Воиоанн имел грецизированное имя, восходящее к болгарскому имени Боян. Вторая половина имени восходит к популярному имени Иоанн. Воиоанн принадлежал к проживавшей в империи болгарской знати и командовал полуславянской армией.

После поражений владения  византийцев в Италии сократились. Отправка в апреле 1042 года Георгия Маниака в Италию имела весомые причины. Здесь ему пришлось сражаться с бывшими соратниками по сицилийскому походу.

Отряд Харальда в 1040 году покинул Сицилию и не принимал участие в итальянских сражениях 1041 года, несмотря на то, что в Италии была острая нехватка военных сил, которая приводила, несмотря на смену полководцев, к поражениям. Скандинавов перебросили на иной более важный театр военных действий. Василий Кекавмен:

«Придя туда, он (Харальд на Сицилии. – В. Т.) совершил великие подвиги. Когда Сицилия была подчинена, он вернулся со своим войском к василевсу, и тот почтил его чином манглавита. После этого произошёл мятеж Деляна в Болгарии. Аральт участвовал в походе вместе с василевсом, имея при себе своё войско, и в борьбе с врагами совершил дела, достойные его благородства и отваги. Покорив Болгарию, василевс вернулся. Впрочем, сражался и я тогда за василевса по силам своим. Когда мы прибыли в Мосинополь, василевс, награждая Аральта за то, что он участвовал в войне, почти его титулом спафарокандидата». (22, 285)

Василий Кекавмен из всей военной службы Харальда в Византии упомянул только сицилийский поход и восстание Петра Деляна. Последующее участие Харальда в столичном мятеже и службу в армии Георгия Маниака в Италии он опустил, не желая опорочить имя своего боевого товарища. Дело в том, что в Италии Георгий Маниак поднял мятеж против Константина IX  и находившиеся при нём войска составили костяк мятежной армии. В связи с этим в официальной биографии Харальда, зафиксированной Кекавменом, были оставлены только безупречные эпизоды службы, удостоенные императорских наград.

Адам Бременский, не знакомый с византийскими сочинениями, оставил рассказ, в котором служба Харальда в Византии описана практически также, как и  у Кекавмена:

«Харальд, брат короля-мученика Олафа, ещё при жизни брата покинул родину и ушёл в Константинополь. Поступив на службу к императору, он участвовал во многих битвах с сарацинами – на море и со скифами – на суше, и своей храбростью приобрёл себе славу и огромные богатства». (2, 68)

Пселл в описании болгарской войны именует противников императора болгарами, варварами и скифами. Скифами болгар часто называли и иные византийские авторы. Во время пребывания Харальда в Византии войной со скифами на суше могла быть только болгарская война. Арабов и итальянцев, с которыми в это время велись войны, скифами не называли. Адам знал о службе Харальда во флоте эпохи сицилийского похода и его сухопутных сражениях в Болгарии.

Весной 1040 года против Византии восстал великий жупан сербов, который разбил посланное против него войско. Летом этого года в Белграде был провозглашён болгарским царём Пётр Делян, и восстала значительная часть Болгарии. Причиной восстания Скилица называл усилившийся при Орфанотрофе налоговый гнёт. (9, 353;  28, 272) Во время последующих мятежей Георгий Маниак и Лев Торник пытались привлечь на свою сторону жителей Балкан обещанием снизить налоги. Византийское правительство предпочитало недовольство высокими налогами подавлять силой.

Начало болгарского восстания Михаил Пселл описал так:

«Племя, включённое в состав Ромейской державы ценой многих войн и опасностей (это произошло, когда светоч среди самодержцев Василий, как говорится, сделал их страну своею добычей и уничтожил её силу) и полностью обескровленное, какое-то время мирилось с поражением и подчинялось ромейской мощи, а затем вернулось к своей прежней кичливости, но до поры до времени открыто не бунтовало. Когда же объявился некий человек  из тех, кто возбуждают их отвагу, сразу резко к нам переменилось.

Человек, толкнувший их на безумие и казавшийся им каким-то чудом, был выходцем из их же племени. Он происходил из рода, не заслуживающего даже упоминания, отличался вероломством нрава, был непревзойдён в искусстве коварно обманывать своих соплеменников и носил имя Долиан – не знаю уж, унаследовал он такое прозвание от родителей или сам назвался таким образом.

