Результаты проблемы ужасают: страна находится на грани истреб­ления существенной части ее археологического наследия. А ведь имен­но памятники археологии — основной источник информации о тех периодах истории, по которым осталась мало или вовсе нет письмен­ных источников. Да и наличие более поздних письменных источников не всегда отменяет необходимость археологических поисков. В частно­сти, за последние 20 лет многие захоронения жертв советских репрессий нашли не в результате исследования архивов (либо предусмотрительно уничтоженных, либо не существовавших вовсе), а в результате археоло­гических раскопок. Получает свое научное обоснование и археология Санкт-Петербурга, несмотря на то, что город хорошо известен по письменным источникам¹.

Понимаем ли мы, что не сохранить археологический памятник — значит сделать его недоступным науке, не получить ценную информа­цию о жизни предков? Не зная историю либо питаясь мифами о ней, далеко ли уйдет страна в своем развитии? Риторический вопрос.

Вот лишь верхушка айсберга проблемы уничтожения отечествен­ных памятников археологии.

При беглом поиске в интернете можно легко найти десятки сай­тов, предлагающих приобрести археологические находки — начиная от периода неолита и скифов и заканчивая древнерусскими и артефакта­ми Великой Отечественной войны. Там же предлагается всякая по­мощь в приобретении инвентаря, необходимого для такой любитель­ской «археологии», в том числе археологические карты, на которых показаны известные науке памятники археологии. В книжных магази­нах можно найти достаточное количество литературы о кладоискательстве без каких-либо указаний о необходимости бережного отно­шения к собственно археологическим объектам.

По подсчетам экспертов, только «на крупнейшем российском интер­нет-аукционе Молоток.РУ в начале 2010 г. одновременно продавалось не­сколько тысяч лотов металлических изделий (железо, бронза, серебро, золото) и целых форм керамики, происходящих из археологических па­мятников, — это в несколько раз больше, чем находят за один полевой сезон все российские научные экспедиции, вместе взятые»².

Не раз лично видел недалеко от своей дачи (бывшие земли Новго­родской республики) делового вида мужчин в камуфляже с металло­искателями, целенаправленно идущих по лесу. Не удивительно, что кругом — курганные группы со свежими следами ненаучного вме­шательства, а территории бывших барских усадеб — с характерными небольшими ямками, которые такой «археолог» делает, используя ме­таллоискатель.

Не менее печальная ситуация и с выявлением новых археологи­ческих объектов, которое позволит придать им хоть какую-нибудь за­щиту со стороны государства: значительное количество их пока не из­вестно государству и науке. Например, в 2008 г. автор статьи написал в местную Росохранкультуру о происходящей распашке древнерусско­го селища и разграблении группы курганов. Оба памятника находи­лись на виду у людей. В округе с XIX в. проводятся археологические разведки и раскопки. К удивлению, оказалось, что данные памятники науке до сих по не были известны и что только с получением моего письма и выхода археолога на место их поставили на охрану.

II. Первое желание

Традиционный с 1917 г. метод решения большинства проблем в России — запрет и ужесточение наказания. Он, увы, у нас в крови. Ин­стинктивно для поставленной проблемы так и хочется дать следующие решения (и многие их предлагают):

— запретить любые любительские раскопки (т.е. вмешательства в землю без открытого листа — государственного разрешения на рас­копки, за исключением случаев садоводства и огородничества);

— изъять из свободного оборота любые древние предметы (презюмируем, что они изъяты из археологических памятников);

— изъять из свободного оборота металлоискатели (презюмируем, что они будут использоваться именно для разграбления исторических памятников). Пока не будем торопиться с предложением об изъятии из продажи лопат;

— ужесточить наказания за любую порчу памятников: увеличить штрафы, чаще использовать наказание в виде лишения свободы.

III. Что говорят законы

Однако, прежде чем дать анализ первым соображениям в сфере за­щиты археологических памятников, рассмотрим кратко основные нормы законодательства в этой области и проанализируем существу­ющие в профессиональной среде археологов заблуждения.

