Виктор Тороп

Причины крупных искажений в сочинении Ибн ал-Асира, бывшего современником событий, становятся понятными из сообщения ан-Насави:

 «Когда я ознакомился с тем, что сочинено из летописей прежних народов, историй минувших веков и рассказов о них, начиная с распространения потомства  Адама, отца рода человеческого, –  благословение и привет над ним – вплоть до нашего времени, за исключением немногого, то увидел, что конечная цель каждого историка – повторить то, что рассказал его предшественник, с незначительным добавлением или сокращением, а затем довести повествование до своего времени и рассказать о современных ему событиях.

О них он повествует старательно, подробно, но и это далеко от надёжности и уверенности. Как велика разница между слухами и точным знанием! От следования преданиям до видения воочию далеко!

Я видел, что ал-Камил, сочинение Али ибн Мухаммада ибн Абд ал-Карима, известного под именем Ибн ал-Асир, содержит из повествований о народах вообще и из удивительных сообщений относительно аджам (иноземцев, в данном случае монголов. – В. Т.) в особенности такое, чего нет у кого-либо другого. Он поступил, клянусь жизнью, справедливо, назвав „Совершенным” (камил) то, что сочинил. Несомненно, он заимствовал кое-что из их (аджам) историй, составленных на их языке, а иначе какой прок от того, что взято за основу. Того, что в его сочинении взято из них, гораздо больше подхваченного из уст людей». (44, 39–40)

Ан-Насави, прежде чем приступить к своему труду, изучил работы предшественников, которых использовал, подробно дополнив сведениями о событиях, современником и очевидцем которых был. Он старался быть достоверным, хотя скептически относился к возможности точно передать суть событий. Из всех предшественников он поименовал одного лишь Ибн ал-Асира, сочинение которого «Совершенство по части летописания» положил в основу своего повествования. Далее он пишет, что толчком к собственному занятию историей стало описание ал-Асиром деяний Джелал ад-Дина, которому служил ан-Насави, и предков султана. Чувство долга, по увековечиванию памяти погибшего героического защитника своего народа от грозных завоевателей, подвигло автора на написание крупного труда.

Ал-Асир родился в 1160 году, умер в 1233 году в Мосуле, в котором жил по крайней мере со времён монгольского нашествия. Свою хронику он довёл до 628 года Хиджры, продолжавшегося с 9 ноября 1230 года по 28 октября 1231 года. Ан-Насави удивлялся точности передачи событий автором, находившимся в столь большом удалении от них. Так как главной темой сочинения ан-Насави было монгольское нашествие вплоть до гибели Джалал ад-Дина, под иноземцами, чьи сочинения использовал ал-Асир, скрываются монголы. Он сам и объяснил источник удивительных познаний мосульца – монгольскую историю завоеваний. Она легло в основу большей части труда ал-Асира, будучи немного дополнена устными рассказами свидетелей событий.

Соединение разных походов Джебе в один и преувеличение монгольских успехов принадлежат предшественнику ал-Асира, составившему монгольскую версию событий. Но оно не могло быть написано на монгольском языке, которого в Мосуле не понимали. Попавшее в руки ал-Асира сочинение было на арабском языке. Его написал человек, долго проживший среди монголов и одинаково хорошо знавший историю как своих повелителей, так и Хорезмской империи. Труд создавался в захваченном монголами Мавераннахре под контролем монгольских властей для местных образованных мусульман, чтобы показать им превосходство Монгольской империи над окружающим миром.

Панегирик монгольским победам создавался накануне нашествия Чормагуна на государство Джелал ад-Дина. Он был средством запугивания мусульман предшествующими успехами монгольского оружия и ужасами массовых казней в отношении оказывавших сопротивление. Будем условно называть его «История».

Описание блестящих побед маленьких монгольских отрядов над многократно превосходящим противником должно было подавить саму мысль о сопротивлении всей многосоттысячной монгольской армии. Трусливым, безвольным и бесталанным местным правителям были противопоставлены мужественные и талантливые сподвижники Чингисхана, а сам он преподнесён в ореоле неземной мудрости. «История» легла в основу всех последующих описаний монгольского нашествия, а сведения из неё были растиражированы бесчисленным количеством писателей, что надёжно закрепило монгольское видение событий. 

