Самым известным из святых Георгиев был Георгий Победоносец — покровитель воинов. Название улицы выдаёт в её обитателях, почитав­ших мощи русского святого, русских наёмников. Во времена Антония русы уже не имели для византийской армии такого важного значения, как в X‒XI веках. Культ св. Леонтия сложился в предшествующую эпоху.

Антоний составил описание цареградских святынь спустя много лет после поездки по памяти. Он начинает свой рассказ с Софийского собо­ра, дойдя до золотого блюда, подаренного великой княгиней св. Ольгой, отвлекается, вспоминая населённый евреями Испигас на противополож­ном берегу Золотого Рога. Испигас был связан с пребыванием Ольги в Царьграде, что и вызвало этот краткий экскурс. Описывая службу в со­боре, Антоний вновь отвлекается на рассказ о службе в Неусыпающем монастыре, где в отличие от обычных монастырей монахи славили Бога круглосуточно.

После описания св. Софии следует рассказ о святынях царских золо­тых палат, то есть Большого императорского дворца и дворцовых церк­вей, — второго после Софийского собора хранилища реликвий. Здесь Антоний увидел Одигитрию письма евангелиста Луки. Ранее она находи­лась в специально для неё построенной церкви Одигитрии, стоявшей на берегу Босфора к востоку от Софийского собора. (13, 110‒111) В Боль­шой императорский дворец Одигитрия приносилась в середине пятой не­дели Великого поста и находилась там до Пасхи. (18, 105) Паломник по­бывал во дворце в это время.

Описав икону Одигитрии, Антоний переходит к перечислению бого­родичных реликвий, хранившихся в иных местах:

«И иных святых мощей много во златых полатах целовали же есмя, и об­раз пречистыя Богородицы Одигитрия, юже святый апостол Лука написал, иже ходит в град и Пятирицею в Лахернскую святую, к ней же Дух святый сходит. В той же церкви есть риза святыя Богородицы и посох ея сребром око­ван, и пояс ея во прикупной раце лежит. Ту есть во прикупной образ Спасов, его же Феодор христианин дал в поручение жидовину Аврамию; ту же есть гроб Симеона Богоприимца. В той же церкви под трапезою лежит Ияков, брат Господен; ту же и святый пророк Захария лежит». (18, 106‒107)

Далее упоминаются ещё ряд святынь и церкви, расположенные во Влахернах: св. Фотинии Самаряныни, святых Космы и Дамиана, св. Анны. (18, 108‒111) Во Влахернской церкви, как и ранее, хранилась ико­на Одигитрии Влахернской, риза Богородицы. Пояс Богородицы, икона Спаса, которую Феодор отдавал на время в качестве заклада еврею Авраамию, мощи св. Симеона Богоприимца, апостола Иакова, брата Господ­ня, и пророка Захарии ранее находились в церкви Богородицы Халкопратийской. (18, 109)

В воспоминаниях Антония реалии разных церквей могли смешаться, но детальность его сказания говорит об ином. Императоры в эту эпоху предпочитали обитать во Влахернском дворце, и во Влахернскую цер­ковь были перенесены реликвии из пришедшей в упадок церкви Богоро­дицы Халкопратийской.

Рассказывая о мощах св. Феодора Стратилата, Антоний упоминает икону св. Иоанна Крестителя, что дало повод к воспоминанию о наличии среди влахернских святынь волос св. Иоанна Предтечи, то есть св. Иоан­на Крестителя, которые ранее также хранились в церкви Богородицы Халкопратийской. Затем рассказ переходит на частицы мощей Предтечи, хранившихся в Студийском монастыре, иные реликвии этого монастыря. (18, 112‒113)

Рассказу Антония присущ ассоциативный принцип. Дойдя до какого-нибудь характерного образа, он вспоминает сходные образы и переклю­чается на них. От Студийского монастыря, находившегося близ Золотых ворот, рассказ переходит к Манганскому монастырю св. Георгия, кото­рый был в противоположном конце города — на берегу Босфора — се­вернее церкви Одигитрии.

