Сейчас план храма представляет из себя с восточной стороны овал с обширным по размерам прямоугольникам приделов и трапезной, пристроенных к овалу с западной стороны, двух колоколен и полукруглой наружной лест­ницы, ведущей на второй этаж.

Здание построено в два этажа. В нижнем размещается зимняя — теплая церковь, в верхнем летняя — холодная. Стены внутренних помещений нижнего храма лишены какой-либо архитектурной обработки, здесь все предель­но просто и скупо.

В овальной части храма второго этажа, наоборот, по­ражает тонкость и изысканность рисунка всех деталей убранства: позолоченные капители колонн и пилястр, лепные карнизы со сложной порезкой обломов, пышные модульоны, розетки купола, низкий, в виде алтарной пре­грады иконостас, отделка стен, колонн и пилястр розо­вым с прожилками искусственным мрамором. Находясь здесь, поражаешься богатству, тонкости и изысканности рисунка всех деталей убранства. Внутреннее пространство воспринимается, как роскошный зал парадного дворца или паркового павильона. Обилие света, легкость пере­крытий — все это создает торжественную праздничность.

В приделах нижнего и верхнего этажей, наоборот, ощущается сухость, однообразие и отсутствие убранства. В храме второго этажа внутреннее пространство компак­тно «собрано» в единое композиционное целое. В приде­лах оно растянуто и не имеет какой-либо определенной формы, и, если наружная архитектура приделов выраже­на в характере самого храма, в плане они воспринимают­ся все же чужеродным поздним «прилепом». Полукруг­лая лестница с западной стороны как бы механически приставлена к фасаду, а обширных размеров прямоуголь­ник приделов и трапезной «задавил» своими массами кра­сивую форму самого храма — это настолько очевидно, что едва ли нуждается в особых доказательствах. Поздние пристройки в корне нарушили первоначальную компози­цию всего сооружения.

Каким же бы вид храма в Быкове до переделок и что сохранилось от него в настоящее время? Прежде всего необходимо процитировать архивные данные о поздней пристройке трапезной и приделов. В «Известиях Архе­ологической комиссии» читаем: «Доложены отношения духовной консистории от 22 февраля и 8 мая 1912 г. с препровождением ходатайства о разрешении расписать стены храма живописью. Церковь сооружена тщанием помещика Мих. Мих. Измайлова. Трапеза расширена в 1839 г., колокольня в 1884 г.»^[4] Эти сведения получе­ны из архивных данных, находившихся в духовной кон­систории, и у нас не может быть сомнений в их досто­верности.

Сопоставляя копию проектного чертежа западного фасада (нам известны две его копии, явившиеся, как вид­но, ученической штудией архитектурной графики), аква­рельный рисунок А. Бакарева, относящийся к 1804 г., существующее здание и сведения Археологической комис­сии, мы можем установить разновременные части соору­жения.

Первоначально церковь была выстроена полностью по чертежу с соблюдением не только общей композиции, но размеров и всех деталей обработки. Отступлением яви­лось только то, что в натуре храм сооружен в других стро­ительных материалах. По проекту предполагалось стены выложить из красного кирпича, а архитектурное убран­ство — из белого камня. Это хорошо показано на архи­вольтах стрельчатых арок яруса звона, где четко нарисо­вана раскладка кирпичной кладки — тычек — ложок. Их и выстроили из кирпича, но все наружные фасады обли­цевали белым камнем, в результате чего была утрачена цветовая палитра сооружения.

