Предложение ввести квартирный налог, подлежащий уплате в местный бюджет, и тем самым предоставить избирательное право квартиросъёмщикам, высказывалось при подготовке Городовых положений в 1870 и 1892 годах. Каждый раз после ожесточённых споров оно проваливалось, так как среди квартиросъёмщиков были не только чиновники, но и интеллигенция: преподавателей, врачи, – лица неблагонадёжные.

Сторонники реформы добились включения в Городовые положения пункта о том, что города имеют право ходатайствовать о введении у себя квартирного налога.. Каждая заявка придирчиво изучалась, и, как только министерства находили, что заявители преследуют политический мотив, – следовал отказ.

В июне 1898 года С. Ю. Витте года направил министру внутренних дел И. Л. Горемыкину отношение, где в качестве единственной меры, способной оказать принципиальное действие на городское хозяйство, предлагалось расширение состава гласных за счёт интеллигенции. Витте, в отличие от губернаторов, мог обеспечить проект финансово. Казне квартирный налог приносил 3 миллиона рублей в год, от которых Витте готов был отказаться – «но не иначе, как под условием предоставления квартиронанимателям участия в городском самоуправлении». Предлагалась не налоговая реформа, но реформа городского самоуправления.

Во второй половине 1899 и первой половине 1900 года дело дошло до составления и типографского тиражирования «Записки о введении в пользу городов сбора с квартиронанимателей, с предоставлением им по платежу сего сбора участия в городском управлении». На полутораста страницах подробно излагалась история предыдущих обсуждений этого вопроса и данные казённых палат о квартирном налоге и его плательщиках. Однако квартирный налог по-прежнему остался в ведении государственного бюджета, и городское самоуправление сохранилось в неизменном виде.

В отношении Сипягину от 24 июля 1900 года С. Ю. Витте писал, что двумя годами ранее, когда он затеял передачу квартирного налога городам, «государственный бюджет мог без особого ущерба поступиться получаемым им от названного дохода налогом». Но «...возникшие ныне на Дальнем Востоке политические осложнения вызвали уже значительные затраты из сумм государственного бюджета и потребуют в ближайшем будущем ещё новых расходов». Поэтому министр финансов вынужден «принять меры к возможной экономии и к сохранению всех видов поступлений». Так передача квартирного налога городам оказалась отложена «впредь до наступления более благоприятного для сего положения финансов Империи».

Сипягин предпринял попытку переубедить Витте. Он напомнил, что, в первую очередь, реформа замышлялась для улучшения состава избирателей и избираемых. В укор городским управлениям он поставил их озабоченность «сохранением такого положения вещей, при котором городские расходы не подверглись бы увеличению, хотя бы и в явный ущерб для назревших потребностей города». В условиях стремительного развития городского хозяйства это представлялось совершенно неприемлемым. Уже бывали случаи, когда «по совершенному отсутствию среди городских избирателей сколько-нибудь подходящих лиц приходилось испрашивать особое высочайшее соизволение на замещение должностей лицами, не пользующимися правом голоса на городских выборах». Сипягин полагал возможным закончить разработку реформы в ближайшее время, чтобы уже с 1902 года новый закон вступил в силу.

Однако Витте отказался от диалога. Его небрежная резолюция была краткой: «Ответить, что по нынешнему требованию к Гос. К[азначейст]ву я не имею никакой возможности отказаться от этого источника гос. доходов и что сие дело должно быть ныне отложено». Составленное в духе этого непреклонного вердикта отношение к Сипягину от 10 марта 1901 года и закрывает дело о передаче городам государственного квартирного налога.

Однако, выдвинутое Витте обоснование вызывает сомнения. Ведь доходы бюджета на рубеже веков подступили совсем близко к двум миллиардам, за восемь лет, пока Сергей Юльевич находился на посту министра фипнансов, увеличившись едва ли не вдвое.

Если не считать «мелочей», то в течение 1900 года сверх плана были истрачены: 50 миллионов рублей – на погашение Госбанку беспроцентного долга по выпущенным билетам; 28 миллионов – на досрочный выкуп Московско-Ярославско-Архангельской железной дороги; 61,8 миллионов – на «расходы, вызванные событиями в Китае». Такие же расходы за 1901 год составили: 20 миллионов – «на усиление общего по Империи продовольственного капитала», помощь пострадавшим от неурожая; 43,7 миллионов – «расходы, вызванные событиями в Китае»; 11,1 миллионов – досрочный выкуп в казну Иваново-Домбровской железной дороги. Почти тридцать миллионов на внеплановый выкуп железной дороги Витте нашёл, а три миллиона на реформу городского самоуправления оказались неподъёмны?

Правда, бюджет 1900 года не удалось выполнить без дефицита. Но и дефицит этот, превосходящий сумму квартирного налога без малого в тридцать раз, только подчёркивает незначительность последнего. Причём двумя годами ранее разница между не сведёнными бюджетными концами оказалась почти такой же. Год 1898-й был уже четвёртым подряд дефицитным годом. Тогда потеря шестой части процента государственного бюджета казалась министру финансов столь несущественной, что он сам выступил с соответствующей инициативой. Теперь не счёл возможным обсуждать даже постепенный отказ от этой суммы.

Повышенные расходы бюджета начала 1890-х годов действительно отражаются на состоянии свободной наличности в Казначействе. Однако итог 1900 года – около 105 миллионов рублей – выглядит едва ли много хуже 1898-го – 135 миллионов, не говоря уже о двухпорядковой разнице между казначейской наличностью и стоимостью реформы.

Таким образом, профинансировать городскую реформу Витте мог без особого напряжения. Почему же он этого не сделал?