Увидев, что весь народ готов восстать против ромеев, но дальше одних желаний не идёт из-за отсутствия предводителя, который начал бы борьбу и повёл всех за собой, он, прежде всего, постарался показать, что человек он самый достойный, в советах самый разумный и для воинского дела наиболее пригодный. Таким образом он завоевал народное расположение, и для избрания вождём ему недоставало лишь славного происхождения (в обычае болгар – ставить во главе народа людей царского рода), поэтому, зная о таком законе и установлении предков, он возводит свой род к знаменитому Самуилу и его брату Аарону – царям, незадолго до того властвовавшим над всем их племенем. При этом он не приписывает себе законное происхождение от царских чресел, но то ли выдумывает, то ли действительно доказывает, что он боковой побег этого корня, и искусно убеждает в этом болгар. Те же поднимают его на щит и вручают власть, а затем открывают свои намерения, отлагаются от ромеев, сбрасывают ярмо их владычества, самовольно присваивают себе свободу и начинают совершать грабительские набеги на ромейские земли». (28, 46-47)

Аарон был старшим братом Самуила и никогда не царствовал. Пселл прозвище вождя болгарского восстания передаёт в форме, приближенной к греческому слову «долиос» - «хитрый, коварный». (28, 272) Византийские писатели, включая Пселла,  обвиняли Петра в самозванстве и рисовали его образ самыми чёрными красками. Зонара считал, что Пётр был побочным сыном Аарона. Скилица писал о том, что Пётр объявил себя сыном Романа, сына Самуила. (28, 272)

После смерти Самуила в октябре 1014 года болгарским царём стал его сын Гавриил, имевший имена Роман и Радомир. В 1016 году Гавриил-Роман был предательски убит своим родственником со стороны отца Иоанном, имевшим второе имя Владислав. Иоанн-Владислав стал следующим болгарским царём, но в 1018 году пал от руки подосланных убийц. В этом же году Василий II завершил покорение обезглавленной Болгарии. В городе Охриде, в котором была резиденция архиепископа, он взял в плен Марию, вдову Иоанна, её трёх сыновей и шесть дочерей. Кроме семейства последнего царя ему достались  две дочери и пять сыновей Гавриила, а также побочный сын Самуила Траян. Вскоре в плен попали две дочери Самуила и три сына Иоанна, во главе со старшим Прусианом. Всю эту болгарскую знать Василий II увёл в столицу, а затем, наградив чинами и наделив поместьями, расселил в империи. Прусиана, например, возвели в магистры, двух его братьев – в патрикии. (41, 424-426) Яхья Антиохийский писал по этому поводу:

«И вступили в брак дочери болгар с сыновьями греков и дочери греков с сыновьями болгар, и смешал (Василий II Болгаробойца. – В. Т.) одних с другими и тем уничтожил старую вражду, которая была между ними». (41, 428)

Болгарских юношей и девушек породнили со знатными византийскими семьями, что ускорило их превращение в обычных византийских граждан. В 1018 году возраст, близкий к совершеннолетию, имел один Прусиан. Он бежал, пытаясь возглавить болгарское сопротивление. Захваченные в Охриде царевичи были несовершеннолетними, и переговоры с Василием II вела Мария. К 1040 году царевичи и царевны были взрослыми, имели семьи и детей. Так что в империи проживало довольно много потомков болгарского царского рода, восходящего к комиту Шишману, самым видным представителем которого был царь Самуил, сын Шишмана. В Болгарии об их судьбе знали мало, и Пётр мог с успехом выдавать себя как за сына Гавриила-Романа, так и за сына Иоанна-Владислава. Но Пселл и Зонара сообщают о более скромной версии происхождения вождя восстания.

Незаконнорожденный сын Аарона соответствует боковому побегу от того же Аарона. Сыновья комита Шишмана получили прозвище Комитопулы. Комитопулов было четыре брата: Давид, Моисей, Аарон и Самуил. Болгарским царём стал младший из братьев Самуил.

Библейский характер имён Комитопулов объясняется их происхождением из армян-монофизитов. В 974 году император Иоанн Цимисхий получил от армянского царя Ашота отряд в 10 000 человек, который был взят им в восточный поход. (41, 387) По смерти Цимисхия армянская конница приняла участие в мятеже 976-979 годов Варды Склира. Степанос Таронский считал эту конницей основной силой мятежников. (10, 133-134)

После разгрома мятежа Варды Склира Василий II переселил на македонские земли часть армян, чтобы составить из них заслон от нападений болгар. (10, 142) В 986 году мы застаём армянскую конницу в составе войск Василия II  в его неудачном болгарском походе. Основная часть этой конницы перешла на сторону врага. Василий II переселил на Балканы соратников Варды Склира, но они в очередной раз ему  изменили. Комитопулы стали  полководцами болгарского царя Романа, младшего сына царя  Петра, и опирались на перебежавших к болгарам соотечественников.