К объему храма с западной стороны примыкала узкая открытая галерея, соединяющая обе колокольни. Подъем на второй этаж осуществляется по спиральным лестни­цам, находившимся внутри колоколен (в правой сохра­нилась, в левой — разобрана). По ним же поднимались и на хоры, устроенные в виде ниши с выступающим балко­ном на западной стене полукружия. В последующем, ког­да расширили трапезную, пройти на балкон не представ­лялось возможным из-за наличия ферм и стропил кров­ли, а мауэрлат перерезает даже дверной проем на балкон, и он оказался теперь чисто декоративным. Храм был уса­дебным, рассчитан на небольшое количество прихожан, и потому необходимости в обширной лестнице не было. Она могла появиться только с расширением трапезной, когда значительно увеличилось число молящихся. О том, что трапезная перестроена и не имеет отношения к перво­начальному замыслу, свидетельствуют не только сведе­ния консистории, взятые, безуслоно, из архивных доку­ментов, но и натурные данные. Например, качество кир­пичной кладки трапезной и самого храма существенно отличаются. В храме подрезка известкового шва четкая, в трапезной — простая срезка шва мастерком. Размер кир­пича в храме: 26 (27) × 12 × 7 (7,5) см; в трапезной — 23 (22) × 12 × 7 (7,5) см. Полукружия стен трапезной ниж­него этажа примыкают к портику, частично закрывая его крайние колонны (они оказались встроенными в толщу стен), чего не могло быть, если бы эти части являлись со­временными храму, так как портики рассчитаны на эф­фектную постановку и их обозрение со всех сторон. В вер­шине боковой стрельчатой арки портика, также оказав­шейся застроенной, врезана металлическая затяжка бо­ковых стен трапезной, закрывшей ее первоначальную форму. Сейчас в трапезную первого этажа входит все за­падное полукружие храма. Оно открыто в трапезную тре­мя широкими циркульными арками. Центральная из них — первоначальная, боковые — пробиты вновь из двух окон и простенка между ними. Верхние участки стрельча­тых окон заложены, но архивольты из клинчатых кам­ней и очертания тимпанов хорошо просматриваются. По­скольку первоначального плана, до расширения трапез­ной и устройства наружной лестницы, никто из исследо­вателей не касался, более того, все считали их построен­ными одновременно, мы считаем нужным уделить этому хотя бы несколько строк.

Ориентируясь на дошедшую до нас копию проектного чертежа западного фасада и существующую натуру и их полное совпадение в размерах (имеется в виду сам храм, западный фасад галереи, нижние ярусы колоколен), мы предложили реконструкцию плана, сохраняя существу­ющий контур стен в виде овала (он таким показан на ко­пии проектного чертежа). Вместо обширного объема тра­пезной на нашем плане нарисована открытая галерея и сравнительно узкий объем трапезной, примыкающей во­сточной стеной прямо к овалу самого храма, как он устро­ен в настоящее время во втором этаже. Стена западного фасада, галереи колоколен показаны со всеми подробнос­тями их архитектурной обработки по копии проектного чертежа. Северный и южный фасады трапезной слегка раскрепованы и украшены приставными портиками в пер­вом и втором этажах, как они существуют в настоящее время. Вторые яруса колоколен получили восьмигранную форму при расширении трапезной. Свидетельством тому служит сохранившаяся кирпичная кладка их стен с внут­ренней стороны, где размер кирпича, техники кладки пол­ностью совпадают с кладкой стен самого храма. Вверху второго яруса колоколен сохранились первоначальные дверные проемы для проходов на хоры, но при расшире­нии трапезной и устройстве новой кровли пользоваться ими было уже невозможно. Белокаменная облицовка фа­садов по восьми граням сделана вновь, порядовка блоков ее не совпадает с порядовкой стен галереи, что указывает на ее позднее появление.

Сделан вариант плана с павильонами и площадками переходов от них к колокольням, как они нарисованы на первоначальном чертеже.

Однако расширение трапезной в 1839 г, не согласует­ся с акварельным рисунком. Прежде всего выясним воп­рос, является ли он изображением существующей церкви или же служил перспективным рисунком проектного чер­тежа. Нам представляется вполне вероятным, что авто­ром проекта всех пристроек был Бакарев и его рисунок не является натурным изображением ранее выстроенного храма. Он показывает фронтальный вид западного фаса­да после проведения пристроек приделов и наружной по­лукруглой лестницы. В архитектурную обработку коло­колен и лестницы введены формы, отсутствующие теперь в натуре. Например, на рисунке балюстрада лестницы изображена с внутренней стороны в виде балясин, а с внеш­ней — сплошной стенкой. Осуществлены балясины с обе­их сторон. Простенки между окнами украшены скульп­турой на постаментах, а в натуре нет каких-либо следов их существования. Над стрельчатыми окнами во втором ярусе колоколен введены окна в виде креста. В натуре они отсутствуют. Столбики ограждающего парапета яруса звона украшены вазами, а осуществлены они с шаровид­ными завершениями. Такие несовпадения можно было бы отметить и далее на других деталях, и все они служат до­казательством того, что рисунок не является изображе­нием существовавшей натуры. Точно так же если срав­нить копию первоначального проектного чертежа запад­ного фасада с рисунком, то в нем повторена обработка толь­ко средней части второго этажа (соединяющего объема между колокольнями) и нижних ярусов колокольни. Ос­тальное существенно изменено. Например, вместо круг­лых вторых ярусов колоколен нарисованы восьмигран­ные с дополнительными промежуточными карнизами и двухколонными приставными портиками с фронтонами. Красивый карниз обходной галереи с парапетом яруса зво­на, поддерживаемый кронштейнами, заменен простым с мелкой профилировкой его обломов. Изменены пропор­ции и архитектурная обработка верхних ярусов колоко­лен и т. д. Надо иметь в виду не только указанные рас­хождения, но и разностильность деталей убранства коло­колен и приделов с деталями центрального храма. Следо­вательно, и с этой стороны исключается возможность пред­положений об отступлениях при строительстве их вместе с самим храмом.

