Норвежский конунг Харальд Прекрасноволосый установил, что все его потомки по мужской линии могут носить звание конунга, потомки по женской линии — менее почётное звание ярла. Эймунд в соответствии с этим установлением имел право на звание конунга, хотя сам правителем не был. Его отец был конунгом в одной из норвежских областей. (3, 104–105)
Вернувшись из викингского похода домой, Эймунд узнал, что его отец изгнан из страны королём Норвегии Олавом Святым, а братья — кто изгнан, кто попал в заточение. Олав искоренял дух своеволия среди размножившихся потомков Харальда Прекрасноволосого. В саге об Эймунде читаем:
«И когда он (Олав Святой. — В. Т.) овладел Норегом (Норвегией. — В. Т.), он покорил себе всю страну и истребил всех областных конунгов, как говорится в саге о нём и о разных событиях, как писали мудрые люди. Всюду говорится, что он в одно утро отнял власть у пяти конунгов, а всего — у девяти внутри страны, как о том говорит Стюрмир Мудрый. Одних он велел убить или искалечить, а других изгнал из страны». (3, 105)
Убедившись в безнадёжности борьбы со своим дальним родственником, Эймунд решил попытать счастья на Руси.
Сага об Эймунде была написана в конце XIII века на основе более ранних преданий, восходящих к воспоминаниям участников событий. В целом похождения Эймунда были только поводом для сочинителя, создавшего приключенческую повесть о выдающемся викинге и незадачливых русских правителях. Достойными во всех отношениях личностями кроме главного героя оказываются только его норвежские соратники да их скандинавские земляки-шведы — княгиня Ингигерд и ладожский правитель Рагнвальд.
Русские князья, которым Эймунд служил, всегда жадно прислушивались к его мудрым советам, а своими успехами были обязаны исключительно его военным талантам. Сами князья выглядят довольно бесцветными личностями. Один Ярицлейв-Ярослав имеет яркую черту характера — скупость. Норманнам с большим трудом удавалось получать своё законное вознаграждение у этого скряги. Автор сказания явно тенденциозен и к тому же приукрасил свой труд не имеющими никакого отношения к русским делам приключенческими мотивами, почерпнутыми из разных источников. Но несмотря на это в тексте под слоем вымыслов имеются ценные сведения о подлинных событиях.
Олав Святой вернулся в Норвегию осенью 1014 года и изгнал правившего страной короля Хакона Эйриксона. После этого зиму он провёл в пирах с местной знатью, объезжая свои владения. Весной 1015 года Олав разбил войско пытавшегося захватить престол ярла Свейна. Свейн бежал в Швецию, а затем в Аустрверг, то есть страны Восточного пути, лежавшие к востоку и юго-востоку от Норвегии, исключая Швецию. Осенью 1015 года Свейн умер на чужбине.
Осенью 1017 года Олав посватался к Ингигерд, дочери шведского короля Олава Эйриксона. Сватовство говорит о том, что норвежский правитель навёл порядок в своей стране и начал заниматься улаживанием отношений с соседями.
Ярослав стал набирать варягов для отражения наметившегося на июнь 1017 года похода своего отца. С этим набором и следует связать приезд на Русь отряда Эймунда. В момент кончины Владимира Святого норманны были в Новгороде и не могли принимать участия в событиях, связанных с гибелью Бориса Владимировича. Но в саге просматривается замутнённая позднейшими искажениями трагедия на Альте.
В саге описано выдуманное покушение на бежавшего за пределы Руси Святополка-Бурицлава. Коварным подстрекателем к убийству выведен Ярицлейв-Ярослав. Между Эймундом и владыкой русов произошёл такой разговор:
« — Но как же быть, господин, если мы доберёмся до конунга, — убить его или нет? Ведь никогда не будет конца раздорам, пока вы оба живы.
Конунг отвечает:
— Не стану я ни побуждать людей к бою с Бурицлавом конунгом, ни винить, если он будет убит». (3, 113)
Перед нами диалог, восходящий к разговору Святополка с Путшей. Борис здесь назван Бурицлавом. В такой форме в скандинавских сказаниях бытовало имя польского князя Болеслава Великого. Имя Бурицлав созвучно древнерусскому имени Борислав — в XII веке в Киеве был известен боярин Пётр Бориславич. В вышгородской легенде Борис назван Борис-светом, что говорит о составном (из двух корней) характере его имени и подтверждает данные саги об именовании его Бориславом.
Святополк не стал собирать против Бориса рать, а послал хорошо известных ему вышгородских бояр с миролюбивым письмом и щедрыми подарками. В результате Борис всё-таки погиб. Соучастники его погибели пришли к Святополку за наградой и получили её. Значит, существовала предварительная договорённость и они были уверены в том, что плен и ранение великокняжеского родственника и убийство его слуги не будут вменены им в качестве караемого законами того времени преступления.
