Главной особенностью развития южно-уральского города в начале ХХ в. может считаться процесс формирования городского быта как некоего целостного феномена. В этот период происходит наибольшее культурное сближение разных социальных групп городского населения, элиты и средних слоев горожан. Повседневная жизнь беднейших слоев определялась стремлением к удовлетворению основных потребностей, но даже их образ жизни несколько изменяется под общим культурным воздействием условий изучаемого времени.

Формированием, развитием и поддержанием общественного бытового пространства занимались органы городского самоуправления, действия которых регламентировались специальными правительственными Уставами. Основным особенностями развития городского пространства продолжали оставаться стандартизация и регулярное типовое строительство. Внешний облик южно-уральских городов, прежде всего их центральной части, обнаруживал черты типовой застройки: прямые улицы, широкая площадь, где располагались здания присутственных мест, торговые ряды, церковь, городские вокзалы, которые стали основным местом въезда в город. По типовым проектам возводились тюремные остроги, мосты[i].

В 1900–1914 гг. финансовые возможности крупных городов, распространение конкурсов на проекты, подражательство столичным примерам, страсть к украшательству, тщеславие облеченных властью приводят к появлению оригинальных проектов. Среди построек этого времени самыми яркими являются Народный дом в Челябинске, Аксаковский дом в Уфе, гостиный двор в Оренбурге. В них нашли отражение современные архитектурные стили: эклектика, новорусский, модерн, применение новых строительных материалов: стекло, железобетон, кирпич, что внесло индивидуальность и разнообразие в застройку городов Южного Урала. Тем не менее, распространившиеся в столицах в начале ХХ в., идеи рационального зонирования городского пространства, сочетания значения и внешнего вида зданий, создания уютной среды бытования человека с целью компенсации «отдаленности от природы, бешеного темпа городской жизни»[ii], не получили развития в городах региона.

Развитие городской инфраструктуры и связанное с этим благоустройство, мощение улиц и площадей, водоснабжение и санитарное состояние города, освещение, озеленение, транспорт в изучаемый период становятся предметом пристального внимания городских дум и управ. На эти цели они направляли средства городского бюджета, заключали концессионные договоры с фирмами, издавали обязательные постановления для горожан, регламентирующие вопросы городского благоустройства. Результаты деятельности в этой сфере во многом определялись особенностями социально-экономического облика городов, степенью востребованности новаций в материально-технической сфере, способностью правильно сочетать индивидуальную инициативу и исполнение общественных обязанностей с общегородскими принципами решения проблем.

Мостовые, тротуары, дороги в городах Южного Урала в начале ХХ в. строились из камня, песка, кирпича, плитняка, дерева, появились первые асфальтированные тротуары. На перекрестках строились переходы из сосновых досок, водосточные канавы. Для того чтобы стекала вода, делалась покатая улица. Мощение улиц, вменялось в обязанность городским домовладельцам, которые должны были отправлять особую дорожную повинность. Думы издавали обязательные постановления, в которых оговаривалось качество материала, технология и сроки замощения. Однако, оказалось, что устройство мостовых не только обременительное дело, которое не каждому домовладельцу по карману — затраты в среднем составляли 350–400 руб., но и сложная техническая задача, которую они как неспециалисты не могут правильно выполнить. В городскую управу направляются многочисленные прошения домовладельцев с просьбами осуществлять наблюдение за работами со стороны техника-специалиста, производить замощение улиц городом за счет домовладельцев, установить срок работ и выплат около 10 лет[iii].

В крупных городах, где платежеспособность домовладельцев центральных улиц, а именно с них начиналось замощение города в начале ХХ в., была выше, технические возможности доступнее, дело замощения шло, хотя и медленными темпами. В малых городах оно, фактически, осталось заботой домовладельцев. Так, в 1909–1910 гг. в Уфе общая протяженность улиц и переулков составляла 114 верст 137 саженей, из них было замощено 14 верст 150 саженей (12,4%). В Белебее — 8965 саженей и 610 саженей (6,8%), в Бирске — 16430 саженей и 110 саженей (0,7%) соответственно. В отчетах Мензелинска и Стерлитамака указано, что из общего протяжения улиц и переулков, мощеных нет[iv].

Содержание в исправности и чистоте улиц, площадей, дворов также составляло обязанность домовладельцев, порядок которой регулировался обязательными постановлениями городских дум. В них говорилось о том, что каждый домохозяин или наниматель дома, учреждения и ведомства, владеющие домами в городе, обязаны не менее одного раза в неделю очищать и выметать прилегающие к их домам тротуары и улицы, выравнивать за свой счет. Воспрещалось выливать на улицы разные нечистоты, выпускать бродить скот. Хотя документы предусматривали наказание за неисполнение правил по статьям 52, 53, 55, 56, 69,111 Устава о наказаниях, обвиненных по ним в южно-уральских городах не было. Такая ситуация объясняется несколькими причинами: отсутствием принудительных административных полномочий у органов городского самоуправления, невниманием управ к данному вопросу, массовостью нарушений со стороны горожан.

