Татищев в статье 6540 (1032) пишет:

«Сего же года родилась Ярославу дщерь». (42, 77)

В этой же статье помещены события как 1032 года, так и 1033-го, что говорит о соединении известий с «эрой ‒5508 года» и «эрой ‒5507 года». Последняя эра характерна для тмутараканских известий, и её следует связать с летописанием из земель, подвластных Мстиславу. Да­тировка рождения Ярославны, скорее всего, приведена по первой эре и соответствует календарному 1032 году. Эта Ярославна стала взрослой в 1050 году.

Татищев в новгородских источниках обнаружил имена двух Яросла­вен — Елизаветы и Анны. (42, 244) Анна известна по западноевропей­ским известиям. Карамзин приводит такую цитату из Г. Левека:

«Генрик (французский король Генрих I. — В. Т.) знал, чего стоило отцу его, Роберту, супружество с Бертою, родственницею ему в четвёртом колене. Папа отлучил Роберта от церкви. Такая же участь готовилась всякому монарху, который осмелился бы сочетаться браком с самою отдалённейшею родствен­ницею, в пятом или шестом колене. А Генрик был родственником почти всех королей европейских. Он лишился первой супруги, дочери императора Конрада, и женился на Анне, княжне российской». (18, примеч. II, 42)

Французский король, опасаясь церковного отлучения, взял в жёны Анну, княжну из далёкой Руси, так как был в родстве с основными коро­левскими домами соседних стран.

«Псалтирь Одальрика», известная и как «Реймская псалтирь», при­надлежала Одальрику, настоятелю собора в Реймсе, и была создана в тре­тьей четверти XI века. (12, 100) В псалтири есть запись, восходящая к тексту, составленному самим Одальриком:

«В год от воплощения Господня 1048-й, когда Генрих, король французский, послал в Рабастию (искажённое название Руси. — В. Т.) шалонского епископа Р. (епископ Роже. — В. Т.) за дочерью короля той страны по имени Анна, на кото­рой он должен был жениться, настоятель Одальрик просил того епископа, не со­изволит ли он узнать, в тех ли краях находится Херсонес, в котором, как пишут, покоится святой Климент, и до сих пор ли отступает море в день его рождения и [к мощам] можно пройти пешком? Епископ исполнил это». (12, 101‒102)

Епископ Роже из шампанского города Шалон-на-Марне в 1048 году ездил на Русь сватать Анну Ярославну за французского короля Генриха I. В «Чудесах св. Бенедикта», в части написанной до 1120 года, записано:

«Король Генрих взял себе в супруги дочь короля Руси Анну, которая родила ему трёх сыновей, а именно: Филиппа, Роберта и Хуго. Из них Роберт умер ребёнком, а Хуго стал впоследствии графом Вермандуа». (12, 102)

Анна родила трёх сыновей — Филиппа, Роберта и Хуго. Роберт умер в малолетстве, Филипп унаследовал отцовский трон, Хуго стал графом. Аналогичная запись есть в сочинении «Деяния французских королей», созданном в начале XII века. (12, 102)

Согласно «Хронике Петра Сансского», написанной в первой четвер­ти XII века, посольство на Русь возглавляли Готье, епископ города Мо, и Гослен из Шони. Карамзин уточняет время их поездки:

«Французские летописцы не согласны в означении года свадьбы Гериковой: некоторые полагают её в 1044 году, иные в 1051, и сказывают, что за неве­стою ездил Вальтерий или Готье, епископ Моский, с другими сановниками». (18, примеч. II, 42)

Первое посольство возглавлял епископ Готье, и оно вроде бы было в 1044 году, посольство 1048 года возглавлял епископ Роже. Интерес к рус­ской невесте у французов должен был появиться после свадьбы Всеволо­да Ярославича и византийской принцессы Марии в июле 1048 года. Эта свадьба подняла международный престиж великокняжеского семейства. В конце 1048 года Роже Шалонский и два других епископа покинули Францию и в 1049 году должны были прибыть в Киев и сватать Анну за короля Генриха. (3, 33) Расхождения в четыре года свидетельствует о влиянии «эры ‒5504 года».

В «Вандомских анналах», составленных в XII веке, записано:

«1051. Генрих, король французский, взял в жёны рыжую скифянку». (12, 102)

Исследователи предполагают, что слово «рыжая» (rufam) ошибочно заменило слово «русская» (rusam). (12, 102) Посольство вернулось во Францию самое позднее в 1049 году, а свадьба была отложена на год или два. Задержку следует связать с молодостью невесты. Она стала совер­шеннолетней не ранее начала 1051 года, а родилась не ранее начала 1033 года. Это соответствует времени рождения Ярославны в 1032 ка­лендарном году. Анна во французских источниках названа дочерью Геор­гия, то есть Ярослава Мудрого. (18, примеч. II, 42) Родилась она в начале 1033 года, но до 1 марта, когда по весеннему счёту шёл 1032 календар­ный год. Этому соответствует 3 февраля — день памяти св. Анны Про­рочицы. Анна родилась 2 февраля 1033 года. Её свадьбу сыграли до на­чала Великого поста, в воскресенье 3 февраля 1051 года. Есть известие о том, что бракосочетание Генриха и Анны и рукоположение епископа Литберта состоялись в одно время в 1051 году. (11, 355)

Анна в ноябре 1051 года родила Филиппа. В ноябре из одноимённых святых 14-го числа отмечается память апостола Филиппа. Католики его чествуют 1 мая, так что имя сыну Анна дала по православной традиции. Имеется грамота ланскому епископу Элинану от 3 декабря 1059 года, подписанная Генрихом I и датированная 29-м годом правления Генриха и 10-м годом жизни престолонаследника Филиппа. (11, 355) Генрих начал править в 1031 году, так что речь идёт о 1060 годе, в котором 3 декабря было воскресеньем. При датировке применена «эра +1 года». Филипп родился 13 ноября, и ему в это время шёл 10-й год.

Известно дружелюбное послание Анне папы Николая II от 1059 года. (18, примеч. II, 42) В 1060 году она похоронила мужа и стала регентшей при малолетнем сыне. С учётом использовавшейся при французском дворе «эры +1 года» вдовство её началось в 1061 году. На государствен­ных бумагах Ярославна ставила кириллическими буквами подпись: «Анна регина», то есть «Анна королева». (12, 136) Реймский архиепи­скоп Гервазий в 1062 году писал папе Александру о женитьбе королев­ской вдовы и графа Родульфа. (18, примеч. II, 42)

Имя Анны из французских источников пропадает в 1075 году. Мест­ные предания сообщают о том, что она была похоронена в аббатстве Санлис в построенной ею церкви св. Викентия. Впоследствии здесь ей поставили памятник. (20, 247) В «Хронике монастыря Флери», состав­ленной в начале XII века, приведено более достоверное известие:

«После смерти короля королева Анна вышла замуж за графа Радульфа. Ког­да он умер, она вернулась на родину». (11, 356)

Во время Великой французской революции в конце XVIII века Пётр Дубровский в разорённом революционерами аббатстве Санлис приоб­рёл её библиотеку, включавшую славянские рунические тексты. Брак с Раулем де Перроном, графом Валуа-де-Крепи, названного Гервазием Родульфом, продолжался три года — до 1065-го, в котором Рауль умер.

С учётом «эры +1 года» Анна пребывала во Франции до 1076 года и в следующем году вернулась на Русь. В январе 1077 года великим князем стал её родной брат Всеволод, что и стало одной из причин её приезда. Ламперт Херсфельдский под 1043 годом сообщает:

«Король отпраздновал Воплощение Господне (Рождество. — В. Т.) в Госларе... Среди послов многих народов оттуда отправились на родину опечаленные послы Руси, так как несли твёрдый отказ относительно дочери своего ко­роля, которую надеялись просватать за короля Генриха». (12, 118)

Новый год в Германии начинался с Рождества, так что перед нами со­бытия 25 декабря 1042 года. Генрих III после смерти летом 1038 года своей жены Гунхильд жил вдовцом. В 1042 году были достигнуты догово­рённости о его новом браке с Агнессой Аквитанской, что обрекло на не­удачу русское сватовство. (12, 118) Это посольство упоминается в «Альтайхских анналах»:

«1043. Король провел Рождество Господне в Госларе... И послы Руси при­несли великие дары, но при отправлении обратно получили ещё большие». (12, 110)

В 1042 году одну из Ярославен безуспешно пытались выдать замуж за немца. Анна была слишком молода, Елизавета в 1043 году овдовела, так что в предшествующем году должна была быть замужней.