В сентябре 991 года византийцами был пленён царь Роман. Правителем Болгарии стал Самуил, который, будучи талантливым полководцем, и ранее занимал высокое положение при малоспособном правителе-скопце. После гибели Романа в 995 году в плену положение Самуила упрочилось.  Древняя династия болгарских царей, самым знаменитым представителем которой был креститель Болгарии Борис I, сменилась династией Комитопулов. Центр своей державы Самуил разместил в районе Охридского озера. В Охриде была резиденция патриарха, в Преспе - Самуила. (41, 406) Мнение историков о более раннем начале правления Самуила основано на датировках болгарских событий по иконоборческой «эре - 5496 года», из-за влияния которой даты «проваливаются» на 12 лет.

Во время правления Самуила  из его старших братьев в живых был Аарон.  Самуил, судя по всему, возглавлял мятеж армян в Антиохии   в 978 году. (32, 5) Он и его старшие братья были взрослыми не позднее 970-х годов. Вышедший на историческую арену в 1040 году Пётр Делян должен был приходиться Аарону не сыном, а внуком. Пропуск звена говорит в пользу того, что незаконнорожденным ребёнком Аарона была девочка. Пётр принадлежал к боковой женской ветви царского рода Комитопулов. Скромность его происхождения, отмеченная старшими писателями, свидетельствует о достоверности сведений. В кругу сторонников Петра Деляна ходила и более пышная версия, согласно которой он причислялся к сыновьям царя Гавриила-Романа. Эту версию усвоили такие поздние хронисты, как Скилица.

Пётр Делян восстановил независимость Болгарии. Этот побочный отпрыск болгарских царей благодаря своим выдающимся личным качествам попытался отбить у Византии населённые славянами земли. Летом 1040 года одна болгарская армия захватила Диррахий, другая - проникла вглубь Греции. Скилица:

«Делеан, послав значительный отряд  под начальством так называемого кавкана, взял Диррахий. Он послал также другое войско в Элладу, под начальством Анфима. На встречу этому последнему вышел Алакассей и, вступив в сражение при Фивах, обращён был в бегство, при чём убито было большое количество фиванцев». (8, 273)

К восставшим присоединились жители фемы Никополитов, убившие сборщика налогов. (28, 273) Скилица помещает рассказ о никопольском восстании и походе Анфима между описаниями событий начала августа и сентября 1040 года, почти непосредственно перед рассказом об осаде Солуни. (22, 428; 8, 274-275)

Болгарское восстание застало Михаила IV  в Солуни, где он вымаливал излечение у гробницы св. Димитрия Солунского. Размах восстания испугал императора, и он бежал в столицу. (28, 273) Выступить в Болгарию он решился только во второй половине следующего года во главе сильной армии:

«Но ещё прежде чем над варварами, одержал царь победу над своими близкими и соорудил трофей над родственниками и друзьями и самим собой, ибо немощь тела одолел рвением души, и, вручив себя Богу, снарядился к войне. Он определил цель и всё сделал для её осуществления. Не двинулся в поход сразу и беспорядочно, но – я не стану перечислять всё подряд – прежде подготовил войско и не повёл на врага всё своё воинство, не понадеялся на величину, а выбрал лучших воинов и самых искусных военачальников и с ними выступил против скифов. При этом передвигался, соблюдая порядок, выстроив войско согласно правилам боевого искусства.

Приблизившись к болгарским пределам, он расположился лагерем в удобном месте и сначала углубился в размышления, а потом принял решение вступить в сражение – дело почти невероятное, вызвавшее сомнения даже у тех, кто тогда был с ним. Ночью он страдал от болезни и едва мог дышать, а с наступлением утра сразу встал, как будто что-то придало ему новые силы, вскочил на коня, крепко уселся в седле и, уверенно управляя лошадью, поскакал, соединяя вместе отряды. Всем окружающим это показалось истинным чудом!». (28, 47-48)

Лагерь императорской армии был разбит у Мосинополя. (28, 273) Несмотря на тщательную подготовку к войне окружавшие императора опытные полководцы не были уверены в успехе сражения с болгарами. Михаил IV никогда ранее не проявлял полководческого таланта. Сейчас же он сильно страдал от водянки и был ещё менее способен к военным действиям. Его решимость начать сражение вызывала удивление. Причины этой решимости разъясняет Пселл:

«Ещё до начала войны произошло удивительное событие, которое можно сравнить разве что с подвигом императора. Дело в том, что самый приятный из сыновей Аарона, прежнего царя их племени, по имени Алусиан, человек доброго нрава, светлого ума и приметного состояния, стал главной причиной победы императора…

Этот Алусиан не очень-то пришёлся по душе императору, в совет доступа не имел и почестями был не избалован. Ему было предписано оставаться в своём доме и являться в Византий (Константинополь. – В. Т.) не иначе, как по царскому повелению. Алусиан был очень раздосадован и недоволен своим положением, но до поры до времени ничего изменить не мог. Когда же он узнал, что его народ из-за отсутствия истинного отпрыска царского рода поставил на царство мнимого и вымышленного наследника, то решился на весьма дерзкое предприятие.

