В глиняной посуде хранили молочную продукцию, делали творог в печи, замешивали тесто. Горячую пищу готовили в чугунках и сковородах на открытом огне в печи. Медная посуда встречалась только в домах зажиточных семей, так как изделия из меди были очень дороги, и купить их могли далеко не все.

В каждом доме было много посуды и кухонной утвари из бересты: в разных мерных лукошках, кошовках, туесах хранили муку, крупу, мочёные ягоды. Бутылеобразные сосуды удобны для хранения ягод. В туесах из целого куска коры солили грибы.

В горнице хозяева принимали гостей. В красном углу висели иконы, у окна стоял стол. Во время трапезы обязательно стелили скатерть, за непокрытый стол садиться было неприлично – «они такие бедные, что у них нет даже скатерти». Под иконами было место хозяина, которое никто в семье не смел занимать, но почётному гостю всегда предлагалось место в красном углу. Из красного угла забирал жених невесту.

Роль женщины в семье трудно переоценить: хозяйка, мать, мастерица. Чистота и уют в доме поддерживались женщиной. Её руками делались одежда, одеяла, половики, всевозможные салфетки и скатерти. Постоянной составной частью интерьера карельского дома был ткацкий стан.

После Покрова, когда заканчивались все сельскохозяйственные работы, женщины занимались рукоделием. Иногда засиживались допоздна, поэтому неизменным спутником был светец. Следили за светцом, чтобы он не погас, обычно дети 5–6 лет. В старых карельских избах мебели было мало, а шкафов для одежды не было совсем. Их заменяли различного размера сундуки. В них хранили одежду, скатерти, полотенца, постельное бельё и другие вещи. В такие же сундуки собирали девочке приданое. Кровать даже в городском доме долгое время была редкостью, на ней обычно спали родители. Ребятишки же – на печи, лежанке или полатях. Когда дочери исполнялось 8 лет, отец дарил ей на день рождения прялку, и девочка пробовала прясть. Приданое девушка готовила сама. Мать дарила ей только полотенце, так и переходящее по женской линии от матери к дочери.

В женской половине можно было увидеть люльку. Детей в карельских семьях было много – от 7 до 13, поэтому в такой люльке вырастало не одно поколение. До 6 недель ребеночка никому не показывали, боялись сглаза, даже окошки в женской половине были закрыты. Заворачивали малыша в отцовскую рубаху, обвязывали отцовским поясом, который считался очень сильным оберегом. После того как малышу исполнялось 6 недель, приходили родственники и дарили подарки на «зубок».

Таким был уклад жизни трудолюбивого крестьянина Олонецкого края.

Благодаря же расторопности местных купцов и удобному местоположению, Олонец стал крупным торговым центром южной Карелии. По данным академика Н. Я. Озерецковского, в конце XVIII века в Олонце проживало 459 купцов. Об уровне развития торговли в городе Озерецковский писал: «В сём уездном городе больше вещей отыскать можно, нежели в самом Петрозаводске».

Многие купцы были личностями известными и незаурядными, они принимали участие в управлении городом. Условно можно выделить три категории торговцев – крупные торговцы, торговцы средней руки, мелкие разносчики-коробейники. Крупные торговцы имели свои магазины и лавки.

Одной из самых многочисленных к концу XVIII столетия стала династия Барминых. Её основателем был Иван Степанович Бармин – судовладелец, лесопромышленник, владелец двух железоделательных заводов. К XIX веку сложились крепкие купеческие династии Прилукиных, Тухкиных, Куттуевых. Некоторые выходцы из Олонца становились известными петербургскими предпринимателями. Они вывозили в Санкт-Петербург, Сумский Посад, Тихвин строительный лес, смолу, дёготь, изделия кузнецов и других кустарей, а также дичь, пушнину, рыбу. А закупали изделия фабричного производства, соль, зерно. Олонецкие купцы Гуттоевы оставили след в топонимах Петербурга – Гуттоевский остров, Гуттоевский мост, Гуттоевская гавань.

В середине XIX века крупнейшим предпринимателем Олонца был купец 2-й гильдии В. Ф. Кузнецов. Известно, что в 1865 году из 18 лавочных помещений ему принадлежали четыре. О значительности хлебных оборотов Кузнецова свидетельствует тот факт, что к нему в неурожайные годы обращалось за ссудами даже уездное земство. Но Кузнецов был известен в губернии не только как коммерсант, но и как общественный деятель и щедрый благотворитель. Он четырежды выбирался городским головой, семь лет состоял попечителем городской больницы. За эту общественную деятельность Кузнецова наградили золотой медалью на Аннинской ленте. Усердиями благотворителя в 1856 году был возобновлён городской храм Николая Угодника, а в 1862-м – отремонтирована Успенская кладбищенская церковь. Когда же после смерти В. Ф. Кузнецова в 1876 году было вскрыто завещание, то оказалось, что большую часть состояния он направил на общественные и церковные нужды.

В конце XIX – начале XX века на первый план среди олонецких торговцев выдвинулась семья Куттуевых. Дмитрий Иванович Куттуев имел собственное судно и занимался заготовкой и поставкой дров в Санкт-Петербург. Один из его сыновей, Егор, построил в Олонце двухэтажный дом. Дом занимал самое красивое место в центре города, окружал его парк, где было высажено более 50 видов древесных растений. Горожане приходили в этот парк любоваться на чудесную птицу – павлина. В 1887 году в доме Егора Дмитриевича останавливались августейшие особы – великая княгиня Мария и великий князь Владимир.

В XIX веке выросла роль Олонца как торгового и ярмарочного центра. Купцы и богатые крестьяне строили стекольные, металлургические и лесопильные предприятия. Основным предметом ввоза оставался хлеб. Вывозились солёная и свежая рыба, железо, уклад, лесоматериалы, пушнина, дичь, изделия кузнецов-столяров.

В конце XIX века Минорский писал: «Олонецкий карел не наживает денег на стороне; он крепко держится дому, и всё его богатство – в полях, покосах, извозе, мастерстве и домашней трудовой работе. Но есть из них люди, занимающиеся торговлей, промыслами и денежными операциями, которые нажили себе большое состояние. Эти изворотливые люди, которых по Олонцу можно считать десятками, служат ясным примером, что и из кореляков может быть не хуже другого, да и не лучше любого русского кулака, живущего на счёт других и на плечах его зиждущего своё благосостояние».