За свою долгую историю русское письмо претерпело только 2 реформы – в начале XVIII и в начале XX веков. Первая реформа была проведена Петром I. Специальным указом в 1708 году были отменены некоторые писавшиеся по традиции, но ненужные русскому письму буквы: – ω (омега), ψ (пси), ξ (кси), ѵ (ижица) и некоторые другие. Кроме того, было изменено начертание самих букв – они были приближены по своему виду к латинским. Так появились две азбуки – кириллицы. Новую назвали гражданицей, или гражданкой, поскольку она предназначалась для светских текстов. Неизменённая кириллица использовалась для церковных текстов.
Первая книга, напечатанная гражданским шрифтом, вышла в 1708 году. Это была переведённая с немецкого языка «Геометрия». Петровская реформа осуществлялась постепенно. Сам Петр I вскоре восстановил некоторые упразднённые им буквы, а затем Академия наук, уже после его смерти, снова исключила из азбуки «лишние» буквы и узаконила новые, уже употреблявшиеся в текстах, но ещё не включённые в азбуку: э и й.
В конце XVIII века появилась буква ё. С введением гражданской азбуки в алфавите впервые устанавливаются прописные и строчные буквы.
К концу XIX – началу XX века в русском письме накопилось много устаревшего, не связанного с фактами живого языка. Главным недостатком орфографии признавались «лишние» буквы: для передачи некоторых звуков имелись буквы-дублеты: е – ѣ (ять); Ф (ферт) – Ѳ (фита), и – i - ѵ (ижица). Буква ѣ писалась там, где теперь пишеме, но только в некоторых словах. Писали: дерево, деньги, десять, но дѣдъ, дѣти, дѣло; весело, весна, но вѣсть, свѣтъ; ребро, реветь, но рѣпа, рѣчь; сельский – сѣвер, темя – тѣнь, прощенie – сожалѣнie, моей – слабѣй. Оснований для разграничения этих букв в самом языке, в его современном состоянии не было. Нужно было просто запомнить, зазубрить, где какую букву писать. Слово «есть» в смысле «принимать пищу» писалось сѣ, а есть в смысле «быть» – с е. Примеры – в поговорках: «Каковъ ни есть, а хочетъ ѣсть. Наш Абросимъ ѣсть не проситъ, а есть – не броситъ. Ужъ солнышко на ели, а мы еще не ѣли». По-разному писались и некоторые окончания, например: былъ въ полѣ, нопошелъ в поле; стало свѣжѣе, но свежее утро. Надо было знать, что пишется возлѣ, нынѣ, развѣ, но прежде, втуне, крайне.
Чтобы заучить, где писать ѣ, прибегали к ухищрениям. Запоминали, что ѣ пишется после буквы б в четырех корнях, в – в пятнадцати, после д – в трех. Для лучшего запоминания придумывали рассказы, стишки, состоящие из слов с ѣ, например, самый популярный: «Бѣдный, бѣлый, блѣдный бѣсъ побѣжалъ поспѣшно в лѣсъ».
Целых три буквы были для передачи звука и – и, i, ѵ (ижица). Ижица очень редко употреблялась в дореволюционном письме. Она писалась, притом очень нестрого, только в некоторых греческих словах: ѵпостась, Сѵнодъ, мѵро. Практически она уже была исключена из русского письма. Буква iписалась перед прописными гласными и перед й. Кроме того, различие и – iиспользовалось для разграничения на письме двух слов, одинаково звучащих, но означающих разные понятия: мiръ в значении «вселенная» и миръ в значении «отсутствие войны». Поэтому название романа Л. Н. Толстого писалось «Война и миръ», а поэмы В.В. Маяковского «Война и мiръ».
Буквы ф (ферт) и Ѳ(фита) передавали один и тот же звук. Фита писалась только в словах греческого происхождения, но не очень последовательно: апоѳеоз, диѳирамб, риѳма, ариѳметика, ѳома, ѳёдоръ.
В самом языке оснований для разграничения букв-дуплетов не было, нужно было просто запомнить, зазубрить, где какую букву писать, и это, конечно, усложняло усвоение грамоты. Были пословицы, отражающие тяжёлую участь школяров: «От фиты подвело животы», «Фита да ижица – к ленивому плеть движется». По свидетельству В. И. Даля, фитой называли грамотея, дошлого писаку. Лишние буквы затрудняли усвоение грамоты. Еще в XVIII веке учёные, в том числе В. К. Тредиаковский, М. В. Ломоносов, отмечая недостатки русской орфографии, признавали необходимым избавиться от лишних букв.