Позабыв о детях, пренебрегая любовью жены и никого из них не посвятив в свои планы, вместе с несколькими слугами, которых знал как отчаянных смельчаков, храбро двинулся из дальних восточных краёв на запад, а чтобы не быть узнанным и обнаруженным городскими жителями, переоделся с ног до головы, при этом сменил платье и никакой старой одежды на теле не оставил. Таким образом он приобрёл вид наёмного воина и ушёл незамеченным…

Затем, если можно так сказать, незаметно для людских глаз он прибыл в болгарскую землю, но не сразу  объявился перед всеми, а по очереди приходил то к одному, то к другому, заводил речь об отце, будто постороннем ему человеке, превозносил его род и мимоходом выяснял, предпочли бы мятежники истинного отпрыска мнимому, если бы вдруг обнаружился какой-нибудь из сыновей Аарона, или же не обратили на него внимания, поскольку всю власть получил уже самозванец.

Поняв же, что все отдают предпочтение бесспорному потомку перед сомнительным, он решился втайне назвать себя одному человеку, которого знал как горячего приверженца его рода…

В конце концов большинство склонилось в пользу родного семени, но единовластие как бы превратилось в многовластие, так как одни предпочитали этого, другие – того. Но затем обе стороны заключили между собой союз, примирили предводителей, и те стали жить вместе и советоваться друг с другом, хотя каждый из них и держал соперника на подозрении.

Но Алусиан предупредил злой замысел Долиана, неожиданно схватил его и отрубил ему нос и выколол глаза (то и другое кухонным ножом), и всё скифское племя вновь подпало под единую власть. После этого Алусиан не сразу подался к императору, но  собрал войско, двинулся в поход, напал, потерпел поражение, спасся бегством и только тогда, поняв, что не так-то легко бороться с ромейским царём, и вспомнив о дорогих ему людях, тайно дал знать императору, что если сподобится царского благоволения и прочих милостей, то отдаст в его руки себя и всё своё достояние. Император принял это предложение и вновь, согласно его желанию, вступил в тайные переговоры с болгарином. В конце концов Алусиан приблизился к нашему войску вторично, якобы для сражения, но неожиданно оставил свой строй и перешёл к императору. Самодержец удостоил его высшей чести и отправил в Византий, а уже раздираемый враждой и ещё не нашедший себе нового вождя народ обратил в бегство, победил  и вновь надел на него ярмо, от которого тот только что избавился». (28, 48-49)

Победу византийцам принесло чудовищное предательство. Во время сражения, в котором решалась судьба Болгарии, болгарский царь перешёл на сторону врага. Болгары потерпели поражение, а лишившаяся правителя страна была покорена. Каратели прошли по болгарским областям, и хронисты отметили их крайнюю жестокость. (28, 273)

Алусиан был сыном царя Иоанна-Владислава. Ошибочное причисление его к сыновьям Аарона следует связать с тем, что он был из числа его потомков. Исходя из хронологии событий, сыном Аарона следует признать Иоанна, а Алусиана – внуком Аарона. Фальшивому, по мнению Пселла, сыну Аарона  Петру историк противопоставил подлинного сына Аарона, допустив при этом неточность – Алусиан и Пётр приходились Аарону внуками.

Претензии Алусиана на болгарский трон также свидетельствует в пользу принадлежности к потомкам Аарона Петра Деляна. Алусиан, узнав о возвышении  двоюродного брата и уповая на свою большую знатность, бежал в Болгарию. Иоанн был повинен в гибели царя Гавриила, и потомки Самуила относились к представителям рода Аарона враждебно. Они не приняли участие в болгарском восстании, которое возглавили представители враждебной им ветви Комитопулов. Из-за этого сторонники Петра Деляна после возвышения Алусиана причисляли своего вождя к сыновьям Гавриила. В своё время Самуил казнил Аарона за тайные переговоры с византийцами. (25, 332-333) Так что вражда в роду Комитопулов была давней.