1. Нередко вызывает вопросы само понятие объекта археологиче­ского наследия. Важно знать, что под ним понимается вовсе не любая древность, сокрытая под толщей земли или воды. Только те из них за­щищаются законом в полной мере, которые выявлены (обнаружены) учеными и признаны государством. Это следует из Федерального за­кона от 25 июня 2002 г. № 73-ФЗ «Об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры) народов Российской Федерации» (далее — Закон об объектах культурного наследия) (ст. 3, п. 6 ст. 18, ст. 49). Выводы из этого положения важные: ответственность за по­вреждение или уничтожение памятника будет иметь место лишь в слу­чаях, когда объект был выявлен учеными и учтен государством. Более того, чтобы понести ответственность, лицо, причинившее вред памят­нику, должно знать, что этот объект имеет охранный статус. В данном случае налицо проблема доведения до неограниченного круга лиц ин­формации о статусе соответствующей местности, занятой объектом археологии. Проблема эта двоякая:

— с одной стороны, непросто рядом со всеми объектами архео­логии (в силу их множества) поставить информационную табличку об их значении и охранном статусе (особенно, если объект находится не в городе);

— с другой стороны, такая всем доступная информация может сы­грать злую шутку с нашими благими намерениями и сориентировать за пределами города недобросовестных («черных») копателей, где им заниматься своим черным делом.

Предложение руководствоваться «объективным» понятием объек­та археологического наследия и, в конце концов, наказывать за по­вреждение памятника ДО того, как он стал известен ученым и был по­ставлен на учет государством (т.е. толковать термин «обнаружение археологического объекта» как его находку любым лицом), вряд ли может быть поддержано. Ведь в этом случае будет подразумеваться, что ЛЮБОЙ гражданин должен знать, ЧТО представляет археологиче­скую ценность, а что нет. Без специальных знаний, более того, без про­фильного образования выводы по данному вопросу сделаны быть не могут. Общеизвестными данные факты не являются. Также вряд ли бу­дут поняты в широких массах возможные предложения, обязывающие гражданина предъявлять науке либо органам власти ЛЮБЫЕ находки из почвы либо из водных глубин. Даже Петр I в Указе 1718 г. обязывал под угрозой штрафа подданных сдавать государству не любые, а «най­денные необыкновенные вещи», т.е. «все, что зело старо и необыкновен­но». Сегодня же требуются еще более четкие критерии.

2. Встречается не совсем верное мнение, что клад — это вид архео­логического памятника. Не каждый клад будет относиться к объектам культурного наследия, в том числе к археологическим памятникам. Это следует из ст. 233 ГК РФ. Ведь кладом могут быть и драгоценности, спрятанные совсем недавно (даже пачка с банкнотами)! Главное, что­бы их собственник был неизвестен. Более того, п. 2 ст. 233 ГК РФ пря­мо регулирует вопросы собственности на клад, который представляет «вещи, относящиеся к памятникам истории и культуры». Данная нор­ма сама по себе не позволяет нам любой клад квалифицировать как археологический памятник. Впрочем, как говорится, «смотри пункт первый»: возникает проблема, связанная с тем, что не каждый граж­данин сможет самостоятельно определить, есть ли в данном кладе объ­екты, представляющие интерес для исторической науки или только для скупщиков драгметаллов, допустим. Что делать? Обязывать граж­дан предъявлять государству все клады? Или стимулировать граждан это делать добровольно? Об этом в следующих разделах.

3. Является ли любой поиск артефактов незаконными археологи­ческими раскопками? Есть точка зрения, что ответ на вопрос должен быть положительным. Уверен, такая оценка по меньшей мере спорна и неуниверсальна.

Как было изложено выше, археологическим памятником является объект, поставленный на учет наукой и государством. До придания со­ответствующей территории статуса такого памятника поиск ценностей либо просто предметов коллекционирования в земле или воде будет подпадать не под законодательство об охране объектов культурного наследия, а под общегражданское законодательство.

