Когда конунг услышал об их поступке, попросил он Энунда и Ингвара бить­ся с ними и дал им войско. Они сразились, и много людей полегло, прежде чем они обратили хёвдингов в бегство. Когда они отступали, был схвачен тот из них, кто больше всех противился тому, чтобы отдать дань, и они повесили его, но другие двое убежали.

Они взяли там много добра в счёт военной добычи, и забрали всю дань, и повезли всё это конунгу Олаву, и привезли ему большое богатство золотом, серебром и драгоценностями. Ингвар заслужил ещё больший почёт в этой по­ездке, так что конунг поставил его выше всех хёвдингов в Свитьоде». (3, 254)

В Земгалии в устье Западной Двины длительное время существовала шведская колония. (3, 302‒303) Подобно Йомсборгу, контролировавше­му торговый путь как по Балтике, так и по Одеру, шведское поселение было перевалочной базой на балтийском торговом пути и контролирова­ло путь по Западной Двине, ведший в русские пределы. О торговом ха­рактере этого поселения говорит руническая надпись из шведского Мервалла:

«Сигрид велела установить этот камень по Свейну, своему супругу. Он часто плавал в Земгалию на корабле с дорогими товарами вокруг Домеснеса». (3, 302)

Упоминание дорогих товаров свидетельствует об участии жителей торгового города в устье Западной Двины в транснациональной торгов­ле, так как в этих местах, в отличие от янтароносной земли куршей, своих ценных товаров не было. Позднее преемницей этого города стала Рига.

Земгалия упоминается на двух рунических камнях из Седерманланда как место, где торговали в одном случае или куда ездил местный жи­тель — в другом. На одной из седерманландских надписей сообщается о кончине местного жителя на востоке, в устье Двины. (9, 71‒73; 3, 302) Гаутские купцы активно участвовали в западнодвинской торговле.

В Сигтуне в захоронении на северном берегу озера Меларен обна­ружена бронзовая коробка для весов, на крышке которой руническая надпись гласит о том, что её владелец Дьярв получил весы от земгальца. Кусочки металла в коробке отождествлены с гирьками и соответствуют восточноперсидской весовой системе. (9, 104) В западнодвинской тор­говле с восточными странами участвовали свеи из Упланда. Владельца коробки упландца Дьярва следует соотнести с упландцем Дьярвом, по­ставившим вместе с братьями поминальный камень в честь своего отца Гунлейва, погибшего вместе с Ингваром. (9, 116) Дьярв был младшим современником Ингвара.

В скандинавской географической традиции Западная Двина имела на­звание Дуна. Она упоминается в географическом сочинении «Великие реки»:

«Река, которая отделяет Европу от Азии, называется Танаис. Дун назы­вается река самая многоводная в Европе. В неё впадают 60 больших рек, [она] впадает в море семью рукавами, все они велики. В этой части мира другие великие реки таковы: Непр и Нюйа, Сеймгол, Дуна, Олькога, Вина, Кума, Саксэльв, Падус, Тибр, Родон, Бетус». (8, 153)

Танаис представляет собой водную цепочку: Дон — Азовское море — Керченский пролив. Дун — самая большая река Европы — Дунай. На­чиная с Саксэльва, то есть Эльбы саксов, следуют западноевропейские реки. Под рекой Непр скандинавы понимали Днепр, а под рекой Вина — Северную Двину. Кума замыкает перечень великих восточноевропей­ских рек и упоминается после Северной Двины. По географическому положению ей соответствует Волга, по звучанию — Кама.

На «Карте Ал-Идриси 1154 года» Итиль-Волга на севере заворачи­вает не в западную сторону, а в восточную, то есть продолжается по Каме. (24) Для арабских географов Кама, протекавшая по Волжской Булгарии, одного из главных торговых партнёров арабских купцов в север­ных странах, была основным руслом реки, а верхняя Волга — притоком. В соответствии с этими представлениями Кама символизировала Волгу. Скандинавская Кума — Волга.

Олькога, лежащая между Западной Двиной и Северной Двиной, — Волхов, а точнее, водная цепочка, ведущая от Западной Двины и При­днепровья к Балтийскому морю: Ловать — озеро Ильмень — Волхов — Ладожское озеро — Нева.