Скромное положение Алусиана при византийском дворе следует объяснить мятежной биографией его старшего брата Прусиана. Болгарская знать интриговала в пользу царевны Феодоры, и правившие императоры относились к ней с подозрением, охотно прислушиваясь к доносам. Скилица пишет о том, что Алусиан был оклеветан, подвергнут штрафу и лишён поместья, принадлежавшего его жене. (28, 273)

Пётр Делян хорошо принял Алусиана. Он сделал его соправителем и, поставив во главе 40 тысячного войска, отправил в сентябре 1040 года на захват Солуни. (28, 273) Алусиан оказался неудачливым полководцем. Он потерпел под Солунью поражение, положив  15 тысяч воинов. (9, 353)

После первых успехов среди болгар вспыхнули усобицы. В конце 1040 года был убит один из вождей восстания Тихомир, его воины перешли к Деляну. (28, 273) Алусиан зазвал на пир Петра, схватил его и ослепил 3 июля 1041 года. (9, 353) Третье июля было пятницей – судным днём славянской традиции. Петра в четверг заманили на пир в честь праздника Положения риз Богородицы, а в пятницу устроили скорый  суд, на котором обвинили в злоумышлениях на Алусиана и оставшимися после пира кухонными ножами искалечили. Так надо понимать слова Пселла о том, что Алусиан опередил злые замыслы соперника.

Упоминаемое Пселлом поражение Алусиан в действительности потерпел задолго до расправы над Деляном – под Салониками. Став единоличным правителем Болгарии, Алусиан не чувствовал себя уверенно на троне, о чём свидетельствуют его тайные послания в империю. В Константинополе, зная нерешительный нрав Алусиана, скучавшего по оставленной в империи семье, решили, что настал удобный момент для военных действий. Михаил IV собрал отборную армию и, заключив тайное соглашение с Алусианом, смело напал на болгар под Мосинополем. Одержав блестящую победу, император вернулся в столицу и справил триумф:

 «После этого Михаил в блеске и величии вернулся во дворец, ведя с собой многих пленных, в том числе людей весьма у них знатных и самого их мнимого князя (Пётра Деляна. – В. Т.) с отрезанным носом и без глаз.

И вот он торжественно въезжает в столицу, а весь народ высыпает ему навстречу. Видел тогда его и я: он трясся на коне, как покойник на катафалке, а его пальцы, державшие поводья, были как у гиганта, - каждый толщиной и величиной с руку (до такой степени воспалилось у него нутро), лицом же он и вовсе не походил на себя прежнего. Таким образом он прибыл во главе триумфальной процессии во дворец, а пленных заставил пройти через театр и показал ромеям, что воля может поднять и мёртвых, а рвение к прекрасным делам – одолеть телесную немощь». (28, 49-50)

Искалеченный Пётр Делян возглавил колонну пленных. Победители  же получили чины и награды – Алусиан стал магистром, а Харальд – спафарокандидатом.

Вернувшись в столицу, Михаил IV, предчувствуя близкую кончину, отрёкся от императорского звания и постригся в монахи в монастыре святых Космы и Дамиана, расположенном близ Влахерн на севере столицы. Монастырь этот был им ранее роскошно украшен новыми постройками. Михаил IV надеялся получить помощь небесных покровителей монастыря, славившихся в качестве врачевателей, от мучившей его водянки. Здесь  он скончался 10 декабря и был похоронен в монастырском храме. (28, 50-51)

Вторую половину 1041 года Харальд провёл в болгарском походе, сопровождая Михаила IV. Он принял участие в триумфе и получил награды за поход. Пришедший к власти Михаил V опирался на иноземцев и оставил отряд скандинавов в столице, что и позволило тому принять участие в апрельском мятеже.

Начиная сагу о Харальде, Снорри приводит строфу скальда Тодольва, в которой его герой назван «опустошителем Болгарии». (8, 268) Эта характеристика соответствует разорению Болгарии войсками Михаила IV. В. Г. Васильевский подметил, что такое изложение сведений свидетельствует о значимости болгарских подвигов для Харальда:

«Важно при сем то, что «опустошитель Болгарии» есть в глазах скальда такой признак, по которому всякий должен узнать Гаральда: он именует своего героя таким образом пролептически (peranticipationem) уже при описании первой битвы, в которой он участвовал». (8, 268)

Харальд гордился своим болгарским походом больше, нежели сицилийским, поэтому скальды и поставили его болгарское прозвание на столь почётное место. Основная характеристика византийской службы в сагах такая же, как у Василия Кекавмнена и Адама Бременского – начало подвигов в Сицилии, главные успехи – в Болгарии. Но далее Снорри о болгарских подвигах Харальда умалчивает. Их описание сохранилось в иных сагах.

