— Знаешь, Ингигерд, как бы ты не любила этого толстяка, тебе не бы­вать его женой, а ему твоим мужем. Я выдам тебя замуж за такого правителя, который достоин моей дружбы. Но я никогда не стану другом человека, кото­рый захватывал мои владения и причинял мне ущерб грабежами и убийства­ми». (41, 229)

Это было не первое столкновение дочери и отца из-за соседнего ко­роля, так как ранее Ингигерд уже безуспешно заступалась за норвежца. Ингигерд приводила отцу в пример разоблачение Олавом заговора нор­вежской знати из Упланда, когда были захвачены пять конунгов. Двое из них были изувечены, а трое высланы из страны.

Олав Святой начал поездку по Упланду осенью и собирался провести здесь всю зиму. Заговорщиков он захватил в этой поездке. (41, 211‒214) Далее сообщается о кончине Сигурда Свиньи, отчима Олава, и посещении Олавом своей матери Асты. Когда он гостил в кругу семьи, его сводному брату Харальду Суровому было три года. (41, 215) Харальд родился в авгу­сте 1014 года, так что перед нами события зимы 1017/1018 годов.

В предшествующую зиму, то есть зимой 1016/1017 годов, шведы уби­ли в спорной области Ямталанд норвежского сборщика податей Транда Белого, а по весне Олав отправил Эйвинда Турий рог в викингский по­ход в Восточные страны. Эйвинд ездил на Русь весной 1017 года и сопро­вождал военную помощь норвежцев Ярославу Мудрому. Норвежский отряд на Руси возглавил Эймунд Хрингсон, сын одного из пяти заговор­щиков. В «Пряди об Эймунде Хрингсоне» последовательность событий искажена — скальды уверяют, что на Русь Эймунд отправился после того, как его родственники пострадали от Олава, и поездка выдана за до­бровольное изгнание. В действительности это была официальная воен­ная помощь Руси, а заговор и репрессии произошли позднее. Репрессии против родственников сказались на решении Эймунда изменить летом 1018 года Ярославу Мудрому и перейти на сторону его врагов. (44, 108)

Летом Олав долго был в районе Эльва, то есть реки Гета-Эльв, соеди­няющей озеро Венерн и море и служившей границей между Норвегией и Швецией. Перед нами лето 1017 года. Дублирующее известие о поездке к Эльву приведено выше по тексту. По относительной хронологии саги, эта поездка также была летом 1017 года. Оттуда Олав в конце лета, то есть в августе, поплыл по Раум-Эльву и у большого водопада под названи­ем Сарп начал строить укрепление. Здесь он остался на зимовку. Была возведена большая земляная крепость, внутри которой основали торго­вый посад, построили королевские палаты и церковь Марии. На йоль в новый город были приглашены из окрестностей самые уважаемые люди. (41, 201)

Перед нами рассказ об основании сохранившегося до нашего време­ни города Сарпсборг, расположенного у крупного водопада Сарпфосс на юго-западе Норвегии, вблизи современной норвежско-шведской грани­цы. Строительство города должно было закрепить отбитый у шведов Ранрики. Сарпсборг Снорри упоминает в описании событий зимы 1025/1026 годов. Олав перезимовал в этом городе и отправил по весне 1026 года из него Карли в поездку на север Руси к бьярмам за мехами. (41, 283)

Снорри соединил две версии сказаний: по одной, Олав провёл зиму 1017/1018 годов в Упланде, по другой, в Ранрики. Осенью он выехал из Борга, то есть Сарпсборга, и отправился на север в соседний Вильгульмерк. Здесь под жёстким принуждением проходило крещение. Затем на­стал черёд более северного Раумарики. Местный областной конунг, по­лучив жалобы своих жителей-язычников на притеснения со стороны короля, отправился в более северный Хейдмерк советоваться с конунгом Хререком, считавшимся самым мудрым в округе. Конунги вызвали ко­нунга Гудреда из Долин, то есть из Губрандсдаля, конунга из Хадаланда и Хринга, брата Хререка, всего собралось пятеро. (41, 211‒212)

Выше по тексту указывалось, что братья Хререк и Хринг правили в Хейдмерке. (41, 184) Между тем сан конунга говорит о том, что Хринг правил самостоятельно какой-то областью. Двоих конунгов Снорри не назвал по имени, а в отношении Хринга исказил его область.

В «Пряди об Эймунде Хрингсоне» к сыновьям Хринга причислены Хререк, Эймунд, Даг, а далее идёт сообщение об истреблении Олавом всех областных конунгов:

«Хринг звался конунг, который правил в Уплёнде в Нореге, Хрингарики на­зывалась та область, над которой он был конунгом. Был он мудр и любим и богат. Он был сыном Дага, сына Хринга, сына Харальда Прекрасноволосого. Ве­сти свой род от него считалось в Нореге самым лучшим и почётным. У Хринга было три сына, и все они были конунгами. Старшего звали Хрёрек, второго — Эймунд, третьего — Даг. Все они были храбры, защищали владения отца, бы­вали в морских походах и так добывали себе почёт и уважение. Это было в то время, когда Сигурд Свинья правил в Уплёнде...

