверям Гроба Господня, король впереди прошёл и встал на своём месте, на правой стороне у ограды великого алтаря, против восточных дверей и дверей Гроба. Тут находилось место короля, созданное на возвышении. Повелел король игумену монастыря Саввы со своими монахами и православным попам встать над Гробом. Меня же, худого, повелел поставить высоко над самыми дверями Гробными, против великого алтаря, чтобы мне было видно в двери Гробные. Двери же Гробные все три (ныне в Кувуклию ведёт лишь одна дверь) запечатаны, запечатаны печатию царскою.
Католические попы в великом алтаре стояли. И как наступил восьмой час дня, начали вечернюю службу вверху Гроба попы православные, были тут и все духовные мужи и многие пустынники. Католики в великом алтаре начали верещать по-своему. Так все они и пели, и я тут стоял и прилежно смотрел в двери Гробные. И как начали читать паремии Великой Субботы, на первом чтении паремии вышел епископ с дьяконом из великого алтаря, подошёл к дверям Гробным, посмотрел в Гроб сквозь крестец дверей, не увидел света в Гробе и возвратился назад. И как начали читать шестую паремию, тот же епископ подошёл к дверям Гробным и ничего не увидел. Тогда все люди завопили со слезами: “Кирие, елейсон!” — что значит: “Господи, помилуй!”. И когда миновал девятый час и начали петь песнь проходную “Господу поём”, тогда внезапно пришла небольшая туча с востока и стала над непокрытым верхом церкви, пошёл небольшой дождь над Гробом и очень намочил нас, стоящих у Гроба. Тогда внезапно и засиял святой свет в Святом Гробе, исходило из Гроба блистание яркое.
Пришёл епископ с четырьмя дьяконами, открыл двери Гробные, взял свечу у короля Балдуина, вошёл в Гроб, зажёг первой королевскую свечу от света святого, вынес из Гроба эту свечу и подал самому королю в руки. Встал князь на своём месте, держа свечу с великой радостью. От свечи короля мы зажгли свои свечи, а от наших свечей все люди зажгли свои свечи. Свет святой не такой, как земной огонь, но чудный, светится иначе, пламя его красное, как киноварь, несказанно светится».
Почти так же всё происходит и теперь. Только рыцарскую стражу заменила израильская полиция, вход в храм отворяется не с востока, а с юга, и католики не участвуют ныне в службе Благодатного Огня.
Исторические источники и современная иерусалимская практика свидетельствуют, что для совершения чуда необходимы следующие три группы участников.
Минут через 20–30 после опечатания Гроба в храм входит с криком, гиком, топаньем и барабанным боем, верхом друг на друге, арабская православная молодёжь. Эти крики — не бессмысленный шум, имеющий целью нарушить благолепие и благочиние. Это — древние молитвы на арабском языке, обращённые к Христу и Божьей Матери, которую просят умолить Сына о ниспослании Огня, а также к Георгию Победоносцу, особенно чтимому на православном Востоке, и с утверждением, что они, православные арабы, — народ «самый восточный, самый православный, живущий там, где восходит солнце, принесшие с собой свечи для возжигания от Святого Огня».
Ведь древние евреи так «вопили» свои молитвы, что рушились иерихонские стены. Пророк Давид, так буквально и сказано в Библии, «скакал и плясал» перед Ковчегом Завета. Арабы сохраняют исконную древнюю традицию ветхозаветного молитвенного «вопля», являя собой, быть может, последний отголосок Иерихона и «труб иерихонских» — той огненной молитвы, которая одна только и может «сводить» Огонь с неба, как сводил его когда-то своей молитвой пророк Илья.
Говорят, в годы британского мандата английский губернатор попытался запретить эти «дикарские» пляски. Патриарх молился в Кувуклии два часа: Огонь не сошёл. И тогда Патриарх приказал впустить арабов.
Второй важнейшей составляющей, без которой также невозможно сошествие Святого Огня, являются иноки-савваиты, монахи лавры преподобного Саввы Освященного. Из всех древних монастырей Иудейской пустыни сохранилась в первозданном виде, пожалуй, лишь эта лавра в 17 километрах от Иерусалима, в долине Кедрона, неподалёку от места его впадения в Мёртвое море. Персы во время нашествия шаха Хозроя в VII веке перебили здесь 14 тысяч иноков, включая обитателей бесчисленных пещерных келий в ущельях вокруг лавры. Теперь в монастыре 14 иноков, среди них двое русских.
