Д. Никифоров

Москва в царствование императора Александра II

Дмитрий Иванович Никифоров (1833/34–1907) известен как автор книг о старой, патриархальной Москве. Предлагаемые вниманию читателя мемуары охватывают период с 1856 года до кончины императора Александра II. Они представляют собой погодные записи о событиях в Москве, в Российской империи и в Европе, если они связаны с Россией. Используя в работе над мемуарами собственные дневниковые записи, опубликованные и архивные источники, автор достоверно представил картины жизни высшего общества второй половины XIX века. Новое издание книги дополнено вступительной статьей и комментариями А. М. Савинова.

Из московской жизни сороковых годов. Дневник Елизаветы Ивановны Поповой

Дневник Елизаветы Ивановны Поповой (?–1876) – это прежде всего памятник бытовой культуры и свидетельство современника и очевидца о людях, оставивших глубокий след в русской культуре. Елизавета Ивановна вводит читателя в интимный мир кружка московских славянофилов и близких к ним лиц. Дневник написан с откровенностью и свободой, живыми диалогами, прекрасным литературным слогом.

В. М. Безотосный, кандидат исторических наук

Блестящий век Екатерины, когда Россия раздвинула границы на западе и на юге, когда войска Суворова переходили Альпы, а флот одерживал победы на Средиземном море, обеспечил империи определённое влияние в европейских делах. И всё же Петербург оставался в стороне от решения главных вопросов международной политики. Понадобилась грандиозная эпопея наполеоновских войн, чтобы Россия вышла на авансцену мировой истории.

Французский полководец в императорской тоге, покоривший чуть ли не всю континентальную Европу, мог основывать легитимность своей власти только штыками. «Военный деспот Европы», как именовали Наполеона противники, сам прекрасно это осознавал: «Моя власть закончится в тот день, когда меня перестанут бояться». У него не было другого способа господствовать, кроме как одерживать новые и новые победы. И на поле битвы он не знал себе равных.

Три неудачные военные кампании – 1805, 1806 и 1807 годов вынудили Александра I летом 1807 года подписать с Наполеоном мир в Тильзите. Заключённый тогда же военно-политический союз вызвал отрицательную реакцию и даже негодование в русском обществе. При этом мало кто понимал истинную подоплёку событий – за исключением, быть может, самого Бонапарта. «Это истинный византиец, – говорил он о своем сопернике, – тонкий, притворный, хитрый». Действительно, именуя Наполеона союзником и даже «братом», Александр неизменно воспринимал его как личного врага. Однако России нужна была передышка для подготовки решающего военного столкновения с Францией, и в Тильзите Александр её получил.

Л. Г. Березовая, доктор исторических наук

Метафорическое название «Серебряный век», применяемое для обозначения культуры России конца XIX – начала ХХ века, одних привлекает, а других отталкивает именно своей нарочитой «красивостью». Блистательные по содержанию отечественные исследования культуры этого времени (12, 16, 18) словно избегают этого названия, предпочитая лишь указание на хронологию. Но первый же «наивный» вопрос неискушённого читателя способен поставить в тупик приверженцев подобной осторожности. Почему такие всемирно известные гиганты художественного творчества, как М. Горький, Л. Толстой, А. Чехов, И. Левитан, Е. Репин, творившие в это же время, не входят в культурную «обойму» Серебряного века? Почему культурное «чутьё», напротив, безошибочно включает в него А. Блока, А. Белого, М. Врубеля, А. Бенуа, едва ли безоговорочно принятых до 1904–1905 годов? Существует словно некое негласное «джентльменское» соглашение, по которому выражение «культура рубежа веков» обозначает для специалистов отнюдь не всё культурное поле этого времени, а только определённый тип культуры. Об этом же говорят и зарубежные исследования (1, 7). Общепринятого и внятного определения Серебряного века не существует, в том числе и в энциклопедиях.

Мифологическое происхождение этого понятия очевидно, если обратиться к самосознанию интеллигенции начала ХХ века. Мастера символизма придавали особое значение прилагательному «серебряный»: «серебряный колодезь», «серебряный голубь», «серебряные бури», «серебряный колокол» и т. п. А. Ахматова в «Поэме без героя» рисовала образ: «И серебряный месяц ярко над серебряным веком стыл». Художники новых направлений (П. Кузнецов, В. Борисов-Мусатов, М. Врубель, Л. Бакст, К. Сомов и др.) также отличались особым отношением к серым, голубым, серебристым тонам: «Голубая роза», «Голубые гортензии», «Дама в голубом». Метафора стала особенно часто появляться в 1910-е годы в художественном журнале «Аполлон», наследнике знаменитых «красивых» журналов символизма и модерна: «Мир искусства», «Весы», «Золотое руно».

С. Н. Мягкова, доктор педагогических наук, профессор

 А. Т. Контанистов, кандидат педагогических наук, доцент

Зимние Олимпийские игры 2014 года в Сочи заставляют нас вспомнить не только о Московской Олимпиаде 1980 года, но и обратиться к тем временам, когда идеи Пьера де Кубертена только начали завоевывать сторонников в России.

