Задачей Ливонского ордена и Польского государства было продвижение на восток, точнее – идеологический и политический натиск, известный сейчас как drang nach Osten. Известно, что в Средневековье политика часто смешивалась с религией, а религия – с политикой. Этому принципу неизменно следовал Рим, проектируя унию с Византией.

Уния была важнейшим политическим актом: православие, правда пока только в лице Византии, наконец-то признало первенство католического Рима, которое в средневековой Европе неизменно соответствовало первенству политическому. В арсенале литовских и польских политиков появилось мощное средство для латинизации русского населения и проникновения в Московию.

Процесс включения Новгорода в состав Русского централизованного государства не был скоротечным – он начался ещё до начала правления Ивана III, при его отце Василии II. В это время сильная и самостоятельная Новгородская феодальная республика была препятствием на пути формирования централизованного Русского государства. Новгород всегда стремился к независимости от центральной власти. Результатом такой политики стало его обособление от остальных княжеств, формирование особого, не характерного для Руси политического строя – вечевой республики.

К XV веку Новгородская система постепенно изжила себя. Свидетельство тому – возросшая роль олигархии и борьба среди бояр за влияние.

Обособление Новгорода из прочих русских земель привело к противостоянию с Москвой и московским государем, взявшим на себя роль собирателя русских земель. Противостояние приняло прежде всего идеологическую, внутрицерковную направленность.

Псков исстари считался «братом молодшим» Новгорода, сохраняя по отношению к нему вассальную зависимость. Однако со второй половины XV века новгородское боярство стало видеть в псковском своего соперника.

В конфликте между Псковом и Орденом 1460-х годов Новгород отказал в поддержке своему «молодшему брату». «А новгородцы тогда не пособили псковичем ни словом ни делом против немец, а псковичи много челом биша, и они челобитья псковскаго не прияли» (4). Тогда за Псков заступился великий князь, осложняя и без того запутанные псковско-новгородские отношения. Именно с этого времени более прочными стали псковско-московские связи, развитие которых облегчало и подготавливало решение новгородского вопроса. Ивану III было жизненно важно заручиться поддержкой или хотя бы нейтралитетом Пскова на время похода на Новгород. Играя на противоречиях в отношениях городов, он сумел добиться этого: во время событий 1471 года Псков выступил на стороне великого князя.

Включение Новгорода в Московское княжество, несмотря на всё новгородское экономическое влияние и огромные земли, произошло по нескольким причинам.

Во-первых, в Новгороде заметно возросла роль олигархии, число посадников в начале ХV века увеличилось с 6 до 36 человек: «Каждая семья получила место у государственного пирога, возникает один из первых олигархических кланов, который настраивает люд Новгорода против бояр. Они стали в глазах народа врагами, что и позволило Ивану III положить конец республиканским проявлениям» (6).

Во-вторых, в Новгороде продолжалось противостояние между сторонниками Литвы и Москвы. Простые новгородцы считали Москву родственным себе по вере государством, а Литву – инородным, чуждым. Бояре, пригласив наместником Казимира, по сути, заявили о выходе из состава русских земель и о военном союзе, направленном против России. «А поидет князь велики московскии на Велики Новгород, или его сын, или его брат, или которую землю подъимет на Велики Новгород, ино тебе, нашему господину честному королю, всести на конь за Велики Новгород и со всею радою литовскою против великого князя и боронити Велики Новъгород» (2).

Боярские кланы стали основными идеологами пролитовской партии, но их интересовало не столько сложное политическое положение республики, сколько вопросы личной наживы. Сторонники Борецких понимали, что доходы от торговли будут идти в государеву казну, а боярам придётся довольствоваться ролью ответчиков за поступление налогов, если Новгород подчинится Москве. Поэтому в условиях договора с Литвой боярство тщательно оговаривало экономические вопросы.

Однако существовала и «промосковская» боярская партия. Предположительно её главой и идеологом можно назвать новгородского архиепископа Иону. Скорее всего, приглашение православного князя Михаила Олельковича из Литвы стало своеобразным компромиссом между усилившейся литовской партией и ещё сохраняющей свои позиции «промосковской».