Надо полагать — проект устройства обширной трапез­ной, лестницы и рисунок были сделаны Бакаревым в 1804 г., а к практическому осуществлению его приступи­ли в более позднее время, внеся в него соответствующие поправки.

Но для нас сейчас существенно важным является не этот вопрос, а сам факт расширения трапезной и лестни­цы в более позднее время по проекту другого зодчего, не имеющего отношения к первоначальному замыслу.

На наш взгляд, оригинальность и самобытность пла­на, важные особенности композиции, совпадение целого ряда форм и деталей могут быть установлены прежде все­го в связи с постройками только Баженова и в то же время остаются совершенно неизменными у Казакова. Какие архитектурно-композиционные приемы заставляют неко­торых исследователей усматривать в церкви Быкова по­стройку Казакова, нам остается неизвестным. Мы не зна­ем ни одной его церковной постройки, в которой можно было бы встретить аналогичную композицию. Если отне­сти архитектуру храма к наследию Казакова, то она сто­яла бы особняком в творчестве мастера и была чуждой по отношению к предыдущим и последующим его сооруже­ниям. Никаких доводов, никаких примеров и аналогий к овальному плану и объемной композиции двухколоколь­ного храма привести не удается. Единственным доводом является то, что Казаков строил ряд зданий в «нацио­нально-романтическом» стиле и применял в их обработ­ке детали, сходные с деталями церкви в Быкове. На наш взгляд, достаточно сравнить между собой церкви в Быко­ве, в Поджигородове и Знаменке, чтобы убедиться в при­надлежности их архитектуры одному мастеру. Об этом прежде всего свидетельствует применение одних и тех же деталей убранства, как бы прямо перенесенных с одной постройки на другую, а затем на третью.

Церкви Знаменки и Быкова сходны во многом: близо­стью композиционного построения объемных масс, ана­логичным завершением шпилевидными главками, при­менением тождественных форм и деталей. Сопоставление обеих построек убеждает нас в несомненной принадлеж­ности их одному мастеру.

Прежде всего Быковская церковь важна в том отно­шении, что представляет особый вариант композиции двухколокольного храма, основные черты которого уже были найдены в церкви Знамения. Дошедшие до нас уче­нические копии с проектного чертежа западного фасада Быковского храма показывают, что он строился почти в тех же формах, в каких осуществлена церковь в Знаменке со стороны восточного, южного и северного фасадов.