Современники, люди живущие либо на короткое время останавливающиеся на Южном Урале, особенно «красочные» строки посвящали городским дорогам. Приехавший в Уфу в 1910 г. по делам службы С. Р. Минцлов, отмечал отсутствие мостовых, грязь, горы снега, мусора и навоза на улицах и во дворах. Еще сильнее его поразил Стерлитамак: «Видел я всякие дыры и трущобы на Руси, но хуже Стерлитамака еще не встречал! Мостовых нет и в помине, колдобины и грязища страшные, где просохло — там седой тучею висит пыль… Вокруг площади широкая канава, вся заросшая вонючей грязью, ни улицы, ни площади не метутся и чего-чего не валяется на них! О грязных бумагах и говорить нечего — их ветер взметает как листья в осень; дохлые мыши, крысы, словом, всякая мерзость и дрянь — все вываливалось на улицу. Тротуары кое-где деревянные, но с такими дырами, что зевать не следует»[v].

Непролазная грязь, особенно во время дождя, когда «лошади вязли, колеса экипажей утопали даже в мощеных улицах.., а красноречивым украшением городских мостовых становились застрявшие там и здесь калоши», кучи навоза, снега, мусора, дохлые животные были непременной принадлежностью городских улиц Южного Урала начала ХХ в.[vi] Современники, все как один, отмечают отсутствие поливки улиц летом, отчего над городами постоянно висели столбы пыли, что делало их похожими на «вулканическую поверхность Везувия»[vii].

«Исключительное неблагоустройство» городских дорог объясняется недостаточностью финансовых средств, низкой культурой населения, неспособностью городского общественного управления, в силу узости личных интересов гласных, отсутствия специальной подготовки, решить эту проблему, слишком быстрым ростом отдельных городов и не поспевающим за ним благоустройством.

Социально-экономические трансформации начала ХХ в. породили новые явления, особенно заметные в крупных торгово-промышленных центрах: высокий темп городской жизни, когда «стремление к неустанной работе в погоне за счастьем» закручивало человека как белку в колесе, активную пространственную мобильность. Эти явления сделали необходимым развитие внутригородского пассажирского транспорта. Наряду с частными экипажами состоятельных лиц, распространение получает общественный транспорт, представленный легковыми «карандасами» и «дилижансами». О востребованности их услуг говорит постоянное увеличение количества извозчиков и рост объема перевозок. В 1913 г. в Уфе было зарегистрировано 395 легковых извозчиков, они перевозили около одного миллиона пассажиров в год. При этом стоимость проезда в зависимости от расстояния в среднем составляла от 15 до 60 копеек, почти столько же, сколько зарабатывала в день прислуга.

Городские думы и управы были призваны регулировать ведение извозного промысла в городе, вместе с полицейским исправником осматривать экипажи и при необходимости настаивать на их исправлении. Однако качество городского транспорта не было на высоте. С. Р. Минцлов, вспоминая поездку в стерлитамакском экипаже, пишет: «Экипажи здешние, самые обыкновенные дроги, на которые поставлена огромная плетеная из толстого лозняка корзина, ни сидения, ни рессор, на дно стелют солому, татарин садится в нее калачиком и жарит во весь дух. Растрясло меня сильно»[viii]. В газетах и обращениях жителей в управу выражались жалобы на негодность пролеток и беспорядочную езду извозчиков по городу. Причины этих недостатков состоят в желании многих владельцев номеров легковой биржи сократить расходы и заработать деньги, в личных связях их с гласными дум.

В течение изучаемого периода в южно-уральских городах появляются новые виды транспорта. Так, в Челябинске по шоссе, соединяющем город со станцией, был пущен общественный омнибус. И хотя он представлял собой «деревянный ящик без окон, с двумя дырками вместо дверей»[ix], его существование говорит о возникновении потребности массовых перевозок пассажиров. В начале XX в. в крупных городах появились первые автомобили и мотоциклы. К 1914 г. в Уфе в личном пользовании наиболее состоятельных горожан имелось 15 легковых автомобилей и 8 мотоциклов. Обзаводились автомобилями и различные заведения, которые предлагали катание на автомобильной карете как дорогое экзотическое развлечение[x].