После смерти Ионы его преемник Феофил был готов продолжить политику своего предшественника. В результате его деятельности был уличен в связях с латинством и в трате архиепископской казны новоизбранный Пимен. После этого Феофил отправился в Москву на постановление, где и был жалован государем, назвавшим Новгород своей вотчиной. Это привело к открытому столкновению партий на вече. Отъезд Феофила пошатнул позиции «умеренной» партии. Сторонники Борецких, наоборот, усилились: «Не хотим за великого князя Московского, ни зваться отчиной его. Волныи есмы люди, Великы Новъгород. А Московский князь велики много обиды и неправду над нами чинит. Но хотим за короля Польского» (2).

В Новгороде с XIV века сложилась прочная традиция религиозного вольнодумия. В 1375 году там казнили «стригольников» дьякона Карпа с товарищами. Там же, по-видимому, зародилась и ересь жидовствующих – наиболее обстоятельный рассказ о появлении ереси представлен в «Сказании о новопоявившейся ереси» Иосифа Волоцкого в предисловии к его «Книге на еретики», написанном в начале XVI века. При этом Иосиф Волоцкий ясно говорил о связи еретиков с эмиссарами из Литвы.

Новгороду епископ был дан с самого начала. До середины XII века его рукополагал русский митрополит с собором епископов в Киеве. Титул архиепископа был пожалован в 1155 году епископу Новгородскому Нифонту как награда от Константинопольского Патриарха. Затем, начиная с 1156 года, новгородцы сами выбирали себе епископа. По сути, это стало первым шагом на пути независимости Новгорода от власти великого князя.

Князей и епископов Новгород был волен приглашать со всех русских и литовских земель: новгородцы могли влиять на Московского митрополита под угрозой перехода под амофор Литовского. Авторитетный и осторожный архиепископ Иона умел вести тонкую и гибкую политику между Москвой и Вильно, чего не смогло впоследствии сделать вечевое собрание. После кончины владыки московско-новгородские отношения обострились.

Поводом к этому послужила сложная ситуация, вызванная призванием киевского князя Михаила Олельковича, благословленного киевским митрополитом-униатом, и выборами нового новгородского архиепископа. Именно намерение новгородцев послать новоизбранного архиепископа Феофила на постановление в Киев вызвало бурное негодование при дворе великого князя. Владыка, будучи сторонником Москвы, отказался. Взамен несговорчивого Феофила партия Борецких предложила в архиепископы Пимена, бывшего ключника Ионы.

Москва неоднократно заявляла, что, несмотря на ферраро-флорентийские решения, пролитовский Киевский митрополит не является главой всей Русской Православной Церкви. Согласие Пимена пойти под амофор Киевского митрополита стало основой назревавшего конфликта. Официальная московская трактовка его церковной составляющей – попытка измены православию. Поэтому июньские события 1471 года сопровождались большим религиозным возбуждением. Возможно, это одно из объяснений жестокости государя по отношению к «новгородским» русским. «Это был крестовый поход, всем участникам которого заранее было обещано царствие небесное и прощение всех грехов, неизбежно связанных с войною» (3, с. 136).

Присоединение Новгорода стало ярким примером не только военного могущества Московии. Здесь мы видим пример борьбы идеологической. Как известно, новгородское боярство в переговорах с владимиро-суздальскими князьями опиралось на свою «старину», пресекая всяческие попытки князей расширить свою власть в Новгороде. Иван III в борьбе с новгородским боярством сумел использовать «старину» в своих интересах – в летописях упоминается некий «дьяк Стефан Бородатый», «испроси у матери своей у великой княгини дьяка Степана Бородатого, умеющего говорити по летописцем Русским» (5). Дьяк Степан Бородатый стал своеобразным идеологическим оружием, козырем Ивана в спорах с новгородскими боярами, защищавшими свою «старину».

Видимо, Иван III планировал подчинить Новгород не столько физическими мерами, сколько воздействуя на умы и сознание новгородцев, подтвердить победу оружия идеологически. «Дьяк Степан Бородатый» не был единственным в своём роде оружием. Большая роль в процессе присоединения Новгорода была отведена Церкви.

Литература и источники

1. Договор новгородских бояр с королем Казимиром. 1471.

2. Новгородская IV летопись. Ч. 1. Вып. 2. Л., 1925.

3. Покровский М. Н. Русская история с древнейших времен. Т. 1. М., 1933.

4. Псковские летописи. Вып. 1. М. – Л., 1941.

5. ПСРЛ Т. IV. Софийская II летопись.

6. Янин В. Л. Материалы Троицкого раскопа. В. Новгород, 1988.