В самом деле, объемы притвора и алтаря, тесно при­мыкающие к церкви Знамения, отделились в Быковской в самостоятельные павильоны, но сохранили их основ­ную обработку. Они имеют такое же пофронтонное покры­тие кровель на восемь сторон с островерхими скатами под покрытие черепицей, а в тимпаны фронтонов вписаны стрельчатые формы карнизов. Разница между ними за­ключается только в том, что одному стрельчатому окну Знаменской здесь соответствует парное, разделенное по середине полуколонкой. Над окнами нарисованы шести­конечные звезды, аналогичные по рисунку звездам, поме­щенным во фронтоне люкари купола Знаменской. Очень близок по массам и общему построению западный фасад Быковской восточному фасаду Знаменской, где три окна отвечают трем арочным проемам галереи, а контрфорсы соответствуют колокольным. И в той и другой постройке объемы самих церквей высоко подняты и завершены шпи­левидными главками. Таким образом, тройная, или, вер­нее, пятиосевая композиция в построении того и другого здания поразительно близко повторены. Только в Зна­менке она осуществлена на компактном одном здании, а в Быкове на широко расставленных в пространстве отдель­ных объемах. И там, и здесь массы нарастают слева и спра­ва к центру и особо выделяют его, стремительно развива­ясь вверх. Но если в Знаменке вся пространственная ком­позиция заключена в правильную четырехгранную пира­миду, то в Быкове — в неправильную трехгранную, вер­шина которой находится также в шпилевидной главке храма. В первом случае центричность главного объема выявлена почти со всех сторон одинаково, во втором — она рассчитана, главным образом, на обозрение только с одной стороны — со стороны западного фасада. Глубин­ная постановка самого храма осуществлена только по од­ной продольной оси. Начало зрительному восприятию с этой стороны дают небольшие павильоны, поставленные слева и справа и значительно выдвинутые вперед (первый план), затем оно переходит на более высокие колоколь­ни, отставленные назад (второй план), и, наконец, на саму церковь, расположенную в глубине всей картины (третий план). В данном случае средняя композиционная ось вы­явлена не только по вертикали, но более сильно и выра­зительно и по продольной оси. В Знаменке все массы орга­низуются вокруг центрального объема. В Быкове они пос­ледовательно строятся по продольной оси только с одной стороны, интенсивно повышаясь к центру. В Быкове с запада примыкает целая пространственная группа объе­мов, состоящая из двух отдельно стоящих павильонов, колоколен и соединяющей их двухэтажной галереи.

Широко раскинувшаяся в пространстве пирамидаль­ная композиция масс составляет одну из основных отли­чительных черт раннего творчества Баженова в церков­ных постройках и неизвестна у его современников, в том числе и у Казакова. Подобную композицию мы не найдем и в западном искусстве. Равным образом только ему мож­но приписать применяемые в них формы и детали убран­ства, так свободно и независимо нарисованные зодчим, связь которых с предыдущими и последующими вполне очевидна. Все обычные черты баженовских приемов здесь налицо: изящество рисунка деталей, красота композици­онного замысла, построение все масс в интенсивном взле­те вверх — все в этом проекте говорит о творческом темпе­раменте мастера.

В наследии Казакова мы не знаем ни одного примера или хотя бы близкой реплики на данную тему, которая прямо подводила бы нас к подобной композиции. Мы счи­таем совершенно невероятным, чтобы, не имея генетичес­кой связи с предшествующими и последующими построй­ками, она могла появиться вдруг в совершенно закончен­ном виде. Подобные примеры можно наблюдать только у художника подражательного, творчество которого всегда зависимо от образцов других мастеров. Самобытность та­ланта Казакова нет необходимости здесь доказывать. Стрельчатая арка с подвесной гирькой, примененная Ка­заковым в Петровском подъездном дворце (1775‒1780) и воспроизведенная в церкви Быкова, не может служить основательным доводом в пользу его авторства^[5]. Подоб­ная форма впервые была нарисована несколько раньше Баженовым в сени митрополита Петра и Ионы (1773), а затем в павильонах Ходынского поля (1774‒1775). К то­му же многие формы и мотивы Петровского дворца взяты Казаковым с Ходынских построек. Таким образом, эта деталь встречается впервые у Баженова, а не у Казакова, и ссылка на аналогии их не может в данном случае слу­жить доказательством. К тому же, проектируя впервые самостоятельно в новых формах Петровский дворец, Ка­заков, вне самого сомнения, советовался со своим стар­шим наставником по вопросам архитектурного убранства, и последним могли быть подсказаны многие из них.

Указывалось также на сходство ярусов звона коло­кольни церкви Петровского-Алабина и Быкова^[6]. Но это сходство крайне отдаленное. Если искать прототип коло­кольни церкви в Быкове, то более близкой аналогии с тож­дественными формами и деталями, кроме колоколен цер­квей в Поджигородове и Знаменке, найти едва ли будет возможно. К тому же композиция двухколокольного хра­ма в творчестве Казакова ни раннего периода, ни последу­ющего нам вовсе неизвестна. Другие мастера применяли ее в несколько иной интерпретации. В данном случае ком­позиция остается единственной в своем роде. Характер стиля и глубокий творческий подход к традициям древне­русских мастеров говорят о том, что зодчий был незави­сим от подражания каким-либо конкретным образцам. В то же время в церкви Быкова видна преемственность по отношению к ранним и последующим постройкам Баже­нова. Ни Петровский, ни Царицынский дворец, выстро­енные Казаковым, не имеют той связи с церковью с Быко­ве, какие мы видим в Знаменке, Поджигородове.