Однако в ряде случаев нововведения останавливали думских гласных. Не принесло практического результата рассмотрение думами Оренбурга, Челябинска, Уфы вопроса об устройстве трамвая. Челябинской городской думой, «в виду полнейшей не выясненности условий», было отклонено предложение трех жителей города об устройстве конно-железной дороги. Причем, энтузиасты-горожане готовы были разрабатывать проект совместно с думой на ее условиях и реализовать на свои средства.

Для освещения городов в начале ХХ в. использовались газовые, керосиновые, электрические фонари. Обычно установкой газовых и керосинокалильных фонарей занимались подрядчики, а обслуживанием — наемные служащие городского общественного управления. Постройкой станций и созданием электрических сетей в южно-уральских городах занимались специальные фирмы, с которыми думы заключали договор. Часто они были хорошо известны в России, кроме того, думы списывались между собой для того, чтобы разузнать результаты работы этих фирм. За разработкой проектов следил технико-строительный комитет МВД.

Согласно договорам, думы предоставляли фирмам исключительное право постройки в городах электрических станций. Фирмы гарантировали бесплатную установку и эксплуатацию определенного числа фонарей и льготную установку фонарей, которые могут потребоваться городу сверх означенного количества. Кроме того, в договорах устанавливались максимальные цены на устройство и эксплуатацию внешнего и внутреннего освещения для организаций и частных лиц. Таким образом, думы пытались максимально выгодно для общественного хозяйства и жителей города использовать свое право собственности на городские территории. Как любое техническое новшество электрическое освещение было дорогим и оставалось показателем состоятельности и роскоши. Позволить его устройство могли только крупные богатые города. В начале ХХ в. освещаться электричеством стали улицы, казенные и общественные учреждения Уфы, Оренбурга, Челябинска, крупные магазины.

При строительстве и эксплуатации всех видов освещения действовал строгий принцип экономии. Фонари устанавливались только на центральных улицах, расстояние между ними выдерживалось максимально далекое, зажигали их на несколько часов, только вечером, да и то не каждый день. При этом желание блеснуть перед начальством наличием освещения, заставило управу Белебея при приезде архиерея зажечь фонари в 3 часа дня[xi]. Проблемы городского освещения неоднократно находили отражение на страницах местной прессы, в частности отмечалось, что неудовлетворительное освещение сдерживает развитие городов и подрывает столь необходимую для жителей безопасность.

В начале ХХ в. особенно острой проблемой городского общественного быта на Южном Урале становится водоснабжение. Под влиянием загрязнения окружающей среды бытовыми и промышленными отходами, уничтожения зеленых зон, отсутствия санитарных мероприятий происходит ухудшение качества воды в естественных источниках. Однако большинство городского населения продолжало использовать воду из городских рек, ручьев и прудов, следствием чего было распространение инфекций и эпидемических заболеваний.

Кроме естественных источников в южно-уральских городах устраивались искусственные источники водоснабжения — колодцы и, так называемые, бассейны, из которых водовозы развозили воду по городу. Колодцы могли быть частными и городскими. К началу ХХ в. в городах Уфимской губернии имелось 17 колодцев, из них 4 — в Уфе, 5 — в Бирске, 6 — в Мензелинске и 2 — в Стерлитамаке. Если за колодцами в центре города управа старалась следить, то на окраинах «колодцы не чистились десятилетиями, в воду попадали отбросы, анализ воды не производился»[xii].

Городские управления и жители признавали постройку водопровода делом необходимым, но очень дорогостоящим. Приступали к его постройке только города, имеющие значительный бюджетный доход. В 1912 г. в Челябинске был построен водопровод. Расход от его эксплуатации в первый год составил 13417,38 руб., а доход только 12059,15 руб. Однако органы городского самоуправления считали пользу от постройки водопровода несомненной, а привычку населения к употреблению фильтрованной воды делом времени. В апреле 1912 г. водоразбор водопроводной воды составлял 5737 ведер, а декабре того же года — уже 11 тысяч ведер.

В течение изучаемого периода только один южно-уральский город, Уфа, имел канализацию. Она обслуживала казенные здания, больницы, торговые заведения и не исчерпывала всех потребностей населения. Задачу очистки городов от мусора и нечистот решали ассенизационные обозы. Только в Белебее удаление нечистот велось «собственным попечением домовладельцев»[xiii]. Обслуживание обозов осуществляли, в основном, подрядчики, которыми часто выступали городские тюрьмы или городские чернорабочие. Санитарные комиссии городских общественных управлений отмечали недостаточное количество бочек и неудовлетворительную работу обозов. Большая часть нечистот поглощалась почвой и стекала по водостокам, распространяя вокруг не только зловоние, но и являясь источником многих кишечных и легочных заболеваний.