В сагах сообщается о нашествии язычников на империю при правителе Михаиле. Во главе языческого войска стояло несколько царей. Один из царей был слепым, но превосходил всех умом и поэтому возглавлял всё войско. Веринги, которыми командовал Харальд, естественно, были названы самой лучшей частью войска, выведенного императором против варваров. По приказу Михаила они первыми устремились против страшного противника, у которого было «много железных колесниц, снабжённых колёсами» и очень гибельных в сражении. Харальд предложил своим соратникам дать обет построить храм в честь Олава Святого, если тот дарует им победу над многочисленным и грозным врагом. Когда началось сражение, колесницы не смогли тронуться с места, а  слепой царь прозрел и увидел впереди неприятельского войска человека на белом коне, который сеял страх и ужас. Устрашённые язычники обратились  в бегство. (8, 268-269)

Колесницы болгарами не употреблялись. Их образ восходит к обычаям кочевников укреплять свои военные лагеря рядами сцепленных друг с другом повозок. Даже во время бегства болгар их повозки остались без движения, что было подмечено внимательными скандинавами, использовавшими этот факт при описание чуда. В. Г. Васильевский сравнил рассказ с описанием сентябрьской осады Солуни:

«Рассказ этот удивительным образом напоминает историю осады Солуни во время болгарского восстания 1040 года, как она читается у Кедрина (II, 532). Несколько царей языческого войска суть: Делеан, Алусиан, Тихомир и Ивака, стоявшие одновременно и порознь во главе восстания. Делеан, впоследствии, именно вскоре осады Солуни ослеплённый… отправил к Солуни Алусиана, дав ему 40 тысяч войска. Булгары при осаде употребляли стенобитные машины разного рода… несколько после у них упоминается деревянная засека…

После шестидневной осады, устрашённые жители Солуни обратились с молитвой к мощам св. Димитрия и потом, внезапно растворив городские ворота, неожиданным нападением обратили в бегство врагов. Но победой они должны были св. мученику Димитрию, который сражался впереди греческого строя. Пленные болгары клятвенно утверждали, что они видели впереди греческого строя юношу, сидящего на коне и пускающего огонь на противников. В других подобных случаях св. Димитрий является на белом коне и в белой одежде». (8, 269)

Удачная вылазка горожан опрокинула осаждавшее болгарское войско Алусиана. Солунь была спасена. Св. Димитрий в образе чудесного всадника на белом коне был традиционным защитником города. Со временем в скандинавских сказаниях св. Димитрий был замещён на Олава Святого, с заступничеством которого стали связывать разные победы.

Несмотря на солунский характер чуда с белым всадником, в сагах в действительности описана битва под Мосинополем, так как византийцами командовал император Михаил IV, которого в сентябре в Солуни не было. Об этом же свидетельствует присутствие в болгарском лагере слепого Петра Деляна. Во время солунской осады он был ещё зрячим.

Сведения саг говорят о том, что Делян и после своего низвержения пользовался в болгарских кругах большим авторитетом, и Алусиан держал его при себе, опасаясь, что и в слепом состоянии, выйдя на свободу, он станет вождём болгар. Главным предводителем войска скандинавы считали ослеплённого и лишённого реальной власти, но яркого Петра Деляна, а не его коварного, но бесцветного родственника. Об участии Деляна в сражении говорит и участие его в триумфе в качестве главной военной добычи. Византийцы также считали Петра подлинным вождём болгарского народа и гордились его пленением.

К осаде Солуни, окружённой высокими каменными стенами, болгары подошли основательно. Они соорудили стенобитные машины, оградили свой лагерь деревянным частоколом. Сделанная же наспех ограда из повозок более соответствует битве при Мосинополе. Инициатива в этом сражении принадлежала византийцам, которые дали сражение подошедшим болгарам в выгодной для себя позиции. Из-за этого болгарам пришлось укреплять лагерь повозками.

Рядовые участники битвы ничего не знали о предательстве Алусиана, и поэтому лёгкость победы над страшным врагом была приписана небесному заступничеству.

Солунское чудо в сагах появилось из-за участия скандинавов в защите Солуни от болгар. Скилица в описании солунской осады сообщает: «вместе с солунянами находился отряд великосердых». В. Г. Васильевский отождествил этот отряд великосердых с отрядом Харальда.   (8, 270) В греческом тексте отряд определён  как тагма. Тагма была воинским подразделением в 300 или 400 человек. Но существовали и более многочисленные тагмы. У Кедрина упоминается тагма из армян в 500 человек. (8, 271) В сказании о чудесном заступничестве Олава Святого в битве верингов с печенегами в эпоху императора Алексея Комнина, число верингов определено в 450 или 500 человек. В следствие этого Васильевский исчислял отряд Харальда в 400 или немного более человек. (8, 270-271) Это соответствует мнению Кекавмена о наличии у Харальда отряда в 500 воинов.