Наследие Казакова хотя в должной мере и неизучено, но тем не менее его произведения в большей части извест­ны. Творчество Баженова мы представляем лишь в самых общих чертах. Но и то, что известно и в какой-то мере установлено по разрозненным материалам, дает возмож­ность говорить с должной полнотой об особой компози­ции двухколокольного храма, отличной от других масте­ров (Быково, Лазаревское кладбище, Пехра-Яковлевское, Троицкое-Кайнарджи, Баловнево и др.). Вот почему я счи­таю предположение о принадлежности Быковского хра­ма творчеству Казакова ошибочным и ни на чем не осно­ванным. В то же время вполне возможно думать, что в строительстве этого храма он принимал самое непосред­ственное участие в качестве помощника Баженова. На­чальник Кремлевской экспедиции, устроитель усадьбы М. М. Измайлов, воспользовавшись услугами Баженова как составителя проекта, в лице Казакова или какого-либо другого архитектора имел непосредственного руко­водителя строительством. Во всяком случае, у нас нет ни­какого сомнения в том, что церковь сооружена по баженовскому чертежу, и именно такому, каким он дошел до нас в сохранившихся копиях. Строителем же ее являлся другой мастер, так как едва ли можно допустить, чтобы сам Баженов, оставив в основном всю композицию в це­лом без изменения, мог перейти от красного кирпича стен и белого камня в ее отделке к однотонному материалу. Это отступление от первоначального проекта, безуслов­но, пошло во вред художественной выразительности со­оружения. Оно коснулось не только строительных мате­риалов, но и отдельных форм и деталей убранства. Мно­гое утратил памятник после перестроек. Так, например, круглая форма колоколен второго яруса заменена на вось­мигранную. Верхние ярусы получили совсем иную обра­ботку. Крупная профилировка карниза заменена мелкой, появились детали, отличные от проектных.

Как нам думается, близость архитектурно-художе­ственных и композиционных приемов церквей в селах Поджигородове, Знаменке и Быкове неслучайна; она явилась последовательным развитием приемов, форм и деталей, характерных для творчества одного и того же зодчества. Все они объединяются в однородную стилис­тическую группу не только сходством композиций, но и характерными деталями. Например, во всех трех пост­ройках можно видеть венчание верхних частей шпиле­видными главками с профильной выкружкой в нижней части. Эта деталь, ставшая у Баженова как бы стандар­тной, встречается в целом ряде его построек. В Знаменке контрофорсы завершаются восьмигранными шатриками, в основании которых имеются кубовидные массы, обработанные с четырех сторон своеобразными рельефа­ми в виде кокошников со спиралевидными волютами в нижней части и увенчанные в вершине двойными шара­ми (нижний — вытянутый, эллипсоидной формы, верх­ний — круглый). Подобной же формы шатрики постав­лены вокруг барабана в Быкове, а кокошники повторе­ны не только в их основании, но и в украшении верха западного фасада. В основании стрельчатого купола Быковской церкви показан декоративный парапет, со­стоящий из равнобедренных треугольников, аналогич­ных по рисунку в проектах раки митрополитов Ионы и Петра, камер-юнгферского павильона, в колонках фи­гурного моста в Царицыне, в постройках Михалкова, Ходынки, Поджигородова и др. В Поджигородове и Зна­менке алтарная часть и трапезная имеют одинаковую прямоугольную форму и размеры. Они примыкают с вос­тока и запада к самому храму равнозначными объемами. Подобный же прием построения в какой-то мере сохра­нен и в Быкове, только вместо прямоугольного алтаря и придела к подкупольному пространству примыкают с обеих сторон полукружия. Если в первых двух примерах внутреннее пространство обособлено по каждому объе­му, то в последнем оно, несмотря на видимую троечастность, воспринимается как единое целое.

