В саге описано действие греческого огня:
«Они поплыли теперь до того места, где река разделяется на рукава, и видят они, что 5 островов передвигаются и направляются к ним. Ингвар приказал своим людям быть начеку. Он велел высечь огонь из освящённой трутницы. Вскоре один из островов подплыл к ним и обрушил на них град камней. Но они прикрылись [щитами] и выстрелили в ответ. А когда викинги встретили сильное сопротивление, то принялись они раздувать кузнечными мехами ту печь, в которой был огонь, и от того возник сильный грохот. Там находилась медная труба, и из неё полетел большой огонь на один корабль, и он в считанные минуты сгорел дотла.
А когда Ингвар увидел это, пожалел он о своей потере и велел принести ему трут с освящённым огнём. Затем он согнул свой лук, и положил на тетиву стрелу, и зажёг конец стрелы освящённым огнём. И эта стрела с огнём полетела из лука в трубу, выступающую над печью. И перекинулся огонь на самих язычников и в мгновенье ока сжёг остров вместе с людьми и кораблями. И подошли другие острова. Но как только Ингвар слышит шум раздуваемых мехов, стреляет он освящённым огнём, и разбил он тот дьявольский народ с помощью Господа, так что не осталось ничего, кроме пепла». (2, 260)
Перед нами бой 12 июня 1043 года варяжских судов с византийскими дромонами под Константинополем. В ходе этого боя Ингвар погиб, а семь ладей было сожжено греческим огнём. (15, 605‒607)
Греческий огонь изобрёл сириец Каллиник из Баальбека, античного Гелиополя Сирийского, эмигрировавший из захваченной арабами Сирии в Константинополь при императоре Константине IV Погонате, правившем в 668‒685 годы. Каллиник передал своё изобретение византийцам, которые в 672 году успешно его опробовали. Греческий огонь представлял собой жидкость, состоявшую из смолы, серы, селитры и нефти. Её выбрасывали под давлением из медных сифонов, а перед употреблением разогревали. На дромонах устанавливали по три сифона. (7, 133)
Греческий огонь поджигал не только суда, он горел, растекаясь по морской глади. Этот предшественник напалма был византийским чудо-оружием, дававшим превосходство в морских боях. Его недостатками были небольшая дальность поражения посредством сифонов, низкая точность при применении катапульт и невозможность использования во время морской качки.
Ингвар сжёг корабль противника с помощью трута с освящённым огнём. Про освящение предметов говорилось ранее. Ингвар при отплытии из Гардарики «дал возможность епископу освятить для него топор и кремни». (2, 255) Этот топор и кремни выступают аналогом освящённого огня. Слово baliarn, переведённое как «топор», вызвало у переводчиков затруднения. Дело в том, что в скандинавских языках такого слова нет. Созвучное ему слово bolox обозначает «топор для домашнего хозяйства», что и обусловило перевод. В составе загадочного слова выделяют два корня bal — «пламя, огонь» и jarn — «железо». В этом случае оно будет иметь значение «огненное железо». (2, 316)
Освящать наряду с кремнем топор, да ещё и не боевой, а домашний, было бы странным. Ещё более странным выглядит превращение топора в освящённый огонь. Иное дело огненное железо, в котором угадывается попытка перевести славянское слово «огниво» — металлический брусок, которым бьют по кремню, чтобы высечь искру, дающую пламя при попадании на трут. На этом принципе работают современные зажигалки, в которых кусочек кремня ударяется о зубчатое железное колесо, высекая искру, только вместо трута используется бензин или горючий газ. Освящение огнива и кремня позволяло позднее высекать освящённый огонь. В русском языке слово «огниво» употреблялось и для обозначения огня, что усиливало отождествление огнива с огнём. (3, 644) В саге прослеживаются следы влияния русского языка.
Византийские историки молчат о гибели от огня какого-либо из их кораблей 12 июня. Напичканный горючим составом дромон был уязвим для пламени. Чтобы превратить его в пылающую головёшку, было достаточно стреле с горящим трутом пробить ёмкость с греческим огнём. В случае, если на палубе по неосторожности было пролито какое-то количество этой горючей жидкости, опасность возгорания возрастала. Ингвар стрелял как раз в трубу, то есть сифон, на дне и стенках которого были остатки горючего.
Русы по службе на византийском флоте знали способ метания греческого огня и выработали тактику борьбы с ним. В действительности сифоны были развёрнуты в противоположную от корабля Ингвара сторону и отражали атаку шедших ему на выручку ладей. Сам же Ингвар был занят абордажной схваткой с дромоном врага. Однако обстрел огненосными стрелами установок по метанию греческого огня свидетельствует о попытке воинов ладей сжечь византийские суда.
Судя по реалистичному описанию возгорания вражеского судна, один дромон был все-таки сожжён. Уничтожать огненосные дромоны возможность имелась. Продолжение варяжской атаки могло переломить ход схватки, шедшей вокруг корабля Ингвара, поэтому в дело вступил весь византийский флот. Не выдержав зрелища надвигающейся армады кораблей, варяги бежали.