Сага подтверждает, что Святополк не давал прямого указания об убийстве своего сводного брата. Он поставил Путше задачу устранить опасность междоусобицы любой ценой — вплоть до убийства предводителя полумятежной армии. Путша с этой задачей справился. Брожение в южных войсках было подавлено, и вскоре они уже сражались под знамёнами Святополка. Борис был привезён в Киев живым. Между тем для вышгородских бояр безопаснее было прикончить князя на месте и скрыться верхом, а не везти его до Киева на телеге, опасаясь погони.
Выберем из саги попорченные временем сведения, восходящие к поездке Путши:
«Разошлись они все (после разговора со Святополком. — В. Т.) по своим домам, и не собирали войска, и не готовили снаряжения. И всем людям казалось странным, что меньше всего готовятся, когда надвигается такая опасность. А немного спустя узнают они о Бурицлаве, что он пришёл в Гардарики (на Русь. — В. Т.) с большой ратью и многими злыми народами. Эймунд делал вид, будто не знает, как обстоит дело, и не узнавал. Многие говорили, что он не решится бороться с Бурицлавом». (3, 113)
Перед нами тревожная обстановка, царившая в Киеве в первые дни княжения Святополка. На престол взошёл старший из рода Рюриковичей. Но главная русская армия стояла на юге и ею командовал объявленный наследником престола Борис. Власть была у одного, реальная сила — у другого. Столкновение казалось неизбежным. Киевлян удивило спокойствие Святополка, не ставшего собирать рать против Бориса, поход которого на Киев ожидался.
Упоминание злых народов свидетельствует о том, что в южном войске были кочевники. Это, по всей видимости, союзные со времён Владимира Святого чёрные булгары и какие-то подразделения иных степных племён. В саге эти народы названы тюрками и блокуменами. Под блокуменами угадываются булгары. Турками византийцы называли венгров.
После разговора со Святополком отряд Путши поутру отправился в путь. В саге эта поездка описана так:
«Однажды утром Эймунд позвал к себе Рагнара, родича своего, десять других мужей, велел оседлать коней, и выехали они из города двенадцать вместе, и больше никого с ними не было… Эймунд и его товарищи взяли с собой еще одного коня и на нём везли свое боевое снаряжение и припасы. Выехали они, снарядившись, как купцы, и не знали люди, что значит эта поездка и какую они задумали хитрость. Они въехали в лес и ехали весь день, пока не стала близка ночь. Тогда они выехали из лесу и подъехали к большому дубу. Кругом было прекрасное поле и широкое открытое место. Тогда сказал Эймунд конунг: «Здесь мы остановимся. Я узнал, что здесь будет ночлег у Бурицлава конунга и будут поставлены на ночь шатры»…
Видят они большое войско и прекрасную повозку. За нею идёт много людей, а впереди несут знамя. Они повернули к лесу и (пошли) по просеке туда, где было лучшее место для шатра, как догадался Эймунд конунг. Там они ставят шатёр, и вся рать также возле леса. Уже совсем стемнело. Шатёр у конунга был роскошный и хорошо устроен: было в нём четыре части и высокий шест сверху, а на нём — золотой шар с флюгером. Они видели из лесу всё, что делалось в стане, и держались тихо. Когда стемнело, в шатрах зажглись огни, и они поняли, что там теперь готовят пищу. Тогда сказал Эймунд конунг: «У нас мало припасов — это не годится. Я добуду пищу и пойду в их стан». Эймунд оделся нищим, привязал себе козлиную бороду, и идёт с двумя посохами к шатру конунга, и просит пищи, и подходит к каждому человеку. Пошёл он и в соседний шатёр, и много получил там, и хорошо благодарил там за добрый приём. Пошёл он от шатров обратно, и припасов было довольно. Они пили и ели, сколько хотели. После этого было тихо». (3, 113–114)
В саге описан мирный характер посольства Святополка. Действительно, маленький отряд с телегами, гружёнными подарками для Бориса и его воинов, более походил на купеческий караван, чем на воинское подразделение. Сведения о телегах были утрачены, поэтому в саге всю поклажу пришлось везти одному вьючному коню.
По именам перечислены семь викингов вместе с Эймундом, в то время как его отряд исчислен в 12 человек. Это значит, что число 12 содержалось в исходной информации. Посольство Путши состояло из четырёх бояр. Вряд ли они сами правили телегами. Получается, что каждого боярина сопровождало по два воина, которые не удостоились внимания летописца.
