Условия Парижского мира 18 марта 1856 года оказались тяжёлыми для России. Особенно нейтрализация Чёрного моря, запрет содержать военный флот и иметь военно-морские базы, а также потеря самой южной полосы Бессарабии. «Две эти вынужденные уступки запали тяжёлым камнем в помыслы императора Александра II и на многие годы смутили его душевный покой», – писал Д. А. Милютин, почти ежедневно видевший монарха в период своего двадцатилетнего управления Военным министерством (6, с. 419–420).

Александр II встал на путь освободительных реформ как военный человек на троне, осознавший уроки Крымской войны, как император, для которого превыше всего были престиж и величие державы, и вместе с тем в силу личных свойств характера: доброты, сердечности, восприимчивости к идеям гуманизма, как метко определила А. Ф. Тютчева эту особенность натуры императора, «его сердце обладало инстинктом прогресса». Объявляя об условиях заключения мира в Манифесте 19 марта 1856 года, Александр II заявил и о внутриполитических задачах, стоящих перед Россией: «Да утвердится и совершенствуется её внутреннее благоустройство; правда и милость да царствуют в судах; да развивается повсюду и с новой силой стремление к просвещению и всякой полезной деятельности; и каждый под сенью законов, для всех равно справедливых, всем равно покровительствующих, да наслаждается в мире плодами трудов невинных». Объясняя встревоженному дворянству, которое истолковало эти слова как неизбежность скорых радикальных перемен, император сказал: «Слухи носятся, что я хочу объявить освобождение крепостного состояния… Я не скажу вам, чтобы я был совершенно против этого, мы живём в таком веке, что со временем это должно случиться. Я думаю, что и вы одного мнения со мною; следовательно, гораздо лучше, чтобы это произошло сверху, чем снизу» (1, с. 393).

У Александра II не было определённой программы. Более того, во второй половине 1840-х годов, будучи ещё цесаревичем, он как председатель двух Секретных комитетов по крестьянскому делу считал преждевременным пересмотр законодательства о крепостном праве. В новых условиях, осознав необходимость преобразований, он осторожно стал искать путь к ним. Точно определив первостепенность крестьянского вопроса, Александр II начал именно с него. С согласия императора во время коронационных торжеств в августе 1856 года вновь назначенный министр внутренних дел С. С. Ланской вёл переговоры с предводителями дворянства о необходимости освобождения крестьян. Правда, безуспешно. Только виленский генерал-губернатор В. И. Назимов, личный друг Александра II, пошёл навстречу стремлениям власти, которая во что бы то ни стало добивалась инициативы дворянства в деле отмены крепостного права, пообещав прислать всеподданнейший адрес с соответствующей просьбой.

Встретив со стороны дворянства молчаливое сопротивление и не дожидаясь обещанного Назимовым адреса, Александр II начал с того, что было ему известно из опыта предыдущего царствования. Он учредил 3 января 1857 года очередной, 11-й Секретный комитет по крестьянскому делу. Накануне, 2 января, в письме к наместнику Кавказа, другу молодости князю А. И. Барятинскому среди многих внешнеполитических сюжетов он высказал и своё мнение о внутренних делах в Петербурге: «Я надеюсь, что мы идём в сторону прогресса» (10, с. 103). Что вкладывал император в понятие прогресса, становится ясно из его последующих действий.

Несколько месяцев спустя, в апреле 1857 года, принимая в Зимнем дворце вновь избранного тверского предводителя дворянства А. М. Унковского, который и записал это в своих воспоминаниях, Александр II сказал: «Теперь патриархальные отношения между помещиками и крестьянами должны уничтожиться». Он подчеркнул, что надеется на содействие дворян, намекнув на необходимость освободить крестьян «с почвой». В заключение Александр II уполномочил Унковского «говорить о реформе, распространять сведения о ней», но только «исподволь, без шума, дабы подготовить сознание общества» (3, с. 184–196). Первый дворянин империи, каким считал и осознавал себя Александр II, хотел правового обоснования своих действий в деле, затрагивающем самые устои государства и общества. Что это именно так, подтвердилось в его речи в Государственном совете 28 января 1861 года, в которой он подчеркнул, что «приступ к делу сделан был по вызову самого дворянства» (2, с. 3).

