Данами во многих раннесредневековых западноевропейских источниках именовали не только собственно датчан, но и вообще всех скандинавов, включая шведов и норвежцев. (8, 330) Титмар в описании событий 934 года упоминает крещение норманнов и данов короля Дании Канута. Наряду с датчанами были крещены шведские викинги, которых Титмар именует норманнами. (35, 12) Крещёные подданные датского короля Гаральда, младшего брата Канута, названы данами, датско-славянские пираты герцога Туркиля — норманнами. (35, 22 и 149–150)

В древнескандинавской литературе обычно норманнами называли собственно норвежцев. Так зачастую трактуют этот термин и современные исследователи. Но Титмар, считая данов жителями Дании, норманнами именовал все многонациональные отряды северных морских разбойников. Его саксонские информаторы, служившие в армии Болеслава, могли в соответствии с бытовавшей на материке традицией всех киевских скандинавов называть данами.

Крупный отряд скандинавов нам уже известен — это отряд Эймунда, который перебежал на сторону Болеслава и в составе его войска вернулся в Киев. В саге красочно описывается оборона русского города от неких бьярмов. Бьярмами скандинавы обычно называли северные финноугорские народы. Неславянские союзники Бурицлава-Святополка в саге именуются бьярмами, тюрками, блокуменами. В действительности неславянскими союзниками князя были печенеги, которые и скрываются под фантастическими бьярмами. Битва с печенегами происходила так:

«Увидел он (Бурицлав-Святополк. — В. Т.) тогда, что все городские ворота заперты, кроме двух, но и в них войти нелегко, потому что они хорошо укреплены и там много людей. Сразу же раздался боевой клич, и городские люди были готовы к бою. Каждый из конунгов, Ярицлейв и Эймунд, был у своих городских ворот.

Начался жестокий бой, и с обеих сторон пало много народу. Там, где стоял Ярицлейв конунг, был такой сильный натиск, что (враги) вошли в те ворота, которые он защищал, и конунг был ранен в ногу. Много там погибло людей, раньше чем были захвачены городские ворота. Тогда сказал Эймунд конунг: «Плохо наше дело, раз конунг наш ранен. Они убили у нас много людей и вошли в город. Делай теперь, как хочешь, Рагнар, — сказал он, — защищай эти ворота или иди вместе с нашим конунгом и помоги ему». Рагнар отвечает: «Я останусь здесь, а ты иди к конунгу, потому что там нужен совет».

Пошёл Эймунд тогда с большим отрядом и увидел, что бьярмы уже вошли в город. Он сразу же сильно ударил на них, и им пришлось плохо. Убили они тут много людей у Бурицлава конунга. Эймунд храбро бросается на них и ободряет своих людей, и никогда ещё такой жестокий бой не длился так долго. И побежали из города все бьярмы, которые ещё уцелели, и бежит теперь Бурицлав конунг с большой потерей людей. А Эймунд и его люди гнались за беглецами до леса и убили знаменщика конунга». (5, 111)

Печенеги ворвались в город через открытые ворота. В жестокой битве Ярицлейв-Ярослав был ранен в ногу, а кочевников с большим трудом удалось выбить. При обследовании останков Ярослава Мудрого на его правой ноге обнаружили следы старого перелома. (28, 55) Если мы посмотрим на план Киева эпохи Владимира Святого, то увидим, что ворот было двое. (10) Сага в некоторых деталях точна.

Печенежский прорыв в город известен по летописям. Никоновская летопись в статье 6525 года сообщает:

«Того же лета приидоша печенези к Киеву, и всекошася в Киев, и едва к вечеру одоле Ярослав и победи печенеги, и отбегоша». (23, 75)

Другие летописцы сообщают о битве под Киевом без уточнения об их прорыве. Тверская летопись:

«В лето 6525. Приидоша печенези к Киеву, и высла противу их Ярослав, и секошася у Киева, и едва к вечеру одоле Ярослав печенегы, и отбегоша посрамлении». (26, 136)

Татищев приводит уникальные подробности боя:

«6525 (1017). Вскоре по вшествии Ярославли в Киев весною погорел град Киев, церкви многи и домов до 700. Он же заложил град новый около стараго. По неких же летех паче разшири врата златая и церковь святыя Софии устрои каменные. Того же году нечаянно пришли ко Киеву печенеги, и, смешався с бегусчими людьми, многие вошли уже в Киев. Ярослав же едва успел неколико войска собрав, не пустить их в старый град. К вечеру же, собрав более войска, едва мог их победить и гнал за ними в поле, неколиких пленил и побил». (32, 74)

Печенеги на плечах бегущих киевлян ворвались в город и только к вечеру были оттуда выбиты, поэтому в саге бой шёл у открытых городских ворот. Ярослав защищал главные Золотые ворота Владимирова града. Вторые ворота были в южной стене, и перед ними лежала сильнопересечённая местность. Отсюда кочевникам было сложнее организовать прорыв в крепость. К западной же стене примыкало поле, с которого масса всадников легко могла обрушиться на защитников открытых настежь Золотых ворот.

Старый град — это квартал Владимирова града на месте более раннего и поэтому меньшего городища. Археологами около Десятинной церкви обнаружены остатки рва, некогда защищавшего эту крепость. Она располагалась в северной, наиболее защищённой, части Старокиевской горы. Археологи отмечают, что при строительстве Десятинной церкви примыкающий к ней ров был засыпан. Но судя по сведениям Татищева, Старый град сохранил внутри Владимировского града свою защитную стену, через которую печенеги прорваться не сумели.

В Киеве норманны рассказывали саксонцам об участии в защите города от печенегов. Естественно, что при этом они не скромничали в описании своих подвигов. Саксонцы ушли на родину убеждёнными в том, что основная тяжесть в борьбе с кочевниками лежала не на многотысячной русской армии, десятилетиями оборонявшей южное пограничье, а на скандинавском отряде, собранном из сильных и очень красноречивых рабов.

В Радзивиловской летописи под 6525 годом стоит лаконичная запись:

«В Лето 6525. Ярослав вниде в Киев и погореша церкви». (25, 62)

Согласно Никоновской летописи, сгорело не 700 домов, а 700 церквей:

«В лето 6525. Иде Ярослав к Киеву, и погоре град и церквей много, яко до седмисот, и опечалися Ярослав. Того же лета заложи град Киев, боле п(е)рваго, и Злата врата постави, и церковь святыа Софии заложи, и много церквей постави, и без числа имениа раздаа нищим. Бе бо Ярослав, яко же и отец его, христолюбив, и нищелюбив, и всегда ум свой напоя божествеными писании». (23, 75)

Татищев ловко перевёл сомнительное число храмов на более правдоподобное количество жилищ. Золотые ворота и Софийский собор Ярослав начал строить значительно позднее. В старших летописях речь об их строительстве ведётся в статье 6545 года. Можно предположить, что удревление строительства на 20 лет произошло из-за порчи буквы-цифры «20», принятой за цифру «40». Путаница облегчалась и тем, что рассказ о строительстве церквей логично дополнял известие об их пожаре. Какого-то книжника смутило то обстоятельство, что христолюбивый князь приступил к церковному строительству через много лет после киевского пожарища. Поэтому он сократил хронологический разрыв.

Семьсот церквей для Киева начала XI века - количество невероятное. Во время междоусобицы было не до церковного строительства. В эпоху же Владимира Святого известно несколько киевских храмов. В граде великий князь построил Васильевскую, Георгиевскую и Десятинную церкви. На Подоле с предшествующей эпохи действовала Ильинская церковь, а близ места крещения киевлян были возведены Турова божница и Петровская церковь. За пределами заселённой части Подола той эпохи стояла церковь Власия. Судя по её расположению и названию, церковь построили на месте капища Велеса, уничтоженного в эпоху крещения киевлян.