Обязательное присутствие игумена и монахов от Саввы Освященного на службе Святого Огня подчёркивал ещё игумен Даниил.
Настоятель Святогробского храма каждый год торжественно проносит из алтаря храма Воскресения в Кувуклию большую серебряную лампаду, которая первой вспыхивает от Святого Огня. Иерусалимские старожилы считают, что это та самая лампада, которую поставил когда-то на Святом Гробе «от имени всей земли Русской» игумен Даниил и которая впервые зажглась тогда от Благодатного Огня. Хотя мы знаем, что Даниил унёс в своё время благодатную лампаду на Русь, сам факт многовекового сохранения этой легенды в современном Иерусалиме весьма показателен.
Третьим и самым главным участником события является Патриарх — предстоятель древнейшей в мире Иерусалимской Церкви, Матери Церквей.
Около часа дня, после того как молитвы-заклинания арабов, доведя до томительной экзальтации всех присутствующих, потихоньку смолкают, в храм Воскресения через южные врата входит Блаженнейший Патриарх Иерусалимский и всея Палестины Феофил. Десять минут спустя за ним в алтарь Кафоликона проходят представители армянского, коптского и сирийского духовенств, традиционно целуют его руку в знак уважения, приглашают к началу церемонии.
Начинается литания Святого Огня — крестный ход от алтаря через весь храм Воскресения — с выходом в ротонду и троекратным обходом вокруг Кувуклии. Впереди — хоругвеносцы с двенадцатью хоругвями, за ними — отроки с рипидами, клирик-крестоносец, то есть носитель патриаршего креста, и, наконец, сам Патриарх.
Они останавливаются перед самым входом в часовню Святого Гроба. Патриарха «разоблачают» — снимают с него тяжёлые праздничные ризы, оставляют в одном подризнике, практически в белой рубахе, и почти вталкивают в Кувуклию. Теперь всё зависит от его тайной коленопреклоненной молитвы.
Напряжённость ожидания достигает высшей точки. Как когда-то в пасхальную ночь ученики Христа и жёны-мироносицы, весь народ замирает в священном ужасе: воскреснет ли Христос, сойдёт ли Священный Огонь?
Но Христос воскрес — и Огонь сходит! Ещё прежде, чем появится из Кувуклии усталый и как бы отрешённый Патриарх, свещеносцы-скороходы, принявшие благодать Огня через окошечки в приделе Ангела, молниеносно разносят его по всем приделам огромного храма. Люди, стоящие в центре Кафоликона, напряжённо вглядываются в сторону Кувуклии — между тем огонь уже загорелся у них за спиной, в алтаре Кафоликона!
Мгновению первой вспышки Огня предшествует неожиданный, каждый раз непредсказуемый ливень голубоватых молний, пронизывающих сверху донизу святую Кувуклию, бьющих снизу вверх и сверху вниз. Удивительно, но иногда это удаётся зафиксировать фотографам и кинооператорам.
Наконец, выходит из Кувуклии с горящими пучками свечей Патриарх. В это мгновение он — воистину Вселенский Патриарх, а не Константинопольский и не Римский Папа. Он — наследник старшей из всех Иерусалимской кафедры, воскреситель Священного Огня.
Неслучайно славянские первоапостолы Кирилл и Мефодий перевели греческое слово «анастасис» (восстание) славянским «воскресение». «Воскресить» в первоначальном и основном смысле — «возжечь, воскресить огонь». Воскресение Христа есть тем самым не просто восстание из гроба его прославленной плоти, но и воскресение нового Огня и нового Света. Как говорил Гераклит, мир, космос есть не что иное, как «Огонь, мерно возжигаемый и мерно погасающий».
Главной тайной остаётся сам Святой Огонь. Какова его природа? Что говорят о нём на протяжении веков учёные, историки, богословы?
