Славян-вендов было много, но их удалось разбить. Славян возглавлял человек, скрывавшийся под именем Сигвальд. Ему приписывали коман­дование 11 большими кораблями, то есть всеми большими кораблями, со­провождавшими Олава. Существовало мнение о том, что весь этот флот был славянским. На самом деле часть кораблей имела норвежский эки­паж. Одну сотню возглавлял Эрлинг, вторую — Торкель Дюрдиль, тре­тью — Кольберн Окольничий. Перед нами традиционная свита норвеж­ского короля в 300 человек. Славянами были остальные 800 воинов его отряда. Преимущественно славянский состав стал причиной отождест­вления вождя приданной помощи с вождём самых знаменитых славян­ских викингов из Йомсборга.

Прослышав о беспорядках в Норвегии, Олав прервал поход и вернул­ся на Русь вместе со своей личной дружиной, командный состав которой состоял из его родственников. Славянских воинов он мог получить на Руси от Владимира Святого, приёмным сыном которого был.

Норвежский флот перед уходом в Византию был оставлен в Ладоге. Отсюда начался обратный морской путь Олава в Норвегию. Военную по­мощь ему предоставило Новгородское княжество, которым правил его двоюродный брат Вышеслав.

«Малый змей» был меньше «Великого змея», но крупнее «Журав­ля». Командир «Малого змея» был выше по рангу, нежели командир «Журавля». Торкель Невья считался командиром «Малого змея», но во время битвы вроде бы оказался на «Журавле». Торкель Дурдиль был по возрасту старше Торкеля Невьи, приходился Олаву побратимом и мог бы командовать «Малым змеем».

«Журавль» плыл в сопровождении двух малых кораблей, что соответ­ствует скандинавской традиции построения морских сотен из 40-мест­ного и двух 30-местных кораблей. «Малый змей» плыл в сопровождении трёх малых кораблей. Малые корабли его сотни были 20-местными ла­дьями — в соответствии с русской традицией построения морских со­тен. На «Малом змее» был русский сотник.

На втором по значимости корабле находился второй человек по знат­ности и старшинству после Олава. Таким человеком был предводитель русского отряда, чему и соответствует построение сотни.

Во время похода йомсвикингов 993 года Олав скрывался под викингским именем Сигурд, взятом в честь его знаменитого дяди Сигвальда, то есть Пальне-Токи. Предводитель русского отряда в битве при Свольде из-за своей близости со знаменитым вождём йомсвикингов был с ним спутан. В составе русской помощи скандинавам традиционно находился ладожский князь — скандинавский родственник Рюриковичей. В рус­ском отряде было 600 воинов, что вместе с норвежцами даёт 900 воинов. Но у Олава Трюгвасона было на 200 человек больше. Эту численность следует связать с дружиной ладожского князя. Русский отряд состоял из 800 воинов, как и позднее в битве при Стикластадире.

«Малым змеем» командовал славянин, поэтому его имя не было на­звано. Предводителем русского отряда был новгородский князь Вышеслав. Кораблём ладожского князя был третий по значимости корабль флотилии — «Журавль». Из скандинавского построения сотни следует, что этот князь был из числа варягов, а звали его Торкелем.

Не позднее заключения брака Свейна Вилобородого с Сигрид, то есть осени 999 года, изгнанником стал Торкель Высокий, двоюродный брат новгородского князя Вышеслава. Как раз осенью этого года Тюри покинула Русь и отправилась в Норвегию. Всё сходится к тому, что Тор­кель Высокий сменил на посту ладожского князя своего дядю Хеминга, что и вызвало отъезд Тюри. Он возглавил ладожский отряд, но его дей­ствия в битве были приписаны Торкелю Невья.

Торкель Высокий выступал под своим именем. Под Сигвальди, пред­водителем славянской помощи, скрывается предводитель русского отря­да. Его смешение с Пальне-Токи, князем йомсвикингов, также свидетель­ствует о том, что перед нами Вышеслав, князь и родственник Пальне-Токи. В литературном образе Сигвальда соединились черты как Пальне-Токи, так и его племянника — Вышеслава. Вышеслав прервал византийскую службу и вернулся домой, чтобы оказать помощь Олаву. Скандинавам он был известен как Сигвальд.

Три норвежские сотни на девяти судах сопровождали шесть новго­родских сотен на 24 судах и две сотни ладожской дружины на шести су­дах. Всего флотилия Олава насчитывала 39 судов и включала 11 сорока­местных, 10 тридцатиместных и 18 двадцатиместных судна.

