«Страшный суд» и картины для приделов «Распятие», «Сошествие во ад», «Евхаристия» с триумфом экспонировались в Петербурге, затем снова в Москве, и только в 1910 году, после трёх выставок, картины наконец-то оказались в интерьере, для которого создавались.
После Октябрьской революции административный отдел губисполкома свидетельствовал: «В 1923 году у рабочего населения города возникла мысль о необходимости закрытия Георгиевского храма как более подходящего под условия использования такового для культурно-просветительных целей… Церковные ценности реализованы в Госфонд, в доход казны. Сам по себе Георгиевский храм никакого исторического значения не имеет…».
Организация Дворца труда потребовала «переустройства» храма. Разобрали шатровую колокольню, пирамидальную крышу, барабаны и изящные главки с белокаменными кокошникам. В соборе появилась крыша на четыре ската. Мощные перекрытия разделили пространство храма на два этажа. Во Дворце труда разместились кинотеатр, швейная учебная мастерская, библиотека. Бронзовые паникадила и колокола ушли на переплавку, исчез без следа иконостас, из десяти хрустальных люстр чудом уцелела одна. А картины были отправлены во Владимир и размещены в Успенском соборе, где в ту пору был антирелигиозный музей.
О состоянии произведений в это время можно судить по письму М. В. Нестерова к П. И. Нерадовскому: «Дорогой Пётр Иванович! Пишу Вам под живым впечатлением только что слышанного: из Владимира (на Клязьме) вернулись двое молодых художников и рассказали мне следующее: в соборах Дмитриевском и Успенском они видели картины Виктора Михайловича Васнецова – "Страшный суд", "Сошествие во ад" и, кажется, "Похвала Богородице"… "Страшный суд" – накатанным на большую жердь, разорванным более чем на аршин внизу и наскоро зашитым бечевой (до того он был сложен несколько раз и на сгибах потёрся)… Две другие картины… валяются в другом соборе… Быть может, вам удастся спасти, пока ещё не поздно, эти вещи от полной их гибели, взяв их в Русский музей».
В 1933 году картины собиралась принять Третьяковская галерея, но передача не состоялась. В 1935-м они, за исключением «Страшного суда», были отправлены в Центральный антирелигиозный музей в Ленинград. Вероятно, вплоть до 1944 года картина «Страшный суд» находилась в Георгиевском приделе Успенского собора. После того как храм был возвращён верующим, накатанное на вал полотно хранилось в фондах Владимирского музея. Как оказалось, перед этим была проведена грамотная профилактическая заклейка папиросной бумагой, что помогло спасти полотно от дальнейшего разрушения. Возможно, её произвёл Николай Петрович Сычёв – бывший директор Русского музея, отбывавший после ареста ссылку во Владимире с 1941 по 1953 год. По легенде, известной от сотрудников Владимирского музея, заклейка происходила на площади Свободы – такого большого помещения, где можно было бы развернуть полотно, просто не нашлось.
Только в 1973 году из Георгиевского собора выехали кинотеатр, библиотека и музыкальная школа, конторы и многочисленные склады. Начались масштабные реставрационные работы по проекту архитектора Владимирской реставрационной мастерской Киры Сергеевны Лимоновой. А музей-заповедник приступил к организации реставрации «Страшного суда».
Идею этого проекта поддержал министр культуры РСФСР Юрий Серафимович Мелентьев. Приказом по министерству была создана авторитетная комиссия из ведущих специалистов Реставрационного центра имени Грабаря. Волнующий момент наступил, когда в декабре 1979 года в Крестовую палату Суздальского кремля внесли огромный вал и начали очень осторожно раскручивать. В «дефектной ведомости» тогда было отмечено очень плохое состояние картины: более семидесяти проколов, многочисленные прорывы и разрезы краёв, в нижней части разрыв шириной 2 сантиметра и длиной 112 сантиметров, ткань холста провисла, утрата авторской живописи – 15%. Стоимость реставрации – 220 тысяч рублей. Годовой бюджет музея-заповедника в этот год составлял 180 тысяч.
Реставрацию поручили ленинградской бригаде под руководством Александра Яковлевича Казакова, известного по восстановлению росписей Исаакиевского собора, дворцов Петергофа и Царского Села. Колоссальные размеры полотна определили и выбор места проведения реставрационных работ – Екатерининский дворец Царского Села.
Картина была выполнена на целиковом холсте плотного переплетения производства французской фирмы. Холст находился в плачевном состоянии. Но ткань такой ширины – 7 метров – в Союзе просто не выпускали. А шов был более чем нежелателен. И вдруг – фантастическое везение. В 1977 году к юбилею Октября в Иванове установили специальный станок и изготовили холст для создания диорамы, посвящённой Иваново-Вознесенской стачке. Совершенно случайно от директора Ивановского музея Елены Григорьевны Горбуновой мы узнали, что у них остался кусок холста.
Во времена повального дефицита для реставрации нам помогли достать ещё 40 килограммов натурального мёда, и 12 килограммов осетрового клея… Реставрация, начавшаяся 13 августа 1981-го, была закончена 20 мая 1983 года. Президент Академии художеств СССР Б. С. Угаров, возглавлявший комиссию по приёмке работ, тогда произнёс: «Сегодня большой день в истории русской живописи – возвращено к жизни великое полотно Виктора Михайловича Васнецова». 13 июля 1983 года, ровно через 60 лет, картина вернулась на своё место в Георгиевском соборе Гусь-Хрустального.
Также нам стало известно, что с начала XIX века на хрустальном заводе хранились старинные изделия, переложенные стружкой, – ящик на ящике, без описи, без регистрации. А так как наша коллекция – 3370 предметов – в основном состояла из изделий современных мастеров, я обратилась к директору хрустального завода Г. В. Савоничеву с просьбой передать ящики в музей-заповедник. Сколько же было удивления и радости, когда на письме появилась виза: «Не возражаю, согласовать с министерством». Министерство дало добро.
Переправив ящики в музей, пригласили комиссию, в состав которой входила большой знаток стекла, сотрудник Государственного исторического музея Нина Александровна Ашарина. В ящиках оказались бесценные сокровища – изделия старинных гусевских мастеров. Всего – 5236 предметов.
К созданию музея приступили с тревогой и сомнениями: как в поражающем масштабностью интерьере собора выстроить экспозицию, чтобы не потерялись хрупкие и изящные произведения из хрусталя. Идею подсказали впечатления от давно увиденного Музея Баккара в Париже. Изделия фирмы – на зеркальном подиуме, сверкающем как река в солнечный день. Художник Леонтий Владимирович Озерников развил эту мысль: наш подиум не только выигрышно представил экспонаты, но и решил проблему освещения собора – его мягкое сияние озарило всё пространство.
Свыше трёх с половиной тысяч экспонатов демонстрируется в музее. Старинные и современные – они рассказывают об истории русского стеклоделия, звучат гимном таланту гусевских мастеров.