Участие Харальда в балканских событиях 1040 года подтверждает  руническая надпись на скульптуре льва из афинского порта Пирей. В. Г. Васильевский:

«Мы должны сказать ещё два слова об участии норманнской дружины Гаральда в борьбе против Булгарского восстания. К этому вызывает нас любопытный памятник, известный под именем рунической надписи на Пирейском (Венецианском) льве. Надпись или, лучше сказать, надписи эти прочитаны датским учёным Рафном и гласят следующее: «Гакон, вместе с Ульфом, Асмундом и Ерном завоевали эту гавань. Сии люди и Гарольд Высокий наложили (на жителей этой страны) значительные подати за возмущение народа греческого. Дальк остался в плену (был задержан) в отдалённых странах. Егиль отправился в поход с Рагнаром в Руманию и Армению».

Другая надпись, на другом боку льва, начертанная так же, как и первая, рунами, прочитана следующим образом: «Асмунд начертил эти руны вместе с Асгейром, Торлейфом, Тордом и Иваром, по повелению Гаральда Высокого, не взирая на запрещение греков».

В Гаральде Высоком Рафн узнаёт нашего героя солунской истории, предполагая, что только позднее такое прозвание заменено было в сагах другим, означающим строгий, смелый или храбрый. Мы очень готовы признать такую догадку основательною – с тем только видоизменением, что первоначально, в Византии, «смелыми, храбрыми», hardhradhr, назывался скандинавский отряд, состоявший под начальством Гаральда, а после слагатели саг перенесли это название исключительно на одного предводителя «храбрых». Точно так же в Ульфе Рафн узнаёт хорошо известного по саге спутника и верного друга Гаральдова Ульфа Успаксона. Рагнар и Торд также могут найти своих двойников в сагах (в самой Гаральдовой и в Еймундовой сагах)». (8, 272-273)

В надписи предводитель отряда скандинавов, по повелению которого была высечена надпись, назван Харольдом Высоким. Снорри так описал внешность Харальда Сурового:

«Харальд конунг был хорош собой и статен. У него были светлые волосы, светлая борода, длинные усы, и одна бровь была немного выше другой. У него были длинные руки и ноги, но он был хорошо сложен. Рост его был пять локтей». (38, 462)

Исландский локоть равнялся 18 дюймам, и рост Харальда составлял 2,29 метра. (38, 656) Русский локоть равнялся 54 сантиметрам, что даёт маловероятный рост в  2,7 метра. Исландскому локтю равнялся русский иваньский локоть в 45,75 сантиметра. (33, 114) В северных странах существовали сходные определения величины локтя. Но человек ростом далеко за два метра должен был восприниматься людьми того времени не просто статным, а гигантским. Пять локтей следует считать преувеличением, полученным в результате вольной трактовки выражения «был ростом почти в пять локтей».  Харальд был для своего времени очень высоким мужчиной  под два метра ростом, и прозвище из надписи соответствует его внешности.

Две надписи составили две группы знатных скандинавов. Они по-разному соотносили себя с Харальдом. Первую группу возглавлял Хакон, ниже его по рангу были Ульф, Асмунд и Ерн, полным именем которого было распространённое скандинавское  Бьерн, то есть медведь. Четвёрка скандинавов на равных с Харальдом названа завоевателями афинского порта и усмирителями бунта местных жителей, на которых в наказание были наложены повышенные подати.

Четвёрка была командирами воинского отряда. Некоторые  их боевые товарищи в греческом походе не участвовали. Дальк остался где-то в дальних странах, Эгиль, с помогавшим ему Рагнаром, нёс службу в пограничных с Арменией византийских землях.

Вторая группа лиц из пяти человек признавала Харальда своим предводителем. Среди них из-за старшинства или из-за авторства надписи выделен Асмунд, остальными предводителями второго отряда были Асгейр, Торлейф, Торд, Ивар. Этот отряд был полным, так как об отсутствии кого-либо  ничего не говорится.

В «Пряди об Эймунде Хрингссоне» описаны приключения норвежца Эймунда Хрингсона на Руси. Эймунд командовал отрядом наёмников в 600 человек, а среди его наиболее близких помощников по именам названо 6 человек. (16, 109-113) Помощниками командира наёмников были сотники. В Греции в полном варяжском отряде насчитывалось 5 младших командиров, а сам отряд равнялся тагме и насчитывал около 500 человек.

Во время бытования саг более дробное указание в 450 человек скорее могло превратиться в более круглое – 500 человек, нежели наоборот. Поэтому первичным было исчисление отряда варягов в 450 человек. (8, 271) Под командованием каждого сотника находилось 90 человек. В надписи отражены имена двух командиров отрядов и их сотников. Кекавмен, который познакомился с Харальдом во время подавления болгарского восстания, исчислял отряд скандинавов с его пятью сотниками в 500 человек, хотя на самом деле он состоял из 450 человек.