Участие ладожан в скандинавских распрях позволяет русский отряд в 200 воинов, сражавшийся при Стикластадире, признать отрядом ладож­ских варягов.

Литературный Сигвальд вернулся к месту сражения только после того, как услышал победный клич войска Эйрика, то есть после заверше­ния битвы:

«И только тогда ярл (Сигвальди. — В. Т.) и его люди опустили вёсла в воду и начали грести, направляясь туда, где шёл бой». (23, 165)

Снорри рисует Сигвальда агентом Свейна Вилобородого, коварно за­манившим Олава в западню. Сигвальд поплыл туда, где шёл бой, когда там уже всё было закончено, — литературный Эйрик очистил от противника все корабли, и Олав ушёл под воду. У читателя создаётся впечатление в том, что трусливый предатель поспешил к Свейну за заслуженной награ­дой. Но строфа Хальдора передаёт крайнее ожесточение битвы со славя­нами и гордость скандинавов за одержанную нелёгкую победу. Об этом же свидетельствует печальная участь экипажа «Журавля» и тяжёлые по­тери дружины Эрлинга. Многие из спутников Олава погибли, пытаясь вызволить своего вождя.

Флот Вышеслава после победного клича начал грести, но не в сторону боя, а в сторону дома, так как спасать на опустевшем «Великом змее» было уже некого.

Большая часть кораблей, изрядно потрепавших флотилию Эйрика, была славянской. Несколько сотников были русами, и поэтому их имена не приведены. Индриди из Гимсара среди приближённых Олава неизве­стен. Индриди был скандинавом на русской службе и одним из ладож­ских сотников. Второй ладожский сотник находился на «Журавле» и, скорее всего, был одним из датских соратников Торкеля Высокого, от­правившимся с ним в изгнание. Шестеро новгородских сотников были славянами.

По мнению Снорри, флот Олава шёл по Эйрасунду в таком порядке: впереди был корабль Индриди, далее упоминается Эрлинг, корабли Сигвальда, далее, в сопровождении малых кораблей шли «Журавль», «Малый змей» и «Большой змей». Перед нами два дублирующих, но несколько отличных порядка построения флота. В обоих случаях в аван­гарде названы ладожцы. Далее показания разнятся: в первом случае нор­вежцы помещены в середине строя, во втором — в конце. Замыкал строй корабль Олава, так что норвежцы были в арьергарде.

По русскому обычаю на самый опасный участок поставили две сотни ладожских варягов. В случае нападения на них должен был обрушиться первый удар. Далее следовали шесть новгородских сотен и три — нор­вежских. Малые корабли каждой сотни шли первыми, сотня с именным кораблём следовала за простыми сотнями. Согласно построению Олав опасался, что противник перекроет пролив, и придётся прорывать за­граждение. Он ожидал удара спереди, но из-за военной хитрости полу­чил неожиданный удар сбоку.

Если бы Олав возвратился из заграничного похода со всем королев­ским флотом, то ему не было бы нужды принимать русскую помощь. Он оставил большую часть воинов в Византии, так как надеялся справиться с возмущением малыми силами. Эти надежды не оправдались, и Олаву пришлось отправиться в изгнание. Адам Бременский пишет о ложном предсказании, ставшем причиной его гибели:

«Так или иначе, но все согласны в том, что он (Олав Трюгвасон. — В. Т.) был сведущ в гадании, обращался к оракулам и все свои надежды возлагал на предсказания птиц. За это его и прозвали Олаф „Воронья нога". Он, как гово­рят, был также весьма предан магии, принимал у себя всех чародеев, — кото­рыми тогда изобиловало его отчество, и погиб, обманутый их лжеучением». (1, 48)

Олав был учеником афонских монахов, унаследовавших пророческие традиции более ранних православных монашеских центров. Из сведений Адама следует, что при отъезде домой он советовался с одним из таких православных провидцев и тот предостерёг его возвращать престол воо­ружённой рукой. По православному обычаю ему было предложено упо­вать на милость Божию.

Сил, с которыми Олав вернулся в Норвегию, было мало для битвы с общенорвежским ополчением, но вполне достаточно, чтобы по очереди разорять мятежные области и приводить их к покорности. Молчание скальдов о междоусобице свидетельствует о том, что этим путём Олав не пошёл.