Самыми ранними по времени являются в этом смысле мусульманские свидетельства. Аль-Джахиз в IX веке писал: «Хранители храмов не переставали устраивать для народа разные хитрости, вроде хитрости монахов со светильниками церкви Воскресения в Иерусалиме, утверждающих, что масло в лампадах зажигается у них без огня ночью в один праздник». Богатую дань подобным разоблачениям отдали в своё время и католические авторы.
Между тем существуют прямые свидетельства о картине возжигания таинственного света на Гробе Господнем. В итинерарии Бернарда (около 865 года) сказано: «В Святую Субботу, которая есть канун Пасхи, служба начинается рано и по совершению службы поётся Господи помилуй до тех пор, пока, с пришествием ангела, возжигается свет в лампадах, висящих над Гробом».
В послании Арефы, митрополита Кесарии Каппадокийской, к эмиру Дамасскому (начало X века) читаем: «Тогда внезапно является молния и кандила возжигаются; от этого света берут все обитатели Иерусалима и зажигают огонь».
Константинопольский клирик Никита, рассказ которого датируется 947 годом, писал: «Около шестого часа дня (полдень), воззрев на Божественный Гроб Спасителя, (архиепископ) видит божественное светоявление: ибо чрез придел Ангела ему доступен вход в дверь. Улучив время для передачи оного света поликандилам, находящимся в святой церкви Божией, как он это обычно делает, он ещё не выступил из Гроба, как уже можно было внезапно видеть всю Божию церковь, исполненною неприразимым и Божественным Светом, так что благочестивый народ передвигался то в правую сторону, то в левую, одни к пропилеям, другие к Лобному Месту, третьи к крестообразно висящей цепи, потому что ею тоже окружены лампады в том месте, где, по сказанию, средина нашего мира. При таком неожиданном светоявлении все исполнены были изумления, да и самые безбожные агаряне были поражены и устыжены. Ибо сказывают, что от Вознесения Христова и доныне осияние Божественного Света происходило ежегодно в одной из лампад Святого Гроба, а в нынешнее время божественное светоизлитие распространилось по всей церкви».
Таким образом, наиболее древние свидетельства, включая и «Хождение Даниила», говорят о чудесном — от ангела или небесного света — возжигании лампад, поставленных непосредственно на камне Тридневного Ложа. «Светоизлитие» по всему пространству храма, описанное клириком Никитой, представлялось его современникам экстраординарным явлением.
А вот несколько свидетельств более позднего времени.
Трифон Коробейников (1583 год) рассказывал: «И тогда вси людие зрят благодать Божию, пришедшую с небеси на Гроб Господень, ходящу огню по дске Гроба Господня аки молния и цвет в нем зрится всяк… Патриарх же <…> приступает ко Гробу, держаще свещи вскрай Гроба, и снидет от Гроба Господня огнь на патриаршеские руки и на свещи, и абие в патриаршеских руках вожгошася свещи. Тогда же и кандила христианские сами вожгошася, иже над Гробом Господнем <…> Прочих же вер ни едино кандило не зажжется. И потом все прочие веры взимают они от христианских кандил».
Иеромонах Мелетий из знаменитой Саровской пустыни, совершивший паломничество в Святую Землю в 1793–1794 годах, в своём «Хождении…» передавал рассказ со слов архиепископа Мисаила, епитропа Патриарха Иерусалимского, получавшего Огонь в течение почти четырёх десятилетий. «Вшедшу мне, сказывал он, внутрь ко Святому Гробу, видим бе на всей крыше Гробной блистающ свет, подобно рассыпанному мелкому бисеру, в виде белого, голубого, алого и других цветов, который потом, совокупляясь, краснел и претворялся в течение времени в вещество Огня; но Огнь сей, в течение времени как только можно прочесть не спеша четыредесять крат (40 раз) “Господи, помилуй!”, не жжет и от сего-то Огня уготованные кандила и свещи возжигаются. Но, впрочем, присовокупил он, как и откуду явление сие бывает, сказать не могу».
Известный русский писатель-паломник А. Н. Муравьёв сообщал ряд дополнительных подробностей. «Прежде однако же его начала (начала торжества) отворяют на миг двери часовни игумену храма и он ставит на Святой Гроб незажжённую лампаду, вместе с двумя пучками свеч, из 33 каждый, в память годов Христовых, и кладёт хлопчатую бумагу, дабы собирать ею Святой Огонь, появляющийся, как говорят, малыми искрами на мраморной плите».