Второй выпуск российского журнала «Вестник воспитания», издаваемый известным педагогом и радетелем физической культуры Егором Покровским, опубликовал рецензию на книгу Кубертена «Английская система воспитания во Франции». На родине автора она вышла в свет всего годом ранее. Рецензент обратил внимание на воспитательное значение игр и высоко оценил идеи молодого французского педагога: «Пожелаем же от души успеху этому святому делу и будем надеяться, что и у нас найдутся люди, сочувствующие идеям Кубертена».

Слова оказались пророческими. В России на рубеже столетий почва для того, чтобы воспринять олимпийские идеи, была уже подготовлена. Центрами развития любительского и профессионального спорта были Санкт-Петербург, Москва и Киев. Создавались преимущественно организации по отдельным видам спорта: гребные и парусные клубы, конные, велосипедные, фехтовальные, атлетические, конькобежные союзы. В начале XX века появились и более крупные объединения. В 1902 году в Петербурге возникло общество физического развития «Маяк», а через два года – общество телесного воспитания «Богатырь». В 1911 году появился Всероссийский союз любителей атлетики, в 1913 – Всероссийский союз тяжёлой атлетики.

С. Н. Дмитриев, кандидат исторических наук, заслуженный деятель культуры РФ

Долгожданный переход Афона из-под власти мусульман-турок к православным грекам произошел в 1912 году. Однако русским афонитам это, как ни парадоксально, принесло не облегчение, а новые испытания. Греки начали политику «эллинизации» Святой Горы и ограничения доступа на неё славян и русских. В 1926 году греческое правительство окончательно объявило Афон своей территорией, а все монахи, независимо от национальности, стали считаться подданными греческого государства.

Второе испытание было связано с так называемой «афонской смутой», «имяславием» – аскетическим течением, главной идеей которого было учение о божественности Имени Божия и имени Иисус. Церковная иерархия – и русская, и Константинопольского патриархата – расценила это движение как еретическое и попыталась бороться с ним командными мерами. В итоге в июле 1913 года 833 монаха-имяславца Пантелеимонова монастыря и Андреевского скита, записанные в еретики, были депортированы с Афона в Россию, что не могло не нанести русскому монашеству на Святой Горе серьёзный урон.

А главное, что с началом Первой мировой войны, а потом и революционной смуты в России ниточки связи с ней Афона надолго прервались. Хотя оставался приток туда русских эмигрантов, тезис о недопущении на Афон новых иноков из России под предлогом «коммунистической опасности» или пресловутого «панславизма» еще более осложнил жизнь русских обителей. Вскоре они лишились всех своих подворий в России, многих земельных владений в Греции, распродали свои суда и часть имущества, почти везде закрыли монастырские мастерские и промыслы. В итоге Пантелеимонова община стала резко сокращаться: в 1918 году она насчитывала около 800 иноков, в 1925 – 560, в 1946 – 215 (всего на Афоне тогда насчитывалось 472 русских инока), в 1956 – 75, а в 1965 – лишь 20. При этом русским монахам пришлось пережить и постоянные конфликты с греческим священноначалием Афона, стремившимся «завладеть всеми русскими обителями» и их «духовными сокровищами» (только в Свято-Пантелеимоновом монастыре тогда хранилось около 100 000 старинных книг и более 50 ковчегов с мощами святых), и немецкую оккупацию полуострова, и бушевавшую в Греции в 1946–1949 годах гражданскую войну, и периодически случавшиеся губительные пожары.

 Е.А. Скоробогачёва, кандидат искусствоведения

Сюжеты из истории Древней Руси и России, отображённые в живописных и графических произведениях, величественные и лаконичные пейзажи, острые психологические решения портретов, росписи и интерьеры различных стилей находят свое место в творчестве Владимира Анатольевича Чёрного – художника, продолжающего традиции реалистического искусства.

Постижение классики началось для Владимира с детских лет, проведённых в родном Павлодаре, бывшем Коряковском форпосте, расположенном на берегах Иртыша. Здесь он посещал кружок изобразительного искусства, а в 1983 году поступил в Московскую среднюю художественную школу при Институте имени В. И. Сурикова. В 1988 году в числе лучших учеников Владимиру была предоставлена исключительная возможность – посетить Италию. В дальнейшем он не раз бывал здесь, но именно первая поездка оставила неизгладимые впечатления.

Важнейшей вехой в обретении мастерства реализма стало поступление в Российскую академию живописи, ваяния и зодчества Ильи Глазунова в 1990 году. Владимир Чёрный вспоминает о своём первом посещении академии: «В то время во всём здании шли масштабные реставрационно-строительные работы, академия буквально поднималась из руин. Напряжение от того, что здесь и сейчас решается наша судьба, сменилось трепетным любопытством, когда в аудиторию стремительно вошёл Илья Сергеевич Глазунов. Его вопросы были неожиданными и заставляли задумываться, а тот разговор, который состоялся у ректора с нами, будущими студентами, стал для меня откровением».