Под 6528 (1020), 6532 (1024) и 6535 (1027) годами в летописях сто­ят недостоверные сообщения о рождении у Ярослава сыновей: Владими­ра, Изяслава и Святослава. В Летописи Авраамки имеется ещё более не­правдоподобное сообщение о рождении в течение пяти лет четырёх сыновей. (25, 41) Имя Владимира вытеснило имя Елизаветы. Можно предположить, что и в двух других случаях мужские имена вытеснили первоначальные женские.

На фреске из Софийского собора изображены три Ярославны. Стар­шая — взрослая девушка, средняя — подросток 12‒14 лет, младшая — ребёнок 7‒9 лет. Ингигерд и её старшая дочь держат свечи, две млад­шие — без свечей. Отсутствие свечей связано с несовершеннолетним возрастом. Софийский собор освятили 4 ноября 1039 года. (44, 433) Фрески создавались одновременно с отделкой стен, так как рисовались на свежей штукатурке.

Стены были частично оштукатурены к моменту освящения, о чём го­ворит граффити 1039 года из Георгиевского придела. Однако роспись со­бора продолжалась и после его освящения. Обычно давали кирпичной кладке просохнуть и уже затем штукатурили. К осени 1043 года были расписаны даже удалённые от центральной части собора места, о чём свидетельствует греческое граффити на фреске с тарпанами.

Фреска с Ярославнами находилась вблизи центральной части собора и её создали на начальном этапе росписи. Фреску следует датировать пе­риодом 1039‒1040 годов. Старшая Ярославна с фрески по возрасту соот­ветствует Елизавете, младшая — Анне. Средняя родилась либо в 1024 году и была 15‒16 лет, либо в 1027 году и была 12‒13 лет. Более соответствует облику средней дочери 1027 год.

В саркофаге, в котором были захоронены Ярослав Мудрый и Инги­герд, находятся останки ребёнка в возрасте около трёх лет. (4, 57) Этого ребёнка можно отождествить со второй дочерью Ярослава и Ингигерд, родившейся в 1024 году.

Симон Кезаи в написанных в 1280-е годы «Деяниях венгров» рас­сказывает о междоусобице, последовавшей после кончины короля Сте­фана Святого. (12, 350) При помощи Гизелы, вдовы Стефана, на трон был возведён Пётр, сын сестры Стефана и дожа Венеции Отто Орсеоло. Пётр был способным правителем и храбрым воином, но впоследствии писатели его демонизировали. В 1041 году в результате восстания к вла­сти пришёл Самуил Аба, который в источниках назван мужем сестры Стефана. Пётр бежал в Германию. В битве при Менфе в четверг 5 июля 1044 года ему удалось при помощи немцев разбить армию Самуила, ко­торый был пойман и убит. (45, 296‒316)

Далее в «Деяниях венгров» следует рассказ, в переводе которого зву­чание имён приблизим к оригиналу:

«После того как король Пётр (Petrus) и венгры, которые вернули его, укрепились у власти, они начали бесчинствовать. По этой причине все венгры в волнении размышляли, как им прогнать Петра и вернуть сыновей Ладислава Лысого (Zarladislaus). А пока это происходило, Андрей (Andreas), Бела (Bela) и Левента (Luenta), перебравшиеся из Чехии (Boemia) в Польшу (Polonia), были дружески приняты польским князем Мешком (dux Miska). Там Бела, победив в поединке князя поморян (dux Pomoramiae), получил в жёны дочь Мешка. Андрей и Левента, досадуя на то, что живут в Польше из-за его славы, двинулись на Русь (Ruthenia). А так как там они не были приняты владимирским князем (dux Lodomeriae) из-за короля Петра, они идут дальше в землю половцев (Comani). Те хотели было их убить, думая, что они — лазутчики в их королевстве, но пленный венгр узнал (принцев, и) после этого к ним относились наилучшим образом». (12, 351‒352)

Сыновья Владислава Лысого бегут от короля Петра сначала в Чехию, затем в Польшу. Недовольные возвышением Белы, его старшие братья перебираются на Русь, но, не принятые князем Владимира-Волынского, уходят к половцам. Позднее они возвращаются на Русь, где их находит венгерское посольство и приглашает на престол.

В более позднем, но более подробном «Венгерском хроникальном своде» XIV века уточняется, что у Белы в Польше родились два сына — Гейза и Ладислав, названный в честь деда. (12, 355‒356) Далее последо­вало приглашение двух братьев:

«Тогда знать Венгрии, видя бедствия своего народа, собралась в Чанаде и, сотворив совет всей Венгрии, послала торжественных послов на Русь к Ан­дрею и Левенте с сообщением, что вся Венгрия верна, ждёт их и что всё коро­левство охотно подчинится им как королевскому семени, лишь бы они прибыли в Венгрию и освободили их от неистовства немцев. Они клятвенно утверж­дали и то, что немедленно, как только те явятся в Венгрию, все венгры едино­душно стекутся к ним и подчинятся их власти». (12, 356)

В «Деяниях венгров» есть аналогичный рассказ. (45, 299) Когда бра­тья прибыли на родину, их сторонники потребовали разрушения церк­вей и уничтожения служителей христианской церкви. Происходит изби­ение епископов, ослепление и гибель короля Петра. В 1047 году Андрея коронуют три епископа, он призывает народ оставить язычество, но Левента умирает язычником.

Симон Кезаи относил языческое восстание на осень 1046 года и оста­вил его красочное описание:

«Разъярённые по дьявольскому наущению они упорно упрашивали Андрея и Левенту, чтобы те позволили всему народу исполнять обряды язычников, убить епископов и клириков, разрушить церкви, отбросить христианскую веру и поклоняться идолам. Те позволили им согласно желанию их сердец идти и погибать в выдумках их праотцов. А иначе они не сражались бы против ко­роля Петра за Андрея и Левенту. Вата из замка Белуш первый среди мадьяр посвятил себя демонам, постриг голову и отпустил кудри по обычаю язычни­ков на три стороны... Тогда из-за гнусных и нечестивых внушений Ваты все люди посвятили себя служению демонам и начали есть конское мясо и вообще совершать худшие прегрешения. Они убивали как клириков, так и мирян, при­держивавшихся католической веры. Затем, восстав против короля Петра, они предали позорной смерти всех немцев и латинян, которые, будучи постав­лены на разные должности, были рассеяны по Венгрии. Они послали ночью на быстрейших конях трёх глашатаев, которые должны были объявить указ и слово Божье, Андрея и Левенты, что епископов с клиром нужно убить, убить и сборщиков десятины, снова принять уничтоженное язычество, полностью уничтожить коллекту с собирающими её немцами и латинянами и что­бы исчезла навеки память о Петре. Утром... король (Пётр Орсеоло. — В. Т.) точно узнал, что братья вернулись и что по их наущению его начальники были убиты венграми». (45, 299‒300)

Братья использовали языческую реакцию на деятельность католиче­ских священников и опирались на венгерских язычников. События шли по сценарию, близкому тому, что происходило в 1035 году в Польше. Для захвата власти были использованы как антикатолические, так и антинемецкие настроения. Народ там и там выступал против церковной десятины.

Было послано три гонца и убито три епископа, среди которых был позднее причисленный к лику святых венецианец Геллерт, живший в рай­оне современного Будапешта. Три епископа позднее короновали Андрея. Страна была поделена на три епархии, в каждую из которых повстанцами был послан гонец. Восстание было столь неожиданным и сильным, что Пётр не успел собрать силы, бежал, но был пойман, ослеплён и вскоре умер. Андрей стал правителем до исхода 1046 года.

Далее в «Венгерском хроникальном своде» следует полемика по по­воду происхождения трёх братьев:

«Некоторые утверждают, что эти три брата были сыновьями герцога Вазула (Vazul dux) от некоей девицы из рода Татун, а не от истинного брака, и что из-за этой связи их знатность происходит от Татун. Это определённо ложь и очень плохое предание. Они знатны и без того, так как являются сыновьями Ладислава Лысого (Calvus Ladislaus), который, говорят, взял жену из Руси (Ruthenia), от неё и родились эти три брата». (12, 356)

В Венгрии шла борьба разных политических группировок и истори­ческие сведения искажались. Существовала легенда о внебрачном проис­хождении трёх братьев от некоей венгерской девицы и Вазула-Василия, старшего сына герцога Владислава Лысого. Автор считает её недостовер­ной и причисляет трёх братьев к сыновьям Владислава и русской княжны. У Владислава и Прямиславы Владимировны было три сына — Василий, Андрей и Левента. Бела был сыном от польской княжны, второй жены Вла­дислава. Прямислава вышла замуж в 1014 году и умерла в 1022 году. (44, 230‒233) Три первых сына родились у неё в 1015‒1022 годах. Бела был четвёртым сыном Владислава от второй жены и родился не ранее 1023 года. Заключение в тюрьму и ослепление Василия, бегство его млад­ших братьев из страны происходили в 1034 году. Беле в это время было не более 11 лет.