Пирамидки, поставленные группами по три с более высокой средней, имеются в основании второго круглого яруса колокольни и в обработке стен контрофорсов Зна­менки. В том же сочетании и того же рисунка они постав­лены по верху карниза под фронтончиками в западном фа­саде Быкова и над колоннами и в портиках балконов. Аналогичными группами пирамидок были украшены мно­гие павильоны Царицына, башни въездных ворот усадь­бы Михалково. Нижний этаж главного и боковых фаса­дов церкви в Быкове обработан стрельчатой аркадой с рит­мически чередующимися узкими и широкими пролетами. Узкие имеют сильно вытянутую вверх стрельчатую арку, аналогичную по очертаниям аркам башни Ходынских строений. Короткие колонны первого этажа и удлинен­ные второго перехвачены профилем на 1/3 их высоты по­добно пилястрам Знаменки. Отдельно стоящие павильо­ны соединяются с церковью открытыми площадками пе­реходов и ограждены с задней стороны круглыми тумба­ми с шарами, на которых подвешены цепи. Подобное ог­раждение изображено на рисунке Ходынских строений — «Проспект с северной стороны» вокруг солнечных часов, «Большого театра» и башни.

На восточной стороне окно второго этажа Быковского храма украшено полуколоннами. Вместо архитрава и фриза капители их поддерживают своебразные кронштей­ны, на которые опираются карниз и архивольты стрель­чатой арки. Точно по такому же принципу устроены трех­четвертные колонны моста через овраг в Царицыне.

Колокольни церквей в Поджигородове, Знаменке и Быкове имеют много общих черт. Две последних построе­ны в три основных яруса (в Поджигородове — четыре) с тождественным архитектурным убранством и одинако­вым расположением окон и арок по этажам. Их нижние ярусы — квадратные в плане, верхние — круглые. В Под­жигородове и Быкове они обработаны контрофорсами, что повторило конструктивный прием, не встречаемый нами в других постройках этого времени. Своеобразные крон­штейны, поддерживающие карниз и парапет яруса звона в церкви Знамения и в Быкове, очень близки по рисунку, а в «Оперном доме» Царицына они совершенно аналогич­ны. Правда, в Знаменке парапет декоративный, он охва­тывает ярус поясом белокаменных украшений (подобный же парапет применен Баженовым в колокольне церкви Всех Скорбящих Радости в Москве на Ордынке). В Быко­ве в отличие от Поджигородова обходная площадка поко­ится не только на сплошном полукруглом напуске, но и на белокаменных кронштейнах. Во всех трех постройках карнизы верхних ярусов звона над арочными проемами имеют одинаковую форму фронтонов стрельчатого очер­тания. В Поджигородове купол верхнего яруса увенчан шатриком, в Знаменке стены яруса звона непосредствен­но переходят в шатер, а в Быкове, как и в Поджигородо­ве, ярус перекрыт куполом и увенчан пирамидкой.

Указанные колокольни всех трех церквей настолько близки по общим композиционным и частным деталям их убранства, что это лишний раз указывает на одну на­рисовавшую их авторскую руку.

Близость церкви в Поджигородове и Быкове можно видеть также и в их одинаковом устройстве в два этажа, т. е. в национальной традиции постановки храма на подклет. В убранстве церквей чувствует влияние московской архитектуры конца XVII в. Таким образом, аналогии меж­ду указанными памятниками оказываются поразитель­ными не только в общих чертах, но и во многих деталях. Так, например, в Быкове есть совсем маленькая деталь, но деталь не встречающаяся в постройках других зодчих, его современников, в том числе и М. Казакова. Она состо­ит из двух немного выступающих из плоскости стены круг­лых дисков. Этой деталью украшены фриз «Оперного дома» в Царицыне, наличники окон в доме Долгова на Мещанской и доме Новикова на ул. Маркса-Энгельса в Москве, церкви в Петровском-Алабине, церкви Троицкого-Кайнарджи. В Царицыне эта деталь дифференцирова­на по цвету — в центре малый круг-диск выполнен из крас­ного кирпича, а большой — из белого камня. В других объектах они одного цвета, но их четкая геометрическая фигура на плоскости стен читается очень выразительно.