Бесстрастное описание истребления сотен тысяч людей, преподнесение Чингисхана в качестве орудия Божьего промысла, карающего нечестивцев, выдают  в авторе «Истории» местного манихея или несторианина, хорошо знавшего мусульманскую культуру и с удовлетворением отмечавшего очищение земли от иноверцев. Борис Яковлевич Владимирцов отмечал:

«До конца дней своих Чингис-хан остался сторонником уйгурской культуры, уйгурской образованности, которую считал наиболее подходящей для монголов, проявив и в этом случае удивительную проницательность, как это было указано выше. Предпочтение уйгурской образованности не могло быть поколеблено знакомством с более высокими культурами Китая и мусульманского Туркестана». (5, 158)

Делопроизводство в Монгольской империи велось на уйгурском языке, костяком её бюрократического аппарата были уйгуры.  Помимо манихейства среди них было распространено несторианство, облегчавшее контакты с населением христианских стран.

Для манихеев была характерна склонность общаться с окружающими народами посредством письменных сочинений, переведённых на их языки. Они легко соединяли свои взгляды с религиозными представлениями разных народов, мимикрируя под местные традиции. Большая община манихеев проживала в Самарканде, в котором пребывал монгольский наместник Мавераннахра и его помощники. «История» была составлена летом 1230 года в Самарканде.

Проникновение монгольской версии завоевания как в арабоязычную среду Мосула, так и в армяноязычную среду Закавказья говорит о переводе «Истории» на разные языки и распространении её разноязычных списков при участии местных и уйгурских манихеев как внутри бывшей Хорезмской империи, так и в окружавших её странах. Привлечение к составлению хроник персоязычных писателей, таких как Рашид ад-Дин и Джувейни, свидетельствует о переводе «Истории» на персидский язык. Судя по смысловой перекличке названия труда Джувейни и некоторых частей грандиозного компилятивного сборника хроник Рашида, исходное сочинение называлось «История завоевателя мира» и посвящалось деяниям Чингисхана.

Потребность в осмыслении личности великого завоевателя обострилась после его смерти в конце 1227 года. «История» была составлена в 1228–1230 годы. Вскоре её экземпляр оказался в распоряжении ал-Асира, который переложил текст на свой стиль, дополнив сообщениями очевидцев. Так как «История» хронологической сетки не имела, он использовал краткую армянскую хронику об этих событиях, откуда позаимствовал «сбитые» на два года даты. Судя по выгораживанию правителей Ширвана, армянская хроника была доработана в Ширване, а оттуда попала в Мосул.

Несмотря на восхваление труда ал-Асира, ан-Насави фактически полемизирует с ним, уточняя биографию Джелал ад-Дина, иные известные ему события, о чём свидетельствует ограничение верхней хронологической границы тем же 628 годом Хиджры. Но и он поддался обаянию талантливого пропагандистского трактата, в котором на основе богатого фактического материала была соткана лжеисторическая картина. Часть недостоверных сведений была им взята из книги  ал-Асира. К ним следует отнести исчисление войск Джебе в 30 тысяч, пленение Теркен-хатун при жизни хорезмшаха Мухаммеда, жестокие битвы с половцами летом 1223 года.

Большую часть ложных сведений ан-Насави отсеял, но опровергать их не стал. Его главной целью был показ на примере Джелал ад-Дина возможности  успешного сопротивления монголам, и этого он добился. Сочинение стало достоянием монголов, и под  его влиянием в их поздних летописях единственным достойным противником при завоевании Хорезмской империи стал выступать Джелал ад-Дин.

Умер ан-Насави за пределами монгольских завоеваний в сирийском городе Алеппо (Халеб) в 647 году Хиджры (16.04.1249–04.04.1250), приступив к своему сочинению в 639 году Хиджры (12.07.1241–30.06.1242), то есть спустя два десятилетия после походов Джебе. Давность событий обусловила использование трудов предшественников.

Рашид ад-Дин и Джувейни служили монголам и в отличие от независимого ан-Насави следовали сложившейся монгольской традиции изложения истории. Наличие у них более достоверных и подробных данных по сравнению с ал-Асиром говорит о том, что они пользовались дополняемыми разными авторами вариантами «Истории».

