Помощь полков была кстати при совершении религиозных обрядов. Так, гвардейцы участвовали в перенесении мощей святого Александра Невского в Санкт-Петербург. Праздники же, подобные Водосвятию, превращались в нечто среднее между религиозным обрядом и смотром войск. Погребение кого-либо из членов царской фамилии, приём послов, приезд представителей правящих европейских династий, светские праздники и гулянья не обходились без участия преображенцев и семёновцев.
Они контролировали работу государственного аппарата, выполняя полицейские обязанности – такие, как сбор контрибуции, изъятие контрабандных товаров, задержание обвиняемых, караул арестованных и их имущества. Доставляли рекрутов для армии, ремесленников для «спешных» строек, дьяков и подьячих для работы в Священном Синоде, плотников для переселения в новую столицу, кузнецов для строительства пристаней. «Понуждали губернаторов и вице-губернаторов и воевод о высылке в Санктпитербурх всякого чина людей, которым надлежит строитца на Васильевском острову», конвоировали арестованных, надзирали за рубкой леса, выполняли разного рода курьерские обязанности, сопровождали грузы и «казну».
Наряду с этим гвардейцы принимали участие в значительных политических событиях, например, в подавлении стрелецкого мятежа 1698 года, восстания Булавина 1707-1708 годов, задержании и последующей доставке в Москву царевича Алексея и его сторонников.
Со временем чины Преображенского и Семёновского полков стали привлекать к расследованиям самого разного порядка – от бытового воровства до государственный преступлений и коррупции. В России утверждались временные комиссии для рассмотрения дел по государственным преступлениям о «похищении казны», или так называемые майорские розыскные канцелярии. Возглавили их гвардии офицеры И. Н. Плещеев, Г. Г. Скорняков-Писарев. Под следствием в таких канцеляриях находились князь А. Д. Меншиков, граф Ф. М. Апраксин, сибирский губернатор князь М. П. Гагарин.
Капитан гвардии А. И. Румянцев вёл наблюдение за Алексеем Петровичем ещё в период пребывания того за границей. По прибытии наследника в Россию быта создана канцелярия «тайный розыскных дел», в состав которой вошли А. И. Ушаков, Г. Г. Скорняков-Писарев, И. И. Бутурлин, а также П. А. Толстой. Все они, за исключением П. А. Толстого, были гвардейцами. П. А. Толстой, прежде не имевший никакого отношения ни к Преображенскому, ни к Семёновскому полку, по окончании дела получил чин капитана гвардии.
Гвардия участвовала в управлении административной системой страны. Гвардии капитан М. А. Сухотин быт комендантом Нарвы с 1715 по 1723 годы, а офицер-семёновец П. Лодыженский в 1714 году стал вице-губернатором Архангелогородской губернии, сменив на этом посту А. А. Курбатова.
Преображенцы и семёновцы руководили укреплением городских сооружений в Азове и Киеве; строительством Санкт-Петербурга и Кронштадта; созданием фортификационных сооружений, дорог и мостов, каналов и шлюзов, пристаней и кораблей; литьём пушек и доставкой провианта; организацией работы на верфях и на новых промышленных предприятиях; планировкой садов и парков новой столицы; сбором статистической информации.
Исполняли и дипломатические миссии. В 1697 году майор Преображенского полка А. А. Вейде быт отправлен к Курляндскому герцогу, Бранденбургскому и Саксонскому курфюрстам для подготовки «Великого посольства» в Европу. Капитан Преображенского полка Л. В. Измайлов быт русским посланником в Китае, Б. И. Куракин – представителем царя при «папешском дворе» в Риме, затем в Голландии, Англии и Франции. Майор Преображенского полка А. И. Румянцев защищал русские интересы в Константинополе.
Поручали гвардейцам и гуманитарные миссии. В 1722 году преображенец Г. Г. Скорняков-Писарев составил «Новый летописец». Согласно указу от 16 февраля 1722 года для этой работы «из всех епархий и монастырей» были взяты «летописцы, степенные, хронографы и прочие», а также «куриозные», то есть информативные рукописи для снятия с них копий.
Столь велико было число людей, находящихся «в отлучках», что гвардия быта неспособна обеспечить безопасность жизни царя. Четвёртого мая 1707 года Пётр I писал из Дубны А. Д. Меншикову: «Из полку моего солдат взяты почитай некого с собою верхами... того для прошу, дабы в сторону Люблина выслано было несколько драгун, для провожания. раде нынешней нужды». Через три дня, 8 мая 1707 года, Пётр ещё раз указал светлейшему князю на небезопасность такого положения: «Подтверждаю, что не имею при себе больше трёх драгун, которые со мной из Жолкевы поехали».
Первоначально гвардию привлекли к управлению Российской империей в период слома старого аппарата и ведения тяжелейшей войны. Во второй половине 1710 – начале 1720 года Пётр использовал преображенцев и семёновцев, чтобы отладить неповоротливую государственную машину, искоренить коррумпированность чиновников и быстро провести реформы. Постепенно комплекс экстренных мер превратился в постоянно действующий порядок.
Стабильность системы обеспечивалась благодаря беспрецедентным правам и привилегиям преображенцев и семёновцев, прямому подчинению гвардии Петру I, а значит, благодаря осознанию неизбежности жесточайшего наказания за мздоимство или невыполнение своих обязанностей. «Петровский гвардеец понимал себя созидателем нового и небывалого. Он был предан будущему. Он жил с ощущением постоянного прорыва, движения, совершенствования. Именно это мироощущение, а не бритый подбородок и европейский мундир принципиально отличали его от солдата допетровского».
