Сейчас план храма представляет из себя с восточной стороны овал с обширным по размерам прямоугольникам приделов и трапезной, пристроенных к овалу с западной стороны, двух колоколен и полукруглой наружной лестницы, ведущей на второй этаж.
Здание построено в два этажа. В нижнем размещается зимняя — теплая церковь, в верхнем летняя — холодная. Стены внутренних помещений нижнего храма лишены какой-либо архитектурной обработки, здесь все предельно просто и скупо.
В овальной части храма второго этажа, наоборот, поражает тонкость и изысканность рисунка всех деталей убранства: позолоченные капители колонн и пилястр, лепные карнизы со сложной порезкой обломов, пышные модульоны, розетки купола, низкий, в виде алтарной преграды иконостас, отделка стен, колонн и пилястр розовым с прожилками искусственным мрамором. Находясь здесь, поражаешься богатству, тонкости и изысканности рисунка всех деталей убранства. Внутреннее пространство воспринимается, как роскошный зал парадного дворца или паркового павильона. Обилие света, легкость перекрытий — все это создает торжественную праздничность.
В приделах нижнего и верхнего этажей, наоборот, ощущается сухость, однообразие и отсутствие убранства. В храме второго этажа внутреннее пространство компактно «собрано» в единое композиционное целое. В приделах оно растянуто и не имеет какой-либо определенной формы, и, если наружная архитектура приделов выражена в характере самого храма, в плане они воспринимаются все же чужеродным поздним «прилепом». Полукруглая лестница с западной стороны как бы механически приставлена к фасаду, а обширных размеров прямоугольник приделов и трапезной «задавил» своими массами красивую форму самого храма — это настолько очевидно, что едва ли нуждается в особых доказательствах. Поздние пристройки в корне нарушили первоначальную композицию всего сооружения.
Каким же бы вид храма в Быкове до переделок и что сохранилось от него в настоящее время? Прежде всего необходимо процитировать архивные данные о поздней пристройке трапезной и приделов. В «Известиях Археологической комиссии» читаем: «Доложены отношения духовной консистории от 22 февраля и 8 мая 1912 г. с препровождением ходатайства о разрешении расписать стены храма живописью. Церковь сооружена тщанием помещика Мих. Мих. Измайлова. Трапеза расширена в 1839 г., колокольня в 1884 г.»[4] Эти сведения получены из архивных данных, находившихся в духовной консистории, и у нас не может быть сомнений в их достоверности.
Сопоставляя копию проектного чертежа западного фасада (нам известны две его копии, явившиеся, как видно, ученической штудией архитектурной графики), акварельный рисунок А. Бакарева, относящийся к 1804 г., существующее здание и сведения Археологической комиссии, мы можем установить разновременные части сооружения.
Первоначально церковь была выстроена полностью по чертежу с соблюдением не только общей композиции, но размеров и всех деталей обработки. Отступлением явилось только то, что в натуре храм сооружен в других строительных материалах. По проекту предполагалось стены выложить из красного кирпича, а архитектурное убранство — из белого камня. Это хорошо показано на архивольтах стрельчатых арок яруса звона, где четко нарисована раскладка кирпичной кладки — тычек — ложок. Их и выстроили из кирпича, но все наружные фасады облицевали белым камнем, в результате чего была утрачена цветовая палитра сооружения.