Описание греческого огня есть в рассказе Юльва:
«А на этой реке, по которой ты плыл, прячутся разбойники на больших кораблях, прикрывают они свои корабли камышом, чтобы люди приняли их за острова. И есть у них всякое оружие и метательный огонь, и они больше губят людей огнём, чем оружием». (2, 258)
Корабли имели крышу. Камыш легко воспламеняем, и его использование недостоверно. Для предотвращения попадания огненосных стрел на метательную установку византийцы накрывали её металлическим колпаком. Уязвимым для выстрелов оставался только сифон, по которому и велась стрельба.
Перед встречей с Юльвом было нападение дракона Якуля:
«И когда Якуль пролетел над тем кораблём, которым правили два священника, выплюнул он столько яда, что погибли и корабль, и люди». (2, 257)
В этом описании также узнаётся действие греческого огня. Кран, к которому крепилась труба сифона, изготавливался в виде головы чудовища. (4, 114) Со стороны метание греческого огня выглядело как изрыгание смертоносной жидкости чудовищем. Рассказ предшествует получению сведений Ингваром от Юльва о действии метательного огня, что вызвало замену огня на яд.
В схватке от огня погибло семь варяжских ладей. В двух же вариантах изложения этих событий сгорает только одно скандинавское судно. Скальды опустили печальную концовку. После сожжения первой ладьи удалось спалить дромон, и на этом успехе повествование было закончено. Затем подошедшие на подмогу иные дромоны сожгли ещё шесть ладей.
В перечислении четверых сопровождавших Ингвара в походе вождей первым стоит Хьяльмвиги. Далее по тексту он назван хорошим священником, а его молитва спасла отряд от великана. (2, 255‒259) В параллельном рассказе о Свейне в поход на 30 кораблях, то есть в византийский поход 1043 года, отправился епископ Родгейр, возглавивший иных поехавших с войском священников. (2, 264) Священником и ближайшим помощником Ингвара в походе был епископ Родгейр, которого следует отождествить с Хьяльмвиги.
Имя Хьяльмвиги исследователи отождествляют со средненижненемецким именем Helmwig. (2, 317) Имя Родгейр восходит к шведскому имени Родгер. (2, 363) Епископ не был шведом и имел два имени. В разных вариантах сказаний об Ингваре использовались разные имена епископа, что привело к удвоению его образа.
Первой сожжённой ладьёй было судно, которым правили два священника. Кормчий на судне был один. Удвоение кормчих-священников следует связать с удвоением литературного образа епископа. Первой жертвой греческого огня стала ладья Родгейра.
Когда подошедшие дромоны стали отсекать сцепившиеся в поединке суда, Родгейр попытался прекратить это нарушение правил поединка. Он полагал, что ему как священнику путём переговоров удастся образумить византийских моряков. В ответ на его призывы сифоны изрыгнули пламя.
Родгейр упомянут в надписи из Тюстберга на камне, расположенном в Седерманланде и воздвигнутом сыном Родгейра. (2, 363) Судя по редкости для шведов этого имени и месту установки, перед нами памятник по погибшему епископу.
В параллельном месте из рассказа о Свейне эпизод со стрельбой по сифону мифологизирован:
«И когда Свейн увидел, что Якуль поднялся в воздух и направился к их кораблям, и летит с широко открытой пастью, выстрелил Свейн стрелой с освящённым огнём прямо в пасть змея, и влетела она ему прямо в сердце, так что в мгновение ока упал он на землю замертво. И когда Свейн и его люди увидели это, с радостью возблагодарили они Господа.
После этого происшествия приказал Свейн спешно уехать от зловония и смрада, исходившего [от дракона]. Тогда они быстро вернулись назад к кораблям. Так поступили почти все, кроме шестерых человек, которые пошли посмотреть на дракона, и упали они замертво». (2, 268‒269)
Здесь узнаётся стрельба в жерло сифона и гибель одного дромона от пожара. Зловоние и смрад соответствуют ядовитым газам, сопровождавшим горение греческого огня. Шестеро умерших после гибели дракона людей соответствуют шести сожжённым после гибели дромона ладьям.
Схватка между византийскими дромонами и варяжскими кораблями 12 июня 1043 года шла напротив устья Золотого Рога. Битва Ингвара с огненосными островами происходила в том месте, где река разделялась на рукава. Со стороны варягов уходящий вдаль Золотой Рог мог восприниматься как рукав пролива. Ещё одна топографическая деталь района схватки угадывается в описании событий, предшествующих прилёту Якуля:
«Следующей ночью на страже стоял Вальдимар. Он сходит на землю, чтобы отыскать то место, которое они видели. Он подходит туда, где перед ним было возвышение, из которого исходило золотое сияние. И увидел он, что всё оно там было покрыто змеями. Но поскольку все они спали, он потянулся копьём туда, где было одно золотое кольцо, и подтянул его к себе. Тогда проснулся один змеёныш, и он тотчас пробудил других вокруг себя, пока не проснулся Якуль. Тогда поспешил Вальдимар к кораблям и рассказал Ингвару правду. Тогда велел Ингвар людям готовиться [к нашествию] змей и отвести корабли в другую бухту через реку. Так они и сделали». (2, 256)
Русский флот по прибытии под Константинополь остановился в бухте на противоположном столице малоазиатском берегу. Эта стоянка отразилась в саге. Одиннадцатого июня шли безуспешные переговоры русов с императором Константином IX Мономахом. Вечером у русов состоялся военный совет, на котором было решено выступить всем флотом к столице и либо заключить мир, либо сражаться. В логово к змеям, под которыми узнаются византийцы, ходил Вальдимар, то есть Владимир Ярославич. Он принёс неутешительные вести, после которых стали готовиться к битве. Из данных саги следует, что посольство к императору возглавлял предводитель похода Владимир Ярославич.