Непр и Нюйа в отличие от остальных рек, разделённых в тексте точка­ми, соединены союзом «и». Это можно понять как указание на геогра­фическую близость двух рек. Сочинение «Великие реки» открывают реки рая, остальные упоминаемые в нём реки — крупнейшие водные артерии, имевшие важное значение для торговли или знаменитые ещё со времён античности, такие как золотоносный Пактоль, то есть лидийский Пактол. Нюйа созвучна с Неманом, который вёл от янтароносных земель вглубь Руси. Однако Неман не был знаменитой рекой древности и не ле­жал на магистральных торговых маршрутах. По географическому поло­жению на роль Нюйи могут претендовать Южный Буг и Днестр. Тесная связь с Днепром позволяет предпочесть Южный Буг. Днепр и Южный Буг соединяются в Днепровском лимане и могут выступать в качестве двуединой реки.

Дуна протекала через землю земгалов. В рунических надписях Дуна, то есть Западная Двина, иногда упоминается с пояснением — земгальская. (8, 157) Сеймгол соответствует летописной зимеголе. (15, 11) С учётом принципа жёсткого отбора рек вторая река, протекающая по области земгалов, например небольшая Лиелупе, в перечень попасть не могла. Сеймгол — второе обозначение Западной Двины. Дублирование названий произошло из-за соединения разных источников. Одним скан­динавам Западная Двина была известна как Сеймгол, другим — как Дуна.

Одной из причин дублирования названия Западной Двины было сход­ство её скандинавского названия со скандинавским же обозначением Ду­ная. «Руководство»:

«Первая область в Европе — Нижняя Скифия, которая начинается у тех больших болот, которые называются Меотидой, и лежит она между река­ми Данубий, который мы называем Дуной, и северным морем у Германии». (8, 147)

Дунай-Дун был упомянут в сочинении, и автору пришлось при прак­тически идентичном названии Дуна приводить уточнение в виде более редкого, но более ясного названия Западной Двины Сеймгол — река земгалов. Скандинавы называли земгалов семгалир, так что название реки дано не в русской, а в скандинавской огласовке. (8, 157) При последую­щем редактировании пояснение о том, что Дуна и Сеймгол — разные на­звания одной реки, было сокращено, и появились две реки.

Включение Западной Двины в список великих рек показывает её зна­чение для скандинавской торговли. В географическом сочинении «Опи­сание Земли III» сообщается: «Гардарики, там находится Паллтескья и Киэнугарды». (7, 127) На Руси отмечено только два города — Полоцк и Киев, причём Полоцк стоит первым. Для части скандинавов Полоцк был известнее, чем Новгород и даже Киев. Полоцк контролировал западно­двинскую торговлю и интересовал участвовавших в ней скандинавов в первую очередь. Это обстоятельство стало одной из причин женитьбы Эмунда Старого на полоцкой княжне, сестре Брячислава.

Брожение в важном для шведских купцов торговом городке могло обеспокоить шведские власти, и приезд сюда военного отряда во главе с двумя принцами был вполне возможен.

На трёх кораблях могло находиться от 90 до 120 воинов. Это слишком незначительные силы для сопровождения наследника престола. Видимо, как и в случае с флотилией Олава Трюгвасона, малые корабли не удосу­жились внимания скальдов. Принца сопровождали 300 воинов на трёх больших и шести малых судах. Такими силами можно было навести по­рядок в небольшой торговой колонии, но их было недостаточно для дей­ствий против племени земгалов. О скромности торгового поселения го­ворит отсутствие его названия в источниках. Жители городка могли выставить отряд воинов, меньший, нежели было в отряде Анунда, иначе принц не рискнул бы в него входить.

Поездка Анунда и Ингвара в западнодвинский торговый городок со­стоялась в 1041 году. Осенью 1041 года начался поход Ярослава Мудрого и Владимира Ярославича на ятвягов. Поход пришёлся на зимнее полюдье. Перед нами усмирение ятвягов, пытавшихся освободиться от русского господства. Участие в нём великого князя свидетельствует о размахе мя­тежа. Зимой 1043/1044 годов Ярослав Мудрый и Владимир Ярославич усмиряли литву. Волнения, охватившие подвластные русам балтские пле­мена, подтверждают дату поездки шведов по усмирению волнений в их заморских владениях.