У Рашид ад-Дина видна идеализация Субедея начиная с описания похода Джебе 1222 года. В рассказе о захвате Мазендерана и соседних областей Субедей ставится впереди Джебе, и его деяниям уделяется больше внимания. (30, 212)  У других писателей героем захвата неприступных мазендеранских крепостей называется то Джебе, то Субедей. (3, 498) Мхитар Айриванеци предводителями похода на Грузию называет Джебе и Субедея, Себастаци – одного Субедея.

В хрониках соединены реалии прохода армии Джебе через земли  кипчаков  в начале лета 1223 года и более поздней войны с ними, переросшей в войну с русами. Рашид ад-Дин после описания прохода монголов через Дербент сообщает:

«(Монголы) прошли оттуда, направившись в страну русов (вилайат-и урус). В пути они повсеместно чинили избиения и грабежи». (29, 195)

В более подробном рассказе он описал уже знакомые нам бои с аланами, разгром и ограбление обманутых кипчаков. После чего, преследуя сбежавших кипчаков, монголы столкнулись в русами.

 Ал-Асир излагает события сходно:

«Когда татары овладели Землёю кипчаков и кипчаки разбрелись, как мы рассказали (выше), то большая толпа из них ушла в Землю русских. Эта страна обширная, длинная и широкая, соседняя с ними, и жители её исповедуют веру христианскую. По прибытии к ним все собрались и единогласно решили биться с татарами, если они пойдут на них. Татары пробыли некоторое время в Земле    кипчацкой, но потом в 620 году двинулись в Страну русских». (38, 26)

Рассказы восточных писателей соответствуют данным русских летописей, по которым после разгрома половцев-кипчаков монголами часть их бежала на Русь и попросила помощи. Отсюда столь большое доверие учёных к указанной ал-Асиром дате, соответствующей 1223 году.

Джебе и Субедей участвовали во втором нападении на кипчаков и битве на Калке. Это позволило объединить в единый поход четыре разных военных компании: рейд по южной части Хорезмской империи 1222 года, захват удела Рукн ад-Дина осенью 1222 года – весной 1223 года, бегство из Закавказья летом 1223 года, нападение на половцев и русов осенью 1223 года – весной 1224 года. Такое же соединение присутствует в биографии Субедея из  «Юань ши», в которой полководец показан единственным героем битв с кипчаками и русами. (18, 161)

По легенде, составленной китайскими писателями,  Субедей в 1223 году выпросил разрешение у Чингисхана покорить кипчаков, обошёл Каспий и, преодолев горы Кавказа, неожиданно напал на врага, а разгромив его, взял в плен сына одного из предводителей. Затем Субедей разбил в битве войско русов, возглавляемое двумя Мстиславами. Битву с аланами (асами), как самую малозначительную, поместили в конец рассказа.

Джебе получил приведённое Рашид ад-Дином указание Чингисхана завоевать часть Хорезмской империи вплоть до Ширвана. О каких-либо завоеваниях за Кавказом речи не шло и не могло идти. Уже нападение на Грузию было самоуправством, почему и проводилось ограниченными силами. Это был карательно-разведывательный поход. Перед монголами стояла задача покорить Хорезмскую империю, и они последовательно занимались ею несколько лет.

Потрёпанная многомесячной военной кампанией армия, нагружённая богатой добычей, не имела возможности ввязаться в войну со всеми половецкими ордами, где против них выступили бы превосходящие силы противника. Первое общение с кипчаками было вынужденным. Война с ними, в которой было задействовано более 200 тысяч монгольских воинов, произошла значительно позднее. В рассказе соединены реалии разновременных событий.

Такое же соединение присутствует в форме ошибочного мнения ан-Насави о яростном набеге на кипчаков после перехода через Дербент, что соответствует кипчакской войне, начавшейся в конце 1223 года. Но о нападении на русов он умалчивает. Будучи неоднократно в Закавказье, писатель имел сведения о маршруте армии Джебе после ухода за Дербент и опустил недостоверное известие о нападении на Русь в этом походе.