По гражданскому же праву любой гражданин может, не нарушая закон, в ряде случаев заниматься поиском объектов, находящихся в земле или воде. При этом не каждый такой поиск будет в обязательном порядке поиском клада (т.е. сокрытых денег или ценных предметов). Во-первых, под «деньгами» в силу ст. 140 ГК РФ понимаются не любые монеты и купюры, а исключительно обязательные к приему по нари­цательной стоимости на всей территории Российской Федерации. Та­ким образом, поиск старых монет в огороде или в поле — уже не обяза­тельно поиск клада. Под ценными предметами также понимаются, очевидно, не любые находки, находящиеся в земле или под водой и даже не любые объекты, небезынтересные науке. К ценным относят объекты из драгметаллов, драгоценные камни, жемчуг, ювелирные изделия³.

Более того, клад — это сокрытая ценность. Не потерянная и не вы­брошенная. Как правильно указывается в Комментарии под ред. проф. Абовой и Кабалкина к ст. 233 ГК «Если ценный предмет был не сокрыт, а потерян, то он не может быть признан кладом, хотя бы потеря произо­шла много времени назад. В частности, один из древнерусских князей в битве потерял свой ценный шлем, который был найден лежащим на по­верхности земли через пятьсот лет⁴». Понятия «потеря» и «находка» определяются ст. 227 ГК РФ. Находка, очевидно, относится к тем объ­ектам, которые, как правило, были потеряны недавно и от возврата которых себе собственник еще не отказался. По смыслу этой статьи презюмируется, что собственник должен быть жив. Важно, что ст. 228 ГК РФ содержит возможность приобретения прав собственности на на­ходку через шесть месяцев после того, как было объявлено о находке, если собственник не объявился. Заметим: никаких оговорок про осо­бую судьбу археологических находок не сделано.

Ну и наконец, большая часть вещей, находимых при поиске в ого­роде, в поле, на берегах водоемов и проч. будет относиться к ст. 221 «Об­ращение в собственность общедоступных для сбора вещей» и ст. 226 «Движимые вещи, от которых собственник отказался» ГК РФ. К по­следним относятся вещи, брошенные собственником или иным образом оставленные им с целью отказа от права собственности (брошенные вещи). Если речь идет о брошенных объектах, стоимость которых не более 5 МРОТ (500 руб.) или об отходах хозяйственной деятельности человека (лом металлов, бракованная продукция, отвалы и другие от­ходы), то стать собственником таких объектов элементарно: владельцу земельного участка достаточно вступить в фактическое владение най­денным. Если речь идет о более дорогих объектах либо о находке, сде­ланной не владельцем земли, то необходимо обращаться в суд. И важ­но не то, что количество обращений в суд по этой статье, очевидно, минимально (и что норма в этой части мало жизнеспособна), а то, что поиск таких объектов (от которых когда-то наши предки отказались), не возбраняется законом. Мало того, законодательством предусматри­вается алгоритм, по которому можно узаконить найденное. Опять же обратим внимание, что нет никаких особых правил на случай, если был найден объект, от которого когда-то отказался собственник и ко­торый сегодня стал представлять научную и историческую ценность.

