В сравнении с регулярными войсками повстанческие отряды плохо были вооружены, одеты, обуты, не имели достаточного боевого опыта, были более разобщены и почти неорганизованны. Но даже «верные» регулярные части в чрезвычайных обстоятельствах становились «неверными», как, например, отряд полковника П. М. Чернышёва, перешедший на сторону Пугачёва. Крестьяне из ополчений открыто заявляли предводителю-помещику, что «не будут бить свою братью, а вот бояр, так десятерых будут сажать на копьё». Ещё более ненадёжны были башкирские, татарские и калмыцкие отряды. Главное войско Пугачёва под Оренбургом примерно наполовину состояло из башкир – пять тысяч человек. Остальные – около 1000 яицких казаков, 400 илецких казаков, 700 ставропольских калмыков, около 3000 солдат, татар, заводских крестьян, оренбургских казаков. На протяжении всей войны Пугачёв имел массовую многонациональную поддержку. С сентября 1773 по апрель 1774 года, когда главные события разворачивались на Яике и в Приуралье, основную массу повстанцев составляли казаки, башкиры и оренбургские крестьяне. С мая до середины июля 1774 года, когда главным районом движения был Южный и Средний Урал, опорой Пугачёва являлись заводские работные люди из крестьян и нерусские народности Приуралья и Прикамья. Со второй половины июля 1774 и по 1775 год, когда восстание перекинулось на правый берег среднего и нижнего течения Волги, его поддерживало уже в основном крепостное крестьянство. «Программа третьего императора» была народной, поэтому, когда встал выбор, к кому идти – императрице или «императору», народ, исходя из соображений «наивного монархизма», с вилами, топорами и кольями валил к Пугачёву. Екатерине же оставалось одно средство – солдатские штыки и пушечная картечь. Неважно, где и когда Пугачёв впервые назвал себя царём: в ноябре 1772 года в беседе с казаком Д. С. Пьяновым в Яицком городке или в августе 1773 года, находясь на Таловом умёте, в беседе с умётчиком С. М. Оболяевым. Также не имеет значения, сам он это замыслил или ему подсказали. Важно самозванство само по себе как мощный агитационный приём. Лозунгом «за хорошего царя» можно было собрать под одни знамёна и казаков, и крепостных крестьян, и работных людей, и башкир, и татар, и калмыков – весь угнетённый народ любого роду и племени.
Первый манифест Пугачёва – казацкий манифест. Это «Именной указ казакам Яицкого войска» от 17 сентября 1773 года: «Я, государь Пётр Фёдарович, во всех винах прощаю и жаловаю я вас: рякою с вершын и до усья и землёю, и травами, и денежным жалованьям, и свиньцом, и порахам, и хлебныим правиянтам» (3, с. 23). Уже в первом манифесте Пугачёв обращается не только к казакам, но и к братским народам – калмыкам и татарам. Сам же манифест написан живым и понятным народным языком. Сочинил его прямо в степи, сидя на земле, молодой яицкий казак Иван Яковлевич Почиталин, будущий думный дьяк пугачёвской Военной коллегии.
По инициативе Екатерины перехваченные манифесты Пугачёва, указы его Военной коллегии, воззвания его атаманов систематически уничтожались, причём часть из них – самими повстанцами, чтобы уберечь своих товарищей от репрессий со стороны карателей. В итоге до нас дошла лишь незначительная часть из множества документов повстанческого лагеря.
Особо выделяются именные указы Пугачёва от июня 1774 года, в которых дана критика паразитических порядков в России, указаны конкретные угнетатели народа – дворяне и представители царской администрации в лице губернаторов, воевод, судей, изложены важнейшие положения крестьянской вольности. Самый мощный резонанс вызывали манифесты, обнародованные в июле 1774 года в правобережных районах Волги. В них провозглашались ликвидация крепостной зависимости, отмена рекрутчины, подушной подати, прочих налогов и повинностей, предоставление трудовому народу в безвозмездное пользование земли со всеми её угодьями, уничтожение дворянства и ликвидация старой администрации: «Противников нашей власти и возмутителей империи и разорителей крестьян, всячески стараясь ловить, казнить и вешать, и поступать равным образом так, как они, не имея в себе малейшего христианства, чинили с вами, крестьянами. По истреблении которых противников злодеев-дворян всякой может возчувствовать тишину и спокойную жизнь, коя до века продолжатся будет».
Что касается программы будущего государственного и общественного устройства России после успеха восстания и воцарения на престоле «народного царя», то следует сказать, что пугачёвцы специально её не разрабатывали. В общих чертах в качестве модели государственного и общественного устройства России ещё со времён Степана Тимофеевича выдвигалось вольное казацкое самоуправление. Будущая казацко-крестьянская Россия намечалась как государство народного благоденствия, где царят «тишина» и «спокойная жизнь», свобода и вольность, где не будет необходимости взимать налоги с населения, граждане освобождаются от воинской обязанности, так как армия будет полностью вольнонаёмной – «войско наше из вольножелающих к службе нашей великое исчисление иметь будет». Государственной религией там будет дореформенное православие со всеми его старообрядческими атрибутами – «древним крестом и молитвою, головами и бородою».
Зачинщики восстания не планировали ни Военной коллегии, ни других подобных учреждений, но вскоре в освобождённых районах повсюду стали возникать станичные и земские избы, походные канцелярии атаманов, различные органы военного управления и органы гражданского самоуправления, например, городские и казачьи общины. Самым крупным проявлением такой самоорганизации явились Военная коллегия и походная канцелярия Главного войска.