Одним из показателей модернизированного общества является развитие информационной системы. В начале ХХ в. у людей появились новые технические возможности и расширились горизонты общения. Центром развивающейся культурно-информационной системы стал город. В нем продолжали развитие уже привычные способы обмена информацией, такие как почта и телеграф. Почта способствовала развитию адресной системы в городах. В течение изучаемого периода уже все улицы имели названия. Владельцы домов, в соответствие с обязательными постановлениями губернаторов 1904 г., должны были обзавестись «единообразными дощечками с означением номера дома»[xiv]. В губернских центрах появились адресные столы, которые отражали процесс рационализации контактов в городах.

Новым способом оперативного обмена информацией для городов Южного Урала в начале ХХ в. стал телефон. Установка и использование телефона были довольно дорогими и стоили в среднем от 100 до 150 руб. Первыми абонентами телефонных станций в городах становились казенные и общественные учреждения, коммерческие и промышленные предприятия, финансово-кредитные организации, гостиницы, клубы, состоятельные частные лица, менее 0,5% городского населения, те представители городской элиты, для которых владение информацией являлось производственной и служебной необходимостью. При постройке телефонных станций городские общественные управления, осознавая удобство и оперативность телефонной связи, учитывали будущее распространения этого способа общения и предусматривали возможность подключения коммутатора.

Рост и развитие южно-уральских городов в начале ХХ в., изменение потребностей горожан требовали не только качественного улучшения сферы бытования, но и ее пространственного расширения. В течение изучаемого периода застройка городов частными домами осуществлялась стихийным и плановым путями. На окраинах города беднейшее население, преимущественно мигранты, самовольно захватывая землю, строили небольшие избы или землянки. Эта не регулируемая и нерегулярная застройка нарушала санитарные нормы, нормы пожаробезопасности, лишала доходов городскую казну. Органы самоуправления пытались бороться с этим явлением. Одновременно думы принимали решения о нарезке новых кварталов с учетом рационального планирования.

Места под застройку горожане могли арендовать, либо купить у города. Органы общественного управления крупных городов предпочитали арендные отношения, так как городская земля постоянно дорожала, малые — продажу, что позволяло обеспечить приток значительных средств в казну. Отдача в аренду происходила согласно принятым думой кондициям, где оговаривался срок аренды, обычно 10–12 лет, право возобновления аренды, устанавливалась цена места. Участки сдавались с торгов лицам, предложившим наивысший единовременный взнос, который составлял особый фонд, предназначаемый на благоустройство квартала. Арендная плата устанавливалась в зависимости от места нахождения участка. В южно-уральских городах в начале ХХ в. произошло выделение престижных районов — центральных улиц с развитой инфраструктурой и уютных благоустроенных окраин, отдаленных от суеты.

Сооружение построек на арендованном участке производилось самими горожанами согласно Строительному уставу и с разрешения управы. Для строительства частных домов использовались дерево, гигиеничный и теплый материал, и камень, престижный и практичный. Наряду с деревянными и каменными домами строились полукаменные дома, на высоком каменном фундаменте, либо имеющие первый каменный этаж. Постепенно распространение в городах Южного Урала приобретал кирпич, как материал для строительства. Анализ источниковых материалов показал, что в течение изучаемого периода во всех городах региона произошло увеличение количества частных построек, причем темпы прироста каменных зданий существенно превосходили аналогичный показатель по смешанным и деревянным домам, исключение составляли только Уфа и Златоуст. Увеличение доли каменных построек в общем числе жилых зданий говорит о росте финансовой состоятельности домовладельцев и изменении отношения к дому: он должен быть дорогим, престижным и долговечным.

Однако в массе своей южно-уральский город оставался деревянным, внешний вид городских окраин мало отличался от сельских поселений. Тип сплошной застройки улиц многоэтажными зданиями получил распространение только в центральной части крупных городов. Основная часть города была застроена частными домохозяйственными комплексами, включающими дом, примыкающий к нему крытый двор, баню, где ее постройка была разрешена, огород, сад. Устойчивость бытования крытых дворов была обусловлена суровостью уральской зимы с большими снегопадами. Двор представлял собой замкнутый прямоугольник, одной из сторон которого была боковая сторона жилого дома, а по другим располагались другие хозяйственные постройки: сарай, хлев, конюшня сеновал, погреб. Число и качество их варьировалось в зависимости от состоятельности и профессиональных занятий владельца.

В течение изучаемого периода происходят качественные изменения в планировке жилища, причем этому процессу подвергаются не только каменные здания, но и гораздо более консервативные срубные постройки. Эволюция последних шла по пути усложнения и увеличения размеров жилища, путем разгораживания внутреннего пространства на отдельные помещения с выносом печи на середину, либо посредством пристройки дополнительных срубов. В обоих случаях это давало возможность более рационально использовать площадь. Вынос печи на середину избы позволял выделить несколько комнат: горницу, спальню, прихожую и кухню.