Помимо обращения в суд для приобретения права собственности на брошенную вещь (ч. 2 п. 2 ст. 226 ГК РФ) невладелец участка в не­которых случаях может воспользоваться и ст. 221 ГК РФ для приобре­тения права собственности на найденные на открытых для доступа территориях предметы, оставшиеся от человеческой деятельности: в случаях, когда в соответствии с законом, общим разрешением, данным собственником, или в соответствии с местным обычаем на определенной территории допускается сбор ягод, лов рыбы, сбор или добыча других об­щедоступных вещей и животных, право собственности на соответству­ющие вещи приобретает лицо, осуществившее их сбор или добычу. Под данную норму подпадет распространенный поиск с металлоискателем метеоритов и самородков. Оставшиеся от жизнедеятельности человека общедоступные предметы (монеты, пуговицы, украшения, остатки тары и прочие любимые искателями-любителями вещи) также могут квалифицироваться как общедоступные. Главным фактором в данной норме является допущение подобных поисков и сборов по местным обычаям по аналогии с тем, как в большинстве российских лесов и бо­лот допускается сбор грибов и ягод. Следует учитывать, что обычай — это устный источник права (не зафиксированное в документах сло­жившееся и широко применяемое правило поведения в соответствии со ст. 5 ГК РФ). Если мы хотим прекратить деятельность в рамках та­ких обычаев, то владельцем земли должен быть издан правовой акт (решение), ограничивающий соответствующую активность, и инфор­мация об этом доведена до окружающих, либо участок должен быть огорожен (п. 2 ст. 262 ГК РФ).

4. Являются ли любые археологические объекты (артефакты) исклю­чительно федеральной собственностью, изъятой из оборота? Поспорю с существующим заблуждением, что так оно и есть⁵. Действительно, в соответствии со ст. 49 и 50 Закона об объектах культурного наследия объекты археологического наследия находятся в государственной соб­ственности и не подлежат отчуждению из нее. Из этого, действитель­но, следует, что все артефакты, находящиеся в археологическом па­мятнике, также являются государственной собственностью (в силу ст. 134 «Сложные вещи» ГК РФ). Однако не следует забывать, что речь идет не о любых артефактах, найденных в любых земельных участках (водных объектах). Об этом прямо говорит ст. 49 указанного Закона, и это следует из всего закона в целом. Равно не любой шедевр архитекту­ры охраняется по этому закону с возложением на собственника целого набора неприятных для него обязательств, а только тот, который по определенной процедуре признан охраняемым объектом. Этот же под­ход относится и к объектам археологии.

Таким образом, если артефакт изъят из археологического памят­ника, не известного до сих пор науке, то, как это ни горько, вопрос собственности на него будет регулироваться не специальными зако­нами об охране культурного наследия, а общими нормами ГК РФ (см. приведенный ранее анализ норм о брошенных вещах, находках, кладах).

Подобные находки и их изъятие из земельного участка (водного объекта) никак не подпадут ни под ст. 175 «Приобретение или сбыт имущества, заведомо добытого преступным путем» УК РФ (к тому же юристы знают, что при квалификации таких преступлений ключевым становится термин «заведомо»⁶), ни под ст. 243 «Уничтожение или повреждение памятников истории и культуры» УК РФ (в статье пря­мо указано, что речь идет о памятниках, «взятых под охрану госу­дарства»).

Далее будет поставлен вопрос: КАК науке и государству получить информацию о еще не выявленном учеными археологическом па­мятнике?

Более того, нельзя забывать, что закон обратной силы не имеет. Это относится и к Закону об объектах культурного наследия. Практи­ческий вывод из того следующий: даже если появится закон, кото­рый попытается объявить исключительно государственной собствен­ностью все археологические находки ВНЕ зависимости от того, изъяты они из памятника или нет, то это никак не означало бы авто­матической национализации тех археологических артефактов, кото­рые на законных основаниях могут находиться «на руках». Вот лишь несколько примеров законного частного владения археологически­ми находками:

— унаследованное с дореволюционных времен (когда отсутствова­ли какие-либо ограничения на оборот подобных объектов);

— бесхозяйное имущество, по которому финансовые органы в со­ветский период не предъявили иск о признании его государственным;

— ввезенное из-за границы (из стран, где допускается оборот соот­ветствующих объектов);

— приобретенное на основании проанализированных выше статей ГК РФ о брошенных или общедоступных вещах, находках и кладе.