Затем приводится ещё один рассказ о св. Софии, упоминается близле­жащая церковь Богородицы у ипподрома, затем место действия переме­щается в середину города к церкви Апостолов. Антоний то описывает хоть и географически непоследовательно какой-либо из районов города, то перескакивает далеко в сторону, припоминая очередную реликвию.

Рассказ об улице св. Георгия обрамлён объектами, компактно распо­ложенными вблизи друг друга. Непосредственно рассказу предшествует упоминание церкви Воскресения Господня на Чёрном великом уболе. Она стояла вблизи западной оконечности ипподрома. (13, 110‒111) По­сле рассказа о Леонтии упоминается церковь св. Платона, которая стояла на «царском пути», идущем по дуге от ипподрома к Золотым воротам. По этой дороге двигались от Золотых ворот триумфальные военные ше­ствия, заканчиваясь на ипподроме. На форуме Тавра от «царского пути» ответвлялась и уходила в северо-западном направлении другая крупней­шая улица столицы Меса, то есть Средняя. Средняя улица выводила к са­мым северным воротам города — Харисийским (Андрианопольским). Церковь св. Платона стояла близ форума Тавра. Далее говорится о конце русского убола, где стояла церковь Сорока мучеников.

Городская пристань близ Золотых ворот называлась Ригион. Ворота из-за этого названия иногда называли Русийскими или Русскими. (18, 154) Близ церкви Сорока мучеников находился портик Рэгиев. (13, 110­111) И портик и церковь стояли примерно на половине пути до Золотых ворот южнее водопровода Валента. Русским уболом, то есть Русской улицей, Антоний именовал портик Рэгиев из-за его созвучия с именова­нием русов-ругов. После этого мысль Антония возвращается в сторону исторического центра, и он называет церковь св. Прокопия, стоявшую также на «царском пути», но относительно церкви св. Платона ближе к ипподрому. Затем происходит удаление далеко на север — к монастырю Пантократора и церкви св. Анастасии.

Улица св. Георгия находилась между ипподромом и форумом Тавра. К югу от участка «царского пути» между ипподромом и форумом Тавра был Великий чёрный убол, к северу — примечательный район, связан­ный с проживанием воинов.

К северу от Софийского собора территорию былого Акрополя на первом городском холме, где находилось здание сената, ныне занимает дворцовый комплекс Топкапы (в переводе с турецкого «пушечные во­рота»), или Сераль (в переводе с персидского «большой дворец»). Здесь жили турецкие султаны, а комплекс включал гарем, три внутренних дво­ра, тронные залы, покои султанской семьи и многочисленные служебные помещения. Н. П. Кондаков так описал примыкающий к первому холму район:

«Местность, занятая Сералем и имеющая вид неправильной трапеции, уже в ранние времена Византии представляла нечто целое и обособленное: она совмещает в себе Акрополь и Августеон (главная придворцовая площадь. — В.Т.), располагавшиеся в ней (как и Сераль) с северо-востока на юго-запад. На севере она замыкалась к берегу ровным пространством, носившим название Стратигиона, где прежде стояли войска и дворцовая гвардия, а теперь станция железной дороги. В этой стороне, но на Акрополе, находился мона­стырь великомученика Димитрия Солунского, патрона войск, заместившего собою бога Аполлона и его капище. С этой стороны побережье Золотого Рога имело гавань, а от неё тянулись кварталы сарацин, генуэзцев, амальфитян, пи­занцев и особенно еврейские — Константинопольское ghetto, и крайние ворота имени св. Евгения (Яли-Киоск) назывались также „жидовскими”». (13, 113)

В Афинах Стратегионом называли здание, в котором собирались военачальники-стратеги. (5, 1159) В Константинополе Стратегион зани­мал пятый квартал города и имел свой форум, то есть площадь, именовав­шуюся Военным полем. (18, 189) Здесь располагались казармы, одна из городских тюрем, и, судя по всему, вокруг форума находились правитель­ственные учреждения, заведовавшие воинскими делами.