Дорогостоящие «политические осложнения» на Дальнем Востоке, на которые ссылается Витте, это ввод войск в Маньчжурию 26 июня 1900 года для защиты КВЖД от китайских повстанцев – притом по просьбе самого же министра финансов. Подавление повстанцев могло стать прелюдией к более серьёзным событиям – и эта альтернатива проявилась в июне с началом натиска «безобразовцев». «Безобразовцы», как называли их по имени одного из лидеров отставного ротмистра А. М. Безобразова, были сторонниками великодержавных амбиций России, увлекая императора перспективой восстановления влияния России в Корее и особой её миссии на Дальнем Востоке. Частная компания под негласным финансовым покровительством правительства, получив там лесные и рудные концессии, должна была «завладеть» Кореей мирным путем. Кроме того, под видом лесной концессии легко будет организовать своего рода стратегический заслон для ограждения Порт-Артура и ведущих к нему коммуникаций в случае войны с Японией. На 5 июня царь назначил рассмотрение в Комитете министров предложенного ими проекта Восточноазиатской промышленной компании. Его утверждение означало бы приступ России к созданию военной базы вдоль маньчжурско-корейской границы и, как следствие, неизбежное столкновение с Японией, рассматривавшей Корею как зону собственного исключительного влияния.

Тогда, в начале июня, С. Ю. Витте отговорил царя от обсуждения проекта – и снискал «великое негодование» «безобразовцев», открывших травлю министра финансов. К 23 июля А. М. Безобразов подготовил и передал царю новые предложения. Суть их сводилась к следующему: собрать на Дальнем Востоке такие силы, которые бы позволяли требовать от заинтересованных держав согласия на российское доминирование в Маньчжурии, но Витте и на этот раз вмешался.

В эти дни и появилось отношение министра финансов с заявлением, что в казне нет даже трёх миллионов для городской реформы. Возможно, что заявление это имело непосредственное отношение к развернувшейся политической игре. Подчёркивая, что даже расходы на небольшую операцию вымели из бюджета всё до последней копейки, Витте давал понять, что война станет просто финансовым крахом России.

В апреле 1901 года Безобразов вновь обратился к царю и, получив разрешение, «работал совместно» с министром финансов и как будто даже «встретил сочувствие» с его стороны». Но последний начал иную игру – с целью перехватить концессии Восточно-Азиатской компании.

Маньчжурская политика России неизбежно имела «боевой» характер. Поход в Китай за экономическими привилегиями должен был привести к войне. Известный исследователь Б. А. Романов называет мысль С. Ю. Витте о мирном характере его политики грубой легендой. В качестве первого шага на пути, ведшем к внешнеполитическому столкновению, рассматривается даже не строительство КВЖД, а само решение вести железную дорогу в Сибирь. В условиях международного соперничества на Дальнем Востоке «...решение строить непременно сплошной железный путь от Москвы до Владивостока, принятое русским правительством 23 февраля 1891 и провозглашённое особым рескриптом 17 марта 1891 г., получало значение прямой угрозы резко изменить соотношение [вооружённых] сил на Дальнем Востоке».

В 1903 году сам Сергей Юльевич опровергал мысль, будто захват Квантунского полуострова стал неизбежным следствием постройки КВЖД. Не идеализируя знаменитого министра, стоит отметить, что всё-таки обеспечение наибольшей выгоды для своей страны, и в том числе за счёт слабых соседей – неизбежная политика для любого хорошего министра.

Витте был готов к переговорам и уступкам даже на этапе завязки кризиса в 1896–1902 годах. После 30 июля 1903 года, когда отношения с Японией обострились, Витте высказался против экономических преимуществ в Маньчжурии – лишь бы не спровоцировать войну.

Неслучайно в одной из своих «маньчжурских» статей начала 1920-х годов Романов утверждает, что «внутренняя правдивость» мысли о миролюбии Витте «не подлежит спору». «Действительно, Витте так туго связал свою карьеру с мыслью о безусловной недопустимости для России войны на Дальнем Востоке и необходимости предотвратить её во что бы то ни стало, что предпочёл лучше расстаться с властью (август 1903 г.), чем сделаться соучастником в политике, “вызвавшей” войну».

История с отказом от городской реформы вносит дополнительные оттенки в оценку российской дальневосточной политики и, в частности, – в оценку маньчжурской политики Витте. Не либерал и не консерватор, а прагматичный хозяйственник, считающий идеологические соображения второстепенными перед решением поставленных жизнью задач. Таково определение Витте, новые факты в поддержку которого даёт история проекта о передаче городам государственного квартирного налога.      

Литература и источники

1. РГИА. Ф. 573. Оп. 13. Д. 16555. О передаче городам государственного квартирного налога. 1898–1901. 182 л.

2. Ананьич Б. В., Ганелин Р. Ш. С. Ю. Витте и его время. СПб., 1999.

3. Романов Б. А. Витте и концессия на р. Ялу. (Документальный комментарий к «Воспоминаниям» гр. С. Ю. Витте) // Сборник статей по русской истории, посвящённых С. Ф. Платонову. Пг., 1922.

4. Романов Б. А. Витте накануне русско-японской войны // Россия и Запад. Исторический сборник. Вып. 1. Пб., 1923.

5. Романов Б. А. Очерки дипломатической истории русско-японской войны. 1895–1907. М., 1955.

6. Романов Б. А. Россия в Маньчжурии (1892–1906). Л., 1928.

7. Романов Б. А. «Лихунчанский фонд» (из истории русской империалистической политики на Дальнем Востоке) // Борьба классов. 1924. № 1–2.