В подавляющем большинстве русские дворяне, воспитанные в духе веры в высокие христианские образцы, гвардейцы, ощущали себя прежде всего, представителями своей культурной и социальной среды. Отрицаемая и разрушаемая Петром I символика Московского государства быта им не просто знакома – она быта естественной составляющей их собственной жизни, унаследованной от родителей и подсознательно принимаемой как система важных кодов и значений. Имперские же образцы, столь энергично вводимые царём-реформатором, были для них так же новы, как и для большинства русского общества.
Пётр I насаждал в среде своих сторонников новые традиции, используя психологически очень верные подходы: строил новое на уже существующем. Одним из таких подходов было поощрение семейственности. В Преображенский полк были записаны дети таких известных гвардейцев, как князь М. М. Голицын и А. Д. Меншиков. При этом двое сыновей последнего – Самсон-Павел и Лука-Пётр – ещё при крещении получили чины поручиков, что напрямую противоречило петровскому принципу последовательного чинопроизводства.
Малолетние гвардейцы исправно получали жалованье, которое далеко не всегда было минимальным. Например, в 1717 году командование Преображенского полка жаловалось Петру I: «...которые особы бьют челом вашему величеству о приверстании малых своих детей в гвардию в солдаты и ныне таких несколько. и жалованье получают а особливо Данилы Новицкого сын с 15 лет пишется малолетним, а жалованье получает старой оклад а в комплект не определен и не служит». Положение малолетних в гвардии привело к постановлению в 1724 году о необходимости «малолетним» солдатам выставить за себя на действительную службу людей или же числиться в полках без денежного и хлебного жалованья.
Встречались и просьбы гвардейских офицеров записать в те же полки и других своих родственников. Такие челобитья, как правило, удовлетворялись. Б. И. Куракин, сообщая о своём пребывании в Семёновском полку, указывает, что там же служил и его брат Михаил. Автор знаменитых «Записок» Я. П. Шаховской в возрасте 14 лет быт записан в полк, где в офицерском чине служил его дядя – А. И. Шаховской. У капитана Л. В. Измайлова в гвардии служил брат. А. Петров-Соловой имел в полку «свойственника» – солдата И. Ляпунова.
Довольно много свидетельств семейственности в гвардии встречается в документах полкового делопроизводства. Например, в «Журнале приказов» по Преображенскому полку за 7 января 1725 года содержится запись об ордере «о выдаче заслуженова жалованья каптенармуса 3 роты Алексея Полтева да племяннику ево той же роты солдату Ивану Полтеву... сентябрьской трети прошлова 724 года».
Родственные связи в гвардии могли быль самыми различными: отцы – сыновья, деды – внуки, братья, двоюродные братья, свояки, кумовья. Вероятно, существовал здесь и уровень отношений «зять – тесть», «племянник – дядя».
Судя по списку дворян Преображенского полка за 1724 год, из 1482 человек 937 (63 %) являлись однофамильцами. Какой процент составляли здесь родственники, неясно. Среди указанного числа однофамильцев у 329 человек (22 %) совпадают фамилия и отчество, что позволяет говорить об их очень близком родстве.
Среди офицеров процент родственников быт в целом выше, нежели в солдатской среде. В послужных списках офицеров-семёновцев, поступивших в полк в 1690-1725 годах, из 311 человек 128 (43 %) однофамильцев.
Сыновья солдат и офицеров гвардейских полков имели преимущество при зачислении в эти части, что было закреплено формально лишь 10 сентября 1733 года: «Того полку солдатские дети в тот же полк в солдаты определяются». Однако нет сомнений, что дети гвардейцев обратили на себя внимание правительства Петра I значительно раньше.
В январе 1718 года царь приказал устроить смотр «в Преображенском на генеральном дворе лейб-гвардии Преображенского и Семёновского полков салдацких детей от семи до двадцати лет 410 человек». В 1722 году в «Санктпитербургской Академии и Московской школе» должны были обучаться по крайней мере 48 человек из числа детей гвардейцев. В 1724 году император приказал собрать о сыновьях гвардейцев как можно более полную информацию, касающуюся прежде всего их возраста и службы. Как император намеревался использовать эти данные – неясно. Но факты говорят о его внимании к вопросу родства в гвардии.
Такая семейственность, с одной стороны, способствовала обособленности гвардии, а с другой – делала относительными барьеры между солдатами и офицерами полка и формировала особое корпоративное сознание. Гвардейцы осознавали себя общностью, причастной к политике реформ и преданной императору. Неслучайно списки личного состава гвардии петровского времени пестрят именами русской дворянской элиты последующих столетий. Румянцевы, Бестужевы, Толстые, Рокотовы, Рахманиновы, Тургеневы, Кутузовы, Болотовы, Ушаковы, Нарышкины, Голицыны, Львовы, Мещерские, Дурново, Мусины-Пушкины определяли политическое, социальное и культурное развитие России на протяжении веков. А значит, корпоративное сознание гвардии петровского времени могло оказать влияние и на самосознание русского дворянства.
Пётр I, внедряя новый образ жизни, использовал отнюдь не новые принципы местничества, семейные связи и, наконец, понятие чести рода. Благодаря этому ему удалось снять противоречие между традицией и новыми правилами, приобрести активную группу сторонников.