Владислав правил населённой славянами территорией в западной ча­сти Венгрии. Во время наступивших после его смерти репрессий Влади­славичи бежали в соседнюю Моравию, которой в это время правил Брячислав. Андрей и Левента были двоюродными братьями Брячислава, так как их матери были Владимировнами. Летом 1035 года Брячислав разо­ряет западные области Венгрии, но вернуть отцовское наследство Вла­диславичам не удаётся.

Белу увезли в Польшу к родственникам его матери. Он стал совершен­нолетним и мог прославиться в битве с поморянами не ранее 1041 года. В битвах поляков с поморянами узнаётся победоносный поход Ярослава Мудрого на мазовшан 1044 года. После того как русы казнили мазовецкого князя Моислава, поляки подчинили его державу, а услужливые книж­ники стали приписывать убийство этого богатыря разным людям. Вен­герские книжники, естественно, доблестным победителем Моислава сделали Белу.

Андрей пригласил Белу из Польши в Венгрию, пообещал сделать на­следником престола и выделил ему треть страны, оставив две трети за собой. (12, 356) Бела приехал после смерти Левенты и получил его удел. Позднее потомки Андрея и Белы соперничали в борьбе за власть, так что недостоверное превознесение Белы перед старшими братьями и обеща­ние сделать его наследником престола в обход родных сыновей было вы­звано нуждами этого противоборства. Затем сообщается о женитьбе Ан­дрея, которая на самом деле произошла значительно раньше:

«В то время король Андрей построил возле озера Балатон монастырь в честь святого Аниана, в месте под названием Тихань. Он взял себе в жёны дочь князя Руси, от которой родил Соломона и Давида». (12, 356)

Андрей был призван на престол из Руси. Он родился около 1017 года и стал совершеннолетним около 1035 года. В это время правителем вос­точной половины страны был его дядя Мстислав. Мстислав и Владислав Лысый были сыновьями Адельгейды от разных отцов. На Русь Андрей и Левента должны были отправиться после завершения венгерского похо­да Брячислава Ольдриховича и жить у Мстислава. Сведения о том, что Святополк остался живым и обитает в Венгрии, могли попасть на Русь посредством этих беглецов, прибывших во второй половине 1035 года.

Мстислав вскоре скончался, произошла междоусобица, в которой Брячислав Владимирович при помощи печенегов воевал с Ярославом за наследство Мстислава. Андрей должен был выступать на стороне Бря­числава, который был родным братом его матери, а после поражения от Ярослава — бежать к печенегам. Опасные странствия Андрея и Левенты среди половцев следует отнести к событиям 1036 года. Половцы появи­лись в южнорусских землях позднее, и под их названием скрываются пе­ченеги. У печенегов Андрей провёл значительное время, так как успел с ними сдружиться, и в 1052 году использовал печенежское войско в борь­бе с немцами. (32, 52)

Позднее Андрей примирился с Ярославом и при русской помощи стал королём. Своего сына Соломона Андрей короновал в 1057 году, а с дочерью императора Генриха III обручил в 1058 году. После коронации Андрей заставил Белу отказаться от притязаний на престол. (45, 301) На­следником королевской власти был Соломон.

Соломон стал совершеннолетним в 1057 году, а родился в 1039 году. В источниках есть недостоверное указание на то, что во время овладения венгерским престолом в 1063 году Соломону было 11 лет. (45, 301‒302) На самом же деле ему было в это время 24 года. Разница насчитывает ха­рактерные 13 лет, которые встречаются в искажённых датах чешских хроник.

Соломон родился во время пребывания Андрея на Руси. Женился Ан­дрей не позднее 1038 года, а его невеста родилась не позднее 1020 года. Она не могла быть дочерью Ингигерд.

Проживание Андрея на Руси должно было воспитать у него склон­ность к православию. Православные из его окружения и венгерские язычники объединились в деле изгнания католиков из Венгрии. В Вен­грии появился православный епископ, о чём свидетельствуют греческие надписи на печатях XI века с упоминанием проедра Туркии и Феофилакта епископа турок. (45, 386‒387) Турками византийцы называли вен­гров. К противостоянию язычников и христиан добавилось противосто­яние православных и католиков. Католиков возглавил Бела, который женился на полячке, считавшейся сестрой Казимира. (11, 350)

Бела не смирился с тем, что наследником престола предпочли сделать Соломона. В 1060 году он поднял восстание и разбил Андрея в двух бит­вах, взяв его в плен. Бела стал королём 6 декабря 1060 года. (45, 301‒302) Саксон Анналист под 1061 годом сообщает о направлении в помощь ко­ролю Андрею маркграфа Вильгельма, епископа Эппо и чешского князя, а далее под 28 января — о смерти чешского князя Спитигнева. (38, 358) Дочь Андрея Адлекта-Адельгейда, названная в честь прабабушки, была женой Вратислава Брячиславича, ставшего после своего брата Спи­тигнева чешским князем. (38, 358) Андрей не успел воспользоваться по­мощью своих немецких и чешских родственников, так как вскоре умер. Кончину его следует отнести на начало 1061 года.

Соломону и его семейству пришлось скрываться в Германии у род­ственников жены. В Венгрию он вернулся в конце 1063 года с немецкой помощью, после того как 11 сентября 1063 года умер король Бела. Сы­новья Белы бежали в Польшу, затем Гейза вернулся и по заключенному в Дьере 20 января 1064 года миру получил титул герцога. После при­мирения с Гейзой Соломон был коронован на Пасху 1064 года, то есть 11 апреля. (45, 302)

Соломон стал правителем Венгрии в конце 1063 года, но коронован был уже в следующем году. Эта венгерская традиция объясняет задержку с коронацией Андрея. Он был коронован королевским венцом на Пасху 1047 года, то есть 19 апреля.

Во время первого правления Петра Орсеоло русы поддерживали мирные отношения с Германией. Саксон под 1040 годом пишет:

«В праздник св. Андрея король провёл в Альштедте рейхстаг, на котором также принял русских послов с дарами». (38, 342)

Русы прибыли с дарами ко двору императора Генриха III 30 ноября 1040 года. Позднее они помогали немцам в урегулировании отношений с чехами и поляками, а затем с большими дарами направили свадебное посольство 1042 года. Летом 1040 года Генрих III потерпел тяжелое по­ражение от чехов, в предшествующем году чуть было не подчинивших Польшу, а венгерский король Пётр предоставил чехам военную помощь. (38, 342)

Русско-немецкие переговоры были выгодны немцам, опасавшимся присоединения русов к чешско-венгерскому союзу. Это грозило не толь­ко окончательным отпадением Польши, но и военным нападением на саму Германию. В результате принятых мер в следующем году в Венгрии вспыхивает восстание и энергичный Пётр лишается власти. Немцы втор­гаются в Чехию, но терпят поражение. Зато в 1042 году с помощью русов Чехия приводится к покорности, а польским королём становится по­слушный немцам Казимир.

Русы помогали немцам в ущерб интересам своих соседей. На такие действия их должны были подвигнуть перспективы каких-то выгод. Во время совместного с немцами выступления в 1032 году против Польши русы вернули Червенские города. В результате похода 1042 года, состояв­шегося во исполнение договорённостей 1040 года, русы территориаль­ных приобретений не получили. Судя по всему, вознаграждением должна была стать свадьба вдового Генриха и Ярославны. Ингигерд хотела пре­взойти успех датской принцессы, ставшей немецкой королевой, и желала сделать дочь немецкой императрицей, так как Генрих к этому времени занял престол умершего отца.

Отказ в сватовстве охладил русско-немецкие отношения. Война с Ви­зантией на время отвлекла их от западных дел. Свои военные усилия они сосредоточили на юге, сделав исключение для помощи в 1044 году Кази­миру. Заключив с Византией мир, по осени 1046 года русы вмешиваются в венгерские дела, возводят на трон своего ставленника, что приводит к немецко-венгерским войнам.

Венгерские историки пишут о том, что женой Андрея была Настасия, дочь Ярослава Владимировича, известная в Венгрии под именем Агмунда. (18, примеч. II, 42) Ян Длугош также называет жену Андрея Анастаси­ей. Имя Анастасия бытовало в семействе Мстислава Владимировича, где нашли приют венгерские княжичи. Так звали жену Мстислава. В случае гибели во время родов её дочь могла унаследовать это имя.