Весь XIX век был проникнут заботой педагогов об упрощении правописания. На учительских съездах разрабатывались проекты желательных изменений орфографии.
Однако реформа орфографии – самое большое событие в истории письма – состоялось уже в XX веке. В 1904 году в Петербурге при Императорской Академии наук по настоятельному требованию педагогической общественности была создана Комиссия по вопросу о русском правописании. Она собралась 12 апреля 1904 года под председательством президента Академии наук – великого князя Константина Константиновича Романова. Его товарищем (заместителем) был избран замечательный русский языковед Филипп Фёдорович Фортунатов. В состав комиссии вошли лингвисты, литераторы, журналисты, преподаватели высших, средних и начальных учебных заведений – всего 50 человек. Комиссия высказалась за упрощение правописания, в частности, за исключение лишних букв. Для выработки конкретных предложений была создана подкомиссия, приступившая к работе на следующий же день.
Уже через месяц, в мае, было опубликовано Предварительное сообщение подкомиссии, содержащее проект изменений. Помимо устранения «обветшавших» букв предлагалось отказаться от написания твёрдого знака после согласных в конце слов, от различения на письме окончаний прилагательных во множественном числе именительного и винительно падежей мужского, женского и среднего рода: писали добрые мальчики, но добрыя девочки и добрыя дети; от написания в окончаниях прилагательных в родительном падеже –аго – яго (добраго, третьяго), предложили писать только они, одни, её, но не онѣ, однѣ, ея.
Предлагалось также после шипящих под ударением писать только о: шолк, пошол. Смысл этих и некоторых других изменений заключался в том, чтобы освободить русское правописание от условностей, не основанных на фактах живого языка.
Несмотря на такое благополучное начало, судьба реформы оказалась драматичной. Работа комиссии натолкнулась на сильнейшее сопротивление. Реформу поддержали преподаватели и демократически настроенная общественность, но общество в целом было против неё. Разжигали страсти, как бы мы сказали сейчас, СМИ. При одном только известии о создании Комиссии, по свидетельству «летописца» этих событий, одного из членов подкомиссии В. И. Чернышёва, стали распространяться слухи о том, что готовится покушение на основы русской культуры. И. А. Бодуэн де Куртенэ, член Комиссии, так комментировал протесты против отмены твёрдого знака в конце слов: «Отсутствие буквы ъ в конце писанных русских слов, или так называемое «безъерье», действует на своеобразных «патриотов» как красная тряпка на быка».
Но особенно ожесточённое сопротивление вызвало известие об «изгнании» буквы. Эта буква стала настоящим знаменем борьбы: многие сводили реформу к вопросу, быть или не быть этой букве. Общество разделилось на «ятианцев» и «естиариев» (по названиям букв ять и есть), как назывались сторонники и противники буквы ять в шутливых стихах «Война белой яти и алой ести», напечатанных в одной из газет.
Лишь очень немногие отвергали реформу на научных основаниях, принципиально отстаивая своё убеждение в том, что орфография должна строиться на традиции, отражать историю языка. Автор одной газетной статьи заявлял: «Сам я не стану писать без ятей, хотя бы Академия наук исходатайствовала уголовное наказание за употребление этой бесценно дорогой для меня, потому что купленной немалыми страданиями, буквы».
Многие в отмене лишних, «обветшавших» букв видели посягательство на язык Пушкина, Тургенева, Достоевского. В ответ на эти обвинения члены подкомиссии напечатали в «Правительственном Вестнике» разъяснение своих истинных намерений: не посягая на язык, они хотят избавить русское письмо от искусственных правил, не получающих подкрепления в самом языке, причем делают это они по просьбе преподавателей и с единственной целью — облегчить усвоение грамоты учащимися.