К объему храма с западной стороны примыкала узкая открытая галерея, соединяющая обе колокольни. Подъем на второй этаж осуществляется по спиральным лестницам, находившимся внутри колоколен (в правой сохранилась, в левой — разобрана). По ним же поднимались и на хоры, устроенные в виде ниши с выступающим балконом на западной стене полукружия. В последующем, когда расширили трапезную, пройти на балкон не представлялось возможным из-за наличия ферм и стропил кровли, а мауэрлат перерезает даже дверной проем на балкон, и он оказался теперь чисто декоративным. Храм был усадебным, рассчитан на небольшое количество прихожан, и потому необходимости в обширной лестнице не было. Она могла появиться только с расширением трапезной, когда значительно увеличилось число молящихся. О том, что трапезная перестроена и не имеет отношения к первоначальному замыслу, свидетельствуют не только сведения консистории, взятые, безуслоно, из архивных документов, но и натурные данные. Например, качество кирпичной кладки трапезной и самого храма существенно отличаются. В храме подрезка известкового шва четкая, в трапезной — простая срезка шва мастерком. Размер кирпича в храме: 26 (27) × 12 × 7 (7,5) см; в трапезной — 23 (22) × 12 × 7 (7,5) см. Полукружия стен трапезной нижнего этажа примыкают к портику, частично закрывая его крайние колонны (они оказались встроенными в толщу стен), чего не могло быть, если бы эти части являлись современными храму, так как портики рассчитаны на эффектную постановку и их обозрение со всех сторон. В вершине боковой стрельчатой арки портика, также оказавшейся застроенной, врезана металлическая затяжка боковых стен трапезной, закрывшей ее первоначальную форму. Сейчас в трапезную первого этажа входит все западное полукружие храма. Оно открыто в трапезную тремя широкими циркульными арками. Центральная из них — первоначальная, боковые — пробиты вновь из двух окон и простенка между ними. Верхние участки стрельчатых окон заложены, но архивольты из клинчатых камней и очертания тимпанов хорошо просматриваются. Поскольку первоначального плана, до расширения трапезной и устройства наружной лестницы, никто из исследователей не касался, более того, все считали их построенными одновременно, мы считаем нужным уделить этому хотя бы несколько строк.
Ориентируясь на дошедшую до нас копию проектного чертежа западного фасада и существующую натуру и их полное совпадение в размерах (имеется в виду сам храм, западный фасад галереи, нижние ярусы колоколен), мы предложили реконструкцию плана, сохраняя существующий контур стен в виде овала (он таким показан на копии проектного чертежа). Вместо обширного объема трапезной на нашем плане нарисована открытая галерея и сравнительно узкий объем трапезной, примыкающей восточной стеной прямо к овалу самого храма, как он устроен в настоящее время во втором этаже. Стена западного фасада, галереи колоколен показаны со всеми подробностями их архитектурной обработки по копии проектного чертежа. Северный и южный фасады трапезной слегка раскрепованы и украшены приставными портиками в первом и втором этажах, как они существуют в настоящее время. Вторые яруса колоколен получили восьмигранную форму при расширении трапезной. Свидетельством тому служит сохранившаяся кирпичная кладка их стен с внутренней стороны, где размер кирпича, техники кладки полностью совпадают с кладкой стен самого храма. Вверху второго яруса колоколен сохранились первоначальные дверные проемы для проходов на хоры, но при расширении трапезной и устройстве новой кровли пользоваться ими было уже невозможно. Белокаменная облицовка фасадов по восьми граням сделана вновь, порядовка блоков ее не совпадает с порядовкой стен галереи, что указывает на ее позднее появление.
Сделан вариант плана с павильонами и площадками переходов от них к колокольням, как они нарисованы на первоначальном чертеже.
Однако расширение трапезной в 1839 г, не согласуется с акварельным рисунком. Прежде всего выясним вопрос, является ли он изображением существующей церкви или же служил перспективным рисунком проектного чертежа. Нам представляется вполне вероятным, что автором проекта всех пристроек был Бакарев и его рисунок не является натурным изображением ранее выстроенного храма. Он показывает фронтальный вид западного фасада после проведения пристроек приделов и наружной полукруглой лестницы. В архитектурную обработку колоколен и лестницы введены формы, отсутствующие теперь в натуре. Например, на рисунке балюстрада лестницы изображена с внутренней стороны в виде балясин, а с внешней — сплошной стенкой. Осуществлены балясины с обеих сторон. Простенки между окнами украшены скульптурой на постаментах, а в натуре нет каких-либо следов их существования. Над стрельчатыми окнами во втором ярусе колоколен введены окна в виде креста. В натуре они отсутствуют. Столбики ограждающего парапета яруса звона украшены вазами, а осуществлены они с шаровидными завершениями. Такие несовпадения можно было бы отметить и далее на других деталях, и все они служат доказательством того, что рисунок не является изображением существовавшей натуры. Точно так же если сравнить копию первоначального проектного чертежа западного фасада с рисунком, то в нем повторена обработка только средней части второго этажа (соединяющего объема между колокольнями) и нижних ярусов колокольни. Остальное существенно изменено. Например, вместо круглых вторых ярусов колоколен нарисованы восьмигранные с дополнительными промежуточными карнизами и двухколонными приставными портиками с фронтонами. Красивый карниз обходной галереи с парапетом яруса звона, поддерживаемый кронштейнами, заменен простым с мелкой профилировкой его обломов. Изменены пропорции и архитектурная обработка верхних ярусов колоколен и т. д. Надо иметь в виду не только указанные расхождения, но и разностильность деталей убранства колоколен и приделов с деталями центрального храма. Следовательно, и с этой стороны исключается возможность предположений об отступлениях при строительстве их вместе с самим храмом.