В великокняжеской резиденции Берестово имелась Петровская церковь. Судя по названию, её возвели в честь киевского крещения, происходившего накануне праздника апостолов Петра и Павла. На Аскольдовой могиле ещё со времён княгини Ольги стояла Никольская церковь. Близ Олеговой могилы находилась церковь Иоанна Богослова, чьё название свидетельствует о её строительстве старорусскими христианами ещё до Владимира. Княгиня Ольга построила Софийскую церковь.

Кроме княжеского града Киев имел несколько районов-концов и посады, в каждом из которых имелось по церкви. На двух воротах града могли стоять надвратные церкви. По древнерусской традиции в боярских усадьбах имелись домовые церкви. Таких усадеб в разных частях Киева и ближайшей округи должно было быть несколько сотен. Но частные домовые церкви, судя по новгородским описаниям городских пожаров, при исчислении сгоревших храмов не учитывались.

Мы можем говорить об 11 храмах, которые известны по названиям, и о предполагаемых кончанских, посадских, надвратных храмах, которых в общей сложности могло быть около десятка. В летописи число сгоревших церквей увеличено на два порядка. Всего сгорело семь общественных храмов, а это означает, что выгорело около трети города.

Исчислениям вроде бы противоречит сообщение Титмара о том, что в Киеве было более 400 церквей. Учёных это сообщение приводит в недоумение. (8, 329) Археологические данные не дают подтверждения существованию в Киеве в начале XI века восьми рынков и сотен церквей.

В Новгороде эпохи Ярослава было три конца, а город выплачивал 300 гривен подати, что являлось реликтом былого обязательства выставлять 300 воинов. Концы населяли бояре и зависимые от них люди. Позднее для обозначения новгородской знати применялся термин «триста золотых поясов». Следовательно, первоначально три конца заселяли три сотни княжеских дружинников, которые со временем превратились в бояр и крупных землевладельцев.

О существовании в Новгороде 300 боярских родов косвенно свидетельствует рассказ из статьи 6538 года Тверской летописи:

«И прииде (Ярослав. — В. Т.) к Новогороду, собра от старосты и поповы детей 300 учити книгам. Того же лета преставися п(е)рвый архыепископ Иакым Корсунянин в Новегороде, бяше же ученик его Ефрем, иже ны (нас. — В. Т.) учаше». (26, 146)

Иоаким Корсунянин скончался в 1032 году. Известие приведено по «эре - 5506 года». Запись восходит к рассказу одного из учеников Ефрема. Ефрем обучал юных новгородцев по церковным книгам, подготавливая из них церковнослужителей. Учеников набирали из семей сельских старост и попов, принадлежавших к среднему между боярами и смердами слою. Триста церковнослужителей свидетельствуют о наличии 300 церквей. Школа была открыта для нужд новгородской епархии. Количество церковных приходов соответствовало количеству боярских владений.

В XI веке возросшие экономические возможности Новгородского княжества, содержавшего 300 боярских наделов, позволяли выставлять уже не по одному воину с надела, а по десятку, поэтому Ярослав в 1017 году набрал для борьбы со Святополком 3000 новгородцев.

Судя по устойчивости традиции, перед нами элементы политического устройства. Боярские роды размножались либо угасали, но правящая группа по-прежнему состояла из 300 человек. Новгородское боярство делегировало 300 своих представителей в коллективный орган управления городом и землями княжества. В городском вече участвовали не все новгородцы, а только эта избранная старшина. Со временем количество новгородских концов увеличилось с трёх до пяти, а княжество было поделено уже не на три трети, а на пять пятин.

С развитием княжеской власти и увеличением числа Рюриковичей система коллективного управления землями сменялась прямым княжеским управлением. Но сотенная организация ещё долго сохранялась в среде купечества и ремесленников.

Киев был столицей Руси, и социальные преобразования в нём проходили быстрее, нежели в богатом, но провинциальном Новгороде. Речь о сотнях церквей может идти только в случае, если учитывались домовые церкви боярских усадеб.

Епископа Титмара и аббата Туни должно было живо интересовать устройство Русской церкви, и в первую очередь система сбора церковных доходов. Их информатором был архиепископ Анастасий, перешедший на сторону поляков и хорошо знавший церковную организацию города, которую сам в течение многих лет создавал.