Натиск противников реформы письма был так велик, что Ф. Ф. Фортунатов и А. А. Шахматов решили отложить на время её обсуждение. Потянулись годы ожиданий, наполненные драматическими событиями в жизни России: война с Японией, революция 1905 года, две революции 1917 года. Но ничто не могло лишить актуальности вопрос об упрощении орфографии. Сейчас кажется удивительным, с какой страстью обсуждались вопросы письма в тех же номерах газет, в которых печатали телеграммы о потоплении русскими миноносцами японского военного транспорта, сообщали о взятии в плен японских офицеров, вести с разных фронтов во время Первой мировой войны, а также призыв идти добровольно на фронт для защиты революции и Родины (в июне 1917 года).
Проследим основные этапы борьбы за реформу орфографии после опубликования в 1904 году «Извлечений из протоколов заседания Комиссии 12 апреля» и «Предварительного сообщения Орфографической подкомиссии». После острой полемики 1904 года наступило некоторое затишье. В 1907 году Государственная дума по инициативе учителей обратилась к Академии наук с просьбой заняться упрощением русского правописания. В 1910 году Академия наук приняла решение созвать Комиссию (ту самую, созданную в 1904 году!) на заключительное заседание. В 1912 году вышел окончательный проект под названием «Постановления Орфографической подкомиссии». При этом всё-таки пришлось отказаться от некоторых предложенных ранее изменений, которые показались слишком революционными. Например, не прошло предложение после всех шипящих писать только о (шол, жолудь, чорный), а также предложение не писать мягкий знак там, где он не обозначает мягкости (мыш, рож, идёш). Но и в урезанном виде проект вызвал новый взрыв споров.
10 февраля 1917 года I Всероссийский съезд преподавателей русского языка средней школы единодушно принял резолюцию: «Необходима скорейшая реформа русского правописания» — и обратился с ходатайством в Академию наук. В апреле 1917 года собралась на заседание образованная Академией наук Подготовительная комиссия, которая постановила снова созвать совещание по вопросу об упрощении русского правописания. 11 мая 1917 года Совещание отклонило предложенный этой Подготовительной комиссией очень умеренный проект, в котором, в частности, предполагалось сохранить ь и і, и возвратилось к окончательному проекту подкомиссии 1904 года. Однако Академия наук из осторожности отложила утверждение проекта до осени. 17 мая 1917 года Министерство народного образования Временного правительства, обновлённое после Февральской революции, отказалось ждать утверждения и издало циркуляр о безотлагательном введении нового правописания.
С начала нового учебного года, несмотря на горячий протест, с которым выступили служащие министерства, новая орфография начала применяться, но только в самом министерстве. В других министерствах, в периодической печати и в книгах осталось старое правописание.
Конец колебаниям положила Октябрьская революция: 23 декабря 1917 года был принят Декрет о введении нового правописания, подписанный народным комиссаром по просвещению А. В. Луначарским. Однако, по свидетельству самого Луначарского, «...на декрет, можно сказать, никто даже и ухом не повёл, и даже наши собственные газеты издавались по старому алфавиту. Потребовался еще один декрет — Совета народных комиссаров», принятый 10 октября 1918 года.
О том, как преодолевалось сопротивление сторонников старого письма, очень живо рассказывает А. В. Луначарский: «Революция, однако, шутить не любит и обладает всегда необходимой железной рукой, которая способна заставить колеблющихся подчиниться решениям, принятым центром. Такой железной рукой оказался покойный Володарский: именно он издал в тогдашнем Петербурге декрет по издательствам печати, именно он собрал большинство отвечающих за типографии людей и с очень спокойным лицом и своим решительным голосом заявил им: «Появление каких бы то ни было текстов, напечатанных по старой орфографии, будет считаться уступкой контр-революции, и отсюда будут делаться соответствующие выводы».
Володарского знали. Он был как раз из тех представителей революции, которые шутить не любят, и поэтому, к моему и многих других изумлению, с этого дня в Петербурге, по крайней мере, не выходило больше ничего по старой орфографии».
Рассказывали даже, что революционные матросы ездили по типографиям и изымали буквы, «запрещённые» декретом. При этом они перестарались: наряду с ять, фитой и ижицей они полностью изъяли и букву ъ (которая в середине-то слов была нужна!). Этим объясняется то, что в советской печати 20-х и даже 30-х годов широко употреблялся апостроф в роли разделительного знака (об’явление, раз’ехаться). Ведь у ряда типографий после изъятия букв просто не оказалось литеры ъ !