Если император прибывал в столицу морем, то высаживался в гавани, примыкающей к Стратегиону, и через его форум следовал во дворец. (13, 162) Парадная царская дорога по обычаю того времени должна была быть оформлена портиком. Если «царский путь» от ипподрома к Золо­тым воротам на карте в данном районе вытянут в северо-западном на­правлении, то «воинская дорога» шла перпендикулярно к нему в северо-восточном направлении. «Воинская дорога» выходила к «царскому пути» в районе портика Константина с колонной Константина.

На плане раннесредневекового Константинополя в районе форума Стратегиона показан форум Феодосия, от которого путь шёл в северо-­восточном направлении к стоявшим на берегу Золотого Рога воротам Неория, позднее известных в качестве Красных ворот, ближайших с за­падной стороны к воротам св. Евгения — позднейшим Жидовским во­ротам. (27, 601; 18, 187) Далее вглубь Золотого Рога в прибрежных сте­нах были ворота Рыбные и Осуждённых, в названии которых сохранились воспоминания о рыбном торге близ гавани и тюрьме. (18, 187) Форум Феодосия со временем был переименован в форум Стратегиона.

Неорием называли порт античного Византия, примыкавшего к город­ским стенам. (28, 22) Здесь находилась гавань, судовые верфи, склады торговцев. Второй крупный комплекс портовых сооружений был на про­тивоположном берегу Золотого Рога. При угрозе морских нападений Золотой Рог перекрывался цепями, что защищало расположенные здесь порты.

Второй по значимости царский маршрут начинался от гавани и ворот Неория, вёл к форуму Стратегиона, оттуда — по улице к форуму Кон­стантина, а затем сворачивал налево, выводя по входившей в «царский путь» Аргиропратии к ипподрому. Аргиропратия, то есть улица сере­бряников, получила своё название по расположенным в портиках началь­ной части царского пути лавкам менял и ростовщиков, которые занима­лись и ювелирным делом.

Путь между форумами Стратегиона и Константина был оформлен портиком и проходил через воинский район. Церковь св. Димитрия Солунского стояла на склоне холма Акрополя внутри западной стены ан­тичного Византия, западнее которой начинался Стратегион. Если мы продолжим траекторию этой стены на юг, то попадём в начальную часть Аргиропратии, где стояла церковь св. Феодора Тирона, одного из самых популярных покровителей воинов.

Портик св. Георгия был связан с почитаемым воинами св. Георгием Победоносцем, и его следует отождествить с главным портиком военно­го района столицы, лежавшим между форумами Константина и Страте­гиона. Антоний описывал район, окружавший Аргиропратию. Вначале у него речь идёт о Чёрном великом уболе к югу от Аргиропратии, затем — об уболе Георгия — к северу от неё. Далее Антоний переходит к району форума Тавра и называет церковь св. Платона.

Рядом с церковью св. Феодора Тирона находилась церковь апостола Иоанна Богослова, поклонником которого были старорусские христиа­не. Русские военные наёмники ранее эпохи крещения Руси в Константи­нополе должны были селиться в районе Стратегиона и церкви апостола Иоанна Богослова, то есть в четвёртом и пятом кварталах города.

Святой Леонтий был почитаемым в воинском районе, имел богатыр­ское сложение и прославился своими хождениями в Иерусалим. Антоний попами называл как священников, так и монахов. (18, 183) Леонтий был либо монахом, либо священником. Этими чертами он близок Олаву Трюгвасону, прославленному воину-богатырю, ушедшему в монахи и бывавшему в Иерусалиме.