Анунд в качестве наследника престола превосходил Ингвара по знат­ности и по старинной традиции мог претендовать на власть над Гаутландом. Анунд устраивает гаутские дела — мирит с королём его гаутского родственника, наводит порядок в гаутском торговом городке. Судя по этой деятельности, Анунд с 1038 года был гаутским наместником, но не с правами малого короля. Об этом говорит отговорка литературного Ола­ва в ответ на притязания достигшего 20 лет литературного Ингвара:

«Ингвар отвечает: „Если моё уныние тебе кажется бедой и ты желаешь мне добра, как ты показываешь, то дай мне титул конунга с правами". Ко­нунг отвечает: „Я дам [тебе] всё другое, что бы ты ни попросил, — титул или богатство, могу я дать; но этого не могу, потому что я не мудрее наших родичей и не знаю [законы] лучше наших предков". Это дело привело их к разладу, потому что Ингвар продолжал просить титул конунга, но не получил его». (3, 255)

Двадцать лет Ингвар встретил на службе в Византии. Двадцатилет­ним был Эмунд Старый во время первого конфликта с Олавом, когда пре­тендовал на звание младшего короля. Ингвару приписаны слова, сказан­ные его отцом Олаву.

Олав Скотконунг, отказывая в титуле конунга с правами, то есть млад­шего короля, ссылался на законы и авторитет предшественников. Между тем первым из правителей Швеции, отменившим звание младшего коро­ля, был он сам. Только начиная с правления Олава Гаутландом стал пра­вить ярл, а не младший король. Правда, начало этой традиции положил Эйрик Победоносный, изгнавший пасынка вместо того, чтобы назначить его младшим королём и вручить ему Гаутланд. Традиция и законы были как раз на стороне просителя, но Олаву и Якову удалось провести рефор­му, лишившую Гаутланд ранга королевства. Из федерации двух земель Швеция превратилась в единую державу. Скальды, слагавшие предания о роде Эмунда Старого, были уже уверены в незаконности притязаний своих героев на королевское звание.

Анунд был гаутским ярлом, а судя по величине дружины, управлял территорией, составлявшей половину былого малого королевства. Глав­ным действующим лицом по улаживанию местного конфликта выведен Ингвар. Он был назначен наместником в торговый городок и на него пала тяжесть устранять мятежные помыслы его жителей и окрестного насе­ления.

Правившему позднее Полоцком Всеславу Брячиславичу, двоюродно­му брату Ингвара по матери, в это время было 13 лет. Полоцком правил наместник Ярослава, а сирота Всеслав находился на попечении родствен­ников. Его воспитательницей, кстати, могла быть мать Ингвара, остав­шаяся на Руси. Родство Ингвара с Рюриковичами, особенно с их полоц­кой ветвью, облегчало его деятельность в качестве главы шведской торговой колонии и, надо полагать, предопределило это назначение.

Волнения, обеспокоившие как русские, так и шведские власти, следу­ет связать с действиями мазовецкого князя Моислава, сколачивавшего из живших по южному берегу Балтики племён коалицию для борьбы за польскую корону. В 1041 году польская знать пригласила на престол жив­шего во Франции Казимира, который приехал в Германию. Поддержав­ший Казимира император Генрих III предпринял в этот год неудачный поход на Чехию и поэтому поход на Польшу был перенесён на следую­щий год. Этой отсрочкой воспользовался Моислав.

Приезд принца и мирное усмирение мятежа соответствуют истори­ческой обстановке. За принцем стояла вся мощь Швеции, и красноречи­вый Ингвар описал печальные последствия для мятежников в случае их неподчинения властям. Жестокие сражения и большие богатства, захва­ченные у мятежников, не соответствуют скромному характеру событий в торговом городке. Казнь вождя мятежников на виселице произошла в ином месте и в иное время. Викентий Кадлубек привёл такой рассказ:

«Когда же все эти войска (Моислава, называемого в тексте Мецлавом. — В. Т.) были разбиты Казимиром, [Моислав] вновь восстанавливает немалые силы: принимает четыре отряда поморян, столько же гетов и большую по­мощь от даков и русских, которых не может удержать никакая случайность, никакая трудность...