И когда он (Олав Святой. — В. Т.) овладел Норегом, он покорил себе всю страну и истребил всех областных конунгов, как говорится в саге о нём и о разных событиях, как писали мудрые люди. Всюду говорится, что он в одно утро отнял власть у пяти конунгов, а всего — у девяти внутри страны, как о том говорит Стюрмир Мудрый. Одних он велел убить или искалечить, а других изгнал из страны. В эту беду попали Хринг, Хрёрек и Даг, а Эймунд и ярл Рагнар Агнарссон были в морских походах, когда всё это случилось. Ушли они из страны, Хринг и Даг, и долго были в походах, а после отправились на восток в Гаутланд и долго правили там. А Хрёрек был ослеплён и жил у Олава конунга, пока не стал умышлять против него». (7, 105)

Был ослеплён и, несмотря на это, злоумышлял против Олава, глава за­говора Хререк, брат Хринга. Снорри:

«Хрёрек конунг был человеком очень умным и решительным, и Олав конунг считал, что на него нельзя будет положиться, даже если он заключит с ним мир. Поэтому он приказал выколоть Хрёреку оба глаза и оставил его при себе. Гудрёду конунгу из Долин он велел отрезать язык. С Хринга и ещё двух конунгов он взял клятву, что они уедут из Норвегии и никогда не вернутся на­зад. Лендрманнов и бондов, которые участвовали в заговоре, он либо изгнал из страны, либо велел изувечить, а некоторых он пощадил». (41, 214)

Хререку выкололи глаза, Гудреду отрезали язык, троих конунгов из­гнали. Скальды преувеличили роль Хринга в заговоре, сделав Хререка его сыном. Даг, сын Хринга, доблестно бился на стороне Олава в битве при Стикластадире. (41, 345) В качестве соратника Олава Даг был уважа­ем скальдами, и они не стали называть его в числе заговорщиков.

Областью Хринга названа Хрингарики. В викинги и наёмники обыч­но уходили младшие сыновья знатных родителей, на которых не хватало владений. Судя по всему, доброхоты Эймунда сделали его в посвящённой ему пряди старше Дага. На самом же деле Хринг назвал первенца в честь отца, а Эймунд был его вторым сыном. Судя по «шведскому» характеру имени, Эймунд был назван в честь шведских родственников матери. О родственных связях со шведами свидетельствует и поселение изгнан­ных Хринга и Дага в Гаутланде.

Относительно времени правления Олава Трюгвасона Сигурд Свинья назван правителем Хрингарики. (41, 137) В «Пряди об Эймунде Хрингсоне» относительно времени заговора Сигурд назван конунгом Упланда. После пленения пяти конунгов Снорри отправляет Олава к его овдовев­шей матери в Хрингарики. (41, 214‒215) В 1030 году Харальд Суровый пришёл к Олаву из Упланда. (41, 345) Он жил в области, где ранее жило его семейство.

Родина Харальда Сурового была хорошо известна. Путаницу следует связать с рассказами о Хринге, который был конунгом толи в Хейдмерке, толи в Хрингарики. Хринг и Даг были конунгами, области которых не названы. Их можно отождествить с анонимными конунгами из Раумарики и Хадаланда.

Название Раумарики созвучно с названием Хрингарики, имевшим ва­риант Рингарики, название Хадаланд созвучно с названием Хейдмерк. Об­ластью Хринга следует признать Раумарики, областью Дага — Хадаланд. Сигурд Свинья правил Хрингарики, Хререк — Хейдмерком.

Узнав о насильственной христианизации своей области, Хринг поехал за советом к брату. На совете конунгов, заслушав его рассказ, Хререк на­помнил ему о более раннем совете в Хадаланде, на котором Хринг, во­преки мнению Хререка, настоял на поддержке Олава. (41, 212) Совет в Хадаланде собрался по просьбе Сигурда Свиньи осенней порой по при­бытии Олава в Норвегию, то есть осенью 1014 года. На нём Сигурд уго­варивал знать Упланда поддержать пасынка в борьбе за освобождение страны от иноземных правителей. Хререк отказал в поддержке, но Хринг сумел убедить иных конунгов встать на сторону Олава. (41, 184‒185) Олав благодаря поддержке упландцев был провозглашён королём и начал подчинять другие области.

В 1014 году Хринг выступает в качестве правителя Хадаланда, через три года здесь остаётся его сын Даг, а сам он получает Раумарики. За под­держку Олава семейство Хринга было возвышено, а былое правление в Хадаланде стало причиной ошибочного помещения его в Хейдмерк. Се­мейство Хринга пользовалось доверием Олава, и поэтому его сын Эймунд возглавил норвежскую помощь Ярославу.

Из-за участия в заговоре пострадали пять конунгов из Упланда. После пленения мятежников сообщается о наведении порядка в Долинах и Хейдмерке, возвращении в Раумарики, переезде в Хадаланд, поездке в Хрингарики. Названо пять областей по числу мятежников.

Описывая события 1014 года, Снорри насчитывает в Упланде семь об­ластей, возглавляемых конунгами. Конунги Вальдреса и Тотна к заговору не присоединились. Тотн, судя по географическим ориентирам, занимал территорию позднейшего Вальдреса и был одним из древнейших норвеж­ских фюльков. После его раздела на более мелкие фюльки скальдам при­шлось пояснять, что исчезнувший фюльк находился на месте известного в их время Вальдреса. Упланд состоял из шести фюльков, правитель одного из них не стал участвовать в заговоре. Эти же шесть областей составляли Упланд в более раннюю эпоху Харальда Прекрасноволосого. (41, 43)

Олаву заговорщиков выдал Кетиль Телёнок из Хрингунеса, который присутствовал на их советах. Кетиль в качестве лендрмана участвовал в возведении Олава на престол. В 1017 году его уже сопровождали 40 чело­век, и он был знатнее херсира, дружина которого состояла из 20 человек. Дружина ярла состояла из 60 человек. Кетиль во время правления Олава возвысился и стал правителем крупной области. Его следует признать ко­нунгом Тотна.