В «Картлис цховреба» отражено использованное ан-Насави закавказское мнение о маршруте похода. После ухода за Дербент монголы бились с кипчаками, а затем удалились. С русами они в этом походе не воевали. Так как говорится о многих  схватках, здесь также использованы реалии кипчакской войны конца 1223 года.

Записям в «Юань ши» соответствуют сведения «Сокровенного сказания монголов»:

«А Субеетай-Баатура он (Чингисхан. – В. Т.) отправил в поход на север, повелевая дойти до одиннадцати стран и народов, как то: Канлин, Кибчаут, Бачжигит, Оросут, Мачжарат, Асут, Сасут, Серкесут, Кешимир, Болар, Ралал (Лалат), перейти через многоводные реки Идил и Аях, а также дойти до самого города Кивамен-кермен. С таким повелением он отправил в поход Субеетай-Баатура». (35, 499)

Часть искажённых названий легко восстанавливается: Канлин – Канглы, Кибчаут – Кипчак, Бачжигит – Башкирия, Оросут – Русь, Мачжарат – Маджары (Венгрия), Асут – Ас (Алания), Серкесут – Черкесия, Болар – Волжская Булгария. Канглы жили к западу от Иртыша, западнее их начинались владения кипчаков.

Ралал-Лалат – сильно пострадавшее название Алании. Двойственность её именования говорит о том, что в перечне были объединены две версии описания похода, в котором часть стран выступала под разными названиями. В походе 1223–1224 годов, о котором здесь идёт речь, монголы дошли до юго-восточных окраин Руси. Придунайская Венгрия была в удалении от театра войны.  До неё монголы добрались позднее в ходе Батыева нашествия. Великая Венгрия где, по венгерским преданиям, была прародина венгров, находилась на территории современной Башкирии.

Маджары и Башкирия обозначали приуральскую Великую Венгрию. Под влиянием более поздних событий одно из названий соотнесли с придунайской Венгрией, которую соответственно разместили западнее Руси. 

В соответствии с парностью ряда названий Кешимир следует отождествить со страной летописных касогов (кашак восточных известий), которые были известны и как черкесы.

Реки Идил и Аях соответствуют рекам Волга (Итиль восточных авторов) и Урал (средневековый Яик). Названия рек переставлены местами. Город Кивамен-кермен соответствует Киеву, столице Руси.

В монгольском «Золотом сказании» этот же рассказ приведён в такой редакции:

 «Также отправил он (Чингисхан. – В. Т.) Субэгэтэй-багатура против народов канглы, кипчак, оросат, сангут, асут, хасут, сэркэсут, башмир, булар, кэрэл – против этих чужих народов одиннадцати стран, чтобы он переправился через многоводные реки Иджил и Дзайхан и дошёл бы до города Хий-э, обнесённого стеной». (19, 228)

Сангут соответствует Саксину, Хасут – Касогии, Башмир – Башкирии, Кэрэл – Алании. Киев приведён в более узнаваемой форме Хий-э.

Далее в «Сокровенном сказании монголов» описан монгольский поход на запад во главе с ханом Батыем, начавшийся в 1236 году:

«Точно также он (Угедей. – В. Т.) отправил в поход Бату, Бури, Мунке и многих других царевичей на помощь Субеетаю, так как Субеетай-Баатур встречал сильное сопротивление со стороны тех народов и городов, завоевание которых было ему поручено ещё при Чингсихане, а именно – народов Канлин, Кибчаут, Бачжигит, Орусут, Асут, Сесут, Мачжар, Кешимир, Сергесут, Булар, Келет, и также и городов за многоводными реками Адил и Чжаях, как то: Мекетмен, Кермен-кеибе и прочих». (35, 502)

Название Алании приведено в форме Келет, название Киева из-за соединения дублирующих рассказов дано в двух разных формах. Непонятное Ралал-Лалат было переделано на Керел, а затем на Келет. Название Керел восходит к слову король и обозначало Венгрию (государство короля).  (30, 67) Перечень эпохи Чингисхана был приспособлен для описания нашествия Батыя.