Надо полагать — проект устройства обширной трапезной, лестницы и рисунок были сделаны Бакаревым в 1804 г., а к практическому осуществлению его приступили в более позднее время, внеся в него соответствующие поправки.
Но для нас сейчас существенно важным является не этот вопрос, а сам факт расширения трапезной и лестницы в более позднее время по проекту другого зодчего, не имеющего отношения к первоначальному замыслу.
На наш взгляд, оригинальность и самобытность плана, важные особенности композиции, совпадение целого ряда форм и деталей могут быть установлены прежде всего в связи с постройками только Баженова и в то же время остаются совершенно неизменными у Казакова. Какие архитектурно-композиционные приемы заставляют некоторых исследователей усматривать в церкви Быкова постройку Казакова, нам остается неизвестным. Мы не знаем ни одной его церковной постройки, в которой можно было бы встретить аналогичную композицию. Если отнести архитектуру храма к наследию Казакова, то она стояла бы особняком в творчестве мастера и была чуждой по отношению к предыдущим и последующим его сооружениям. Никаких доводов, никаких примеров и аналогий к овальному плану и объемной композиции двухколокольного храма привести не удается. Единственным доводом является то, что Казаков строил ряд зданий в «национально-романтическом» стиле и применял в их обработке детали, сходные с деталями церкви в Быкове. На наш взгляд, достаточно сравнить между собой церкви в Быкове, в Поджигородове и Знаменке, чтобы убедиться в принадлежности их архитектуры одному мастеру. Об этом прежде всего свидетельствует применение одних и тех же деталей убранства, как бы прямо перенесенных с одной постройки на другую, а затем на третью.
Церкви Знаменки и Быкова сходны во многом: близостью композиционного построения объемных масс, аналогичным завершением шпилевидными главками, применением тождественных форм и деталей. Сопоставление обеих построек убеждает нас в несомненной принадлежности их одному мастеру.
Прежде всего Быковская церковь важна в том отношении, что представляет особый вариант композиции двухколокольного храма, основные черты которого уже были найдены в церкви Знамения. Дошедшие до нас ученические копии с проектного чертежа западного фасада Быковского храма показывают, что он строился почти в тех же формах, в каких осуществлена церковь в Знаменке со стороны восточного, южного и северного фасадов.
В самом деле, объемы притвора и алтаря, тесно примыкающие к церкви Знамения, отделились в Быковской в самостоятельные павильоны, но сохранили их основную обработку. Они имеют такое же пофронтонное покрытие кровель на восемь сторон с островерхими скатами под покрытие черепицей, а в тимпаны фронтонов вписаны стрельчатые формы карнизов. Разница между ними заключается только в том, что одному стрельчатому окну Знаменской здесь соответствует парное, разделенное по середине полуколонкой. Над окнами нарисованы шестиконечные звезды, аналогичные по рисунку звездам, помещенным во фронтоне люкари купола Знаменской. Очень близок по массам и общему построению западный фасад Быковской восточному фасаду Знаменской, где три окна отвечают трем арочным проемам галереи, а контрфорсы соответствуют колокольным. И в той и другой постройке объемы самих церквей высоко подняты и завершены шпилевидными главками. Таким образом, тройная, или, вернее, пятиосевая композиция в построении того и другого здания поразительно близко повторены. Только в Знаменке она осуществлена на компактном одном здании, а в Быкове на широко расставленных в пространстве отдельных объемах. И там, и здесь массы нарастают слева и справа к центру и особо выделяют его, стремительно развиваясь вверх. Но если в Знаменке вся пространственная композиция заключена в правильную четырехгранную пирамиду, то в Быкове — в неправильную трехгранную, вершина которой находится также в шпилевидной главке храма. В первом случае центричность главного объема выявлена почти со всех сторон одинаково, во втором — она рассчитана, главным образом, на обозрение только с одной стороны — со стороны западного фасада. Глубинная постановка самого храма осуществлена только по одной продольной оси. Начало зрительному восприятию с этой стороны дают небольшие павильоны, поставленные слева и справа и значительно выдвинутые вперед (первый план), затем оно переходит на более высокие колокольни, отставленные назад (второй план), и, наконец, на саму церковь, расположенную в глубине всей картины (третий план). В данном случае средняя композиционная ось выявлена не только по вертикали, но более сильно и выразительно и по продольной оси. В Знаменке все массы организуются вокруг центрального объема. В Быкове они последовательно строятся по продольной оси только с одной стороны, интенсивно повышаясь к центру. В Быкове с запада примыкает целая пространственная группа объемов, состоящая из двух отдельно стоящих павильонов, колоколен и соединяющей их двухэтажной галереи.