Первоначальная галерея, соединяющая обе колоколь­ни церкви в Быкове, была обработана широкими откры­тыми стрельчатыми арками в первом и втором этажах. Северный и южный фасады самого храма имеют откры­тые балконы со своеобразными двухколонными портика­ми^[7]. Отсюда можно любоваться красивым ландшафтом, окружающим храм. И в этом нельзя не видеть творческой переработки обходных гульбищ и крылец, так широко применявшихся в древнерусском церковном и граждан­ском зодчестве. Другие мастера на решались вводить та­кие приемы обработки в фасады культовых зданий.

Если в Поджигородове и Знаменке использован один и тот же традиционный конструктивный прием — сом­кнутое сведение свода над четвериком, то в Быкове сдела­на попытка обратиться к другому древнерусскому образ­цу — к храму, конструктивной основой которого являет­ся четырехстолпие с подпружными арками и парусами, несущими барабан и купол.

Но, однако, отмечая в архитектуре Быковской церк­ви «традиционализмы» московской архитектуры про­шлых столетий, мы должны указать и на новое.

Оно чувствуется прежде всего в композиционном по­строении всех масс и значений главного западного фасада храма. Именно в нем, раскрывающемся широко и свобод­но, заключается наибольшая художественная вырази­тельность и красота, в нем появился строго ориентиро­ванный симметричный фасад здания. Боковые фасады хотя и имеют богатую архитектурную обработку в виде портиков и открытых балконов-лоджий, но все же не иг­рают столь существенной роли, они получили здесь вто­ростепенное значение.

Выдвинутые вперед небольшие павильоны организу­ют перед входом в храм площадь, что явилось развитием традиций и в то же время новинкой.

Датой постройки церкви в с. Быкове принято считать 1789 год. В других источниках она отнесена к 1782 г.^[8] Мы не знаем, насколько верны эти даты, но, исходя из архитектурно-композиционных приемов, свойственных раннему и последующему творчеству Баженова, состав­ление проекта и начало ее строительства следует отнести к несколько более раннему времени. Во всяком случае, на основании композиционного, планового построения, при­менения отдельных форм и деталей архитектурного уб­ранства, имеющих прямые аналогии в более ранних цер­ковных сооружениях, мы считаем нужным поставить ее в хронологический ряд вслед за Знаменкой, что, естествен­но, потребует более детального изучения архивных до­кументов. Достраиваться церковь могла, конечно, и в послецарицынский период. Именно потому, что в ней еще видны аналогии первым сооружениям данного стиля, та­ким, как Поджигородово и Знаменка, нам представляет­ся дата 1789 г. сомнительной. Дату постройки следует отнести к середине 70-х годов, а не к концу или даже на­чалу 80-х. В таком случае ни формы, ни композиция не будут в противоречии со стилем построек не только Баже­нова, но и других мастеров. В то же время именно в ран­ний период непосредственная связь Баженова с М. М. Из­майловым вполне очевидна, так как архитектор работал в Кремлевской экспедиции под непосредственным началь­ством последнего. С 1775 г. Баженов работает в Царицы­не. Из его писем нам известно, что он никогда не питал к Измайлову дружеских симпатий и резко высказывался о его раболепстве перед Екатериной II, а с этого времени непосредственная связь между ними вовсе прерывается. Если и верна указанная выше дата, то ее надо рассматри­вать как дату освящения, а не конца строительства. Вре­мя между окончанием строительства и освящением хра­ма длилось иногда довольно долго. В то же время в церк­ви имелось два престола, один из них мог быть освящен раньше, другой — главный, значительно позже, а дата вошла в литературу по последнему.

Ранние постройки Баженова, несмотря на их исклю­чительную оригинальность, все же отличаются заимство­ванием многих мотивов из русской архитектуры предше­ствующего столетия: так «трехчастность» плана как бы переносилась из установившихся типологических схем прошлых эпох. В послецарицинский период Баженов, как видно, не возвращался к такому характеру архитектур­ного убранства. Во всяком случае, к этому времени мы не можем отнести ни одной из его построек с применением форм царицынских сооружений. Мы склонны считать цер­ковь с. Быкова одной из самых ранних двухколокольных храмов в его творчестве.

Печатается по изданию: Памятники русской архитектуры и монументального искусства. М., 1994.

^[1] Грабарь И. Э. Неизвестные и предполагаемые постройки В. И. Баженова. М., 1951. С. 5.