Наш единорог (Казимир. — В. Т.) развевает всех, как легкий пепел от пакли, Казимир закручивает всех в вихре смерти, словно молниеносная буря. Этот же честолюбивый князь бежит к гетам, где добивается наивысшей должности. Однако геты, удручённые гибелью множества своих, возлагают (за всё) вину на него, мстят ему за убийство всех, наконец, после многих мучений, прибивают его к высоченной виселице со словами: „Ты домогался высокого, по­лучай высокое!“ — чтобы умирающему хватило столь горячо желаемой высо­ты». (23, 99)

Здесь поход Ярослава Мудрого 1044 года, в ходе которого войска Мо­ислава были разбиты, а сам он убит, приписан Казимиру. Даки и русские, в которых узнаётся войско Ярослава, причислены к союзникам Моисла­ва, но характеристика им дана верная. Поляки не раз были свидетелями неудержимого натиска русов.

Союзниками Моислава были поморяне, то есть жители польского Поморья и геты, под которыми скрываются пруссы. Русы закончили свой поход в земле пруссов, где ими был схвачен и казнён Моислав. В этом по­ходе было разорено много мазовецких городов и захвачена большая до­быча. (20, 380)

Обстоятельства мазовецкого похода Ярослава Мудрого соответству­ют реалиям литературной войны с участием Анунда и Ингвара. У пове­шенного мятежника было двое союзников — поморский и прусский кня­зья, война была жестокой, и с обеих сторон погибло много воинов. Грабёж мазовецких городов с их церквами и домами знати мог доставить добычу в виде драгоценных металлов, большая часть которых была вы­везена из Руси в 1018 году и уцелела после чешского нашествия, не за­тронувшего Мазовии.

Казнь на виселице зачинщика смуты, против которой боролись Анунд и Ингвар в 1041 году в землях земгалов, произошла осенью 1044 года. В это время Ингвара уже не было в живых. В мазовецком походе у русов служил какой-то знатный швед, что позволило скальдам приписать казнь Моислава своим соотечественникам. Данные саги подтверждают казнь Моислава русами и свидетельствуют о том, что поморский и прусский князья уцелели.

Анунд умер ранее 1049 года, и шведский трон достался Эмунду Старо­му, так как младший брат Анунда Эйрик был ещё несовершеннолетним. У Ингвара и Анунда были сходные судьбы, что обусловило смешение реа­лий их жизни. Обоих отождествляли с погибшим в 1033 году шведским принцем и знатным участником мазовецкого похода. Ингвар до мазовец­кого похода не дожил, так что в Мазовии побывал Анунд. Из сравнения известий следует, что Анунд, как и Ингвар, погиб на русской службе.

Анунд, согласно данным саги, был свидетелем казни Моислава, так что поход 1044 года для него закончился благополучно. В 1045 году русы не воевали. В 1046 году они захватили Херсонес, а затем уже действовали в составе византийской армии. Анунд погиб в период 1046‒1049 годов. Рассказ о его участии в разгроме державы Моислава был использован в сказаниях об Ингваре для придания большей значимости довольно скромной поездке в Земгалию.

После поездки к земгалам Ингвар отправился на Русь. Начало путе­шествия описано так:

«Через некоторое время отплыл Ингвар из Свитьода на 30 кораблях и не спускал паруса до тех пор, пока они не пришли в Гардарики. И принял его ко­нунг Ярицлейв с большим почётом. Пробыл там Ингвар три зимы и научился говорить на многих языках. Он услышал рассказы о том, что с востока по Гардарики текут три реки, и самой большой была та, что находится по­середине». (3, 255)

Из протекавших по Руси крупных рек с востока течёт только Западная Двина. В поздней «Саге о Хрольве Пешеходе» говорится, что Ингвар Пу­тешественник искал истоки реки Дюны, то есть Западной Двины. Она на­звана по размерам третьей или четвёртой рекой на свете. (3, 309)