Описание затмения 1033 года из Густынской летописи, заимствован­ное из западноевропейского источника, было соединено с известием о смерти Евстафия Мстиславича. К западнорусским летописцам это опи­сание попало при участии кого-то из родственников Евстафия, который имел доступ к сочинениям, привезённым Казимиром Восстановителем из странствий по Франции. (44, 287‒288)

Среди детей Мстислава летописцы называют только Евстафия. У него могла быть сестра, так как имена женщин редко попадали на страницы летописей. Родственницей Евстафия, скорее всего, была какая-то Мстиславна, вышедшая замуж за западнорусского князя.

Самуил Аба после своего поражения пытался бежать на Русь. Здесь он надеялся получить помощь. Русско-венгерские отношения обостри­лись с началом второго правления Петра Орсеоло, который в обмен на немецкую помощь присягнул в воскресенье 5 июля 1045 года на верность Генриху III. (45, 316)

Восстание против Петра готовилось загодя. До выдвижения Андрея на венгерский престол его должны были сделать князем в западнорусских землях. Упоминание в легенде Владимира-Волынского говорит о том, что он стал владимирским князем. Владимирским князем ранее был дядя Ан­дрея Брячислав Владимирович, а позднее — Святослав и Игорь Яросла­вичи. Этот город был традиционно уделом младших Рюриковичей.

Дочь Мстислава была по возрасту близка Андрею и жила в том же ре­гионе, что и он. В легенде Андрей и Левента показаны завистливыми сви­детелями военных подвигов Белы. Легенда создавалась по заказу потом­ков Белы, но из неё следует, что Андрей и Левента участвовали в походе на мазовшан 1044 года и бывали в Польше. В качестве родственника поль­ских королей Андрей и его жена могли принимать участие в свадьбах Ка­зимира и Марии, Изяслава Ярославича и Гертруды. У семейства Андрея были возможности ознакомиться с текстами Казимира.

Косвенные соответствия позволяют отождествить венгерскую коро­леву Анастасию с дочерью Мстислава. Андрею Анастасия приходилась двоюродной сестрой. Французское описание затмения 1033 года при­влекло её внимание совпадением со временем кончины брата.

Андрей если и застал в живых Мстислава, то провёл при его дворе мало времени. К тому же он был беглецом, только что достигшим совер­шеннолетия. Для правителя восточной половины Руси это был незавид­ный жених. Анастасию выдавали замуж после смерти отца. Она была на­следницей Мстислава, и её муж мог претендовать на Черниговское княжество, которое Ярослав до конца своей жизни удерживал за собой. Иноземец в таких условиях был безопаснее. Причисление Анастасии в схолии к Ярославнам говорит о том, что Ярослав удочерил сироту и она вышла замуж уже как Ярославна. Свадьбу Андрея и Анастасии и выделе­ние им Владимира-Волынского можно приурочить к 1038 году.

Анастасия основала в Венгрии два православных монастыря — один у Вышеграда, другой в Тормове, в комитате Бихар. В Тормове позднее наш­ли убежище монахи, изгнанные из чешского Сазавского монастыря за при­надлежность к православию. (32, 52) Согласно Яношу Туроци, после ги­бели мужа она провела остаток жизни в монастыре Адмонт в Штирии. (11, 352) В связи с этим её именование в венгерских источниках Агмундой считают недоразумением, возникшим из-за Адмонда. (26, 622)

В приписке к Остромирову евангелию от 12 мая 1059 года диакон Гри­горий называет Остромира-Иосифа близким родственником («близок») Изяслава Ярославича и упоминает его жену Феофанию. Остромир и Феофания были к этому времени в браке довольно долгое время, так как в припи­ске говорится об их не названных по именам детях. (18, примеч. II, 114)

Из старших летописей только в наиболее поздней Ипатьевской упо­минаются спутники Ростислава, последовавшие с ним из Новгорода в Тмутаракань:

«В лето 6572. Бежа Ростислава к Тмутараканю, сын Володимир, внук Ярославль, и с ним бежа Пореи и Вышата, сын Остромир, воеводы новгород­ского». (15,152)

Несогласованность окончания имени Ростислава с текстом говорит о произведённом сокращении. В исходном тексте имя стояло в ином кон­тексте. Могло сообщаться: «изгнаша Ростислава из Новгорода и бежа к Тмутараканю». В Тверской и Никоновской летописях говорится о бег­стве из Новгорода. В первой упомянут только Новгород, во второй — Новгород и Тмутаракань. Исходный текст сокращался по-разному.

Фраза из Ипатьевской летописи сложена таким образом, что к сыно­вьям Остромира причислен один Вышата. Кем был Порей, из текста не­ясно, и его имя в Никоновской летописи опущено. Татищев причислял Порея к сыновьям Остромира:

«С ним (Ростиславом Владимировичем. — В. Т.) же были Порей и Вышата, дети Стромилы новогородского». (42, 83)

С мнением Татищева следует согласиться. Он нашёл какие-то уни­кальные сведения об Остромире, которого в соответствии со своим ис­точником называл Стромилом. Порей и Вышата осенью 1065 года уча­ствовали в возведении Ростислава Владимировича в новгородские князья, а по весне вместе с ним бежали. Весной 1066 года Остромиричи были со­вершеннолетними, и старший из них родился не позднее лета 1046 года. Остромир женился не позднее осени 1045 года, а его жена родилась не позднее осени 1027 года.

При наличии взрослых Рюриковичей возведение Остромира в прави­тели престижного Новгорода должно было иметь серьёзные причины. Изяслав хотел закрепить город за своим семейством, но не имел взрос­лых сыновей. Он поставил на город своего близкого родственника. Род­ство могло осуществляться только по женской линии, так как по мужской линии предки и Изяслава, и Остромира известны. Остромир был женат на Рюриковне. У нас имеется безымянная средняя дочь Ярослава с со­фийской фрески, муж которой неизвестен, и близкая ей по возрасту Рю­риковна Феофания, женитьба на которой стала причиной возвышения Остромира.

Показательно упоминание имён сыновей Остромира и Феофании. В раннем летописании из светских персонажей упоминаются только Рю­риковичи и иноземные правители. Редкое исключение делается только для русских воевод и посадников. Вышата получил имя в честь участника похода на Византию 1043 года Вышаты, своего родственника, который осенью 1046 года вернулся изувеченным из византийского плена. Выша­та Остромирич родился после кончины более старшего тёзки, и вес­ной — летом 1066 года ему было не более 19 лет. Остромиричи были молоды и не могли иметь выдающихся личных заслуг. Они удостоились упоминания в летописи благодаря знатности своего рода.

От домонгольского времени осталось очень мало богато изукрашенных книг, сделанных по заказу русской знати. Среди них — «Изборник» Свя­тослава Ярославича и «Остромирово евангелие». Изготовление по заказу Остромира роскошной книги также свидетельствует о его знатности.

Выделение по знатности Остромира и его потомков из ряда иной, не принадлежавшей к Рюриковичам знати, позволяет отождествить его жену Феофанию со средней Ярославной с софийской фрески. Феофания была третьей дочерью Ярослава и Ингигерд и родилась в 1027 году. В святцах имеется только одна святая Феофания, жена императора Льва VI Мудрого, память которой отмечается 16 декабря. Судя по воз­расту Порея и Вышаты, Феофания родилась 15 декабря 1026 года, когда по осенней эре шёл следующий календарный год.

Свадьба в ту пору новгородского боярина Остромира и Феофании со­стоялась после Рождественского поста 1044 года, видимо, на Рождество. Порей родился в 1045 году, Вышата — в 1047-м. Осенью 1065 года они были взрослыми и приняли участие в бурных новгородских событиях.

Порей погиб во время разгрома войска Всеволода Ярославича в битве на реке Сожице с князьями-изгоями — Олегом Святославичем и Бори­сом Вячеславичем, поддержанными половцами. (34, 81) В старших лето­писях битва датирована 26 августа 6586 года, в Никоновской — 25 авгу­ста 6586-го. В 1078 году 26 августа было воскресеньем, 25 августа — суб­ботой. Военным четвергом 25 августа было в 1076 году. Битва была датирована по «переяславской» «эре ‒5510 года» и произошла 25 авгу­ста 1076 года. К этому времени Порей стал заслуженным воеводой и был упомянут в ряду других погибших воевод.

В декабре 1042 года Феофании было 16 лет, и по немецким меркам она была уже невестой. За императора сватали юную Феофанию. Неудача в сватовстве стала причиной того, что в отличие от сестёр она получила русского мужа.