Размер, качество, структура домохозяйства четко отражала социокультурные трансформации городского общества в начале ХХ в. Проследить эволюцию домохозяйств позволяют окладные книги по налогу с недвижимых имуществ. Они представляют собой описи частных и общественных недвижимых имуществ с оценкой, по которой возможно выделить группы по качеству жилья, установить соотношение имуществ по ценности. Определив группы домохозяйств по оценочной стоимости, можно заключить, что в Челябинске за период с 1900 г. по 1909 г. отмечено увеличение количества домохозяйств по всем группам. Наибольшую динамику демонстрирует группа стоимостью от 50 до 150 руб., в основном это избы, либо дома с двумя, тремя комнатами (малые), с минимальным числом служб, принадлежащие малосостоятельным горожанам. Следующей по темпам прироста является группа домохозяйств оценочной стоимостью от 300 до 500 руб. Это средние по величине городские хозяйства с деревянным домом на каменном фундаменте, с 5–6-ю комнатами, сараем, конюшней, баней. В целом, можно сказать, что прирост городского населения Челябинска шел за счет увеличения малосостоятельных и средних слоев.

Подавляющее большинство горожан жили в собственных домах. Но под влиянием широкой миграции в городах распространился такой источник дохода, как сдача квартир, части собственного дома, либо субаренда на поделенном участке. Так, в 1913 г. число квартиронанимателей в Уфе составляло 2155 человек, в Бирске — 339, Златоусте — 2300, Мензелинске — 226, Стерлитамаке — 1078. Большинство их проживало в дешевых квартирах наемной стоимостью до 150 руб. в год[xv].

Вовлеченными в процесс сдачи жилья оказались не только богатые, но и малосостоятельные горожане, которые, получив дворовый участок, пытались компенсировать свой расход. Обычным делом было проживание владельца в малоприспособленных помещениях и сдача собственного дома. В крупных центрах началось строительство доходных домов. Итогом этого процесса становилась постепенная утрата городским домом характера жилища одной семьи, большая концентрация населения в бытовом пространстве.

Внутреннее убранство городского дома, бытовая сфера более свободная от регламентирующего воздействия власти, несло печать особенностей характера, представлений владельца, передавало переживание им действительности. Сложность и наполненность интерьера находились в прямой зависимости от финансовых возможностей человека. Главными факторами, действующими на процесс обустройства индивидуального быта в южно-уральском городе начала ХХ в. стали комфорт — сочетание рационального и удобного, массовая культура и мода. Они определяли тенденции обновления вещной среды, улучшения предметов быта, соединения в них удобства и красоты.

В качестве внутренней отделки жилых помещений средние городские слои начали использоваться новые материалы: линолеум, бумажные обои[xvi]. Мебель для обстановки подбиралась в соответствии с назначением комнат. Достаточно широкое распространение получила мебель фабричного производства, музыкальные инструменты, граммофон для оформления гостиных. В столовой появилась новая эмалированная, никелированная посуда. На кухни состоятельных горожан постепенно проникала бытовая техника: мясорубки, пароварки, соковыжималки, терки. Начали применяться стиральные, швейные машины, утюги. Наряду с этими новшествами сохранялись элементы прежнего убранства: вышитые и вязаные салфетки, сундуки, цветы.

Под влиянием научно-технических достижений и просвещения в городах Южного Урала получили распространение рациональные представления о человеке и его внешнем облике. Уловить эти веяния времени позволяет реклама, которая предлагает товар, рассчитанный на потребление «новым человеком ХХ века». Она пропагандирует идеи красоты, молодости, здоровья. Только человек, обладающий этими качествами, способен добиться успеха в жизни.

Для поддержания красоты, молодости и здоровья стали широко рекламироваться средства гигиены: мыла, душистые воды, средства от угрей, прыщей, мозолей, запаха, зубные порошки, косметические средства для красоты лица[xvii]. Появились специальные заведения, предлагающие профессиональную помощь в «наведении красоты»: парикмахерские с новейшими усовершенствованиями, моделями причесок, меняющимися одновременно со столичной модой, окраской волос, водолечебницы со светолечебными и электромассажными отделами, оборудованные по последнему слову науки[xviii]. Для домашних спортивных занятий стали предлагаться тренажеры — «станки-велосипеды». Открыто в местной печати начали обсуждаться темы, всегда считавшиеся интимными: венерические болезни, половые расстройства, беременность и прочее.