Пятый из пострадавших заговорщиков правил Хрингарики. Сигурд Свинья к этому времени умер, и ему наследовал его старший сын от Асты Гутхорм. Гутхорма, сводного брата Олава, следует признать третьим от­правленным в изгнание конунгом. Скальды скрыли неприглядный факт участия в заговоре брата Олава и суровую расправу над ним.

Снорри знает Бергльот, дочь Хальвдана Сигурдсона, сводного брата Олава Святого, вышедшую замуж за Финна Арнисона. (41, 427) Род­ственники Олава Святого и их потомки привлекали внимание. Гунхильд, сводная сестра Олава, вышла замуж за Кетиля Телёнка. Ингирид, вторая сестра Олава, вышла замуж за Невстейна, их потомки поименованы. (41, 279 и 462) Потомки же Гутхорма скальдам неизвестны, что подтвержда­ет предположение о его изгнании.

Снорри приводит забавный рассказ о миролюбии маленьких мальчи­ков Гутхорма и Хальвдана в отличие от воинственности трёхлетнего Ха­ральда и приурочивает его к поездке Олава к Асте, последовавшей после подавления заговора. (41, 215) Гунхильд вышла замуж, судя по хроноло­гии саги, осенью 1024 года и родилась не позднее 1006 года. Более стар­ший Гутхорм родился не ранее 996 года и не позднее 1004-го. В 1017 году ему было от 21 года до 13 лет, и он мало подходит на роль маленького мальчика. Рассказ в угоду Олаву и Харальду Суровому был скальдами ли­тературно обработан. Так, Олав показан впервые увидевшим сводных братьев, хотя с Гутхормом вместе воспитывался до весны 1012 года.

После изгнания Гутхорма правителем Рингарики стал Хальвдан Сигурдсон. В 1030 году он не решился прийти на помощь Олаву и отправил своего несовершеннолетнего брата Харальда. Сам он должен был высту­пить в битве при Стикластадире на стороне бондов, что объясняет ис­чезновение его имени из сказаний.

Гудред был лишён языка за какие-то особо порочащие Олава слова. Снорри приводит его речь на совете заговорщиков, но в ней звучат толь­ко обычные для той ситуации обвинения Олава в нарушении договорён­ностей, достигнутых в 1014 году. (41, 213) Аста, мать Олава, была доче­рью Гудбранда Шишки и родила сына у своего отца, уехав из усадьбы мужа. (41, 127) Почти одновременно с Гунхильд Олав выдал замуж за Торда, сына Гутхорма, Исрид, свою тётю по матери. Торд был из Гудбрандсдаля. (41, 279) Судя по родственным связям, Гудбранд Шишка и его дети были из этой области.

В эпоху Хальвдана Чёрного, отца Харальда Прекрасноволосого, в До­линах жил херсир Гудбранд, по имени которого область получила своё название. (41, 38) Аста происходила из рода, традиционно правившего в Гудбрандсдале. В зиму 1014/1015 годов помощником Олава был Торир, сын Гудбранда. (41, 187) Родственники матери поддержали его в борьбе за власть. Сменивший Гудбранда и Торира на посту правителя области Гудред приходился ей родственником и земляком. Он мог знать о вне­брачной связи Асты. Тёмное происхождение Олава давало простор для порочащих сплетен, и наказание Гудреда следует связать с раскрытием этой семейной тайны. В борьбе за власть Олав не щадил родственников.

Кетиль переправлялся с сообщением к Олаву через озеро Мьесо на корабле. Дело происходило до наступления зимы. По осени 1017 года Олав подавил заговор, а к йолю вернулся в Сарпсборг. Летом Олав встре­тился с Регнвальдом Ульвсоном на пограничной реке Эльв и заключил с ним мирный договор. Затем он направил в Швецию мирное посольство во главе с окольничим Бьерном. Бьерн остался у Регнвальда, а ко двору Олава Скотконунга направили исландца скальда Хьялти. (41, 203‒207)

Значительная часть сведений Снорри об эпохе Олава Святого восхо­дит к сочинениям скальда, сокрытого под разными именами. Во время посольства Бьерна его образ представлен двумя персонажами — исланд­скими скальдами Сигватом и Хьялти.

Хьялти проявил себя опытным сводником и рассказами об Олаве ста­рался возбудить в Ингигерд любовные чувства, но её разговоры с отцом по поводу примирения с норвежцами приводили только к ссорам. Швед­ский король наотрез отказывался выдать дочь замуж за Олава. Гонцы с сообщением от Хьялти о положении дел прибыли к Регнвальду незадолго до йоля. (41, 210‒211) Посольство Бьерна отправилось по осени и за­держалось до конца года.

Бьерн встретился с Олавом Скотконунгом на общешведском тинге 2 февраля 1018 года. Поддержка Регнвальда и его шведских друзей по­зволила принять на тинге решение о заключении мира с норвежцами и выдаче замуж за Олава Святого Ингигерд. После этого Бьерн вернулся с Регнвальдом в Гаутланд, а оттуда — на родину.