Лагерь был устроен на возвышенности, с которой открывался вид на степные просторы. Отсюда просматривался подход возможных врагов, и здесь имелся лес, в котором можно было заготовить дрова для приготовления пищи. Из древнерусских источников мы знаем, что рядом протекала река Альта, так что вода тоже имелась.
Изменивший свой облик Эймунд якобы набрал в лагере пищи на весь отряд и поблагодарил дарителей. Подобными сказками можно было потчевать скандинавских слушателей. Но русы не были такими простаками, чтобы по их лагерю бродили плохо разговаривавшие по-русски скандинавы, тем более что реальному Путше незачем было рядиться нищим и привязывать к лицу козлиную бороду. Он приехал в лагерь в качестве посланника великого князя и по праву принял участие в обильном застолье. Зато из саги мы узнаём, что поминальный пир состоялся в роскошном походном шатре Бориса.
После пира в лагере установилась тишина: всё войско погрузилось в сон. Далее описывается нападение на Бурицлава:
«А люди крепко спали во всех шатрах, потому что они устали от похода и были сильно пьяны…
Эймунд конунг разделил своих мужей. Шесть человек оставил в лесу, чтобы они стерегли коней и были готовы, если скоро понадобится выступить. Пошёл тогда Эймунд с товарищами, всего шесть человек, по просеке к шатрам, и казалось им, что трудностей нет…
Эймунд конунг хорошо заметил вечером, где лежит в шатре конунг, идет он сразу туда и сразу же убивает конунга и многих других. Он взял с собой голову Бурицлава конунга. Бежит он в лес и его мужи, и их не нашли. Стало страшно тем, кто остался из мужей Бурицлава конунга при этом великом событии. А Эймунд конунг и его товарищи уехали, и вернулись они домой рано утром». (3, 114)
Литературный Эймунд опередил русское войско, запрятавшись в ближайшем лесу. Это ему понадобилось для устройства фантастической военной хитрости. В самом лучшем для установки шатра месте его подручные согнули дерево до земли и привязали верхушку к вбитым колышкам. Они не обманулись в своих ожиданиях. Шатёр Бурицлава поставили рядом с согнутым деревом, а его простоватые слуги не заметили столь приметного подвоха. Затем шестеро убийц подобрались к никем не охраняемому шатру, но не вошли в него, а стали совершать замысловатый трюк. Они накинули верёвочную петлю на флюгер наверху шатра, привязав другой конец веревки к согнутому дереву. Затем, взяв боевые топоры, принялись рубить дерево. Согнутый ствол резко распрямился, сорвал шатёр и забросил его далеко в лес.
Составитель саги слышал об исчезнувшем шатре, но в отличие от летописцев не знал, что шатёр увезли на телеге, завернув в него Бориса. Поэтому викинги и затеяли в ночной тишине шумную рубку дерева. Несмотря на сказочные мотивы, сага позволяет уточнить детали нападения.
Парадный шатёр Бориса, в котором проходил поминальный пир, стоял по обычаям того времени в центре военного лагеря. На его разборку требовалось немалое время, и на одной телеге такое сооружение было не увезти. В действительности нападение было совершено на более скромную шатровую церковь, стоявшую в укромном месте на краю лагеря. Ранним утром Борис удалился в неё со священником и слугой, для того чтобы помолиться за своего усопшего родителя. Утомлённое походом войско после обильного вечернего угощения ещё крепко спало.
Путша решил воспользоваться подвернувшимся случаем и отправил двух вышгородских бояр с их подручными, которым удалось захватить князя. Замаскировав следы нападения, они благополучно добрались до Киева. Их прибытие утром означает, что похитители либо ехали без остановки день и ночь, преодолев за сутки расстояние, равное обычному двухдневному переходу, либо вернулись в столицу утром третьего дня. Так как везли раненого князя, которого требовалось доставить живым, предпочтительнее выглядит второй вариант. Вышгородцы предстали перед Святополком утром 26 июля.
Руководствуясь какими-то своими соображениями, Святополк приказал казнить пленника, но Путша и его товарищи к этому уже не были причастны. Казнь, кстати, состоялась 26 июля, в пятницу, то есть в судный день. Поэтому весьма вероятно, что был суд, на котором пленника обвинили в приготовлении мятежа против правителя и осудили на смерть. Летописцы сгустили краски, сведя всё, по существу мирное, решение военного конфликта на реке Альте к коварному убийству князя и избиению всех его спутников.