На фреске из Софийского собора в южной стене среднего нефа над первой поддерживающей хоры аркой изображена женская половина се­мейства Ярослава. Процессия двигается от алтаря в сторону входа, воз­главляет её Ингигерд, за ней следуют Елизавета, Феофания и Анна. На­против этой фрески на северной стене среднего нефа, также над первой подхоровой аркой, реставраторами были обнаружены две фигуры кня­жичей, движущихся в сторону входа. Изображение правого княжича со­хранилось полностью, левого — только частично, так как далее влево древняя штукатурка уничтожена. (19, 164)

Фигуры взрослых, если и были в композиции, то до настоящего вре­мени не сохранились. Старший из мальчиков имеет рост несколько мень­ший, нежели у Анны, младший — ниже его на полголовы. Если соотно­сить с размерами мужских фигур более поздней фрески, то старшему мальчику можно дать 9‒11 лет, младшему — 5‒7.

Во время освящения собора Всеволоду было почти 10 лет, Вячесла­ву — почти четыре года, Игоря ещё не было. Для людей, входивших в собор, на правой стороне открывалось изображение женской половины великокняжеского семейства, слева — изображение двух мальчиков, примерно такого же возраста, как и двое родных сыновей Ярослава. По характеру изображений перед нами известный в христианстве обычай помещать на стены соборов ктиторов-жертвователей, на средства кото­рых возводился храм, поэтому двух мальчиков уверенно отождествляют с сыновьями Ярослава. (19, 162‒165)

Соотношение в росте между старшим и младшим Ярославичем не со­ответствует соотношению в росте между 10-летним и 4-летним ребён­ком. По росту младший Ярославич выглядит моложе брата года на два, на три, тогда как должен был бы быть моложе на шесть лет. Лицо старше­го в полтора раза крупнее, так что разрыв в возрасте мог быть несколько больше. На стене мог быть изображён неизвестный по источникам и умерший в детстве Ярославич более старший, на два-четыре года, чем Вя­чеслав. Даты рождения детей Ярослава образуют такой род:

1020 год — Елизавета;

1024 год — вторая дочь;

15 декабря 1026 года — Феофания;

29 ноября 1029 года — Всеволод;

2 февраля 1033 года — Анна;

23 ноября 1035 года — Вячеслав;

20 февраля 1041 года — Игорь.

Период, достаточный для появления ребёнка, есть только между рож­дением Елизаветы и второй дочери. Ребёнок мог появиться в бурном 1022 году, в котором Новгород был захвачен Брячиславом, а Ингигерд попала в плен. Видимо из-за этих событий она потеряла младенца. За­держку в рождении Игоря следует объяснить поездкой Ингигерд в Скан­динавию для улаживания дел её сына Магнуса.

Неизвестного Ярославича быть не могло. М. К. Каргер так описал эти плохо сохранившиеся и ещё более плохо изданные изображения:

«Сохранившаяся правая половина этой фигуры (старшего Ярославича. — В. Т.) была раскрыта из-под поздней шпаклёвки. Лицо этой фигуры, несмотря на фрагментарную сохранность, представляет замечательный мастерски написанный потрет, лишённый каких-либо черт условности и схематизма.

Вторая (крайняя справа) фигура (младшего Ярославича. — В. Т.) изобра­жает мальчика, с руками, вытянутыми вправо, в одежде белого цвета, поверх которой наброшен плащ. На голове — шапка с меховой опушкой, на ногах — сапожки. Обе фигуры изображены на одноцветном фоне, под ногами зелёный по­зём, покрытый стилизованными цветами». (19, 164)

Ярославичи были одеты в княжескую одежду с шапками, а лица были мастерски сделанными портретами.

На северной стене была изображена мужская половина семейства Ярослава, которую по примеру женской половины должен был возглав­лять сам Ярослав. Влево от младших Ярославичей есть место для разме­щения не менее чем двух фигур. На более поздней фреске на всём про­странстве уместились изображения четверых взрослых людей.

У нас имеется ещё один источник информации о былом изображении семейства Ярослава. Сохранилась сделанная для польского короля Ста­нислава Августа копия с рисунка Авраама фан Вестерфельда, изобража­ющая эти фрески.

Во время войны поляков с казаками Богдана Хмельницкого в 1651 году Киев был занят литовской армией во главе с гетманом Янушем Радзивилом. Город, включая церкви, подвергся разграблению, большую его часть уничтожил пожар, в котором обвиняли захватчиков. Янушу принадлежал «Казацкий альбом Вестерфельда» с 49 карандашными рисунками, упо­минаемый в одной из описей имущества. (40, 390) Вестерфельд сопрово­ждал Януша Радзивила и создал несколько видов Киева и его древностей, зарисовав убранство Софийского собора. Часть копий этих рисунков со­хранилась.

На рисунке семейства Ярослава показаны две группы лиц. Первая со­стоит из мужчин. Бородатый мужчина-ктитор в царской короне препод­носит модель храма другому бородатому мужчине, который держит дер­жаву и меч и увенчан царской короной и нимбом. За ктитором следуют разного возраста безбородые юноши и дети в княжеских шапках с мехо­вой опушкой, двое старших держат жезлы. Женскую группу возглавляет женщина с короной на голове, за ней следует девушка и три разного воз­раста девочки в шапках с меховой опушкой. Под короной у первой фигу­ры и под шапкой у второй видны завязанные на шее платки.

В царе, которому преподносится церковь, исследователи определяют Владимира Святого, сходные изображения которого с державой и мечом имеются в иных храмах. Мужчина-ктитор, очевидно, строитель храма Ярослав. В царице, возглавляющей женскую группу, узнают Ингигерд.

Рисунок Вестерфельда вызвал недоверие у исследователей. Дело в том, что четыре княжича были нарисованы поверх фрески женской по­ловины семейства Ярослава. Эти четыре женские фигуры занимают всё пространство на стене между выступающими частями двух арок. Перед Ингигерд с фрески оказывается выступ арки, а далее стена заворачивает налево, и там есть иные древние фрески. Места для размещения ещё двух мужчин нет. На противоположной стене уцелели фигуры двух маленьких Ярославичей. По росту они соответствуют двум самым маленьким де­вочкам с рисунка Вестерфельда, но и здесь есть место только для четырёх фигур и фигуру царицы размещать негде.

Я. И. Смирнов отвергал предположения о том, что Вестерфельд вы­думал часть изображений и отмечал точность его рисунков:

«Его рисунок Ярославовой гробницы оказывается точнее и лучше многих изображений её, опубликованных в недавнее, да повторяемых и в настоящее вре­мя». (40, 469)

На рисунках Вестерфельд изображает себя молодым человеком. Он допускал неточности, но нигде не проявил себя фантазёром. Рисунки Киева предназначались для жены Януша Радзивила, ревнительницы пра­вославия, знавшей Киев. Какие-либо фантазии сопровождавшего Януша художника в такой ситуации неуместны.

Проблему с пропавшим пространством разрешили археологи. При обследовании собора в проёме западной арки были найдены остатки двух колонн, а кладка выступа на уровне фресок оказалась срубленной. М. К. Каргер писал:

«Западная пара восьмигранных столбов, обнаруженных раскопками 1939 г., позволяет совершенно точно реконструировать внутреннее простран­ство здания... Вторая к западу от купола пара столбов среднего нефа, подобно столбам южного и северного нефов, соединялась тройной аркой, на которую опирался коробовый свод западной части хор. Не может быть сомнений в том, что, подобно южной и северной ветвям креста, над этой тройной аркой ниж­него этажа находилась тройная арка на уровне хор. При такой реконструк­ции центральная часть здания получает форму равноконечного креста.

Эта реконструкция первоначального интерьера храма позволяет пра­вильно понять и композицию ктиторского коллективного портрета. Недо­шедшая до нас средняя группа композиции, несомненно, находилась над западной тройной аркой, под хорами, напротив главного алтаря собора. К этой центральной части композиции направлялись обе группы семьи Ярослава — женская по южной стороне среднего нефа, мужская — по се­верной». (19, 168‒169)

Западная аркада и часть хоров были разобраны. До этого фрески рас­полагались на п-образной стене, окамляющей хоры. Если стоять спиной к алтарю, то мужская группа была справа, женская — слева. Напротив алтаря на средней части композиции также были какие-то изображения. Стоя спиной к алтарю, Вестерфельд видел слева четырёх княжичей, спра­ва — четырёх княжён, перед собой — Владимира Святого, слева от кото­рого стоял Ярослав Мудрый с моделью храма, справа — Ингигерд. Раз­борка арок произошла после 1651 года, что привело к уничтожению средней части композиции.