Шведский король был против замужества своей дочери с норвежским королём Олавом Толстым, как именовали его в Швеции. Причины были политические. Олав Святой проводил политику своего отца Олава Трюг­васона по освобождению Норвегии от опеки соседних государств. С его приходом к власти Швеция потеряла норвежские владения, которые ей достались при разделе страны в 1000 году. Более определённо об этом Снорри сообщает выше по тексту:

«Конунг шведов был очень недоволен тем, что Олав Толстый прогнал Свей­на ярла и захватил земли, с которых он, конунг шведов, получал подати. Конунг грозился жестоко расправиться с Олавом за это, когда ему представится воз­можность». (41, 195)

Подробнее Снорри описывает шведско-норвежский конфликт в «Отдельной саге об Олаве Святом». Скальд Хьялти пытался в зиму 1017/1018 годов уговорить Олава Скотконунга на брак Ингигерд и Ола­ва Святого, но получил решительный отказ. Потерпела неудачу и Инги­герд:

«Ингигерд, дочь конунга, однажды беседовала со своим отцом, и когда она обнаружила, что конунг был в хорошем настроении, то сказала она: „Какие у тебя планы в связи с вашей ссорой с Олавом Толстым? Многие люди жалуются сейчас на это бедствие. Некоторые говорят, что они потеряли имущество, не­которые — родичей, из-за норвежцев, и никто из ваших людей при таких об­стоятельствах не может свободно приехать в Норег. Это было вовсе неоправ­данно, когда ты заявил свои права на владение Норегом. Страна эта — бедная и труднопроходимая, и народ в ней ненадёжный. Люди там в стране хотят в конунги кого угодно, только не тебя. Теперь, если бы я могла советовать, тебе следовало бы оставить свои претензии на Норег, но сражаться лучше в Аустрвеге за то государство, которым владели раньше конунги свеев и которое недавно подчинил себе Стюрбьёрн, наш родич, а Олаву Толстому позволить владеть своей отчиной и заключить с ним мир”.

Конунг гневно отвечает: „Таков твой совет, Ингигерд, чтобы я отказался от власти в Нореге, а тебя отдал в жёны Олаву Толстому. Нет, — гово­рит он, — этому не бывать. Напротив, зимой на тинге в Упсале я объявлю всем свеям, что народ должен собраться в войско раньше, чем вскроется лёд. Я отправлюсь в Норег и предам эту землю огню и мечу, и так отплачу им за их неверность”». (7, 72)

Вместо Норвегии Ингигерд предлагала отцу бороться за былые вла­дения Стюрберна, то есть за Йомсборг. Олав Скотконунг намеревался на тинге 2 февраля уговорить шведов начать войну с Норвегией, но не по­лучил поддержки. Победили противники войны, к которым принадлежа­ла Ингигерд.

Олав Святой стал причиной изгнания из Норвегии Свейна Хаконар­сона, мужа Ингигерд. Несмотря на это, Ингигерд любила Олава, а Олав посвящал ей любовные стихи. Стихи появились после выхода Ингигерд замуж за Свейна в 1013 году. Олав в этом году был в Швеции и стал свиде­телем отъезда возлюбленной в Норвегию.

В «Пряди об Эймунде Хрингсоне» есть фраза:

«Все знатные и славные люди ценили Олава конунга (Олава Святого. — В. Т.), когда он был там (на Руси. — В. Т.), но всех больше Рёгнвальд ярл и Инги­герд княгиня, потому что они любили друг друга тайной любовью». (7, 119)

Фраза построена двусмысленно, и в первую очередь кажется, что лю­били друг друга Регнвальд и Ингигерд, но Регнвальд в 1029 году, когда Олав прибыл на Русь, был пожилым отцом семейства и имел взрослых детей. Любили друг друга Олав и Ингигерд, но скальд считал их любовь тайной и попытался сокрыть её.

О любовных чувствах Ингигерд к Олаву сообщает Хьялти:

«Когда Ингигерд и Хьяльти беседовали, они много говорили об Олаве Тол­стом. Хьяльти ей часто рассказывал о нём и о его обычаях и хвалил его, как мог, и похвалы эти были справедливы. Игнигерд нравилось слушать всё это. Однаж­ды, когда они беседовали, Хьяльти сказал:

— Могу ли я, конунгова дочь, сказать тебе откровенно, что у меня на уме?

— Говори, — отвечает она, — но так, чтобы никто больше не слышал. Тогда Хьяльти сказал:

— Что бы ты сказала, если бы Олав конунг Норвегии послал к тебе сва­тов?

Она покраснела, подумала немного и тихо ответила:

— Я не могу ответить на этот вопрос, так как не думала, что мне при­дётся на него отвечать. Но если Олав в самом деле такой достойный человек, как ты об этом рассказывал, то я не пожелала бы себе лучшего мужа, если только ты ничего не преувеличил». (41, 211)

По поводу замужества с Олавом Ингигерд советовалась с Регнвальдом, и тот уговаривал её на заключение брака. (41, 217‒218) Несмотря на реше­ние тинга и желание девушки, брак не состоялся, а по весне 1019 года Ин­гигерд уехала на Русь и вышла замуж за Ярослава Мудрого.