Широко раскинувшаяся в пространстве пирамидальная композиция масс составляет одну из основных отличительных черт раннего творчества Баженова в церковных постройках и неизвестна у его современников, в том числе и у Казакова. Подобную композицию мы не найдем и в западном искусстве. Равным образом только ему можно приписать применяемые в них формы и детали убранства, так свободно и независимо нарисованные зодчим, связь которых с предыдущими и последующими вполне очевидна. Все обычные черты баженовских приемов здесь налицо: изящество рисунка деталей, красота композиционного замысла, построение все масс в интенсивном взлете вверх — все в этом проекте говорит о творческом темпераменте мастера.
В наследии Казакова мы не знаем ни одного примера или хотя бы близкой реплики на данную тему, которая прямо подводила бы нас к подобной композиции. Мы считаем совершенно невероятным, чтобы, не имея генетической связи с предшествующими и последующими постройками, она могла появиться вдруг в совершенно законченном виде. Подобные примеры можно наблюдать только у художника подражательного, творчество которого всегда зависимо от образцов других мастеров. Самобытность таланта Казакова нет необходимости здесь доказывать. Стрельчатая арка с подвесной гирькой, примененная Казаковым в Петровском подъездном дворце (1775‒1780) и воспроизведенная в церкви Быкова, не может служить основательным доводом в пользу его авторства[5]. Подобная форма впервые была нарисована несколько раньше Баженовым в сени митрополита Петра и Ионы (1773), а затем в павильонах Ходынского поля (1774‒1775). К тому же многие формы и мотивы Петровского дворца взяты Казаковым с Ходынских построек. Таким образом, эта деталь встречается впервые у Баженова, а не у Казакова, и ссылка на аналогии их не может в данном случае служить доказательством. К тому же, проектируя впервые самостоятельно в новых формах Петровский дворец, Казаков, вне самого сомнения, советовался со своим старшим наставником по вопросам архитектурного убранства, и последним могли быть подсказаны многие из них.
Указывалось также на сходство ярусов звона колокольни церкви Петровского-Алабина и Быкова[6]. Но это сходство крайне отдаленное. Если искать прототип колокольни церкви в Быкове, то более близкой аналогии с тождественными формами и деталями, кроме колоколен церквей в Поджигородове и Знаменке, найти едва ли будет возможно. К тому же композиция двухколокольного храма в творчестве Казакова ни раннего периода, ни последующего нам вовсе неизвестна. Другие мастера применяли ее в несколько иной интерпретации. В данном случае композиция остается единственной в своем роде. Характер стиля и глубокий творческий подход к традициям древнерусских мастеров говорят о том, что зодчий был независим от подражания каким-либо конкретным образцам. В то же время в церкви Быкова видна преемственность по отношению к ранним и последующим постройкам Баженова. Ни Петровский, ни Царицынский дворец, выстроенные Казаковым, не имеют той связи с церковью с Быкове, какие мы видим в Знаменке, Поджигородове.