Реальный Ингвар дважды путешествовал в Византию по Днепру и да­лее морем. Для тех скандинавов, которые хорошо знали Русь, путь по Днепру вёл к столичному Киеву. Летописцы отмечали два пути, ведущие к варягам, то есть на Балтику. Один шёл через Новгород, по Волхову и озе­ру Нево, то есть Ладожскому озеру, далее через устье этого озера, то есть реку Неву. Второй путь шёл по Двине, то есть Западной Двине. (15, 12)

В летописных текстах, возникших в эпоху, близкую странствиям Инг­вара, основные торговые маршруты были связаны с тремя русскими ре­ками, имевшими истоки в одном районе:

«Днепр бо течет из Волоковскаго леса и потечет на полудень. Двина ис того же леса потече, и идет на полуночье, и внидет в море Варяжское. Ис того же леса потечет Волга на всток и втечет 70 жерел в море Хвалимское (Хо­резмское море, то есть Каспийское море. — В. Т.), тем же из Руси может ити по Волзе в Болгары и в Хвалисы и на восток доити в жеребии Симов. А по Дви­не в варягы идз варяг и до Рима, от Рима же и до племене Хамова». (15, 12)

Западная Двина показана текущей на север — в полуночные страны. На самом же деле от истоков она течёт в южном направлении, а затем по дуге приподнимается к северу. В целом же река имеет широтное располо­жение. Для киевского летописца Балтика была на севере, из-за чего поя­вилось недостоверное указание о направлении течения реки.

Летописец приводит маршрут к Новгороду как продолжение пути «из варяг в греки». К трём самым крупным и важным в торговом отно­шении рекам он причисляет Днепр, Западную Двину и Волгу. Ловать и Волхов новгородского маршрута в этот список не попали. Если новго­родский маршрут в варяжские земли у него упоминается один раз, то о западнодвинском — говорится дважды. Путь «из варяг в греки» в вер­ховьях Днепра разделялся на два ответвления, причём западнодвинский маршрут считался основным.

Водный путь в Новгород пересекал верховья Западной Двины и по сравнению с западнодвинским был более длинным и трудным из-за до­полнительных волоков. Значение Новгорода в трансконтинентальной торговле было связано с тем, что его жители контролировали земли, по­ставлявшие пушнину — основной товар Древней Руси. Как южным, так и северным торговцам приходилось достигать Новгорода или террито­рий севернее в поисках более дешёвой пушнины. Так, интерес для скан­динавов представляла река Вина, то есть Северная Двина, упоминаемая в географических сочинениях и в сагах. Для поездок же в Киев и Констан­тинополь западнодвинской путь для скандинавов был более удобным, так же как и для поездок русов в Западную Европу.

Для скандинавов, попадавших на Русь как герои «Саги о Хрольве Пе­шеходе» по Западной Двине, она была самой главной рекой страны. В «Саге об Ингваре» описана как раз такая ситуация — Ингвар плывёт по самой большой реке страны, вытекающей с востока. Родственники Ингвара проживали в Седерманланде, обитатели которого ориентирова­лись на западнодвинскую торговлю. Сам он участвовал в устранении осложнений, возникших из-за политических неурядиц, на этом торговом пути и был наместником шведской торговой колонии.

Для въезжавшего на Русь скандинава Западная Двина относительно Днепра и Волги имела срединное положение. Для обитателя Киева, а пе­ред началом путешествия литературный Ингвар гостил у Ярослава, то есть в Киеве, главной рекой, протекающей по середине страны, был, есте­ственно, Днепр.

Название Волоковского леса связано с волоками, соединявшими бас­сейны рек. Из-за этих соединений на средневековых картах нередки слу­чаи сплетения разных рек в единые водные системы. На карте из «Кос­мографии» Мюнстера 1544 года Днепр, Западная Двина и Волга показаны вытекающими из одного озера. (2, 200) Река из саги как раз имеет гибридные черты Западной Двины и Днепра.