В «Гнилой коже», в «Саге о Магнусе Добром и Харальде Суровом Правителе», присутствует такой сюжет. Конунг Ярицлейв, то есть Яро­слав, построил великолепную палату и похвастался ею перед Ингигерд, что привело к ссоре:

«Княгиня отвечает: „Господин, — говорит она, — эта палата хорошо устроена, и мало найдётся примеров такого убранства, или лучшего, и чтобы столько богатства было в одном доме, или столь много хороших вождей и хра­брых людей. Но всё-таки лучше устроена та палата, в которой сидит ко­нунг Олав Харальдссон, хотя они стоит на одних столбах”. Конунг рассердил­ся на неё и сказал: „Унижение (звучит) в таких словах, — сказал он, — и вновь ты показываешь свою любовь к конунгу Олаву”, и дал ей пощечину. Она ска­зала: „И всё же, вероятно, между вами значительно больше разницы, — гово­рит она, — чем я могу, как следовало бы, сказать словами”. Ушла она и была разгневана и говорит своим друзьям, что хочет уехать из его государства и не принимать больше от него такого позора». (8, 96)

Исследователи связывают появление этого и иных оригинальных мо­тивов с «Прядью о Карле Несчастном», материалами которой был до­полнен основной круг сказаний об Олаве Святом. (8, 94‒95) Ссора из-за того, что Ингигерд выказывала любовь к Олаву, происходила, по мнению скальда, не в первый раз. Под великолепной палатой узнаётся известный по сагам каменный дворец, построенный Ярославом в Новгороде на Ярославовом дворище в 1020 году.

Палаты Олав построил в Сарпсборге, и Ингигерд в них побывала, что позволило ей сделать сравнение. В Сарпсборг она могла посетить не ра­нее лета 1017 года, когда он был построен, и не позднее весны 1019 года, когда она уехала из Швеции.

Не позднее конца февраля 1018 года Олав узнал о благоприятном для себя решении шведского тинга и начал готовиться к свадьбе:

«В начале весны Олав конунг отправился к морю, велел снарядить корабли и набрал людей. Весной он поплыл по Вику к Лидандиснесу, а оттуда на север в Хёрдаланд. Он послал гонцов к лендрманнам, созвал самых могущественных людей со всей округи и наилучшим образом подготовился к поездке к своей невесте. Свадьба должна была состояться осенью у границы на восточном берегу реки Эльв». (41, 220)

Из Сарпсборга Олав отправился к побережью и поплыл на запад мимо мыса Лидандиснес, современного мыса Линнеснес, в лежащий на югозападе Норвегии Хердаланд. Свадьба должна была состояться осенью, но Олав хорошо подготовился к поездке уже ранней весной. Далее сообща­ется о его прибытии в Тунсберг перед Пасхой, где он надолго остановил­ся. (41, 222)

В Тунсберге, современном Тенсберге, со времён Харальда Прекрас­новолосого был торговый посад. (41, 48) Этот город находился в Вике на западном берегу Осло-фьорда. Пасха в 1018 году была 6 апреля. Далее повествуется о неудачной попытке пленного Хререка бежать и его поку­шении на Олава в тунсбергской церкви во время службы в праздник Воз­несения, то есть 13 мая. (41, 222‒225) Олав находился в Тунсберге с на­чала апреля по крайней мере до середины мая.

Летом Олав с пышной свитой направился в свадебную поездку к Конунгахелле, стоявшему у реки Эльв и бывшему местом встреч норвеж­ских и шведских правителей. Здесь он провёл много времени, пока не узнал, что Олав Скотконунг отказался выдавать за него дочь. Разгневан­ный жених принял решение по весне объявить войну шведам, а осенью прибыл для зимовки в Сарпсборг. (41, 228‒230)

В начале зимы, то есть в декабре, Олав отправил к Регнвальду посоль­ство со скальдом Сигватом, которое повело переговоры о женитьбе Ола­ва и Астрид, в это время гостившей у Регнвальда. Переговоры прошли успешно, и в начале следующего года Астрид, сопровождаемая Регнвальдом, встретилась с Олавом в Сарпсборге.

Ингигерд могла побывать в Сарпсборге либо в конце лета — начале осени 1017 года вместе с Регнвальдом, когда тот вёл с Олавом сепаратные мирные переговоры, либо летом 1018 года, когда Олав собирался к своей невесте задолго до времени официальной свадьбы. Великий пост в 1018 году начинался 17 февраля, и поездка Ингигерд в конце февраля — марте маловероятна.

В «Истории Норвегии» читаем:

«Тогда Олав Норвежский заочно посватался к сестре Олава Свеонского по имени Маргарета, к которой он давно относился с глубокой любовью и не без взаимности, но получил отказ, так как против её воли, но по настоянию брата её взял в жёны король Ярецлаф из Русции». (7, 123)

Ингигерд в Швеции имела христианское имя Маргарита. Автор со­чинения знал о давней любви Олава к Ингигерд и её взаимности. Се­строй Олава Скотконунга считалась Астрид Свейндотир, которую также звали Маргаритой, что привело к путанице.

Причиной расстройства сватовства стало решение Олава Скотконун­га выдать Ингигерд за русского князя. Посольство от Ярослава прибыло в Швецию в сентябре — октябре 1018 года. Осенью этого года Олав Свя­той как раз безуспешно поджидал невесту.

Измена отряда норвежских наёмников в битве при Буге стала причи­ной охлаждения отношений Ярослава к Олаву Святому. За очередной партией наёмников новгородцы отправились теперь уже в Швецию. Олав Скотконунг после развода Святополка с Астрид, вернувшейся на родину, решил скрепить русско-шведские отношения выдачей Ингигерд замуж за Ярослава. Одновременно это был благовидный предлог, чтобы насолить Олаву Святому и ещё более расстроить русско-норвежский союз.