В католических странах доходы собирались посредством введения государством церковного налога, который платило всё население. Центрами сбора средств были приходские церкви, и от их количества зависело благосостояние епархии. Особенностью содержания русской церкви было получение десятины с государственных доходов.

Государственные доходы на территории Киевской епархии собирались как непосредственно великим князем, так и жившими здесь боярами. Сбор церковной десятины с бояр осуществляли их домовые священники, резиденциями которых были боярские домовые церкви. Обилие в позднейшую эпоху домовых церквей — наследие былой системы сбора церковных средств.

Исходя из старославянской традиции мы ожидали бы наличия в Киеве 300 бояр и 300 домовых церквей. Но церквей было более четырёхсот. Это значит, что к трём первоначальным киевским концам и трём сотням кончанских киевских бояр успел присоединиться ещё один конец со своей боярской сотней.

Ярослав во время бегства после поражения под Волынем имел четырёх телохранителей. Видимо, по статусу великого князя он имел свиту, в которую входило по представителю-богатырю с каждого киевского конца. Святополк бежал в сопровождении восьми телохранителей, так что у него было по два представителя от каждого конца.

Косвенным подтверждением четырехчленного деления Киева и его округи может служить численность войска Бориса Владимировича в 1017 году. Киевляне выставили для похода на Новгород и отражения печенежского нашествия 8 000 человек, что кратно четырём. Экономические возможности у киевских бояр были вдвое выше, чем у новгородских, и каждое боярское владение выставило не по 10, а по 20 воинов.

Киевских церквей было более четырёхсот. Превышение над 400 боярскими церквями давали два десятка общегородских храмов, которые в поступлении доходов играли малую роль, и потому их число приведено не было.

Восемь рынков для четырёх киевских концов вдвое превышают их потребное количество. Видимо, речь идёт о ярмарках, проходивших в каждом из концов дважды в году. Торговых площадей возле каждой из общекончанских церквей было четыре.

Титмара поразило количество приходов у киевского архиепископа. Но он не знал о разнице между немецкой и русской системами государственного управления. В Германии явной столицы не было. Её правитель ездил по своим резиденциям и городам вассалов, подобно тому как русские князья объезжали страну во время зимнего полюдья. Немецкие феодалы жили в крепостях посреди своих владений, только иногда прибывая к королевскому двору для общегерманских походов. Каждому феодалу противостояло лишь слабооружённое население его владений, да угрожали происки какого-нибудь примерно равного ему по военным силам соседа.

На Руси ситуация была иной. Угроза со стороны воинственных степняков заставляла концентрировать крупные военные силы, чтобы отражать нашествия. Русы самостоятельно выработали эту тактику, которую Римская империя запоздало приняла на вооружение уже на краю своей гибели. Несколько веков римляне пытались сдерживать натиск северных варваров посредством системы сплошных укреплений. Но противник научился преодолевать эти аналоги Великой китайской стены и опустошать римские провинции. Тогда в разных частях империи было создано несколько мобильных армий, которые успешно отражали вторгавшихся врагов. Л. Мюссе:

«Оборона становилась ожесточённой и действенной только там, где размещались наступательные армии. Без сомнения, их служба дорого обходилась провинциям: чаще всего они не двигались с места до тех пор, пока враг не проникал далеко внутрь территории — то есть наносил уже серьёзный ущерб… Но военное и политическое значение подобных войск не оставляет никаких сомнений. Порой они добивались подлинного успеха, как, например, сражаясь с Атиллой в 451 году, и никогда не предавали Рим. Большая часть этих формирований пережила саму Империю…

Таким образом, до самого конца продержались четыре оплота Рима: зоны действия мобильных армий и «гражданский редут» на юго-востоке Галлии». (21, 32–37)

Немецкие рыцари-феодалы были равномерно расселены по стране. Русские же витязи были сосредоточены в нескольких крупных центрах, чтобы из них отражать нашествия подвижных кочевников. Отсюда в Киеве столь большое количество бояр и церковных приходов. Второе крупнейшее средоточие военных сил было в районе Переяславля-Южного.