Продолжение реалистических традиций европейской и русской школ – творческое кредо Александра Шевелёва, признанного мастера исторической живописи.

Художник родился в 1964 году в селе Шереховичи Любытинского района Новгородской области. Его детство и юные годы прошли на Урале – в Свердловске и Нижнем Тагиле. В 1980 году он поступил в Уральское училище прикладного искусства. После окончания первого курса перевёлся на второй курс Ярославского художественного училища и успешно окончил его в 1984 году.

В 1986 году Шевелёв поступает на факультет живописи Ленинградского института живописи, скульптуры и архитектуры имени И. Е. Репина. В 1992 году, после обучения в творческой мастерской народного художника СССР Е. Е. Моисеенко, работой «Волга 1939 год. Памяти Мологи» Шевелёв защитил диплом художника-живописца.

С 1992 года художник живёт и работает в городе Рыбинске.

Общероссийской общественной организации «Союз маркшейдеров России», АНО «Журнал «Русская история».

За девять лет на конкурс представили свои работы более восьмисот молодых историков из большинства субъектов Российской Федерации, от Ленинградской области до Приморского края. В конкурсе 2013 года участвовали 181 человек: аспиранты, студенты, старшеклассники из сорока республик, краев и областей России. Наибольшее число работ пришло из Воронежской и Самарской областей, Республики Татарстан. В Воронеже и Магнитогорске предварительно прошли отборочные туры, которые позволили выявить наиболее сильных авторов, боровшихся за звание победителей.

В Экспертный совет вошли учёные, преподаватели ведущих вузов, издатели: Н. А. Арчебасова, В. Н. Ильин, О. Г. Леонова, И. А. Настенко, Т. И. Тюляева, И. А. Христофоров. Возглавил его член-корреспондент РАН, доктор исторических наук А. Н. Сахаров.

Конкурсные работы рассматривались в четырех номинациях: «История Руси (допетровская эпоха)»; «Переломные точки русской истории»; «Доходчиво и интересно о нашем прошлом»; «Русское краеведение». По результатам первого заочного этапа на защиту своих работ приехали пятнадцать молодых историков. После обсуждения докладов первые места заняли: Сергей Кутаков за работу «Культурный ландшафт Тверского уезда в XVI веке» (Тверь); Максим Синицын за работу «Бобруйская наступательная операция» (Москва); Полина Гаврилова за работу «У войны не женское лицо» (Москва); Ольга Филатова за работу «Повседневная жизнь Воронежа в первой половине XVII века» (Воронеж).

М. А. Саевская, студентка Российского православного университета имени святого Иоанна Богослова

Растиражированный советской историографией и существующий поныне образ Вячеслава Константиновича Плеве (1846– 1904) как завзятого реакционера и упрямого защитника «прогнившего самодержавия» выглядит малопривлекательным, а его фигура кажется настолько неприметной и вместе с тем неприятной, что как будто и не может представлять научного или общественного интереса.

Подобный образ создавался усилиями его политических соперников и врагов, боровшихся с императорской властью и потому превративших В. К. Плеве как защитника престола в некоего карикатурного бюрократа и жестокого поработителя народа. Однако в среде монархистов и государственников существовало другое мнение. Его считали человеком, способным справиться с восстаниями и террором, вывести Россию из политического кризиса.

Возвышение Вячеслава Константиновича началось в 1881 году, когда он в качестве прокурора Петербургской судебной палаты расследовал причины взрыва в Зимнем дворце и лично докладывал Александру II. Император оценил его заслуги, и в итоге В. К. Плеве был назначен директором Департамента государственной полиции. Его активная деятельность привела к полному разгрому террористической народовольческой группировки. В 1884 году он стал сенатором, в 1894 году – государственным секретарём; в 1899 году – министром, статс-секретарём княжества Финляндского, а с 1902 года занял пост министра внутренних дел Российской империи.

Р. Р. Хакимова, учащаяся средней школы №15 города Нижнекамска

Положение Церкви в СССР до начала Великой Отечественной войны было чрезвычайно тяжёлым. После победы в 1917 году большевики объявили курс на создание атеистического государства. Большинство архиереев были репрессированы, десятки и сотни церквей закрывались.

О нападении фашистской Германии на Советский Союз 22 июня 1941 года митрополит Сергий узнал, вернувшись в свою резиденцию с церковной службы. В этот же день он написал послание, в котором говорилось: «Православная наша Церковь всегда разделяла судьбу народа... Благословляет она Небесным благословением и предстоящий всенародный подвиг» (2, с. 190–191).

После нападения Германии на Советский Союз И. В. Сталин выступил по радио только через 10 дней. «Дорогие соотечественники! Братья и сёстры!» – так начиналось его обращение (9, с. 245). И эти слова были подсказаны не марксистско-ленинской идеологией, именно так обращались священники к своим прихожанам (4, с. 183).

Чтобы понять динамику взаимоотношений Русской Православной Церкви и Советского правительства, нужно выделить мотивы, по которым Сталин решил поменять направление религиозной политики в отношении к Церкви.