Особенно восприимчивой к социокультурным трансформациям начала ХХ в. оказалась городская одежда. Она отразила тенденции демократизации, социальной активности, открытости модернизирующегося общества, развитие науки, техники и технологии. В результате этого возникла простая, удобная, гигиеничная, демократичная, массовая одежда для повседневных занятий, прогулок, путешествий, занятий спортом. В начале ХХ в. появился современный городской костюм, «ставший первой универсальной одеждой, который состоял из юбки и блузки для женщин, из пиджака и брюк для мужчин»[xix]. Его можно было найти в гардеробе как зажиточных, так и малосостоятельных горожан.

О модных новинках, стилях и формах современной одежды население южно-уральских городов узнавало из журналов мод, приложений с выкройками, ассортимента модно-галантерейных магазинов П. И. Кислинского, А. О. Леск, Н. Ф. Суторихина многих других. Магазины продавали готовую одежду фабричного производства: женское, мужское, детское платье по последней европейской моде, шляпы, меха, обувь, белье, отделки в декадентском стиле, аппликации. Для состоятельных горожан предлагались «редкостные» иностранные ткани и пошив на заказ.

Благодаря массовизации производства малосостоятельные слои городского населения получили возможность имитировать одежду элиты. Покрой, детали, цвет их нарядов отражали взаимодействие нового и традиционного, городской и деревенской культур. Сохраняя форму современного городского костюма, они использовали «ромбовидные вставки на рукавах, разнообразную отделку, яркие цвета, свойственные крестьянской одежде»[xx]. Общедоступность модных новинок, подражательство средних и бедных слоев горожан внешнему облику элиты, общественная активность, изменение ролевого поведения женщины становится чертами городского общества Южного Урала в начале ХХ в.

Формирование специфически городской среды в изучаемый период было связано с появлением новых форм проведения нерабочего времени. Основными требованиями, предъявляемыми к досугу, стали полезность, приятность, публичность и разнообразие. Значимость досуга в структуре времени горожан отражает появление индустрии обслуживания, общения и развлечения.

Семейный досуг во многом сохранил традиционные формы проведения. Самым распространенным способом препровождения свободного времени было гостеванье. Званые приемы устраивались по семейным, календарным, храмовым, государственным праздниками, по приезду важных персон, по поводу удачной сделки, получения чина, почетного звания. Они ориентировались на известный круг лиц, поэтому на них можно было являться без приглашения. Для представителей местного «высшего» общества эти приемы выражали взаимное уважение и являлись обязательной формой социальной активности. Игра в карты, шашки, шахматы, лото, танцы, пение, граммофон были составляющими званых приемов.

Досуг малосостоятельных слоев горожан в начале ХХ в. сохранил связь с сельскими традициями. Большой объем хозяйственных работ и своеобразие соседских и родственных отношений способствовали живучести «помочей». Обычными были помочи при постройке дома, при сенокосных работах. Популярны были помочи весной при копке гряд и осенние «капустники». «Участники их работали дружно, весело, хозяйка в это время готовила хороший обед. Пообедав, помочане пели песни, плясали»[xxi].

Новыми элементами домашнего досуга стали семейные чтения. Многие горожане в начале ХХ в. выписывали центральные газеты и журналы, местные издания, которые появились в Уфе, Оренбурге, Челябинске, Троицке. Многообразие представленных на Южном Урале печатных изданий способно было удовлетворить интересы различных половозрастных, национальных, конфессиональных, профессиональных аудиторий. Потребность в оперативной информации и полезном чтении привела к появлению на улицах городов торговцев и киосков, предлагающих книги и газеты в розницу. Живой интерес к происходящим в городе и за его пределами событиям свидетельствовал о росте культурного уровня и самосознания горожан.

Технические новшества и развитие рынка досуговых товаров и услуг расширяли возможности полезного семейного времяпрепровождения. Для состоятельных горожан обычными становятся игры в крокет, гимнастика, катание на велосипедах, семейные путешествия, летний отдых за городом на дачах, пикники, охота, рыбалка. Южный Урал предоставлял широкий выбор курортных и туристических маршрутов: кумысные санатории Уфимской губернии, горько-соленые озера Челябинского уезда, горные хребты Златоуста и многое другое.

В начале ХХ в. домашние формы проведения досуга все активнее вытеснялись общественными формами. В южно-уральских городах сохраняли свое значение церковные, государственные праздники. Их устройством занимались органы городского общественного управления. Программа празднования обычно включала официальную часть (литургию, панихиду, молебен), которая объединяла всех горожан и неофициальную (литературные чтения, музыкальные вечера, гуляния, приемы), нацеленную на отдельные социальные группы. Праздничные мероприятия решали задачу нравственного воспитания населения.