Император 11 июня находился в Большом дворце, куда должен был прибыть Владимир Ярославич для переговоров. Мотивы же множества змей, в которых узнаются огненосные дромоны, ведут нас в Золотой Рог. Здесь в течение ночи скапливались подходившие на помощь столице византийские военные корабли. Свидетелями скопления флота в Золотом Роге в ночь с 11 на 12 июня были Харальд Суровый со товарищи. Они бежали на двух галеях, перевалив через цепь заграждения. Для пропуска судов около одной из береговых башен цепь должна была быть разомкнутой. Беглецы переправлялись в стороне от этого прохода. Только они ночной порою могли принести известия о состоянии дел в «змеином логове». Из указаний саги следует, что беглецы присоединились к русскому флоту в ночь своего бегства.
Описание битвы находим в дублирующем рассказе о плавании Свейна:
«Вот Свейн начинает свою поездку из Гардарики. И когда они проплыли 2 дня по реке, на них внезапно напали язычники с 90 кораблями. Такие [суда] жители севера называют галеями. Язычники приготовились к битве, а также и другая сторона. Никто не понимал, что говорят другие. А пока они надевали доспехи, Свейн обратился к Богу и бросил жребий, [чтобыузнать], каково желание Бога, сражаться ли им, либо спасаться бегством при таком большом превосходстве сил [противника]. Но жеребии повелели им сражаться, и Свейн дал обет отказаться от жизни викинга, если Бог даст ему эту победу. После этого они стали сражаться, и Свейн и его люди убивали язычников так, как хотели, и наконец язычники бежали на 20 кораблях. Все же остальные были убиты, а у Свейна потеря людей была малой, а добыча такой большой, какую хотелось им иметь, золотом и различными драгоценностями». (2, 265)
Галеями северяне называли византийские суда. В 20 бежавших кораблях узнаются 24 дромона киверриотов, с которыми русский флот сразился в сентябре в Варненской бухте при возвращении домой. Гибель большей части моряков византийского флота относится не к основному сражению, а к разгрому киверриотской флотилии. Скальды несколько приукрасили успехи северян. Зато большая добыча, захваченная при ограблении малоазиатских провинций империи, соответствует действительности.
Непонимание между противниками следует отнести на счёт безрезультатных переговоров между русами и византийцами 11 и 12 июня, которые предшествовали схватке в проливе. Рассказ содержит достоверные детали, и 90 судов, устрашивших Свейна, следует считать определением численности кораблей византийского флота.
Девяносто судов, среди которых было как минимум 22 дромона, позднее сражавшихся с русской флотилией, против 100 русских судов выглядели весьма внушительно. Каждый дромон был значительно крупнее русского корабля, а его боевой экипаж на 30 бойцов превышал корабельный. В случае нужды помощь могли оказать 200 гребцов, имевшихся на дромоне.
На самом же деле 10 000 отборных русов противостояли не более 6300 бойцов, но из них большая часть были непривычными к морским схваткам сухопутными воинами, посаженными на приспособленные гражданские суда. Преимущество византийцам давал только греческий огонь, но и здесь, как показывает сожжённый дромон, счастье могло повернуться на сторону русов. Примерное равенство сил обеих сторон обусловило долгое их бездействие 12 июня.
Ингвар, соратник русского Вальдемара, известен Далину под именем Амунда, сына Эмунда Старого, погибшего в краю амазонок и сопровождавшего русского Вальдемара:
«Однако ж он (Амунд. — В. Т.) находился в походах во время победоносной войны, ходил с голмгордским королём Вальдемаром воевать против греческого императора, и оному королю вспомоществовал в покорении многих земель. Но возвратился ли он опять потом когда-либо в Швецию, достоверно сказать не можно, хотя некоторые и утверждают, что он там был королём, но вскоре потом скончался». (11, 828)
Война 1043 года здесь правильно названа победоносной для русов. Этот литературный Амунд был, как и Ингвар, недолгое время правителем русского княжества. Покорение многих земель следует связать с захватом Херсонеса, в котором участвовали Владимир Ярославич и Анунд Яковсон. В сказании к реалиям «Саги об Ингваре» добавлены реалии из сказаний об Анунде.