Видя бездеятельность Секретного комитета, Александр II ввёл в его состав в июле 1857 года своего брата великого князя Константина Николаевича, убеждённого сторонника отмены крепостного права. И все-таки решительный шаг был предпринят, когда наконец в октябре 1857 года дворянство Виленского генерал-губернаторства прислало всеподданнейший адрес с просьбой об освобождении крестьян, хотя и без земли. Только тогда Александр II решился действовать бесповоротно. Второго ноября он писал Барятинскому из Царского Села: «Здесь я нахожу мнение абсолютно предубеждённое к отмене крепостного права… Но всё это не остановит меня всё равно идти с Божьей помощью к хорошему концу – мере, которую я рассматриваю как жизненно важный вопрос» (10, с. 109). Он выдал рескрипт на имя В. И. Назимова от 20 ноября 1857 года, с которого конкретно и началась подготовка отмены крепостного права в России.

Программа реформы ещё окончательно не определилась, но значение рескрипта многократно усиливалось фактом гласности принятого решения. Крестьянский вопрос вырвался из стен Секретного комитета, прервав вековую традицию глухой тайны обсуждавшихся правительственных мер. Двадцать второго ноября, на второй день после принятия рескрипта, Александр II писал Барятинскому: «Большой вопрос об освобождении крестьян сделал первый шаг… Это рескрипт, который скоро будет опубликован… Дай Бог, что дворянство остальной империи последует вскоре этому примеру» (10, с. 111).

Но публикация рескрипта Назимову не повлияла на позицию большинства дворянства, которое не спешило следовать по пути виленских сторонников эмансипации. Особенно упорствовало в своём нежелании принять правительственный курс в крестьянском вопросе московское дворянство. Реакция Александра II была быстрой и определённой. Он писал Барятинскому 14 января 1858 года: «Этот вопрос (крестьянский. – Л. З.) продолжает здесь занимать все умы, и, к сожалению, большая часть дворянства высказывает своё сопротивление, не понимая всей важности результатов этого, и кричит в пользу несправедливости. Всё это, однако, не заставит меня сменить путь, который я наметил, и я надеюсь, что с Божьей помощью мало-помалу мы придём к желаемому результату, и что это будет если не для настоящего, то по крайней мере для будущего блага нашей дорогой России» (10, с. 114).

Свои намерения Александр II претворял в дела. Вопреки воле петербургского и московского дворянства столичным генерал-губернаторам фактически был навязан рескрипт, аналогичный назимовскому. Сопротивление было сломлено. А затем стали поступать дворянские всеподданнейшие адреса от всех европейских губерний и в ответ на них – рескрипты.

Пройдёт три с небольшим года от первого рескрипта до 19 февраля 1861 года, и всё это время Александр II будет твёрдо идти к поставленной цели, хотя и не без колебаний, а иногда и уступок. Не будучи либералом по убеждениям, Александр II, признав необходимость отмены крепостного права в государственных интересах России, проявил непреклонную решимость довести дело до конца. Воля и твёрдость монарха являлись в период подготовки крестьянской реформы главным гарантом её осуществления. Несомненно, позиция императора определилась под влиянием переживаемых страной и им самим событий и обстоятельств. Не только потрясение от военного поражения и необходимость восстановления международного престижа России, но также и внутренние социальные изменения, которые выразились в настроении и поведении дворянства и крестьянства, оказывали влияние на его отношение к крестьянскому вопросу (10, с. 119). В дворянских губернских комитетах развернулась борьба между консервативным большинством и либеральным меньшинством за варианты освобождения крестьян – без земли или с землёй за выкуп. От III Отделения с. Е. И. В. канцелярии поступала информация о напряжённом ожидании крестьянством освобождения. Особенно сильное впечатление произвело на Александра II известие о массовых волнениях крестьян Эстляндской губернии весной-летом 1858 года, вызванных неприятием местной реформы, не обеспечившей крестьян землёй. Попытка Александра II подтолкнуть помещиков к ускорению подготовки реформы собственным примером – издание указа 20 июня 1858 года об освобождении удельных крестьян без земли – оказалась неудачной. Указом воспользовались единицы. Не требовалось обладать большой дальновидностью, чтобы предвидеть аналогичную реакцию и помещичьих крестьян. В то же время личные наблюдения Александра II во время путешествия по России убеждали в надеждах крестьян на своего монарха. Вернувшись из поездки в Вологду и на Север, он писал Барятинскому 7 июля 1858 года: «Меня очень порадовало то доброжелательство, которое я встретил везде. Связь, которая существует у нас между государем и народом – это наша сила, и не дай Бог, чтобы успели это попортить нам» (10, с. 120).