Отряд, которым командовал Хакон,  был разделён на две части. Сам Хакон с тремя сотнями был направлен в Грецию, две «сотни» во главе с Эгилем – в Малую Азию. Один из сотников оказался в плену, но товарищи надеялись на его возвращение и упомянули в надписи, несмотря на то, что его место в ряду сотников было замещено иным человеком.

Обе надписи вырезал подчинённый Харальда по его повелению. Харальд выступает как командиром полутора тагм, хотя Хакон по воинскому званию был ему равен. На Балканах Харальд командовал отрядом из восьми «сотен», состоявшем из 720 человек. 

В грузинской хронике описано участие варягов в подавлении грузинского восстания зимой 1046/1047 года. Из трёх тысяч варягов присланных  византийцами, для битвы было выделено 700 воинов. (8, 313) Так что воинское подразделение  в 700 человек бытовало у северных наёмников.

Константин VII Багрянородный в своей книге «О церемониях» писал о том, что на 7 русских судах было 415 воинов, на 10 иных судах – 629. (25, 144) Помимо гребцов, боевой экипаж судна из русских наёмников состоял примерно из 60 человек.  В 934 году в составе византийского флота было 7 корабий с экипажем в  700 русов. (25, 138) Экипаж корабии состоял из 100 наёмников. Численности отряда Харальда более подходит разбивка по экипажам в 60 человек. Его эскадра насчитывала 12 кораблей.

В одной из редакций саги сообщается об условии несения службы, согласно которому Харальд должен отдавать императору часть добычи в размере 100 марок с корабля. (34, 157) Марка весила 204 грамма серебра, а 100 марок равнялись 20,4 килограммам серебра. В эпоху Константина VII русский наёмник в Византии получал ежегодную плату в 30 номисм или 126,3 грамма серебра. (24, 183). Шестьдесят наёмников экипажа корабля получали 7,578 килограмма серебра, 90 наёмников «сотни» – 11,367 килограмма. Установленная плата в несколько раз превышала годовое содержание наёмников.

В Византии на воинов не накладывались обязанности по уплате в казну каких-либо фиксированных платежей. В отношении добычи существовало правило её раздела между воинами и казной. Так в 1016 году во время болгарского похода Василий II разделил добычу на три части – одну отдал русам, вторую - грекам, третью – забрал себе. (8, 205) Войска получили две трети захваченной добычи, треть - поступила в казну.

Скальды проявляли особый интерес к получаемой скандинавами за службу плате. Сообщение о передаче 100 марок с каждого корабля в казну вызывает доверие. Наибольшую добычу, судя по прозванию Харальда «опустошителем Болгарии», скандинавы получили во время ограбления Болгарии в 1041 году. Передача добычи в казну, вызвавшая самые грустные воспоминания у сребролюбивых наёмников, произошла в конце болгарского похода. В это время отряд Харальда воевал на суше и делился на «сотни» по 90 человек.  Восемь «сотен» сдали в казну добычи на 800 марок, что в серебряном эквиваленте составило  163,2 килограмма. Каждый воин лишился 226,6 грамма серебра, что составляло почти двухлетнее жалованье. Хотя каждому была оставлена добыча в размере почти четырёхлетнего жалованья, но горечь потери была столь  острой, что запечатлелась в сагах.

Историки объясняли появление скандинавов на юге Греции успехами болгар, дошедших до Фив. К болгарам примкнуло население ряда греческих областей:

«Чтобы объяснить как нордманны очутились в Пирее, Рафн обратил внимание на историю Булгарского восстания 1040 года. Оно, как известно, распространилось на фему Никопольскую, которая тогда обнимала Акарнанию, части Эпира и Фессалии, и, по-видимому, на самую Элладу... византийское правительство должно было принять какие-нибудь меры против успехов мятежа и нордманны легко могли очутиться в Элладе». (8, 274)

В 1040 году Геогий Маниак был посажен в тюрьму, большую часть его армии из Сицилии отправили в места постоянного нахождения. Малоазийские войска вернулись в родные края, им придали две сотни скандинавов. Остальные скандинавы несли службу во флоте, охранявшем средиземноморские берега империи, как это было до сицилийского похода. После того как началось болгарское восстание, эскадру Харальда отправили в Пирей для усмирения волнений, охвативших район Афин и Пирея, после победоносного похода Анфима. Когда обозначилась угроза для Солуни, моряков перебросили туда для усиления городского гарнизона. В следующем году отряд Харальда присоединился к армии Михаила IV и участвовал в покорении Болгарии. Так что военная служба Харальда на Балканах продолжалась полтора года и включала участие в двух крупных сражениях – под Солунью и под Мосинополем. Титул спафарокандидата, которым удостаивали друзей Византии из числа иноземцев, он получил заслуженно. (18, 133)