Проснувшиеся воины узнали от священника, что Борис отслужил заутреню, но ни его, ни слуги, ни даже походной церкви на месте не оказалось. Загадочное исчезновение предводителя привело их в испуг и растерянность. Это подтверждают слова из диалога Ярицлейва и Эймунда:
«И идёт Эймунд к Ярицлейву конунгу и рассказывает ему всю правду о гибели Бурицлава. «Теперь посмотрите на голову господин, узнаёте ли её?» Конунг краснеет, увидя голову. Эймунд сказал: «Это мы, норманны, сделали это смелое дело, господин; позаботьтесь теперь о том, чтобы тело вашего брата было хорошо с почетом похоронено».
Ярицлейв конунг отвечает: «Вы поспешно решили и сделали это дело, близкое нам: вы должны позаботиться о его погребении. А что будут делать те, что шли с ним?» Эймунд отвечает: «Думаю, что они соберут тинг и будут подозревать друг друга в этом деле, потому что они не видели нас, и разойдутся они в несогласии, и ни один не станет верить другому, и не пойдут с ним вместе»…
И было так, как думал Эймунд конунг, — всё войско Бурицлава конунга ушло и разошлось в несогласии… Они обрядили его (Бурицлава. — В. Т.) и приложили голову к телу, и повезли его домой. О погребении его знали многие. Весь народ в стране пошёл под руку Ярицлейва конунга и поклялся клятвами, и стал он конунгом над тем княжеством, которое они раньше держали вдвоём». (3, 115)
Борис не распускал войска. Летописец решил подчеркнуть его миролюбие за счёт поступка, который он совершить не успел. Войско разошлось после исчезновения предводителя.
Обезглавливание слуги Георгия вроде бы превратилось в обезглавливание Бурицлава. Но о том, что у Бориса была отделена голова, а у Глеба - рука, свидетельствуют обстоятельства перенесения их останков в воскресенье 20 мая 1072 года. Этими частями тел в качестве святых мощей митрополит благословлял князей. (4, 74) Становится понятным приведённое в Ипатьевской летописи сравнение Андреем Боголюбским своих убийц с Горясером — предводителем отряда, настигшего Глеба. (5, 587) Убийцы отрубили Андрею правую руку. Глеб, как и Андрей, боролся за свою жизнь и в бою потерял руку. Но эта деталь не соответствовала желанию книжников изобразить его безвинным и безропотным страдальцем, и описание схватки с Горясером было опущено.
Варяги, добившие раненого Бориса, принесли его голову Святополку, чтобы тот смог удостовериться в гибели своего главного соперника. Возможно, их соблазнила, как и в случае с Георгием Угрином, золотая гривна.
Согласно саге, Святополк повелел похоронить убитого князя норманнам. Нестор описывает, как ещё во время правления Ярослава могилы святых пришли в забвение и их обнаружили благодаря случившемуся чуду:
«Близ бо бе места того, идеже лежаше тело святу страстостерпцю, приходяще из иноя страны варязи стояху. И се един от них, не веды, возиде на святую: ишедый пламы опали ему нозе. Он же, не терпя, скочи с места того, и не можаше ходити, и возвести дружине своеи. Они же, то слышавше, таче и видевше нозе его опалене, от того часа не смеяху приближитися к месту тому. И того услышавше гражане, приходяще, с страхом поклоняхуся у гроба святою». (4, 102)
Борис был похоронен в земле близ вышгородской церкви св. Василия. В «Сказании о чудесах святых страстостерпцев Христовых Романа и Давида» приведён сходный рассказ о варяге и уточняется, что близ могил братьев стояла церковь святого Василия. (4, 72) Братья были похоронены на одном кладбище.
Останки Глеба были перенесены со Смядыни в Вышгород по приказу Ярослава. Место его вышгородского захоронения было известно. Обнаружение варягами неизвестной вышгородцам могилы следует связать с захоронением Бориса. Его расчленённое тело тайно закопали иноземные наёмники, позднее уехавшие из Киева. Кто-то из этих варягов спустя много лет вновь оказался в Вышгороде и, повинуясь божественной воле, указал место тайного погребения.
Включение переяславского сюжета в скандинавскую сагу подтверждает факт гибели Бориса от варяжского меча. Деяния русских удальцов посредством какой-то дружинной песни об этих событиях стали известны в среде скандинавских воинов и оказались в конечном счёте приписанными Эймунду. Поводом послужило участие варягов в убийстве и похоронах Бориса.
Первоначально в среде киевских иноземцев сложилась легенда, согласно которой всё, что было связано с устранением соперника Святополка, было приписано им. После разгрома Святополка киевские варяги перешли на службу к Ярославу и пополнили его поредевшую в боях варяжскую дружину. От них удивительную повесть о гибели брата правителя узнал скальд и включил её в сагу об Эймунде.
В первоначальном сказании сообщалось об убийстве Борислава-Бориса киевскими варягами, поэтому и в более позднем скандинавском произведении противника правителя Руси стали называть Бурицлавом.