Путь по Днепру был хорошо известен как русам, так и скандинавам. В саге же проводится мысль о неизвестности истоков реки местным жи­телям:

«Тогда стал ходить Ингвар по Аустррики (Восточная страна, то есть Русь. — В. Т.), и спрашивал, не знает ли кто из людей, откуда та река течёт, но никто не мог ему этого сказать. Тогда снарядился Ингвар в путь из Гарда­рики, чтобы пройти и узнать, насколько длинна эта река». (3, 255)

Покидая Силькисив, Ингвар объяснял свой отказ стать её супругом желанием «узнать, насколько длинна река». Оказавшись у конунга Юльва, он выпытывает у короля сведения об истоках реки. (3, 257‒258) Мо­тив загадочности истоков можно связать только с Волгой. Путь по ней вёл через Волжскую Булгарию и Каспий в среднеазиатские мусульман­ские страны. В первой половине XI века из-за истощения серебряных рудников в мусульманских странах поток арабского серебра на север резко сократился. Ослабление торговых связей отодвигало мусульманские страны в неведомые дали. Кроме того, путь по Волге был осложнён на­личием мощных торговых стран, таких как Волжская Булгария и Хазария. Булгарский поход Владимира Святого в 994 году свидетельствует о не­простых отношениях с этим поволжским соседом.

В сагу были включены реалии похода новгородцев 1032 года через Волгу на Каспий. Такие походы были редкостью, и предшествующий по­ход состоялся в далёком 987 году. Скальды украсили довольно рядовое плавание Ингвара по Днепру в Византию более экзотическими события­ми, взятыми из сказаний о его отце. Литературная Западная Двина во­брала реалии трёх крупнейших русских рек. Её устье, замененное в саге на исток, терялось в загадочных восточных странах, а берега населяли чу­десные создания, ставшие достойными противниками Ингвара.

Литературный Ингвар замирил Земгалию, после чего отправился с флотилией в 30 кораблей на Русь. Здесь он провёл три зимы. В параллель­ном месте из рассказа о Свейне также сообщается о том, что Свейн про­жил с королевой Силькисив три зимы. (3, 270)

С 1041 года до гибели Ингвара прошло только две зимы. В 1041 году русы в крупной шведской помощи не нуждались, а Ингвар был занят земгальскими делами. Осенью этого года русы усмиряли своих балтских под­данных, но для таких предприятий дорогостоящую иноземную помощь не вызывали, хотя находившихся на Руси варягов использовали.

Зиму литературный Ингвар изучал в школе разные языки, так что по­явился на Руси не позднее 1042 года. Крупный заграничный поход русов состоялся как раз в 1042 году, когда они воевали в Польше.

Согласно сведениям Саксона Анналиста, король Генрих вторгся в Че­хию на Успение, то есть 15 августа, из Баварии, а маркграф Экхард с сак­сонскими войсками — с другой стороны. Они соединились в предместье Праги на Рождество Богородицы, то есть 8 сентября. Продолжая разо­рять Чехию, немцы добились заключения мира с чехами на праздник св. Михаила, то есть 29 сентября, после чего вернулись в Германию. Воз­ведение Казимира на польский престол произошло ранее.

Галл Аноним сообщает о том, что немцы дали в помощь Казимиру от­ряд в 500 копий. (14, 39) Перед нами тяжеловооружённые рыцари, и от­ряд следует увеличить по крайней мере в два раза за счёт выпадавших из внимания писателей оруженосцев. Ярослав имел одних только варяжских наёмников 800 человек и несколько тысяч русского войска.

Русская помощь Казимиру была существеннее немецкой. Ведущая роль в решении польских проблем была отведена русам, так что военная компания проходила в соответствии с их военными традициями. В июне 1042 года они вступили в Польшу, а во второй половине августа присое­динились к саксонским войскам, которые из Польши направились в Че­хию. Шведскую помощь призвали для похода в Польшу и Чехию. Об уча­стии русов в решении немецких проблем косвенно свидетельствует их посольство в конце этого года к императору Генриху III.

Русы вернулись из заграничного похода в октябре, забрав с собой рус­ских военнопленных войны 1018 года. На следующий год намечался по­ход на самого крупного противника Казимира внутри страны — мазо­вецкого князя Моислава, и шведский отряд остался на Руси на зимовку.