Александр II признал, что конечной целью реформы должно быть обеспечение крестьян землёй – сначала в пользование за повинность, затем в собственность за выкуп – при сохранении дворянского землевладения. Вместе с тем он признал и разработчиков этой программы – либеральную бюрократию, которая в содружестве с либеральными общественными деятелями и учёными подготовила в редакционных комиссиях кодифицированный проект законодательства. Среди реформаторов были Н. А. Милютин, Я. И. Ростовцев, Ю. Ф. Самарин, П. П. Семёнов-Тян-Шанский. После обсуждения в Главном комитете по крестьянскому делу, а затем в Государственном совете проект стал законом – «Положения 19 февраля 1861 года». Александр II подписал этот фундаментальный для российской государственности акт вопреки мнению большинства Государственного совета. О впечатлении, которое произвела его речь на членов Совета, писал А. В. Головнин А. И. Барятинскому 15 февраля: «Отныне он приобрёл себе бессмертие. Надо заметить, что эта речь не была разработана какой-либо канцелярией Совета, не была написана и прочитана – нет, то была совершенно свободная импровизация, естественное представление мысли, которая давно созрела в голове» (7, с. 379).

Но самым важным свидетельством отношения Александра II к главному делу своего царствования является, видимо, собственное признание царя-освободителя. Об этом запись в дневнике А. Ф. Тютчевой в день публикации Манифеста 5 марта 1861 года: «В два часа пришёл государь взять малышку (дочь, вел. кн. Марию Александровну. – Л. З.) на прогулку. <…> Государь так и сиял, он сказал мне: “Не правда ли, такое чувство, будто сегодня пасхальное воскресенье”. Меня поразило, что радость государя от свершившегося была чистой и, смею сказать, искреннею, без всякой примеси личного чувства, без гордыни и самодовольства. Государь сказал мне: “Запишите всё, что сегодня произошло, чтобы, когда Мари вырастет, она знала, как прошёл самый счастливый день в моей жизни”» (8, с. 475–476).

Закон 19 февраля 1861 года не мог остаться отдельным, изолированным актом, это был краеугольный камень общей переработки всего государственного строя. Взаимосвязь последовавших затем реформ, в первую очередь местного управления и суда, с отменой крепостного права была очевидна для реформаторов. Александр II продолжал поддерживать гласность подготовки реформ, либеральные принципы их программы: всесословность и выборность местного самоуправления, закреплённые Земским положением 1864 года; независимость суда от администрации, состязательность судебного процесса с адвокатурой и обвинением, введение института присяжных заседателей – Судебные уставы 1864 года; всесословность народного образования и автономию университетов – Университетский устав 1863 года; отмену телесных наказаний, отмену рекрутской повинности и переход к всесословному призыву по новому уставу 1874 года.

Речь Александра II на открытии восстановленного после полувекового запрета Финляндского сейма 18 сентября 1863 года свидетельствует о его терпимом отношении к либеральным идеям и конституционным преобразованиям. «Вам, представители Великого княжества, – провозгласил русский император на французском языке, – предстоит доказать достоинством, умеренностью и спокойствием в прениях, что в руках народа мудрого, готового действовать заодно с государем своим в практическом смысле, для развития своего благосостояния, – либеральные учреждения не только не опасны, но составляют залог порядка и благоденствия». Выделенные слова, как считал Д. А. Милютин, слышавший эту речь, таили «прямой намёк» на Царство Польское, не проявившее «мудрости», и вместе с тем «имели, конечно, назидательный смысл и для самой России» (6. с. 274–275). Однако, по глубокому убеждению Александра II, время для конституционных преобразований в России ещё не наступило. Об этом, в частности, пишет прусский посланник Отто фон Бисмарк 10 ноября 1861 года королю Вильгельму I. Описывая свою беседу с императором, он так передал слова Александра II: «Во всей империи народ видит в монархе помазанника Божьего – отеческого самодержца. Это имеет силу почти религиозной веры… Отречься от полноты власти, которую дает корона, – значит разрушить дух народа. То почтение, с которым русский народ испокон веков предстоял пред троном, не может быть уничтожено. Я невосполнимо унизил бы авторитет царствования, если бы позволил разделить его с отдельными представителями дворянства или нации. Лишь Господь знает, куда бы мы вообще пришли с проблемой крестьян и помещиков, если бы авторитет императора более не был бы достаточным» (9, с. 130).

