Вот как этот бой описывает корреспондент иллюстрированного журнала «Искры»:

«Когда пруссаки приблизились на расстояние ружейного выстрела, казаки спешились и открыли огонь. Офицер, начальник немецкого отряда, что-то скомандовал. Прусские кавалеристы стали быстро удаляться. Казаки вскочили на коней и с гиканьем помчались на неприятеля. Козьма Крючков на своей резвой лошади обогнал товарищей и первый врезался в неприятельский отряд. Подоспевшие остальные казаки на мгновение увидели Крючкова, окружённого пруссаками и размахивающего своей шашкой направо и налево. Затем люди и лошади – всё смешалось в общей свалке. Один из казаков увидел, как в этой свалке к Крючкову протискивается прусский офицер с обнажённой шашкой. Казак выстрелил. Прусский офицер упал. Крючков тем временем тоже выхватил винтовку и хотел выстрелить в прусского унтер-офицера, но тот ударил Крючкова саблей по руке, рассёк ему пальцы, и казак выронил винтовку. В следующий момент, несмотря на полученную рану, Крючков рассёк унтер-офицеру шею. Два пруссака с пиками набросились на Крючкова, пытаясь выбить его из седла, но Крючков ухватился руками за неприятельские пики, рванул их к себе и сбросил обоих немцев с коней. Затем, вооружившись прусской пикой, Крючков опять бросился в бой. Прошло несколько минут – и из 27-ми пруссаков, сражавшихся с 4-мя донскими казаками, остались на конях только три, которые и обратились в дикое бегство. Остальные были или убиты или ранены. Казаки послали вслед бегущим ещё несколько пуль. Козьма Крючков один свалил 11 немцев и сам получил 16 ран. Ранен пулей. Шашкой разрублена рука. Остальные поранения пиками. Несмотря на все это, Крючков до самого конца боя оставался в строю» [2].

За этот подвиг все четыре казака стали георгиевскими кавалерами. Георгиевский крест 4-й степени за номером 5501, полученный Козьмой Крючковым, стал первой георгиевской наградой, вручённой на этой войне.

И вот с этого момента начинается история небывалой популярности лихого казака Крючкова.

В самом начале войны в российском обществе наблюдался мощный патриотический подъём, призывные пункты были наполнены добровольцами. В связи с этим «дело» удалого казака, в стратегическом и тактическом плане весьма незначительное (стычка передовых разведывательных дозоров), но наполненное личной храбростью, выдающимся воинским умением и смекалкой, вызвали бурный отклик. Подвиг Крючкова со товарищи напоминал подвиги былинных богатырей далёкого прошлого и отважных лихих казаков Отечественной войны 1812 года.

К тому же казачьи формирования являлись своего рода визитной карточкой Императорской армии. Как союзники России по Антанте, так и её противники прекрасно знали о боевых возможностях казачьих соединений. Слово «казак» за рубежом было уже нарицательным и олицетворяло чуть ли не всю Русскую армию. Многочисленные пропагандистские плакаты, открытки, карикатуры как союзников, так и противников России по Первой мировой войне, изображавшие Русскую императорскую армию в виде удалых бородатых наездников в лихо заломленных папахах и фуражках, – яркое тому подтверждение. Подвиг казака Крючкова вполне соответствовал такому представлению. В начале ХХ века кавалерия ещё оставалась элитарным родом войск любого государства. Победа четырёх русских казаков над 27 германскими уланами, да ещё и в открытой схватке, что называется «грудь в грудь», имела огромное моральное и психологическое значение.

Подвиг Крючкова имел и международный политический резонанс, но всё же главной составляющей в пропагандистской кампании являлся внутриполитический фактор. Правительство всячески старалось подчеркнуть народный характер войны, а для этого был необходим герой из простого народа. И Козьма Крючков, выходец из самобытной казачьей среды, идеально подходил на эту роль.

Война продолжалась. Безвозвратно уходил в прошлое «золотой век» кавалерии, уступая место аэропланам и подвижной броне. Появились новые герои, чьи образы и подвиги активно использовала официальная пропаганда. Казалось бы, память о подвиге Крючкова должна была «потускнеть», но напротив! Интерес к его личности не только не ослабел, а только усилился.

Образ Крючкова породил огромное количество слухов и домыслов, в которых сложно разобраться и по сей день. Самый расхожий – о его наградах. Вот что писал по этому поводу Н. Н. Каледин: «Многие уверяли, что К. Крючков всю германскую войну пробыл при штабе дивизии и там получил ещё три Георгиевских креста. Всё это выдумки досужих людей или просто злостная ложь. При штабе дивизии он был очень короткий срок, так как ему было ясно и понятно, что его здесь держат для показа, и он по собственному желанию вернулся в полк. Германскую войну закончил, имея два Георгиевских креста и две медали, будучи на должности взводного урядника в звании вахмистра, а его помощником был старший урядник Архип Иванович Багров» [3].