Хронисты считали, что Олав погиб, бросившись в воду и утонув, но были и иные мнения. Снорри этот разнобой описал так:

«У самого ярла (Сигвальди. — В. Т.) было десять кораблей, а на одиннадца­том были люди Астрид, конунговой дочери, жены Сигвальди ярла... Но тот вендский корабль, на котором были люди Астрид, поплыл прочь, вернулся в Страну Вендов. И вот сразу же многие стали рассказывать, что Олав конунг якобы сбросил с себя под водой кольчугу, вынырнул вдали от боевых кораблей и поплыл к вендскому кораблю, а люди Астрид доставили его на берег. Есть много рассказов разных людей о дальнейшей судьбе Олава конунга. Но Халльфред говорит так:

Живого ли славлю

Я вождя, иль умер

Сей потатчик крачки

Пляски палиц аса?

Разно бают вязы

Сеч, двояки речи.

Твёрдо лишь, что в буре

Стрел всесильный ранен.

Как бы там ни было, конунг Олав, сын Трюггви, так и не вернулся к вла­сти в Норвегии». (23, 166)

Хальфред пишет о расстреле экипажа «Великого змея» из луков и ра­нении Олава. Олав назван потатчиком крачки, то есть вороны. Скальд знал об увлечении Олава птицегаданием. Существовало мнение, что Олав сбросил под водой кольчугу и сумел выбраться из вражеского окружения. Его подобрал один из русских кораблей и доставил на берег. Хальфред был современником Олава. Вскоре после битвы одни считали, что Олав погиб, другие — что спасся.

Порядок подачи дальнейших строф Хальфреда говорит о том, что сам Снорри не верил в спасение Олава:

«Но Халльфред Трудный Скальд говорит так:

Дуб побоищ добрый

Твердил, будто родич

Трюггви смог от смерти

Уйти, всевластитель.

Только я не внемлю

Той молве, что Олав

Жив ещё и тщетной

Не тешусь надеждой.

И ещё так:

Верно, ратоборцу Судьба не судила — В пойле скальной твари Скальд найдёт усладу —

Из такого лязга

Секир выйти живу,

Но владельцы углей

Персти в это верят.

Снова уверяют

Люди, будто конунг

То ли ранен в пенье

Стали, то ли спасся.

Но теперь о смерти

Княжьей — мало вижу

Складу в толках этих —

Достоверны вести». (23, 166)

Известия о смерти Олава Снорри считал достоверными. Мнения о чудесном спасении популярного вождя в истории встречаются часто, поэтому скепсис Снорри разделяется современными исследователями. Действительно, стоящий на высоком месте в ярких золочёных доспехах и алом плаще король прыгает в море с корабля, окружённого несколькими рядами судов. Враги стараются схватить или поразить каждого, кто пыта­ется спастись. Их особое внимание привлекает вождь противника, и всё войско издаёт победный клич, когда Олав погружается в воду. К этому следует добавить тяжёлое защитное вооружение, влекущее на дно. Со­вершенно очевидно, что спастись в таких обстоятельствах — дело заве­домо невозможное.

Перед прыжком в море рядом с Олавом находился Кольберн Околь­ничий, о котором скальды не сообщают никаких дополнительных сведе­ний. Между тем он был одним из сотников и человеком знатным. Это не единственная странность в описании членов экипажа «Великого змея».

Братья Торгейр и Хюрнинг из Вика женились на Ингирид и Ингигерд, дочерях Лодина и Астрид. (23, 133) Позднее они отразили набег на Вик Гудреда, сына Эйрика Кровавая секира, и убили его. (23, 151) Здесь уже первым из братьев назван Хюрнинг. Оба зятя Олава приняли участие в его заграничном походе. На «Великом змее» самым знатным после Олава показан Кольберн. Но в перечислении экипажа корабля первым назван Ульв Рыжий, а Кольберн — вторым. (23, 15) Ульв был знаменос­цем Олава и отвечал за оборону носовой части корабля, Кольберн нахо­дился на корме. О происхождении Ульва также ничего не сказано.

Хюрнинг в составе экипажа не назван, но именно он возглавил успеш­ную контратаку против ворвавшихся на корабль людей Эйрика. Нападав­шие были частью перебиты, частью изгнаны. Во время контратаки в сере­дине корабля уже почти никого из защитников не было. Команда носовой площадки была занята схваткой с обступившими носовую часть судами противника. Контратаку вела команда кормовой площадки.

Одну сотню норвежцев возглавлял Эрлинг, зять Олава, вторую — Торкель Дурдиль, побратим Олава, с которым был Торкель Невья, свод­ный брат Олава. На «Великом змее» самым знатным после Олава был окольничий Кольберн, который был третьим сотником. Здесь же нахо­дился Хюрнинг, зять Олава, рядом с которым должен был быть его стар­ший брат Торгейр. Торгейр в перечне экипажа также не назван.