Ингигерд сделала колкое замечание на слова отца с целью повернуть разговор к сватовству Олава Святого. В описании её ссоры с Ярицлейвом скальд применил сходный приём. Только в этот раз целью колкости было обсуждение судьбы сына Олава. После того как близкие люди уговорили Ингигерд и Ярицлейва помириться, великая княгиня выдвинула мужу условие:

«Ты должен теперь, — говорит она, — послать корабль в Норег к конунгу Олаву, так как мне удалось узнать, что у него есть внебрачный сын, (совсем) юный. Пригласи его сюда, стань ему приёмным отцом и воспитай его, потому что у вас считается, как говорят, что тот ниже, кто воспитывает ребёнка другого». (8, 96)

Мнение о том, что воспитатель ребёнка ниже по знатности отца ре­бёнка, принадлежит скандинавской традиции. Снорри вводит этот мо­тив в рассказ о воспитании малолетнего Хакона Доброго английским королём Этельстаном. (41, 64‒65)

Поступок шведской принцессы, вытребовавшей на Русь сына нор­вежского короля, далее по тексту названного Магнусом, вызывал удивле­ние. Согласно общепринятой традиции Магнус родился уже после отъ­езда Ингигерд на Русь. В сагах же нигде не упоминается о какой-либо встрече Олава и Ингигерд во время её шведского периода жизни. Столь трогательное участие в судьбе чужого ребёнка требовало объяснения, и скальд выдвинул в качестве причины фантастическое желание Ингигерд унизить мужа. Ярицлейв покорно согласился с её требованием воспитать чужого им обоим ребёнка.

Не меньшее удивление вызывает и согласие Олава, отправившего сво­его единственного сына в дальнюю страну к сестре своей жены, несмо­тря на то, что воспитателями могли стать его более близкие норвежские родственники:

«Теперь посылает конунг корабль в Норег, и пришли те мужи к конунгу Олаву, и говорят ему о предложении конунга и княгини. Он говорит: „Я охотно приму его, и думается мне, что нигде моему сыну не будет лучше, чем у конунга Ярицлейва и княгини, которую я знаю как самую выдающуюся из женщин и бо­лее чем дружелюбно расположенную ко мне”. Посылает он затем на восток с ними Магнуса, своего сына, и принимают они его с почётом, и воспитывался он там в дружине, и с не меньшей привязанностью и любовью, чем их сыновья». (8, 96‒97)

Олав хорошо знает Ингигерд и считает, что она к нему расположена более чем дружелюбно. Лучшей участи для своего сына, чем отдать его на воспитание в семейство Ингигерд, он не знает. Олав был уверен, что Магнус найдёт на Руси хороший приём.

Согласно сведениям «Гнилой кожи», Магнус родился ранее 1020 го­да. В 1020 году Ингигерд уговаривала Ярослава вызвать Магнуса на Русь и взять его на воспитание. Приехать Магнус должен был в этом или сле­дующем году. Самый младший возраст, в котором отдавали мальчиков на воспитание, — три года. Магнус родился не позднее 1018 года.

Снорри определял время рождения Магнуса иначе. По относитель­ной хронологии событий в его сочинении, рождение Магнуса приходит­ся на весну после того, как прошла 10-я зима правления Олава Святого, то есть на весну 1024 года. (41, 272‒273) Далее сообщается, что весной следующего года Канут Могучий прислал в Норвегию посольство с пре­тензиями на верховную власть над страной. Согласно исландским анна­лам, посольство состоялось в 1025 году. (7, 21)

Снорри в самом начале «Саги о Магнусе Добром» цитирует Арнора Скальда ярлов, который определял возраст Магнуса на момент отплытия из Руси в Швецию в 10 лет:

«Одиннадцать татю Мира не сравнялось Зим, как струг из Гардов Друг хёрдов направил». (41, 378)

Отъезд состоялся ранней весной, а на осень этого же года пришлась кончина Канута Могучего, умершего осенью 1035 года. Арнор считал, что весной Магнусу было почти 11 лет, то есть родился он в 1024 году позднее весны.

В описании событий 1044 года Снорри приводит ещё одну вису Арнора, в которой о возрасте Магнуса во время расправ на острове Фьон говорится: «на зиме двадцатой». (41, 400) На Фьоне армия Магнуса зверствовала, усмиряя датские территории после победы над войском Свейна Астридсона при Хельганесе, которая произошла в конце лета. Перед нами события конца лета — осени 1044 года. Возраст Магнуса определён в 20 лет, а рождение следует отнести на 1024 год.

В «Истории о древних норвежских королях» монаха Теодрика есть рассказ о пребывании Олава Святого на Руси у Ярослава, женатого на Ингигерд:

«Там он (Олав Святой. — В. Т.) пробыл один год, будучи с почётом и весьма любезно принят королем Ярицлавом, попечению коего он даже вручил своего сына Магнуса, мальчика в 5 лет, которого он прижил от наложницы». (7, 125)

Магнус был передан на попечение Ярослава по отъезду Олава в Скан­динавию, то есть в 1030 году. В этом случае годом его рождения будет 1025-й, но в сообщении говорится о передаче сына на попечение при встрече с русским королём, то есть во время приезда на Русь в 1029 году. В этом случае получается традиционный 1024 год. Олав Далин считал, что Магнусу в 1033 году во время отъезда из Руси было 11 лет, то есть родился он в 1022 году. (28, 815) Дата отъезда у него удревлена на два года по сравнению с иными источниками, возраст же при отъезде назван практически тот же, что и у Арнора.