 Распалась Российская империя, вспыхнула Гражданская война. Козьма Фирсович Крючков принял сторону белых и служил в Донской армии, 17-м атамана Назарова полку в звании хорунжего. Но даже во время Гражданской войны многие помнили тот первый подвиг казака. Вот, например, что пишет об этом в своих воспоминаниях И. Н. Плахов: «Приблизительно в конце или первых числах июня 1919 г., точно дату не помню, Атаманская конная бригада (Калединский, Назаровский и 64-й Баклановский кон. полки) стояла в хут. Романовом станицы Островской. Штабом бригады было разослано в полки приказание: немедленно назначить по офицерскому разъезду, а начальников их прислать в штаб бригады для получения задачи. Бригадой в это время командовал полк. Якушов. Штаб её помещался в одном из больших домов хутора. Просторная горница была полна народу. Тут же были и начальники разъездов, ожидавшие приёма. К-р бригады сидел за столиком в небольшой смежной комнате, дверь в которую была открыта. Когда адъютант стал вызывать начальников разъездов, первым вошёл офицер Назаровского полка, громким голосом отрапортовавший: «Назаровского полка, хорунжий Крючков» – полк. Якушов внимательно посмотрел на вошедшего и спросил: «Вы не родственник нашему знаменитому герою Козьме Крючкову?» – «Я и есть Козьма Крючков...» – ответил хорунжий.

При этих словах в горнице как-то стало сразу тихо и все, находившиеся в ней, в том числе и пишущий эти строки, случайно оказавшийся в этот момент в штабе бригады, поспешили подойти поближе к дверям комнатушки, чтобы лучше слышать интересный разговор. Перед нами был офицер среднего роста, слегка сутуловатый, с мелкими редкими рябинами на лице, с коротко стриженной, с проседью, головой. Сходства с теми портретами, которые мы привыкли видеть и которые украшали чуть ли не каждую избу громадной Российской империи, очень мало.

“Да неужели Вы – знаменитый Крючков? Да где же ваш чуб?” – с некоторым волнением спросил к-р бригады.

“Революция съела...” – улыбаясь, ответил Крючков. Улыбнулся при этих словах и полк. Якушов » [4].

Погиб Козьма Фирсович Крючков в бою с отрядом Красной армии в августе 1919 года. По поводу его гибели ходили и до сих пор ходят разные фантастические слухи и домыслы. Вот как описывает гибель Крючкова Н. Н. Каледин: «В 1919 году, в конце августа, по выздоровлении после ранения, я получил назначение в Донской конный полк, имени атамана Анатолия Михайловича Назарова. По прибытии в полк я был зачислен в первую сотню, где находился хорунжий Козьма Крючков. Послужить мне с ним пришлось ещё меньше, нежели в 3-м полку. Точной даты смерти хорунжего К. Крючкова я не помню, но помню, что это было в конце августа. Наш полк, утомлённый ночным набегом, отдыхал в селе Лопуховках, Саратовской губернии. Район расположения нашей сотни находился около речки, перегороженной плотиной, там же была и водяная мельница. Было 4–5 часов после полудня, когда из талов, с противоположного берега, раздалось несколько ружейных выстрелов. Возмущённый за нарушенный покой, хорунжий К. Крючков решил пойти по плотине, на другой берег, и узнать, кто там стреляет. На моё предостережение – не делать этого, пока наши пулемётчики не обстреляют талы, он только рассмеялся, добавив, что вся эта сволочь уже разбежалась. Покуда пулемётчики возились около пулёмета, К. Крючков уже шёл по плотине. Не успел он дойти до конца плотины, как из талов раздался залп, и Крючков упал. Сейчас же открыл огонь наш пулемёт, и под прикрытием его огня я, вахмистр Калмыков и казаки К. Попов и Е. Малахов пошли и принесли хорунжего Козьму Крючкова. Он был ещё живой, но рана его была ужасна. Речушка была узкая, и красные русские коммунисты стреляли чуть ли не в упор. Через полчаса хорунжий Козьма Крючков скончался. Наскоро сколотили казаки, из подручных досок, гроб, положили в него бездыханный труп Козьмы Фирсовича Крючкова и повезли в родимый хутор Калмыков, станицы Усть-Хопёрской, Всевеликого Войска Донского» [3].

Теперь, когда вновь повышается интерес к Великой войне, время от времени появляются статьи о Крючкове и его подвиге. К сожалению, в большинстве они создают ещё большую путаницу вокруг имени и подвига славного казака. Козьма Фирсович Крючков, донской казак, честно и до конца исполнивший свой долг перед Родиной, ещё ждёт своего биографа.

Использованы иллюстрации из коллекции ГИМ.

Источники и литература

1. Губарев Г. В. Казачий исторический словарь-справочник. Т. 2. М., 1992.

2. Искры. 1914. № 33.

3. Каледин Н. Н. Козьма Фирсович Крючков (Воспоминания) // Казачья жизнь. 1968. № 138.

4. Плахов И. Н. Как не надо писать историю // Родимый край. 1960. № 28.