Создание запечатлённых Вестерфельдом изображений семейства Ярослава связывают с работами, проводимыми в соборе митрополитом Петром Могилой в первой половине XVII века. В письме 1645 года Пётр Могила сообщал в Москву об украшении Софийского собора иконами. (40, 456) В ходе этой реставрации княжны могли превратиться в княжат, а на месте княжат могли появиться княжны. При реставрации 1850-х го­дов на месте княжён, которых изобразил Вестерфельд, были нарисованы фигуры четырёх святителей, а на месте княжат — святые Вера, Надежда, Любовь и мать их София. (19, 164)

На рисунке Вестерфельда, несмотря на переделки головных уборов, основные контуры Ярославен и Ингигерд, включая покрой их одежд и свечи в руках, были сохранены, хотя Вестерфельд видел более поздние изображения, нанесённые поверх древних фресок. На рисунке Ф. Солн­цева, выполненном во время реставрационных работ 1850-х годов, на этом месте изображены женщины в одежде, сходной с одеяниями с фре­ски, но с головными уборами, отличными как от фрески, так и рисунка Вестерфельда.

Южная фреска записывалась сходными изображениями, и видоизме­нялись только головные уборы и лица. Трансформации северной фрески были более значительными. Четыре разного роста женские фигуры, изо­бражённые Вестерфельдом, были заменены на четыре примерно одина­кового роста фигуры святителей. Это соответствует существовавшей здесь фреске с четырьмя взрослыми мужчинами. Каргер так описал эту фреску:

«После удаления масляной живописи, а местами и довольно толстой шпа­клёвки под ней обнаружилось, что почти вся поверхность этого участка, за ис­ключением небольшого куска с правой стороны, покрыта сравнительно поздней штукатуркой, на которой в фресковой технике написаны три мужские фигу­ры. Кого изображают эти три юноши с нимбами вокруг головы, — решить трудно. По одежде они довольно стандартны. Поверх рубахи и шаровар на них плащи. На головах маленькие шапочки. Левая фигура (наиболее высокого роста) изображена с поднятыми вверх руками. Вторая (слева) фигура имеет в правой руке крест; левая рука вытянута влево. Положение рук третьей (сле­ва) фигуры неясно. Все три фигуры изображены строго фронтально. Справа сохранились остатки нимба четвёртой фигуры, которая была, по-видимому, удалена при расчистке более древней росписи. По характеру живописи время написания этой композиции может быть отнесено ко второй половине XV — началу XVI в. Не может быть никакого сомнения в том, что эта фреска, когда бы она ни появилась, не имеет никакого отношения к древнейшей стенописи Софии. Эта последняя сохранилась лишь в виде незначительного фрагмента в правом нижнем углу композиции». (19, 164)

На фреске были изображены четыре юноши, крайняя правая фигура не была полностью уничтожена при расчистке более ранних изображений двух маленьких Ярославичей. Выше маленького Ярославича видна верхняя часть изображения святителя. Голова четвёртого юноши осталась сокрыта более поздним изображением. Реставраторы XIX века вернулись к компо­зиции, которая была на поздней фреске, а вот на рисунке Вестерфельда была воспроизведена композиция, восходящая к ранней фреске.

Реставраторы XIX века могли счистить изображения, виденные Вестерфельдом, и обнаружить фреску с четырьмя мужчинами, что дало бы им повод к написанию четырёх святителей. Однако реставраторы Петра Могилы не видели изображений младших Ярославичей, закрытых позд­ней фреской. Они использовали какую-то копию ранней фрески, найден­ную в одной из рукописей. Память об обоих фресковых композициях северной стены сохранялась, и они поочередно воспроизводились более поздними художниками.

На северной и южной стенах было по четыре изображения, на долю западной стены остаётся три изображения. Избыточными оказываются три фигуры в царских коронах, которые следует разместить на западной стене.

Крайний справа юноша с поздней фрески стоял примерно на том же месте, что и самый младший Ярославич с ранней фрески, второй же сме­щён относительно старшего Ярославича влево. Крайний слева юноша за­нимает больше места, нежели другие. Он поднял вверх руки, что расши­рило занимаемое им пространство, но левее его ещё остаётся пустое место. На фреске Ярославичей крайней правой фигуре, то есть Ярославу, отводилось ещё больше места, нежели отведено крайней правой фигуре более поздней фрески. Большому пространству в левой части компози­ции соответствует изображение Ярослава, держащего перед собой мо­дель храма.

Я. И. Смирнов предполагал, что Ярослав подносил храм Христу, как это было на иных ктиторских изображениях в русских и византийских храмах, а на противоположной стене была изображена Богородица, к ко­торой двигалась женская половина семейства. (40, 454)

Первоначально Ярослав возглавлял мужскую процессию северной стены и подносил модель храма Христу, стоявшему на западной стене и повернувшемуся к Ярославу. Подобная композиция изображена на мо­заике собора в алтарной части, где два изображения Христа повернуты в разные стороны и обращены к двум группам апостолов. Ингигерд воз­главляла женскую процессию и подносила горящую свечу Богородице, также стоявшей на западной стене и обращенной к Ингигерд. Компози­ции алтарной части с двумя группами апостолов соответствовала распо­ложенная напротив неё композиция с двумя группами членов семейства Ярослава, а двум Христам и Богородице из алтаря соответствовала пара — Христос и Богородица на западной стене. Семейство Ярослава уподоблялось новым апостолам.

Сходная композиция была в церкви Спаса в селе Берестовом, где во времена Владимира Святого и Ярослава Мудрого находилась великокня­жеская резиденция. В написанной греческими живописцами для Петра Могилы сцене в центре на престоле сидит Христос, по сторонам его Бо­городица и Владимир Святой. Сам же Пётр Могила подносит модель ре­ставрированной им церкви Христу. (40, 455)

Н. П. Кондаков считал, что у Вестерфельда был изображён не Влади­мир, а византийский император, но далее он писал:

«Уже и то представляется, прежде всего, непонятным, что Ярослав под­ходит, неся модель храма Софии, к неизвестному императору, тогда как на его месте было бы вполне прилично видеть Вседержителя. Единственное объ­яснение, которое мы могли бы этому обстоятельству дать, что на этом ме­сте изображён был не сам Вседержитель, но его эмблематическое подобие — св. София — премудрость Божия, в виде царственного ангела огненного цвета, которого императорский орнат дал повод к сочинению здесь фигуры императора». (19, 176)

Ярославу на рисунке Вестерфельда приданы черты портретного сход­ства с Ярославом, а стоящему перед ним царю приданы черты Владимира Святого. Владимир, судя по его изображениям на фресках собора, был человеком небольшого роста. На рисунке он ниже Ярослава, который был для своего времени высокого роста. Византийский император здесь ни при чём. Вскоре наступила эпоха вражды с Византией, и никакие изо­бражения, свидетельствующие о верноподданнических к византийским императорам чувствах Ярослава, не уцелели бы, даже если бы таковые и имелись. Зато мнение о том, что поводом к изображению царя стало предшествующее изображение божества, заслуживает внимания.

На параллельной композиции из алтаря центральную часть занимают два ангела и символическое изображение храма. Удвоение ангелов связа­но с удвоением изображений Христа. Ангел, стоящий при храме, — оли­цетворение Софии, премудрости Божией. На западной стене централь­ное место также должна была занимать ангелообразная София, для которой Христос принимал модель посвященного ей храма. Если бы в центре стоял Бог-отец, то наряду с Христом третьим членом компози­ции стал бы Дух Святой, а не Богородица.

Первоначально Ярослав преподносил модель храма Христу, которого позднее заменили на его отца, а самого Ярослава переместили с северной стены на западную. Богородицу заменили на Ингигерд, число её дочерей увеличили до четырёх. При этом Ярославны и Ярославичи поменялись местами. Так появилась композиция, увиденная Вестерфельдом.

Облик Владимира Святого в новгородской рукописи XVI века опи­сан так:

«Князь Владимир — сед, кудреват, брада Богослова, камка багряна, исподь камка лазорь, в руце крест, в левой меч в ножнах, на главе венец царский». (40, 455)

В более позднем сочинении приведено сходное описание:

«Подобием стар и сед, власы мало кудреваты, брада аки Иоанна Богосло­ва, на главе аки венец царский, ризы камчатыя княжеския багряныя, исподняя камчатная ж лазоревая, на них травы золотыя, в руке меч в ножнах, в другой свиток». (40, 455‒456)

Борода, как у апостола Иоанна Богослова, была у Ярослава. Владимир имел более короткую и округлую бороду, как у апостола Петра. Меч и предмет в виде то ли креста, то ли свитка соответствует мечу и скипетру с рисунка Вестерфельда. На рисунке у Владимира разделённая на два клинышка бородка, такая же, как у неизвестного святого из алтаря Иоакима и Анны. Здесь Владимир изображён с седыми волнистыми во­лосами. Седым и в короне он изображён на фреске «Сошествия во ад». Кудрявым он выглядит на фреске с хоров, где изображён молодым чело­веком.