Олав при обращении в православие получил имя Иаков. Византий­ский святой имел другое имя. При уходе в монашество крёстное имя ме­няли на монашеское. Зачастую при этом брали имя, начинавшееся на ту же букву, что и прежнее. Но существовала ещё одна традиция, когда при­нимали имя своего духовного пастыря. Духовным пастырем Олава был митрополит Леонт, с которым он познакомился ещё на Афоне. Леон­тий — русская форма греческого имени Леонт. Одноимённость кон­стантинопольского святого и русского митрополита косвенно подтверж­дает тождество Олава Трюгвасона и св. Леонтия. Олав Трюгвасон скончался не позднее сентября 1007 года, был похоронен в Константи­нополе и прославлен в качестве святого Леонтия.

Олав под именем монаха Могуты трижды посетил Иерусалим. Кос­венно это подтверждается данными саг, в которых сообщается о его трёх­летней жизни в Иерусалиме. В 1003 году Олав вернулся из Рима на Русь и Иерусалим мог посещать в 1003‒1007 годы.

Первым из известных русских паломников в Иерусалим стал Марк Македонянин, руководивший русским посольством в Египет. Марк писал письмо Владимиру Святому из Александрии 19 марта 1003 года. Палом­ничество Марка в Иерусалим следует приурочить к Пасхе 28 марта. Со­гласно традиции, во вторник 23 марта он побывал на Иордане, а в среду 24 марта — на горе Гаваон.

Интерес переяславских монахов к Иерусалиму следует связать с тем, что в 1004 году иконоборцы ожидали конца свет. Эти ожидания привели к всплеску религиозных чувств среди христиан. В переяславском мона­стыре они вылились в еретические высказывания монаха Андреяна. (10, 341) Иконоборцами были старорусские христиане, и на Руси в 1004 ка­лендарном году шло религиозное брожение.

Олав летом 1000 года прибыл на службу в византийскую армию и по­бывал в Тарсе, где эта армия квартировала. Значительная часть пути на восток к Иерусалиму ему была известна. В 1000 году шли оживлённые мирные переговоры между Византией и Фатимидским халифатом. Для того чтобы оказаться в сентябре в Норвегии, Олав должен был покинуть византийскую армию не позднее начала августа. Около двух недель тре­бовалось, чтобы достичь морским путём Днепра, и около месяца, чтобы достичь Киева и пересечь Русь.

Русы были традиционными охранниками морских дипломатических миссий византийцев. Мир с мусульманами был заключён в июле, когда Олав ещё служил. Направление монаха Могуты-Олава в Иерусалим кос­венно свидетельствует о его участии в поездке в Каир в 1000 году.

Интенсивные сношения с Иерусалимом, в которых принял участие монах Могута, следует связать с проживанием в Константинополе иеру­салимского патриарха Ореста. Могута был опытным путешественником и удобной фигурой для исполнения дипломатических поручений, так как выдавал себя за руса. Русские же купцы были явлением для восточных стран обычным. К тому же богатырское сложение и боевые навыки были не лишними на кишевших разбойниками дорогам Палестины.

Орест умер в 1005 году. Могута прибыл в Константинополь с осен­ним караваном в сентябре 1003 года, когда по осенней эре шёл 1004 ка­лендарный год. Получив наставления от константинопольского и иеруса­лимского патриархов по поводу смущавших умы ожиданий конца света, Могута остался. Паломничества в Иерусалим обычно совершались на Пасху.

Три посещения Святой земли Могутой состоялись на пасхальные праздники 1004, 1005 и 1006 годов. В первые две поездки он выполнял поручения Ореста, в третью отвёз известие о его кончине. В 1004 году Пасха была 16 апреля, в 1005-м — 1 апреля, в 1006-м — 21 апреля. Как и Марк Македонянин, он совершал традиционный маршрут на Иордан, гору Гаваон, а на саму Пасху молился в храме Гроба Господня.