Будучи зятьями Олава, братья были на корабле из числа наиболее знатных и должны были возглавлять оборону самых ответственных его частей. Такими частями были носовая и кормовая площадки, командиры которых имели иные имена. Следует отождествить Кольберна с Хюрнингом, а Торгейра с Ульвом Рыжим. В описании битвы при Свольде зятья Олава выступали как под своими обычными, так и под викингскими име­нами. Хюрнинг-Кольберн был младше своего брата Торгейра-Ульва, но занимал более важную должность при дворе Олава.

Во время правления Олава Святого между ним и Эрлингом были враж­дебные отношения, которые в итоге привели к гибели Эрлинга. Между тем Эрлинг был женат на тётке Олава Святого, а его сыновья приходились ко­ролю двоюродными братьями. Олав Святой припоминал Эрлингу битву при Свольде и выговаривал за переход на сторону Эйрика. После битвы Эрлинг добровольно перешёл на сторону победителя, чего ему не смогли простить иные родственники Олава Трюгвасона.

Снорри приводит рассказ об одном норвежском семействе:

«Одного человека звали Арни. Он был сыном Армода. Он был женат на Торе, дочери Торстейна Виселицы. Их детей звали Кальв, Финн, Торберг, Амунди, Кольбьёрн, Арнбьёрн, Арни и Рагнхильд». (23, 255)

Фраза построена таким образом, что Тору можно принять как за жену Армода, так и за жену Арни. Арни был старше Олава на одно поколение, и среди его детей был сын Кольберн, тёзка героя битвы при Свольде. В описании событий 1027 года Снорри отмечает, что, возвращаясь после битвы при реке Хельга через Швецию в Норвегию, Олав Святой оставил при себе только часть лендрманов и среди них — всех сыновей Арни, сына Армода, которые «были в наибольшей чести у конунга». (23, 319) Сыновья Арни сопровождали Олава в изгнании и сражались рядом с ним в битве при Стикластадире. Столь тесная близость между Олавом и ро­дом Арни свидетельствует в пользу их родственной связи, хотя она скаль­дами не обозначена.

Арни — сокращённая форма имени Хюрнинг. Арни-Хюрнинг Армодсон, известный как викинг Кольберн, был зятем Олава Трюгвасона, а его сыновья были двоюродными братьями Олава Святого по отцу и поэтому вошли в его ближнее окружение. Официально отцом Олава Святого счи­тался Харальд Гренландец, что не позволяло скальдам говорить о его род­ственных связях с братьями Арнисонами.

На вере в очевидные вещи построена магия фокусников. А теперь по­смотрим, что на самом деле происходило на «Великом змее». Перед прыжком в море рядом с Олавом Трюгвасоном стоял его зять, один из самых близких и доверенных людей. Для человека того времени родовые связи значили очень много. За вожака рода сородичи могли пожертво­вать жизнью. Несмотря на то, что счастье изменило Олаву и он лишился власти над Норвегией, своё будущее и будущее своих детей его родствен­ники связывали с судьбой этого короля. Послушаем Снорри:

«Кольбьёрн Окольничий поднялся туда, где стоял конунг. У него была та­кая же одежда и такое же оружие, как у конунга. Кольбьёрн был очень ста­тен и красив. Снова завязалась ожесточённейшая схватка на корме. Но так как на Змей взошло столько людей из войска ярла, сколько вмещал корабль, и корабли ярла со всех сторон окружили Змей, и слишком мало оставалось наро­ду, чтобы защищаться от такой огромной рати, как ни могучи и храбры были люди конунга, большинство из них вскоре погибло. И тогда они оба — сам Олав конунг и Кольбёрн — прыгнули в море, один с одного борта, а другой — с другого. А люди ярла поставили мелкие суда вокруг Змея и с них убивали тех, кто прыгал в море. Когда же сам конунг прыгнул в море, они хотели схватить его и доставить Эйрику ярлу. Но Олав конунг, прыгая, поднял щит над со­бой и потонул в море». (23, 165)

Олав был в золочёном королевском одеянии с алым плащом. Второго такого наряда в его войске ни у кого не было. Появление Кольберна в королевском наряде означает, что Олав отдал ему свою одежду, а сам об­рядился в одежду простого воина. Было ясно, что развязка близка и вои­ны Эйрика жаждали заполучить самую ценную добычу — блистающего золотом вождя в пурпурном плаще. Когда человек в королевском наряде поднялся на борт и приготовился к прыжку, все взоры устремились на него. По обычаям викингов не желавшие сдаваться в плен в полном воо­ружении прыгали в море и влекомые железом шли ко дну, так что все зна­ли, что последует далее. Ало-золотая фигура ринулась вниз. Кольберн действительно прыгнул. Вот тогда-то раздался победный клич. Битва за­кончилась.