Наследие Казакова хотя в должной мере и неизучено, но тем не менее его произведения в большей части известны. Творчество Баженова мы представляем лишь в самых общих чертах. Но и то, что известно и в какой-то мере установлено по разрозненным материалам, дает возможность говорить с должной полнотой об особой композиции двухколокольного храма, отличной от других мастеров (Быково, Лазаревское кладбище, Пехра-Яковлевское, Троицкое-Кайнарджи, Баловнево и др.). Вот почему я считаю предположение о принадлежности Быковского храма творчеству Казакова ошибочным и ни на чем не основанным. В то же время вполне возможно думать, что в строительстве этого храма он принимал самое непосредственное участие в качестве помощника Баженова. Начальник Кремлевской экспедиции, устроитель усадьбы М. М. Измайлов, воспользовавшись услугами Баженова как составителя проекта, в лице Казакова или какого-либо другого архитектора имел непосредственного руководителя строительством. Во всяком случае, у нас нет никакого сомнения в том, что церковь сооружена по баженовскому чертежу, и именно такому, каким он дошел до нас в сохранившихся копиях. Строителем же ее являлся другой мастер, так как едва ли можно допустить, чтобы сам Баженов, оставив в основном всю композицию в целом без изменения, мог перейти от красного кирпича стен и белого камня в ее отделке к однотонному материалу. Это отступление от первоначального проекта, безусловно, пошло во вред художественной выразительности сооружения. Оно коснулось не только строительных материалов, но и отдельных форм и деталей убранства. Многое утратил памятник после перестроек. Так, например, круглая форма колоколен второго яруса заменена на восьмигранную. Верхние ярусы получили совсем иную обработку. Крупная профилировка карниза заменена мелкой, появились детали, отличные от проектных.
Как нам думается, близость архитектурно-художественных и композиционных приемов церквей в селах Поджигородове, Знаменке и Быкове неслучайна; она явилась последовательным развитием приемов, форм и деталей, характерных для творчества одного и того же зодчества. Все они объединяются в однородную стилистическую группу не только сходством композиций, но и характерными деталями. Например, во всех трех постройках можно видеть венчание верхних частей шпилевидными главками с профильной выкружкой в нижней части. Эта деталь, ставшая у Баженова как бы стандартной, встречается в целом ряде его построек. В Знаменке контрофорсы завершаются восьмигранными шатриками, в основании которых имеются кубовидные массы, обработанные с четырех сторон своеобразными рельефами в виде кокошников со спиралевидными волютами в нижней части и увенчанные в вершине двойными шарами (нижний — вытянутый, эллипсоидной формы, верхний — круглый). Подобной же формы шатрики поставлены вокруг барабана в Быкове, а кокошники повторены не только в их основании, но и в украшении верха западного фасада. В основании стрельчатого купола Быковской церкви показан декоративный парапет, состоящий из равнобедренных треугольников, аналогичных по рисунку в проектах раки митрополитов Ионы и Петра, камер-юнгферского павильона, в колонках фигурного моста в Царицыне, в постройках Михалкова, Ходынки, Поджигородова и др. В Поджигородове и Знаменке алтарная часть и трапезная имеют одинаковую прямоугольную форму и размеры. Они примыкают с востока и запада к самому храму равнозначными объемами. Подобный же прием построения в какой-то мере сохранен и в Быкове, только вместо прямоугольного алтаря и придела к подкупольному пространству примыкают с обеих сторон полукружия. Если в первых двух примерах внутреннее пространство обособлено по каждому объему, то в последнем оно, несмотря на видимую троечастность, воспринимается как единое целое.
Пирамидки, поставленные группами по три с более высокой средней, имеются в основании второго круглого яруса колокольни и в обработке стен контрофорсов Знаменки. В том же сочетании и того же рисунка они поставлены по верху карниза под фронтончиками в западном фасаде Быкова и над колоннами и в портиках балконов. Аналогичными группами пирамидок были украшены многие павильоны Царицына, башни въездных ворот усадьбы Михалково. Нижний этаж главного и боковых фасадов церкви в Быкове обработан стрельчатой аркадой с ритмически чередующимися узкими и широкими пролетами. Узкие имеют сильно вытянутую вверх стрельчатую арку, аналогичную по очертаниям аркам башни Ходынских строений. Короткие колонны первого этажа и удлиненные второго перехвачены профилем на 1/3 их высоты подобно пилястрам Знаменки. Отдельно стоящие павильоны соединяются с церковью открытыми площадками переходов и ограждены с задней стороны круглыми тумбами с шарами, на которых подвешены цепи. Подобное ограждение изображено на рисунке Ходынских строений — «Проспект с северной стороны» вокруг солнечных часов, «Большого театра» и башни.