Фреска с четырьмя взрослыми князьями появилась ранее «вестерфельдовской» композиции. Первоначально Ярослав был изображён с тремя сыновьями. У него действительно было три родных сына, но тре­тий родился позднее создания фрески с Ярославнами и Ингигерд. На ранней же фреске младший Ярославич имеет несколько меньший, нежели почти 7-летняя Анна, рост, но выглядит отнюдь не как младенец. Млад­шего Ярославича следует отождествить с Игорем, возраст которого был на момент создания фрески от трёх до пяти лет.

Фреска с Ярославичами была создана в 1044‒1046 годах. На этот пе­риод выпадает переосвящение Софийского собора, состоявшееся 8 сен­тября 1045 года. Перед переосвящением поновлённого собора первона­чальную фреску с Всеволодом и Вячеславом счистили и изобразили уже трёх Ярославичей. Фигуры Ярослава и Всеволода позднее были уничто­жены, Вячеслава и Игоря — уцелели.

После Ярослава правил его приёмный сын Изяслав, который был из­гнан киевлянами, возведшими на престол Всеслава. Затем власть верну­лась к Изяславу, от него перешла к Святославу, потом вновь — к Изяславу. И только после этого великим князем стал Всеволод. Всеслава к детям Ярослава не причисляли, и он к фреске с Ярославичами должен был отно­ситься нейтрально. Иное дело Изяслав и Святослав, которые считались сыновьями Ярослава, но на фреске в число сыновей не были помещены.

Ранняя фреска была наполовину уничтожена, пострадали изображе­ния Ярослава и его старшего сына, то есть Всеволода. Что же должен был сделать Изяслав, став великим князем? Переделать фреску, вписав себя в качестве старшего Ярославича. Затем настал черёд Святослава, который был старше Изяслава и изгнал его из страны. Он должен был показать себя старшим сыном Ярослава. Затем Всеволод должен был восстановить справедливость и изобразить себя в ряду Ярославичей. Примерно такую картину мы и наблюдаем в истории трансформации изображений на се­верной стене. Ранняя фреска наполовину вычищается и на ней появля­ются два взрослых Ярославича. Затем две уцелевшие фигуры мальчиков замазываются, а поверх них наносятся две взрослые фигуры.

На поздней фреске первым слева должен был стоять на месте Яросла­ва Святослав, вторым — на месте юного Всеволода Изяслав, третьим — на месте маленького Изяслава Всеволод. Он более бережно, чем предше­ственники, подошёл к ранней фреске, и фигуры его младших братьев были не соскоблены, а замазаны. Фигур было не три, а четыре. После Все­волода правил Святополк Изяславич, который может претендовать на крайнее правое изображение.

Митрополит Евгений в изданном в 1825 году «Описании Киево­Софийского собора» писал:

«На стенах его (Софийского собора. — В. Т.) изображены князья киев­ские: Владимир Святославович, Ярослав Владимирович, создатель Софийско­го собора, свв. мученики князья Борис и Глеб, Всеволод Святославич, создатель церкви Кирилловского монастыря, Святослав Ярославич, создатель церкви Печерской, Святополк Изяславич, создатель церкви Михайловского мона­стыря». (40, 451)

Церковь св. Кирилла и монастырь под Киевом были основаны поль­ской княжной Марией, женой Всеволода Святославича, в 1172 году. (21, 231) Хронологически он далеко отстоит от времени жизни следующих за ним князей. Всеволод Святославич, муж устроительницы церкви и мона­стыря, спутан с Всеволодом Ярославичем, устроителем других церквей и монастырей.

Всеволод, Святослав Ярославичи и Святополк Изяславич были нари­сованы на стенах собора. Не упомянут только Изяслав. Описание митро­полита Евгения следует отнести к поздней фреске северной стены. Какойто доброхот Всеволода переделал первоначальное известие и поставил его имя впереди Святослава. Для этого ему пришлось заменить Владими­ра на Всеволода, но отчество Святославич осталось, что и привело позд­нее к отождествлению Всеволода с главой семейства устроителей Кирил­ловского монастыря. Имя же Изяслава было опущено.

На поздней фреске были нарисованы Святослав, Изяслав, Всеволод Ярославичи и Святополк Изяславич. Позднее фреска была замазана, а поверх неё восстановили былую композицию, но заменили княжичей на княжён. Рост же княжён примерно соответствует росту княжичей с ран­ней фрески. У художников было схематичное изображение семейства Ярослава, в котором правильно были переданы соотношения ростов, но условность изображений не позволяла определить их пол. Подобные по схематизму рисунки характерны для летописей.

Восходящую к первоначальным изображениям более сохранившуюся группу фигур южной стены отвели Ярославичам. Восстановленную, но из-за неясности источника довольно блёклую группу фигур северной стены отвели Ярославнам. Создатели этой композиции знали о рожде­нии четырёх Ярославен и наличии четырёх старших Ярославичей — Вла­димира, Изяслава, Святослава, Всеволода. Младшие — Вячеслав и Игорь — считались к моменту росписи Софийского собора или слиш­ком маленькими, или неродившимися.

Создание «вестерфельдовской» композиции следует отнести ко вре­мени не ранее правления Владимира Мономаха или его преемников, так как в ходе работ было сокрыто изображение Святополка. Композиция унаследовала архаичные черты. Показателен вид модели храма. Построен­ный Ярославом храм был меньше существующего здания. Отсутствовала северная часть с винтовой лестницей на хоры, со стороны входа почти всё пространство стены занимали две большие арки, и только в южной части имелся пристрой, в котором, судя по всему, была лестница на хоры. Западная часть представляла собой открытую галерею с пристроем для лестницы. Рядом с главным куполом было только два купола поменьше, а ещё меньший купол венчал северную входную арку.

Первоначальное здание собора было расширено в северном, южном и западном направлениях. Было пристроено по два ряда стен. Западные арки и пристрой с лестницей разобрали, построив в расширившемся пространстве две лестницы на хоры.

Судя по изображениям Ярослава на стенах обеих лестничных башен, они строились при его жизни. На стене южной башни он изображён в молодом возрасте, на северной — в пожилом. Вначале построили южную башню, затем северную. Южная, судя по греческому граффити на фреске с «Охотой на тарпана», была возведена и расписана не позднее осени 1043 года. Собор стали расширять вскоре после его освящения, но на ктиторском изображении закрепился его первоначальный вид.

Наружные северную и западную стены построили, судя по всему, при Изяславе Ярославиче. В святцах под 4 ноября говорится об освящении ки­евского Софийского собора митрополитом Ефремом. Евстафий, позднее известный как Ефрем, первый раз был митрополитом в 1059‒1063 годах. В этот период 4 ноября было воскресным в 1061 году. Переосвящение, свя­занное с расширением собора, следует отнести на 4 ноября 1061 года. При этом поновлении Изяслав и поместил своё изображение в ряду Ярослави­чей. Поздние пристройки были менее прочными, нежели основное здание, и западная галерея обрушилась 6 сентября 1625 года. (31, 8)

Изображение семейства Ярослава с северной стены из-за смены пра­вителей имело бурную историю. Менее политизированное содержание изображения с южной стены не вызывало столько страстей и почти не менялось. Большим изменениям подверглась композиция западной сте­ны. Фигура Святослава «вытеснила» фигуру Ярослава с моделью храма в руках на западную стену. Ярослава поместили на место Христа. Для композиционного уравновешивания поверх Богородицы нарисовали Ингигерд. Ингигерд с южной стены стала восприниматься в качестве старшей Ярославны.

В первоначальном варианте композиция на западной стене сакрально соответствовала алтарной композиции. Семейство Ярослава направля­лось из собора в мир, неся людям свет истины, что воплощалось в образах модели храма и зажжённых свечей. Обе группы семейства проходили мимо Христа, Богородицы и ангела Софии. Фреска на западной стене представляла своего рода малый алтарь. На потолке хоров для идущих от­крывались сцены Воскрешения Лазаря и Входа в Иерусалим. (23, 42) Это усиливало мотивы вечной жизни правоверных христиан и святость про­странства при выходе за пределы собора. Киев здесь символично был уподоблен Новому Иерусалиму.