Повстанческим учреждениям приходилось решать как военные, так и гражданские задачи. Документы ставки свидетельствуют о попытках Пугачёва, Военной коллегии и атаманов координировать военные действия повстанческих сил, подчинить их операции единому замыслу и руководству. В этом отношении были достигнуты определённые успехи на первом этапе крестьянской войны, в частности в операциях под Оренбургом, Уфой, Самарой, Кунгуром, Екатеринбургом, Челябинском.
Степень организованности повстанцев убывала обратно пропорционально расстоянию от «Новой Москвы». Самую стройную структуру имела Главная армия Пугачёва. Она делилась на полки во главе с полковниками, но полки эти были построены по принципу не регулярных, а казацких войск. Командиров выбирали на казачьем сходе или назначали «с общего согласия». Во всём войске вводились казацкие порядки, и все считались казаками.
В повстанческом войске были установлены воинские звания, введены ордена и медали. На территории восстания проводились рекрутские наборы. Время от времени в Берде устраивали военные учения: скачки, стрельбу в цель из ружей и луков, изучение устройства орудий. И всё же армия Пугачёва оставалась недостаточно организованной, с неустойчивым и вечно меняющимся личным составом. Списков бойцов, естественно, не было, так как люди всё время прибывали и убывали. На учёт брались только полковники, которым выдавалось на руки жалованье для их команд.
Согласно статистическим данным, почерпнутым из исторических документов, динамику развития пугачёвского восстания в период с 17 сентября 1773 по 21 августа 1774 года можно представить как кривую из трёх отчётливых и разновеликих пиков. Для всех них характерен резкий скачок массового числа участников восстания с максимального значения на минимальное после трёх крупнейших поражений пугачёвцев в решающих сражениях с правительственными войсками. Вместе с тем наблюдаются три резких скачка численности повстанцев, когда ими руководил непосредственно Пугачёв.
Однако главной причиной размаха пугачёвщины была всё-таки не харизматичность вождя восстания, а мощный разрушительный энергопотенциал, который к тому времени скопился в огромной массе крепостного крестьянства России. «Не Пугачёв важен, важно всеобщее негодование», – писал главнокомандующий карательными войсками Бибиков. Классовая ненависть угнетённых к господам, беспощадная месть и гнев – вот источник и питательная почва пугачёвщины.
Пугачёву не удалось задействовать все силы крепостного населения. Осада Оренбурга сократила его шансы на успех. Промедление грозило гибелью. Пугачёв не просто терял драгоценное время – он терял инициативу. Екатерина II назвала осаду Оренбурга «счастьем». Правительство начало стягивать войска. После провала карательной экспедиции Кара оно направило в район мятежа более крупные военные силы во главе с генерал-аншефом А. И. Бибиковым. Дворянство, купечество, татарские феодалы, мурзы и купцы тоже формировали надёжные отряды. Получив от Екатерины широкие полномочия, Бибиков принял энергичные меры для успокоения «всеобщего негодования». К району крестьянского возмущения были стянуты многочисленные войска. Для ещё большей надёжности Бибиков приступил к организации местного дворянского ополчения. И только собрав значительные вооружённые силы, он начал наступление на армию Пугачёва широким фронтом. Для нанесения главного удара были направлены регулярные войска генералов Голицына, Фреймана и Мансурова. У одного только Голицына было около 6,5 тысяч хорошо обученных и прекрасно вооружённых солдат.
Вся победная стратегия крестьянской войны укладывалась в простую формулу: движение, движение и ещё раз движение. Стремительный натиск, непрерывное наступление – залог успеха. Но занятый затяжной осадой Оренбурга и Яицкого городка Пугачёв отказался от похода со своим Главным войском в «горящее» Поволжье, что многократно сузило социальную базу восстания, дало возможность правительству выиграть время для переброски карательных войск к западной границе восстания. Обладая в начале 1774 года сторонниками на обширнейшей территории от Каспия до Тобола, от Волги до степей Казахстана и от Урала до Сибирской линии, можно было организовать успешный поход на Москву. В 1774 году победа восстания была вполне возможна. Могли ли осуществиться тогда чаяния российского крестьянства о «народном царстве»? Ответ следует дать отрицательный. Так, болгарский свинопас Ивайло по прозвищу Капуста сумел в свою бытность не только возглавить крестьянское восстание, но и довести его до победного конца: «…летом 1278 года Ивайло, вступив в Тырнов, короновался как царь Болгарии». Тем не менее осуществить вековую мечту угнетённого крестьянства ему не удалось: старая социальная система, как сохранившаяся в рабочем состоянии мельница, перемолола «крестьянского царя» так же, как и всех до него «боярских», даже не заметив разницы в качестве «зерна».
Литература и источники
1. Буганов В. И. Пугачёв. М., 1984.
2. Гумилёв Л. Н. Этногенез и биосфера Земли. М., 2001.
3. Документы ставки Е. И. Пугачёва, повстанческих властей и учреждений 1773–1774 гг. М., 1975. № 1.
4. Емельян Пугачёв на следствии. М., 1997.
5. История СССР. М., 1983.
6. Ляхов В. А. Россия во II половине XVIII в. М., 1958.
7. Покровский Н. Н. Мирская и монархическая традиции в истории российского крестьянства // Новый мир. 1989. № 9.
8. Фруменков Г. Г. Крестьянская война под предводительством Пугачёва. Архангельск, 1958.