На восточной стороне окно второго этажа Быковского храма украшено полуколоннами. Вместо архитрава и фриза капители их поддерживают своебразные кронштейны, на которые опираются карниз и архивольты стрельчатой арки. Точно по такому же принципу устроены трехчетвертные колонны моста через овраг в Царицыне.
Колокольни церквей в Поджигородове, Знаменке и Быкове имеют много общих черт. Две последних построены в три основных яруса (в Поджигородове — четыре) с тождественным архитектурным убранством и одинаковым расположением окон и арок по этажам. Их нижние ярусы — квадратные в плане, верхние — круглые. В Поджигородове и Быкове они обработаны контрофорсами, что повторило конструктивный прием, не встречаемый нами в других постройках этого времени. Своеобразные кронштейны, поддерживающие карниз и парапет яруса звона в церкви Знамения и в Быкове, очень близки по рисунку, а в «Оперном доме» Царицына они совершенно аналогичны. Правда, в Знаменке парапет декоративный, он охватывает ярус поясом белокаменных украшений (подобный же парапет применен Баженовым в колокольне церкви Всех Скорбящих Радости в Москве на Ордынке). В Быкове в отличие от Поджигородова обходная площадка покоится не только на сплошном полукруглом напуске, но и на белокаменных кронштейнах. Во всех трех постройках карнизы верхних ярусов звона над арочными проемами имеют одинаковую форму фронтонов стрельчатого очертания. В Поджигородове купол верхнего яруса увенчан шатриком, в Знаменке стены яруса звона непосредственно переходят в шатер, а в Быкове, как и в Поджигородове, ярус перекрыт куполом и увенчан пирамидкой.
Указанные колокольни всех трех церквей настолько близки по общим композиционным и частным деталям их убранства, что это лишний раз указывает на одну нарисовавшую их авторскую руку.
Близость церкви в Поджигородове и Быкове можно видеть также и в их одинаковом устройстве в два этажа, т. е. в национальной традиции постановки храма на подклет. В убранстве церквей чувствует влияние московской архитектуры конца XVII в. Таким образом, аналогии между указанными памятниками оказываются поразительными не только в общих чертах, но и во многих деталях. Так, например, в Быкове есть совсем маленькая деталь, но деталь не встречающаяся в постройках других зодчих, его современников, в том числе и М. Казакова. Она состоит из двух немного выступающих из плоскости стены круглых дисков. Этой деталью украшены фриз «Оперного дома» в Царицыне, наличники окон в доме Долгова на Мещанской и доме Новикова на ул. Маркса-Энгельса в Москве, церкви в Петровском-Алабине, церкви Троицкого-Кайнарджи. В Царицыне эта деталь дифференцирована по цвету — в центре малый круг-диск выполнен из красного кирпича, а большой — из белого камня. В других объектах они одного цвета, но их четкая геометрическая фигура на плоскости стен читается очень выразительно.
Первоначальная галерея, соединяющая обе колокольни церкви в Быкове, была обработана широкими открытыми стрельчатыми арками в первом и втором этажах. Северный и южный фасады самого храма имеют открытые балконы со своеобразными двухколонными портиками[7]. Отсюда можно любоваться красивым ландшафтом, окружающим храм. И в этом нельзя не видеть творческой переработки обходных гульбищ и крылец, так широко применявшихся в древнерусском церковном и гражданском зодчестве. Другие мастера на решались вводить такие приемы обработки в фасады культовых зданий.
Если в Поджигородове и Знаменке использован один и тот же традиционный конструктивный прием — сомкнутое сведение свода над четвериком, то в Быкове сделана попытка обратиться к другому древнерусскому образцу — к храму, конструктивной основой которого является четырехстолпие с подпружными арками и парусами, несущими барабан и купол.