Существовало мнение о том, что Субедей после Калки, выполняя приказ Чингисхана, вплоть до нашествия Батыя воевал с северными кочевниками. Он встречал сильное сопротивление и ему на помощь был отправлен Батый, Бури, Менгу (Мунке) и иные царевичи. На самом деле это не так. Джувейни писал:

«После установления этих законов (яса) он (Угедей. – В. Т.) назначил войска для походов на страны мира. В стороне Хорасана и Ирака ещё не улёгся огонь смуты и бунта и рыскал султан Джелаль-ад-дин. Он послал туда Чурмагуна с несколькими храбрыми эмирами и 30 000 храбрых людей. В сторону кипчаков, Саксина и Булгара он послал с таким же войском Куктая и Субатай-бахадура». (32, 21)

Угедей стал кааном в сентябре 1229 года после двух лет регентства Тулуя, и ему потребовалось какое-то время для укрепления своей власти. Чормаган (Чурмагун) был отправлен на войну с Джелал ад-Дином не раньше 1230 года. Султан обладал 200 тысячами войска, и противостояние ему 30 тысяч воинов, какими бы они храбрыми ни были, фантастично.

Ибн-Фаздаллах эти же события излагал так:

«Конец дела Чингизханова… В 626 году Хиджры Угетай-каан назначил в (разные) части света, от одного конца до другого, огромные войска со (своими) братьями и нойонами. Отправил Куктая и Суитай-нойона с 30  000 всадников в сторону Кипчака, Саксина и Булгара». (32, 84)

После кончины Чингисхана пришедший к власти Угедей  отправил в разные части света огромные войска. Указанный год продолжался с 30 ноября 1228 года по 19 ноября 1229 года. Решение о походе было приурочено ко времени избрания Угедея. Для монгольской армии, насчитывавшей сотни тысяч воинов, отправка в одну из частей света скромного отряда в 30 тысяч, который к тому же равнялся войску, ушедшему в другую часть света, явно недостоверна. Имя Субедея было искажено.

Численность отправляемых войск преуменьшена на основе переделки больших туменов в малые. Куктаю и Чормагуну выделили по 90 тысяч войска.

К Чормагуну должны были присоединиться оставленные в  Мавераннахре монгольские оккупационные войска. Вся его армия должна была насчитывать более 200 тысяч, чтобы превысить армию Джелал ад-Дина. Исходя из практики Чингисхана, Чормагун направился в нашествие во главе 240 тысяч воинов. Рашид ад-Дин пишет о четырёх 10-тысячных отрядах Чормагуна (Джурмагуна). (29, 99) С учётом традиционного для монголов преуменьшения своих войск Чормагуну выделили 120 тысяч. При переписке известий обе армии стали показываться равными по численности, причём за основу была взята меньшая армия Куктая. 

В Мавераннахре до прихода Чормагуна было 120 тысяч оккупационных войск. Это соответствует реалиям сражения 1228 года при Исфахане. Джелал ад-Дин перед самым началом битвы потерял часть войск, которых предательски увёл с собой его брат Гийас ад-Дин. В ожесточённой схватке 25 августа 1228 года войска султана были рассеяны монголами, возглавляемыми Тайнал-нойоном. Но и монголы, потерявшие много воинов, предпочли после битвы спешно уйти восвояси, переправившись через Аму-Дарью. (44, 177–180)

В битве у Джелал ад-Дина было 100 тысяч воинов. Монголы притворным бегством увели в сторону войска его правого фланга, затем разгромили левый, фланг, после чего – центр. Джелал ад-Дин был опытным полководцем, умел противостоять монголам, и его поражение следует объяснить тем, что у него была значительно меньшая численность. Предательство Гийас ад-Дина спасло монголов от поражения.

При вторжении монголов во главе с Чормагуном их превосходство в силах было столь велико, что Джелал ад-Дин до своей гибели не решился ни на одну битву, скрываясь от врагов в разных местах.

Сведения о вторжении султан получил осенью, в традиционное для начала крупных монгольских нашествий время. Погиб он, в одиночку скрываясь в одном из курдских селений, от руки местного жителя  в середине августа 1231 года. (44, 261 и 289) Нашествие Чормагуна началось осенью 1230 года, то есть в сентябре.