Дата рождения Магнуса, по исландским анналам, — 1023 или 1024 год. (8, 32) В исландских анналах есть влияние разных западноевропейских эр. Первая дата была взята из источника с «эрой +1 года».

Согласно источникам, Магнус родился в 1024 году, а пришёл к власти в 1035-м. Магнус вроде бы стал норвежским королём в 11 лет, но никако­го многоопытного регента, ведущего дела, при нём нет. Приёмного отца Кальва он вскоре отстранил от дел, и тот бежал из страны. Магнус рас­поряжается изготовить отделанную золотом раку для мощей своего отца и вводит день его празднования, жестоко расправляется с бондами, при­нявшими участие в битве при Стикластадире, по его указанию состав­ляется сборник законов «Серый Гусь». Затем после кончины 8 июня 1042 года Хардакнута Канутсона он захватывает Данию. К этому време­ни он якобы достигает возраста 18 лет.

Недовольные правлением Свейна Альвивсона норвежцы не имели до­стойного вождя, который бы возглавил их выступление. Но как только в Норвегии появился 11-летний малец, вся страна без сопротивления про­возгласила его королём. Между тем среди знатных норвежцев было не­мало взрослых и многоопытных властолюбцев.

Показателен эпизод с расправой над Хареком с Тьотты в самом нача­ле правления Магнуса:

«Когда Харек, прибыв в Нидарос, сходил с корабля, Асмунд стоял на галерее рядом с конунгом. Они увидели Харека и узнали его. Асмунд сказал конунгу:

— Теперь я отплачу Хареку за убийство моего отца.

В руке у него была короткая боевая секира с широким, остро отточенным лезвием. Конунг взглянул на него и ответил:

— Лучше возьми мою секиру.

Она была клинообразная и увесистая, и конунг сказал:

— Думается мне, Асмунд, кости у этого мужика крепкие.

Асмунд взял секиру и спустился из усадьбы, и когда он дошёл до перекрёстка, навстречу ему поднимались Харек и его люди. Асмунд ударил Харека в голову, так что секира рассекла мозг. Тут и был конец Хареку. Асмунд же возвратился в усадьбу к конунгу. У секиры обломился весь край лезвия. Тогда конунг сказал:

—  Какой бы был толк в тонкой секире. Сдаётся мне, и эта больше ни на что не годна». (41, 385)

Асмунд выступает в качестве взрослого человека в описании событий 1021 года. (41, 252‒253) То, что он узнал убийцу своего отца, с которым был знаком ранее, удивления не вызывает. Если бы Магнус покинул Нор­вегию в четыре года, то сомнительно, чтобы он запомнил редко появляв­шегося при королевском дворе Харека, жившего в Халогаланде — самой отдалённой области страны. Магнус принимает недетское решение об убийстве знатного и влиятельного человека, держит в руках тяжёлую бо­евую секиру, а его совет Асмунду выдаёт в нём опытного воина. Перед нами взрослый человек.

Десятилетние и двенадцатилетние герои, вершащие взрослые дела, в сочинениях скальдов не редкость. Фантастический молодой возраст свя­зан с влиянием восточных эр.

Приезд норвежских посланников, пригласивших Магнуса на престол, произошёл после достижения им совершеннолетия. Снорри описал отъ­езд Магнуса из Руси так:

«Магнус, сын Олава, отправился в путь с востока из Хольмгарда в Альдейгьюборг после йоля. Как только сошёл лёд, они снаряжают вместе со своими людьми корабли». (41, 378)

По относительной хронологии саги, приезд следует отнести на 1034 год, а отъезд — на раннюю весну 1035-го. Обстановка в Норвегии была такова:

«Но никто не осмелился выступить против Свейна конунга и в основ­ном потому, что многие отдали своих сыновей и других близких родственников в заложники Кнуту конунгу, а также потому, что у них не было предводите­ля». (41, 371)

В битве при реке Хельга Канут нанёс поражение шведско-норвежскому флоту, и в случае восстания против датского владычества одних лишь норвежцев их участь была бы незавидной. Отвага посланников выглядит странно, поэтому историк Юхан Скрейнер предложил относить приезд Магнуса в Скандинавию на осень 1036 года. (8, 112) Безоговорочное до­верие к ясным указаниям саг привело к отторжению его мнения.

Недостоверному восстанию норвежцев во время правления Канута, оставшегося к тому же безнаказанным, следует противопоставить сооб­щение Адама Бременского:

«Между тем Свен, второй из сыновей Кнута, который правил в Норве­гии, умер. Тогда норманны избрали королём Магнуса, который был сыном мученика Олафа от наложницы. Магнус тут же напал на Данию и владел теперь двумя королевствами, а Хардекнут, король данов, вместе с войском находился в то время в Англии. Намереваясь начать войну против Магнуса, он поставил во главе флота своего родственника — Свена. Однако Свен был разбит Магнусом, а когда возвратился в Англию, то застал Хардекнута уже мёртвым». (1, 60)

Приглашение Магнуса и провозглашение его норвежским королём произошло после кончины Свейна, сына Альвивы. Правда, далее Адам приводит недостоверную версию событий. В действительности Магнус за­владел Данией мирным путём после смерти Хардакнута на основании ра­нее составленного между ними договора о том, что кто ранее скончается, тот и унаследует державу другого. Свейн Астридсон был разбит Магнусом позднее, когда пытался стать датским королём. Рассказ составлялся на основании дат, часть которых «провалилась» по крайней мере на год.