Наиболее поздним из дореволюционных свидетельств является листовка «Благодатный Огнь», отпечатанная русским художником И. И. Матвеевым в Иерусалиме в 1907 году и сохранившаяся в одном из дел Архива внешней политики Российской империи. «На мраморную плиту Гроба Господня кладёт Патриарх Убрус Нерукотворный. От лица Господня разсиявает Благодатный Огнь, яко бисер огненный, катящийся по Гробу. Тогда Патриарх сметает бисер огненный пуками ваты. Но чтобы не пришлось мести по Убрусу, то он обкладается цветочными лепестками. Но бисер катится и по листикам, на лепестки, и собирает Патриарх бисер огненный, и зажигает свечу, подавая Святой Огнь».
Быстротой схождения благодати, обилием «светоизлития» в Кувуклии, ротонде и во всём храме определялось благополучие всего следующего года. Ещё во времена арабского владычества, по свидетельству Бируни (1000 год), к началу литании в храм приходили муэдзин соборной мечети, имам и эмир Иерусалима. «Они садятся у Гроба. Приносят лампады, которые ставят на Гроб, а он бывает закрыт. Христиане до этого тушат свои светильники и лампады и остаются так, пока не увидят, что чистый белый огонь зажёг лампаду. От неё зажигаются лампады в соборной мечети и в церквах, а затем пишут в столицу Халифата о времени нисхождения Огня. По быстроте нисхождения и близости его к полдню заключают об урожае в этот год, по запаздыванию — о неурожае». Приметы, описанные Бируни, оставались в силе для арабского населения Иерусалима и Палестины до начала XX века.
Что касается «воздушных светоизлитий», они происходят иногда, помимо воли и ожидания паломников или духовенства, в различных частях храмового комплекса в самое разное время.
Долго жившие в Иерусалиме монахини русского Горненского монастыря рассказывают, что таинственные светоявления в храме совершаются порой в самое неожиданное время. Есть об этом свидетельства и недавно посещавших Иерусалим паломников из Москвы.
Существует поверье, будто мусульмане в случае несошествия Благодатного Огня грозили истребить всё христианское население Палестины. Данное поверье, свидетельство о котором восходит к Фульхерию (Фульку) Шартрскому, духовнику первого короля иерусалимского Балдуина (1101 год), представляет собой, очевидно, искажённое толкование традиционных угроз мусульманской стражи, имевших прямо противоположный смысл. Арабские, сельджукские и позже османские правители Иерусалима грозили физической расправой греческому духовенству в случае… обнаружения у них горящей свечи или какого-либо светильника к моменту схождения Огня. Клирик Никита говорил: «Мгновенно смешанная толпа христоименного народа и поганых агарян сбежались в святую церковь Божию; православные с горячей любовью и пламенной верой, а безбожные агаряне с убийственным умыслом и губительным намерением в случае, если бы кто был накрыт держащим зажжённую свечу, умертвить его в самом храме мечами и копьями, которыми они были вооружены».
Момент «пролития крови» странным образом также входит в таинство Святого Огня. Если используются не ятаганы древних властителей, то копья рыцарей-крестоносцев, расчищавших вход в храм для Балдуина и нашего игумена Даниила, или обязательные плети турецкой стражи во времена А. А. Дмитриевского, или дубинки современной израильской полиции. Повод для вмешательства стражи или полиции, похоже, нарочно создаётся стычками и драками между православными арабами и армянами или тех и других с полицией. Момент «пролития крови» кажется почти обязательным при службе Святого Огня, как молитвенный вопль и священные пляски арабов, и непосредственным образом восходит к древнейшим иерусалимским мистериям.
В чём же тайна Святого Огня? Не в том, что Господь в нужный день и час посылает нам чудо для уверения верующих и вразумления неверующих, а в том, что мы сами, участники чуда, вся Церковь в её полноте, своей совокупной энергией и соборной молитвой сводим с небес Огонь.
И пока есть Церковь и верующие, пока совершается в храме Гроба Господня ежегодное таинство Благодатного Огня в Великую Субботу, значит, Бог не оставил нас, не оставил земли и мира, искупленных голгофской жертвой из рабства греха и смерти.