Композиция была рассчитана на обозрение выходившими со службы людьми, которые при входе в трёхарочный проём под хорами благослов­лялись Христом, Богородицей и ангелом на добрые дела в миру. Набор этих идей присутствует в более поздних сочинениях Илариона, в кото­рых воспевается святое семейство Ярослава, просвещение русского на­рода и уподобление Киева Константинополю и Иерусалиму. Фрески со­бора использовались Иларионом при создании текстов.

Покидая объём главного купола, люди становились на путь в светский мир и попадали в окружение идущего к выходу семейства Ярослава. Глав­ным для восприятия было направление этого движения. Мужская поло­вина семейства была расположена на правой «мужской» стороне. С ис­чезновением Христа, Богородицы и ангела сакральность западной стены резко понизилась и вместо почти равнозначности направлений в сторо­ну алтаря или в сторону выхода в мир в качестве основного осталось ал­тарное направление.

Для человека, стоящего лицом к алтарю, мужская группа оказывалась на не соответствующей ей левой «женской» стороне. Это несоответствие и исправляли авторы «вестерфельдовской» композиции. Они переделали пол фигур на боковых стенах и поменяли местами Ярослава и Ингигерд на западной стене. Ставшую непонятной фигуру императороподобного ангела они закрыли фигурой императороподобного Владимира Святого. Начало помещения светских лиц на место божеств было очень смелым шагом.

После переосвящения Софийского собора в 1045 году в честь Рожде­ства Богородицы символическое значение ангела Софии в композиции на западной стене снизилось. Иларион своими сочинениями обосновы­вал канонизацию Владимира Святого, обнародовав в 1050 году расши­ренное славословие в его честь. Возможность перенести свои реформа­торские идеи на стены собора он получил после того, как в 1053 году был избран в митрополиты. Столь неординарное решение, как замена ангела Владимиром, следует связать с деятельностью митрополита Илариона. Позднее таких смелых мыслителей и реформаторов уже не было и культ Владимира постепенно стал приходить в забвение.

Нахождение Владимира между Христом и Богородицей для правив­ших затем митрополитов греческого происхождения должно было ка­заться недопустимой вольностью. Убрать же Крестителя Руси не позво­ляла сложившаяся традиция, и в правление Святослава Ярославича пришлось убирать Христа и Богородицу, заменив их на Ярослава и Ингигерд. После этого фреска приняла почти светский характер, изображая благочестивое великокняжеское семейство.

В XII веке Киевом попеременно правили потомки Всеволода и Свя­тослава Ярославичей. Замазывание фрески с фигурами Святослава и Все­волода, основателей этих ветвей Рюриковичей, было вызвано политиче­ским соперничеством. Состав Ярославичей был подогнан под летописные известия, что дало компромиссную версию, устраивавшую разные ветви правящего рода. В эпоху Петра Могилы соперничество было в далёком прошлом, и «вестерфельдовскую» композицию следует отнести на до­монгольское время. При поновлении собора художники Петра Могилы могли привнести позднейшие элементы одежды, что было подмечено ис­следователями, но не имели нужды обращаться к летописям для передел­ки изображений взрослых Ярославичей на юных. Они бы поновили их, как это сделали реставраторы 1850-х годов.

Исчезновение «вестерфельдовской» композиции следует связать с разрушением её центральной части при переделке собора в конце XVII века и порчей изображения на северной стене от времени. Закры­вавшая фреску со взрослыми Ярославичами и Святополком штукатурка осыпалась, и фреска частично обнажилась. Реставраторы 1850-х годов поновляли уже её.

Список использованной литературы

1.  Адам Бременский, Гельмольд из Босау, Арнольд Любекский. Славянские хроники. М., 2011.
2.  Беседа трех святителей / / Сказания о чудесах. Библиотека русской фантастики. Т. 1. М., 1990.
3.  Введение христианства на Руси. М., 1987.
4.  Гинзбург В. В. Об антропологическом изучении скелетов Ярослава Мудрого, Анны и Ингигерд // Краткие сообщения о докладах и полевых исследованиях Института исто­рии материальной культуры. Т. VII. М.-Л., 1940.
5.  Грицков В. В. Крещение Руси. М., 2009.
6.  Джаксон Т. Н. Исландские королевские саги о Восточной Европе (с древнейших времен до 1000 года). М., 1993.
7.  Джаксон Т. Н. Исландские королевские саги о Восточной Европе (первая треть XI в.). М., 1994.
8.  Джаксон Т. Н. Четыре норвежских конунга на Руси. Из истории русско-норвежских отношений последней трети X — первой половины XI в. М., 2000.
9.  Донской Д. В. Рюриковичи: Исторический словарь. М., 2008.
10.  Древнерусские княжеские жития. М., 2001.
11.  Древняя Русь в свете зарубежных источников. М., 2000.
12.  Древняя Русь в свете зарубежных источников. Хрестоматия. Т. IV. Западноевро­пейские источники. М., 2010.
13.  Древняя Русь в свете зарубежных источников. Хрестоматия. Т. V. Древнесканди­навские источники. М., 2009.
14.  Зотов Р. В. О черниговских князьях по Любецкому синодику и о Черниговском княжестве в татарское время. СПб., 1892.
15.  Ипатьевская летопись // Полное собрание русских летописей. Т. 2. М., 1998.
16.  История Великобритании. М., 2008.
17.  История Дании с древнейших времен до начала XX века. М., 1996.
18.  Карамзин Н. М. История государства Российского. Кн. I. Т. I-IV. М., 1988.
19.  Каргер М. К. Портреты Ярослава Мудрого и его семьи в Киевской Софии // Уче­ные записки ЛГУ № 160. Серия исторических наук. Вып. 20. Л., 1954.
20.  Коган В. М., Домбровский-Шалагин В. И. Князь Рюрик и его потомки. Историко­генеалогический свод. СПб., 2004.
21.  Кучкин В. А. Княжеский помянник в составе Киево-Печерского патерика Иосифа Тризны / / Древнейшие государства Восточной Европы. Материалы и исследования. 1995 год. М., 1997.
22.  Лаврентьевская летопись // Полное собрание русских летописей. Т. 1. М., 1997.
23.  Лазарев В. Н. Мозаики Софии Киевской. М., 1960.
24.  Леви-Стросс К. Структурная антропология. М., 2011.
25.  Летописный сборник, именуемый летописью Авраамки // Полное собрание рус­ских летописей. Т. 16. М., 2000.
26.  Макарий (Булгаков). История Русской Церкви. Кн. 2. М., 1995.
27.  Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов // Полное собрание русских летописей. Т. 3. М., 2000.
28.  Олоф Далин. История Шведского государства. Ч. 1. СПб., 1805.
29.  Олоф Далин. История Шведского государства. Ч. 2. СПб., 1805.
30.  Патриаршая или Никоновская летопись // Полное собрание русских летописей. Т. 9. М., 2000.
31. П. П. Л. (Лебединцев П. П.) Св. София Киевская, ныне Киево-Софийский кафе­дральный собор. Киев, 1890.
32.  Пашуто В. Т. Внешняя политика Древней Руси. М., 1968.
33.  Псковские летописи // Полное собрание русских летописей. Т. 5. Вып. 2. М., 2000.
34.  Радзивиловская летопись / / Полное собрание русских летописей. Т. 38. Л., 1989.
35.  Рогожский летописец. Тверской сборник // Полное собрание русских летописей. Т. 15. М., 2000.
36.  Роэсдаль Э. Мир викингов: викинги дома и за рубежом. СПб., 2001.
37.  Рыдзевская Е. А. Древняя Русь и Скандинавия. IX-XIV вв. // Древнейшие государ­ства на территории СССР. 1978. М., 1978.
38.  Саксон Анналист. Хроника. 741‒1139. М., 2012.
39.  Сергий. Полный месяцеслов Востока. Т. 2. М., 1997.
40.  Смирнов Я. И. Рисунки Киева 1651 года по копиям их конца XVIII века. М., 1908.
41.  Снорри Стурлусон. Круг земной. М., 1995.
42.  Татищев В. Н. Собрание сочинений. Т. 2, 3. М., 1995.
43.  Титмар Мерзебургский. Хроника. М., 2005.
44.  Тороп В. Ярослав Мудрый. Быково, 2012.
45.  Шушарин В. П. Ранний этап этнической истории венгров. Проблемы этнического самосознания. М.,1997.
46.  Янин В.Л. Актовые печати Древней Руси X-XV вв. М., 1970. Т. 1 (Печати X — на­чала XIII в.).