Большое распространение в городах Южного Урала получили гуляния, пикники в воскресные и праздничные дни на городских окраинах, в парках. Последние появились во всех городских поселениях, но даже в крупных центрах не все они были достаточно благоустроенными. Так, Ушаковский парк в Уфе не имел украшений и развлечений, по нему «свободно разгуливали коровы, козы, свиньи»[xxii]. Совсем иное впечатление производил парк на острове реки Миасс в Челябинске: «берег благоустроен, дорожки посыпаны песком, обсажены кустиками, устроен кегельбан, «исполинские шаги» и другие аттракционы. Масса народу, деток, радость и оживление»[xxiii]. Разнообразие в общественную жизнь городов вносили ярмарки, на которых заводились карусели, качели, балаганы.

Зимняя городская жизнь характеризовалась затишьем и оживлялась во время праздников, когда управами, различными обществами и отдельными горожанами организовывались катания в упряжках, гуляния, колядки, катки и снежные горы. Нередко устройство зимних развлечений в городах Южного Урала отвечало самым взыскательным требованиям. В Оренбурге в 1901 г. «Общество содействия физическому развитию детей проводило катание с гор и на коньках с танцами и музыкой. Сделано две горы кольцом, так, что, спускаясь с одной, подъезжаешь к подъему на другую. Посетителей было до 800 человек. С часу до пяти вечера в выставочном павильоне играл оркестр, и были устроены танцы»[xxiv]. В учебных заведениях, различных учреждениях, общественных клубах, Народных домах южно-уральских городов устраивались елки с бал-маскарадами, спектаклями, литературно-музыкальный вечерами. Традиционной стала организация новогодних праздников для детей.

Интересным представляется распространение подражательства в общественном досуге малых городов крупным центрам. В «Оренбургской газете» сообщалось об устройстве маскарадов в Орске на празднование рождества: «Орские маскарады представляют собой слабый намек на маскарады больших городов, 10 масок вот и весь маскарад. Число посетителей невелико и все друг друга знают и маскированные скоро делаются известными». Однако костюмы орских провинциалов (грузинки, китайцев, японцев, русалки, цыганки, Мефистофеля) не были лишены изящества, а праздник проходил очень оживленно[xxv].

Массовые праздники в городах Южного Урала не обходились без неприятных моментов. В Уфе на елке в детском приюте чуть не случился пожар. В ночлежном доме посетители развлекались игрой в карты, дело закончилось поножовщиной. Недовольство «добропорядочных» горожан вызывало участие детей в общественных мероприятиях, что, по их мнению, было нехорошо для воспитания скромности[xxvi].

В начале ХХ в. в южно-уральских городах, особенно крупных, бурными темпами развивается индустрия досуга, рассчитанная главным образом на состоятельных горожан. Организацией проведения свободного времени малосостоятельных лиц занимались различные общества.

Представители коммерческого мира предпочитали проводить досуг в кафешантанах под приятную оркестровую музыку. Все крупные южно-уральские города захлестнула так называемая «шантанная культура». Кафешантаны имелись в Уфе, Оренбурге, Челябинске, устраивались в парках, садах, уютных местечках. Непременным атрибутом этих заведений были проститутки[xxvii]. На эти безобразия с возмущением жаловалась добропорядочная часть публики, требовавшая закрыть шантаны. Популярностью стали пользоваться рестораны и буфеты, где, кроме закуски, можно было собраться компанией поиграть в карты, бильярд.

Цели приятного и полезного времяпрепровождения служили клубы. Инициатива их создания могла исходить от города, сословно-профессиональных, благотворительных обществ. Клубы могли «устраивать балы, маскарады, танцевальные, музыкальные, литературные вечера, драматические представления, детские вечера и игры: в шахматы, домино, карты, на бильярде, биксе и другие, выписывать книги, газеты, приглашать лиц специальных по разным искусствам и наукам для чтения лекций»[xxviii].

Многие представители городской элиты, особенно бессемейные, оказались затянуты клубной жизнью. Обычными стали посещения клуба после службы, бывали случаи, когда они приходили «на службу прямо из клуба». Особенно увлекали карточные игры, поддавшись которым «ничего не сделаешь и не увидишь в провинции»[xxix].

Различные общества попечения устраивали в клубах народные публичные чтения, спектакли, танцевальные и музыкальные вечера. Они, пытаясь занять свободное время горожан, стремились, главным образом, оградить народ от пьянства. Горожане постепенно привыкали к новым формам времяпрепровождения, активно посещали все мероприятия, вели себя прилично. Хотя имелись случаи беспорядков, ограблений, пьянства.