Но, однако, отмечая в архитектуре Быковской церкви «традиционализмы» московской архитектуры прошлых столетий, мы должны указать и на новое.
Оно чувствуется прежде всего в композиционном построении всех масс и значений главного западного фасада храма. Именно в нем, раскрывающемся широко и свободно, заключается наибольшая художественная выразительность и красота, в нем появился строго ориентированный симметричный фасад здания. Боковые фасады хотя и имеют богатую архитектурную обработку в виде портиков и открытых балконов-лоджий, но все же не играют столь существенной роли, они получили здесь второстепенное значение.
Выдвинутые вперед небольшие павильоны организуют перед входом в храм площадь, что явилось развитием традиций и в то же время новинкой.
Датой постройки церкви в с. Быкове принято считать 1789 год. В других источниках она отнесена к 1782 г.[8] Мы не знаем, насколько верны эти даты, но, исходя из архитектурно-композиционных приемов, свойственных раннему и последующему творчеству Баженова, составление проекта и начало ее строительства следует отнести к несколько более раннему времени. Во всяком случае, на основании композиционного, планового построения, применения отдельных форм и деталей архитектурного убранства, имеющих прямые аналогии в более ранних церковных сооружениях, мы считаем нужным поставить ее в хронологический ряд вслед за Знаменкой, что, естественно, потребует более детального изучения архивных документов. Достраиваться церковь могла, конечно, и в послецарицынский период. Именно потому, что в ней еще видны аналогии первым сооружениям данного стиля, таким, как Поджигородово и Знаменка, нам представляется дата 1789 г. сомнительной. Дату постройки следует отнести к середине 70-х годов, а не к концу или даже началу 80-х. В таком случае ни формы, ни композиция не будут в противоречии со стилем построек не только Баженова, но и других мастеров. В то же время именно в ранний период непосредственная связь Баженова с М. М. Измайловым вполне очевидна, так как архитектор работал в Кремлевской экспедиции под непосредственным начальством последнего. С 1775 г. Баженов работает в Царицыне. Из его писем нам известно, что он никогда не питал к Измайлову дружеских симпатий и резко высказывался о его раболепстве перед Екатериной II, а с этого времени непосредственная связь между ними вовсе прерывается. Если и верна указанная выше дата, то ее надо рассматривать как дату освящения, а не конца строительства. Время между окончанием строительства и освящением храма длилось иногда довольно долго. В то же время в церкви имелось два престола, один из них мог быть освящен раньше, другой — главный, значительно позже, а дата вошла в литературу по последнему.
Ранние постройки Баженова, несмотря на их исключительную оригинальность, все же отличаются заимствованием многих мотивов из русской архитектуры предшествующего столетия: так «трехчастность» плана как бы переносилась из установившихся типологических схем прошлых эпох. В послецарицинский период Баженов, как видно, не возвращался к такому характеру архитектурного убранства. Во всяком случае, к этому времени мы не можем отнести ни одной из его построек с применением форм царицынских сооружений. Мы склонны считать церковь с. Быкова одной из самых ранних двухколокольных храмов в его творчестве.
Печатается по изданию: Памятники русской архитектуры и монументального искусства. М., 1994.
[1] Грабарь И. Э. Неизвестные и предполагаемые постройки В. И. Баженова. М., 1951. С. 5.
[2] Кожин Н. А. Памятник русской псевдоготики XVIII в. села Знаменка Тамбовской губ. JL, 1924; Некрасов А. Академия архитектуры. М., 1937. № 2. С. 44; Ильин М. Баженов. М. 1946.
[3] Бондаренко И. Архитектор Матвей Федорович Казаков. М., 1938. С. 46. Михайлов А. И. Баженов. М., 1951. С. 187-188.
[4] ИАК. СПб., 1912. Вып. 46: Вопросы реставрации. С. 87.
[5] Михайлов А. И. Указ. соч. С. 188.
[6]Михайлов А. И. Указ. соч.
[7] Аналогичные спаренные двухколонные портики показаны в проекте Кремлевского дворца на фасаде, обращенном на Москву-реку.
[8] Краткие сведения о всех церквах Московской епархии, в алфавитном порядке исчисленные. М., 1874. С. 53.