Мы не знаем, обнимались ли на радости суровые воины Эйрика, но то, что их внимание было отвлечено столь ярким представлением, несомнен­но. Оказавшиеся рядом счастливчики ринулись вылавливать короля, чтобы доставить ценный трофей Эйрику, остальные строили догадки, как тот по­ступит с пленённым врагом. Но вскоре наступило отрезвление:

«А Кольбёрн, прыгая, опустил щит, чтобы защититься от копий, ко­торые летели с более низких судов, и упал в море так, что щит оказался под ним. Поэтому он не потонул так быстро и был схвачен. Его втащили на лод­ку и думали, что это конунг. Его доставили ярлу, но когда ярл увидел, что это Кольбьёрн, а не Олав конунг, он подарил Кольбьёрну жизнь. В это время все люди Олава конунга, которые ещё были в живых, стали прыгать за борт со Змея». (23, 165)

Кольберн упал на воду плашмя, прижимая к животу щит. Если бы он перепрыгнул через борт, то такого падения не получилось бы. Кольберн прыгал из положения стоя на борту. Встав на всеобщее обозрение, он мог в падении напороться на вражеские копья стоящих на корме соседне­го судна воинов и прикрылся спереди щитом. На воде щит сыграл роль лодки, замедлив погружение Кольберна в воду. Это значит, что лежал он на воде на крупном щите русского типа.

Скандинавские щиты были круглой формы, небольшого размера, так как были предназначены для рукопашной схватки с пехотой противника. Большой щит стеснял движения воина в таком бою. Основным против­ником русов была конница кочевников, излюбленным приёмом которой было окружение пешего войска и расстрел его из луков. Длинные минда­левидной формы русские щиты позволяли прикрыть всего воина, а в слу­чае окружения закрыть отряд со всех сторон. В армии Древнего Рима такое построение называлось «черепаха».

Экипаж «Великого змея» находился на русской службе и имел рус­ские щиты. Воины кормы и носа, используя высокие борта, образовали две «черепахи» и успешно противостояли расстрелу. Защитники же се­редины бортов имели открытую спину и были быстро перебиты.

Пока существовала связка кораблей, высокие борта «Великого змея» закрывали спины защитников, а стоять на опасном участке середины бортов «Великого змея» нужды не было. Ситуация изменилась, когда малые корабли были зачищены и отведены. Воины были вынуждены за­нять позицию по всей длине бортов «Великого змея» и отражать атаки. Видя их безуспешность, Эйрик отвёл свои суда на расстояние, достаточ­ное для удобства метания копий и стрельбы из лука в спину защитников противоположного борта, и поражаемые ударами воины, стоящие в сред­ней части «Великого змея», посыпались в воду, как горох. Если бы Эйрик не отвёл корабли, они падали бы не в воду, а на корабли противника.

После того как середина «Великого змея» опустела, Эйрик прибли­зил корабли, и враги взошли на судно. Несмотря на обстрел, кормовая команда бросилась в контратаку и выдавила противника. Этот подвиг дался ей дорогой ценой, так как из-за летящих со всех сторон копий и стрел мало кто уцелел. Видя, что защищать короля уже некому, на корму перебежали защитники носа.

Олава от нападавших скрывал сплошной ряд щитов. За этой ширмой было проведено переодевание. Задача Кольберна состояла в том, чтобы отвлечь внимание противника на себя. Вышеслав не смог прорвать за­граждение, а рядом с Олавом стояла только маленькая кучка измотанных боем бойцов. Кольберн не собирался тонуть и дал возможность ликую­щим врагам вытащить себя из воды. Далее ему оставалось тянуть время, чтобы отодвинуть момент разоблачения. Когда упирающегося Кольбер­на подтащили к Эйрику и сняли с пленника русский княжеский шлём, за­крывающий большую часть лица, Эйрик понял, что его провели. Эйрик был вынужден помиловать обманщика, так как всем было ясно, что тот совершил подвиг, спасая жизнь своего короля.

Воспользовавшись радостной суматохой в стане врага по поводу по­имки лжекороля, все оставшиеся в живых люди Олава попрыгали за борт. Уходя под воду, они оставляли на поверхности свои щиты для того, чтобы затруднить метание в них копий спохватившегося противника. Олаву не было нужды скидывать с себя под водой доспехи, так как они были с него уже сняты. Закутавшись в плащ простого воина, чтобы не быть узнан­ным, он первым метнулся серым камнем вниз.