Театры имелись во всех городах Южного Урала, их труппы были представлены любителями. Основу репертуара местных театральных трупп составляли популярные комедии, водевили, оперетки, драмы И. Щеглова, Крыловой, Куликовой, Северина, А. Толстого, А. Островского и других авторов. Часто представления проходили с большим успехом. Это не всегда было показателем хорошего исполнения, а скорее результатом отсутствия иного выбора. Поэтому большое оживление в городском обществе вызывал приезд профессиональных гастролирующих артистов.

Новым видом развлечения в южно-уральских городах в начале ХХ в. стали кинематографы. Они пользовались большой популярностью, хотя качество услуг и репертуар не всегда удовлетворял вкусам горожан: часто картины показывали старые, репертуар подолгу не обновлялся. Из представленных зрителям картин с успехом проходили исторические трагедии «Биатриче Ченче», «За короля», панорамы и поучительные натуры «Живописных Пиренеев», «Обзор Бомбея», «Изумрудные берега Ла-Манша», «Переселение и жизнь пчел», конечно, мелодрамы и комедии «Девочка», «Собачка Сильветы», «Забавное приключение», «Скромный мальчик»[xxx]. Востребованный репертуар отражал потребности горожан в отдыхе от повседневного, не всегда легкого и приносящего удовлетворение труда, стремлении узнать новое о разных странах и народах.

Другим развлечением населения южно-уральских городов был цирки. Выступали в них, в основном, гастролеры, русские и иностранцы, с яркими, броскими именами, борцы, бегуны, гипнотизеры. Здесь же демонстрировались удивительные технические новинки ХХ в.: «знаменитое русское изобретение чудо-часы «Вокзал-пристань», изобретатель И. М. Гольдфаден. Показывает движение планет. Демонстрируется фонограф Эдисона. Репертуар до 100 пьес, напетых знаменитыми артистами»[xxxi].

Совершенно иным был досуг на окраинах городов. Корреспондент из Челябинска сообщал о традиционных «сражениях» по воскресениям и праздничным дням на площади, разделяющей Челябинск и Пригородную слободу. В драках принимало участие до 100 человек, в основном молодежь 14–17 лет. Еще более «красочные» описания слободских «развлечений» находим у П. Н. Столпянского: «по воскресным и праздничным дням здесь происходили кулачные бои, и в редкий праздник в городскую больницу не привозили кого-либо из слободских с проломленной головой, с переломленным ребром или ножом в животе»[xxxii]. Живучесть традиционных народных ухарских форм отдыха объяснялась слабой вовлеченностью беднейших слоев населения в новые формы городского досуга.

Таким образом, в городах Южного Урала под влиянием политико-экономических трансформаций, развития науки и техники, массовизации и стандартизации нового века происходит ломка сословных барьеров и превращение сословий в профессиональные группы. В течение изучаемого периода на основе активного диалога культур, взаимодействия традиционных и новых элементов, формировалась особая городская среда. В начале ХХ в. она становится способной удовлетворить возрастающий спрос на образование, дошкольное, начальное, среднее, профессиональное. Одновременно городская система образования выполняла функцию воспитания лояльного, патриотичного, трудолюбивого, здорового человека. Консервативная позиция власти в отношении народного образования, отсутствие востребованности образованного человека в профессиональных сферах сдерживали формирование представления о необходимости знаний у населения городов.

Демократизация общества, интенсификация культурных потоков в начале ХХ в. превратила южно-уральский город в поликонфессиональный центр. Рост самосознания и самоидентификация неправославных этносов, объединение их в общины, обширная культурная и благотворительная деятельность обогащали культурную среду города. Сферы здравоохранения, призрения, культурно-просветительской деятельности не имели рациональной программы развития и широкого финансирования. Они обеспечивались из разных источников, часто непостоянных, благотворительных, но, в основном, оставались заботой городских дум и управ. В течение изучаемого периода органы самоуправления проявляли большую материальную и организационную заботу о развитии этих сфер. В сознании широких слоев горожан сформировалось представление о полезности, доступности и необходимости существования этих культурных институтов.

Важные социокультурные изменения в начале ХХ в. произошли в сфере городского быта и досуга. Наиболее четко они проявились в крупных административных и торгово-промышленных центрах. Произошло распространение новых технических достижений в сфере городского общественного быта. Основными факторами их востребованности стали комфорт и полезность. Изменилось отношение человека к себе и своему внешнему облику, идеалом времени стали красота, здоровье, молодость. В сфере свободного времяпрепровождения отмечено усложнение и большее разнообразие досуговых услуг. Значительная доля крестьянства в составе городского населения способствовала сохранению традиционных элементов народной культуры. Анализ быта и досуга города позволяет сделать вывод о зависимости уровня городской культуры от численности населения, официального статуса города, образовательного уровня горожан, уровня социально-экономического развития города.