Согласно Титмару, Софийский монастырь сгорел в предшествующем польскому нашествию году. Далее он сообщает об обороне киевлян от печенегов и при этом отмечает, что город был сильно ослаблен из-за большого пожара. Укрепления были повреждены ещё до начала печенежских атак лета 1018 года. Пожары храмов произошли во время более раннего печенежского нападения. Надо полагать, что и деревянные укрепления Киева пострадали от большого пожара тогда же. По данным Титмара, киевский пожар был в 1017 году. Летописи дают тот же год по «эре - 5508 года».

Нарушевич утверждал, что поляки частично сожгли город. Титмар ничего не знает о поджоге ими Киева. Осаду столицы вели печенеги, а перед подошедшей армией вскоре были открыты городские ворота. Следовательно, Болеслав приказал жечь город перед уходом в отместку за антипольское восстание.

После победы в декабре 1017 года под Любечем Ярослав двинулся к Киеву. Мнения летописцев о дальнейшей судьбе Святополка разделились. Согласно Радзивиловской летописи, он ушёл после поражения в Польшу:

«Святополк же побеже в Ляхи». (25, 62)

Согласно Новгородской первой летописи по Синодальному списку, Святополк отправился к печенегам:

«И бежя Святополк в Печенегы, а Ярослав иде к Кыеву». (22, 15)

Святополк должен был стремиться в Киев, за стенами которого можно было отсидеться и собрать новые силы для борьбы. Но в Киев, где находились великокняжеские сокровища и супруга, он не попал. В противном случае его жена не оказалась бы в плену у Ярослава. Это значит, что киевляне затворились и не пустили Святополка в город. Так как боярские вожди и приближённые Святополка находились под Любечем, приказ закрыть ворота следует приписать противнику Святополка, епископу Анастасу. Вот за эту услугу Ярославу он мог получить сан архиепископа.

Ранним утром 26 декабря новгородцы довершили разгром противника и двинулись к столице, до которой от Любеча насчитывалось три дня пути. Золотых ворот они достигли к вечеру субботы 28 декабря. На следующий день, в воскресенье 29 декабря, Ярослав стал великим князем.

Какое-то время ушло на сбор епископов и организацию избрания архиепископа. В 1018 году Великий пост начинался 17 февраля, поэтому поставление Анастаса в архиепископы следует приурочить к Пасхе, справлявшейся 6 апреля. Рукоположение Анастаса в архиепископы косвенно свидетельствует об отсутствии на Руси митрополита Иоанна.

Согласно саге, Святополк лично принимал участие в печенежском налёте на Киев. Ожесточённость схватки за хорошо укреплённый град подтверждает мнение скальда. По своей воле печенеги, озлобленные потерей сородичей под Любечем, скорее бы удовлетворились разорением предместий Киева. Именно Святополку нужно было овладеть градом любой ценой, для того чтобы изгнать Ярослава из столицы.

Тридцатого января 1018 года Болеслав подписал в Бауцене мир с немцами. Это значит, что Святополк был уже у него и польский князь решил вместо запада попытать счастья на востоке. От Киева до Цютцена, где находился Болеслав, торговые караваны шли около 20 дней. Святополк, оставшийся без семьи и имущества, налегке мог преодолеть это расстояние быстрее. Несколько дней ушло на уговоры немцев. Святополк должен был двинуться на запад не позднее начала января.

Начало января примечательно праздником Крещения, отмечаемым 6 января. Во время празднования происходил массовый выход горожан на реки для водосвятия. Печенеги прорвались в город вслед за бегущими толпами киевлян. Это соответствует обстановке, царившей в городе 6 января. Крёстный ход на Крещение к Почайне — удобное время для нападения на Киев. Святополк попытался взять реванш за поражение под Любечем и воспользовался церковным праздником, подобно тому как ранее Ярослав использовал для нападения выгоды Рождественской ночи.

Битва под Любечем была только началом борьбы между Святополком и Ярославом за великокняжеский стол. Не добившись успеха на Крещение, Святополк отправился за иноземной помощью.