Против кипчаков, Саксина и Булгара был отправлен Куктай (Коктай), помощником у которого был Субедей. К 90-тысячному отряду Куктая должны были присоединиться войска, находившиеся в Хорезме, наиболее близко расположенном к театру военных действий. Больших успехов он не достиг, а его малоизвестность и причисление общих деяний одному Субедею говорят о его гибели в походе.  Предприятие, в котором  Субедей участвовал, оказалось  неудачным.

Субедей был с Угедеем в походе на Китай, который начался в 1231 году. Вместе с Тулуем он потерпел поражение от чжурчжэней в районе заставы Тунгуань, за что они оба подверглись критике от Угедея. (18, 163) В «Сокровенном сказании монголов» в качестве командира передового отряда войска вместо него поименован давно умерший Джебе. (35, 503) Это следует связать с неудачами Субедея в китайской войне, которые скрывались посредством замены имени. Столь тщательная маскировка говорит о том, что Субедей был при Тулуе во время его гибели, так что являлся косвенным виновником смерти принца.

Самой близкой частью Монгольской империи к Саксину и Булгарии был Хорезм. Куктай выдвигался в поход на север из этой области. Во время составления «Истории» Субедей проезжал через Мавераннахр, направляясь в Хорезм, и был одним из информаторов её автора. Он терпел военные неудачи, которые, естественно, в его биографию включать не стали.

Джебе умер при возвращении монголов после битвы при Калке близ северного берега Каспия, то есть вскоре после битвы. (28, 300) Его гибель следует отнести на июнь 1224 года. Из-за кончины главных предводителей похода –  Джучи и Джебе – славу разгрома русов приписали Субедею.

У Рашид ад-Дина после упоминания о захвате пришедшим к власти Угедеем Китая описано нашествие Батыя:

«Совместно с племянниками по брату (Батыем и другими младшими родственниками Угедея. – В. Т.) они захватили область келаров, башкиров, булар, Дешт-и Кипчак, урусов, черкесов и асов до крайнего севера». (30, 67–68)

В этом перечне исчезли канглы. Субедей показан предводителем Батыева нашествия, которому царевичи только помогали. В Сказании роль Батыя принижена. Так недостоверно сообщается о том, что царевича Бури хотели поставить во главе царевичей, отправляемых на помощь Субедею.  (35, 503)

Табуирование конца жизни Джучи привело к тому, что Субедей стал исполнителем наказа Чингисхана по покорению северной части мира. Он этим занимался якобы много лет и в конце концов достиг успеха, завоевав многие могущественные страны. Батый и прочие царевичи, не говоря уже о полководцах,  в сказаниях о нём показаны в виде бледных карикатур на великого героя. Вкупе с предыдущим блистательным сверхдлинным рейдом это делало Субедея почти  равновеликим самому Чингисхану.

Рашид ад-Дин писал о Джебе:

 «Из младших братьев Джэбэ на службе Тулуй-хана пребывал Мунгэду-Саур. Он имел семерых сыновей, младшего звали Урус». (29, 195)

Джебе не оставил прямых наследников, иначе они были бы отмечены писателем. Ближайшими его родственниками были брат и племянники, служившие Тулую. Это привело к тому, что память о его заслугах в войнах быстро изгладилась. Так в «Юань ши» включены биографии ряда видных сподвижников Чингисхана, но среди них Джебе не оказалось. (18, 161) Это всегда вызывало удивление историков, тем более что Джебе принимал активное участие в завоевании Китая и в этой стране был хорошо известен. Так в «Сокровенном  сказании монголов» сообщается, что в 1211 году (год Овцы монгольского календаря) Джебе возглавлял передовой отряд в походе на Китай и осаждал столичный город Чжунду (современный Пекин). (35, 489) Он рано умер, и вся слава досталась его помощнику.

Субедей прожил долгую жизнь. Согласно сведениям «Юань ши», полководец родился в 1175 году и умер в 1248-м.  Рашид ад-Дин перечислил трёх его сыновей, старший из которых Тимур-Бука оставил трёх сыновей. Второй сын Кукуджа унаследовал должность отца. Третий сын Урянхатай при каане Менгу был главнокомандующим. (29, 158–159) Видным полководцем и царедворцем был Аджу, внук Урянхатая. Многочисленное и знатное потомство содействовало прославлению Субедея.