Десять лет Александр II решительно и твёрдо проводил новый курс – освободительные реформы, вместе с тем завершил победоносно полувековую Кавказскую войну, расширил и укрепил границы империи на Дальнем Востоке. Но он не ожидал грядущих испытаний, которые ударили в самое сердце, лишив вдохновения, поколебав уверенность двигаться дальше по избранному пути. Оппозиционное дворянство искало восполнения утраченных прав в сфере политической. Крестьянство, недовольное экономическими условиями реформы, отказывалось подписывать уставные грамоты. Радикальная молодёжь стала вовлекаться в революционные кружки. К трудностям политической жизни и накопившейся усталости добавились глубокие личные переживания – в апреле 1865 года на 22-м году жизни скончался наследник-цесаревич великий князь Николай Александрович. По свидетельствам очевидцев, в те дни выражение лица его выдавало нестерпимую боль убитого горем отца и государя. А спустя год, 4 апреля 1866 года, Д. Каракозов стрелял в Александра II у Летнего сада. Обладавший несомненной личной храбростью, Александр II был поражён не столько самим фактом, сколько известием, что стрелял в него русский. С тех пор окружающие часто слышали от него сетования на неблагодарность людей.

В политике наступили изменения. Реформаторский курс замедлился, усилились охранительные меры. Казалось, что и Александр II стал терять живой интерес к своим так решительно и смело начатым масштабным преобразованиям. Сразу после покушения последовали увольнения и новые назначения «в верхах». Шефом жандармов и главным начальником III Отделения с. Е. И. В. канцелярии стал граф П. А. Шувалов, противник либеральной бюрократии и реформ, которого молва окрестила «Аракчеевым Вторым». Министром народного просвещения был назначен обер-прокурор Священного синода Д. А. Толстой, а А. В. Головнин уволен, что было двойной победой для противников преобразований, которые видели в нём не только либерального министра, но и вдохновителя великого князя Константина Николаевича по крестьянскому делу. Это первостепенное для начатого реформирования страны дело оказалось на обочине политики. Однако общего пересмотра внутриполитического курса всё же не произошло. Наряду с поправками, ограничивающими уже действующие либеральные законы о земстве, суде, образовании, реформаторская деятельность при поддержке Александра II продолжалась, особенно в сфере военной. Но окончательно отношение царя-освободителя к Великим реформам проявилось уже после Русско-турецкой войны 1877–1878 годов (4).

Последний год жизни и царствования Александра II отражает весь трагизм его судьбы. После долгих колебаний Александр II решил завершить принятые в первое десятилетие своего царствования Великие реформы. Первого марта 1881 года он одобрил подготовленный М. Т. Лорис-Меликовым проект правительственного сообщения, который продолжал главное дело его жизни – реформирование государственного и общественного строя России, понимая, что это может стать в перспективе первым шагом к конституции (5, с. 592–607). Трагическая гибель положила конец планам реформатора. Первое марта 1881 года стало трагедией и для страны, свернувшей с реформаторского пути.

Литература и источники

1. Голос минувшего. 1916. № 5–6.

2 . Журналы и мемории общего собрания Государственного совета по крестьянскому делу. Пг., 1915.

3. Записки Алексея Михайловича Унковского // Русская мысль. 1906. Кн. 6.

4. Захарова Л. Г. Александр II и место России в мире // Новая и новейшая история. 2005. № 4.

5. Мамонов А. В. Граф М. Т. Лорис-Меликов и реформирование правительственной политики в 1880–1881 гг. // Петр Андреевич Зайончковский. Сборник статей и воспоминания к столетию историка. М., 2008.

6. Письмо Александра II Наполеону III от 6/18 ноября 1863 г. // Воспоминания генерал-фельдмаршала Дмитрия Алексеевича Милютина. 1863–1864. М., 2003.

7. Татищев С. С. Император Александр II. Его жизнь и царствование. Т. 1. СПб., 1903.

8. Тютчева А. Ф. При дворе двух императоров. Воспоминания и дневники. М., 2004.

9. Immediatbericht Bismarcks an dem Kaiser Wilhelm. 10. XI. 1861 // Die politischen Berichte des Fursten Bismarck aus Petersburg und Paris (1859–1862). Berlin. 1920. Bd. II.

10. The Politics of autocracy. Letters of Alexander II to prince A. I. Bariatinskii. 1857–1864. Paris, 1966.