Свейн, сын Альвивы, умер в 1036 году. Уже не было в живых грозного Канута Могучего, его сын Харальд правил в Англии, Хардакнут — в Да­нии. Они были от разных матерей, и через несколько лет между ними вспыхнет война. Хардакнуту было всего 16 лет, а помыслы его честолю­бивой матери Эммы были направлены не на Норвегию, а на Англию, мно­го лет королевой которой она была. Вот этой благоприятной для избав­ления от датского ига ситуацией и воспользовались норвежцы.

Снорри отправил Магнуса с Руси ранней весной, но Норвегии он до­стиг осенью. (41, 380) У Арнора в описании приезда Магнуса есть такие строки:

«Киль заиндевелый

Резал гладь и резво

Нёс конь зыбей князя

Юного в Сигтуны». (41, 378)

Заиндевелый киль соответствует не тёплой весенней поре, а поздней осени. Магнус появился в Норвегии не ранее конца 1036 года, и в это вре­мя ему было не менее 18 лет. Одиннадцатилетний возраст связан с «всплы­тием» даты его рождения не менее чем на семь лет. В материалах, которы­ми пользовался Снорри, для более ранней эпохи встречается омоложение дат на восемь лет. Если мы введём восьмилетнюю поправку, то получим 19-летний возраст, а рождение отнесётся на 1017 год. Около 1017 года Магнус родился согласно сведениям «Пряди о Карле Несчастном».

В 1017 году Олав Святой строил новый город близ шведской границы, скромные палаты в котором были для Ингигерд милее самых роскошных дворцов. Летом он встречался с Регнвальдом Ульвсоном, с которым позд­нее тайно приезжает в Сарпсборг Астрид для заключения брака. Тайные поездки шведских принцесс в Норвегию при содействии гаутского ярла были возможны. Осенью 1017 года Олав засылает сватов в Швецию, и его посланники живописуют горячую любовь своего короля к Ингигерд. Го­рячие чувства к принцессе у Олава появились ещё в 1013 году, и он их пронёс через всю жизнь. И тут вдруг оказывается, что незадолго перед этим в жизни Олава появляется любовница, которая в эпоху сватовства рожает ему сына.

По официальной недостоверной версии, Магнус родился весной, со­гласно реликтам сведений из строф скальдов, — в конце года. Если Маг­нус родился в конце 1017 года, то его рождение совпало с наиболее веро­ятным временем пребывания в Сарпсборге Ингигерд. Надо полагать, что беременную сыном женщину Олав держал в своей резиденции, которая во второй половине этого года находилась в Сарпсборге.

Снорри так описал мать Магнуса:

«Одна женщина звалась Альвхильд, её называли рабыней конунга. Она была знатного рода и очень хороша собой. Она повсюду ездила с Олавом ко­нунгом. В ту весну Альвхильд ждала ребёнка, и друзья конунга знали, что отец ребёнка — конунг...

Они так сделали, крестили ребёнка и дали ему имя Магнус». (41, 273)

Альвхильд была красива и знатного рода, но не была женой Олава. При исключительном внимании норвежских сказителей к личности святого ко­роля мать его наследника, позднее правившего Норвегией, должна была вызывать пристальный интерес, а её родственники — гордиться родством с королевским семейством. Альвхильд прожила долгую жизнь и была сви­детельницей воцарения своего взрослого сына, родственники которого по матери должны были стать опорой его власти. Несмотря на всё это, скаль­ды не приводят сведений о родословной Альвхильд и её родне.

В «Легендарной саге об Олаве Святом» читаем:

«У конунга Олава Харальдссона также был сын, которого звали Магнус, которого называли Магнус Добрый, от женщины, которую звали Альвхильд. Она была прачкой [королевы] Астрид, и едва ли она была свободной». (7, 43)

Альвхильд здесь названа прачкой королевы Астрид, хотя сын у неё появился до приезда Астрид в Норвегию. Мнение о служанке Астрид, любовнице короля, появилось на основе представлений о рождении Маг­нуса в 1024 году.

В «Красивой коже» упоминается только имя матери Магнуса: «Его мать звалась Альвхильд». (7, 52) С одной стороны, мы имеем таинствен­ную Альвхильд, а с другой — проявляющую исключительную заботли­вость о Магнусе Ингигерд, одним из имён которой было Ульвхильд. Ин­гигерд во время, близкое рождению Магнуса, любила Олава и была любима им. Следует отождествить мать Магнуса с Ингигерд-Альвхильд. Магнус был незаконнорожденным сыном Олава Святого и Ингигерд и воспитывался при её сестре Астрид.

В конце 1015 года Ингигерд овдовела, в конце 1017 года у неё появил­ся сын от норвежского короля, за которого она мечтала выйти замуж. В 1036 году после смерти Свейна, сына Альвивы, перед норвежцами от­крылась перспектива восстановления самостоятельности страны, но не­доставало вождя.

В Норвегии перед этим на роль датского наместника претендовали Кальв Арнисон и Эйнар Брюхотряс. Они встали во главе заговора нор­вежской знати. Кальв и Эйнар страшились могущества датчан, не надея­лись противостоять им и поэтому не стали претендовать на корону. Маг­нус к этому времени достиг совершеннолетия, был сыном последнего норвежского короля, племянником шведского короля, приёмным сыном русского правителя. Русско-шведская помощь выравнивала соотноше­ние сил в противостоянии датчанам и делала Магнуса удобной фигурой в качестве вождя в борьбе за независимость.