Не позволяет предполагать автоматически, что археологический объект был приобретен лицом незаконно, и п. 3 ст. 10 ГК РФ, который презюмирует законность владения вещью: в случаях, когда закон ста­вит защиту гражданских прав в зависимость от того, осуществлялись ли эти права разумно и добросовестно, разумность действий и добро­совестность участников гражданских правоотношений предполагают­ся (аналог презумпции невиновности в уголовном праве).

IV. Лежачие полицейские и археология

«Строгость законов российских компенсируется необязательностью их исполнения», — писал Николай Карамзин. Стоит ли плодить новые строгие законы, сурово преследующие сугубо правильные, благие цели, но с трудом исполнимые или вовсе не исполнимые?

Представляется, что законы должны быть не столько строгими, сколько умными. Они должны заставлять людей вести себя правильно не только угрозой государственного насилия, страхом наказания, но и другими способами. Для эффективности права кнут без пряника не­возможен. В Северной Америке такой подход также называется уста­новлением «системы сдержек и противовесов» (русский аналог — «и волки сыты, и овцы целы»).

Уверен, этот подход необходим для минимизации ущерба от нена­учных раскопок (в том числе от «черной» археологии). В чем основной изъян попытки борьбы с непрофессиональной археологией только лишь силовыми методами? Он — в игнорировании того факта, что фи­зически невозможно в такой огромной стране, как Россия, охранять каждый археологический памятник. Еще сложнее охранять то, о чем неизвестно, — не выявленные наукой памятники. Более того, невоз­можно преследовать поиск объектов (в том числе с металлоискателем), если он не запрещен законом. Как изложено ранее, поиск и сбор ряда объектов, не находящихся на территории охраняемых государством памятников, законом допускается.

У каждого объекта археологии охрану не поставить. Вне городов такие объекты очень часто находятся без присмотра не только пред­ставителей власти, камер наружного наблюдения, но и простых граж­дан. Ведь с 1930-х гг. идет отток населения из провинции. Коллективи­зация, борьба с неперспективными деревнями выжили людей в большие населенные пункты. Там, где раньше кипела жизнь, очень ча­сто сегодня запустенье. Эти факторы делают «работу» на урочищах «черных» археологов максимально комфортной. Только лишь ужесто­чением законов эту проблему не решить.

В не меньшей степени проблема не решается и запретом на рас­пространение информации, которую используют «черные» археологи (о местах, методах раскопок, находках и проч.). Даже если запретить ее распространение, всегда останутся иностранные ресурсы интернета, на которых она может быть свободно размещена и почерпнута в Рос­сии, а также иностранная литература. Помимо непонимания у широ­ких масс запрет оборота любых древностей и металлоискателей повле­чет создание еще одного «черного» рынка. Ограничить последний со стороны государства будет исключительно сложно, точнее, практиче­ски невозможно в силу большого количества объектов, их компакт­ности и числа их владельцев.

Справедливо ли вообще было бы ограничивать оборот литературы о любительском поиске, информации о находках, а также оборудова­ния, используемого доморощенными кладоискателями, самих нахо­док, если (как было изложено в предыдущих разделах) искать-то люди могут не только интересующие настоящих археологов объекты, но и находящиеся в земле и водоемах брошенные общедоступные вещи, находки, клады, не содержащие историко-культурных ценностей? Этот вопрос — главная причина, по которой закон, вводящий такие ограничения не будет восприниматься как разумный и справедливый. Ведь под него подпадут сразу и «огородные поиски» и многое другое, что по правосознанию современного россиянина он может делать без всякого вмешательства со стороны государства.

Что делать? В свете изложенного уверен, что при нормотворчестве подход к поставленной проблеме должен быть следующим.

1. Должны быть предприняты серьезные усилия по выявлению максимального количества существующих в стране археологических памятников. Это позволит:

— ученым приступить к изучению (и спасению от возможного не­законного вмешательства) наиболее ценных из них для исторической науки;

— подвести выявленные объекты под охрану государства. Ненауч­ное вмешательство в них сразу будет квалифицироваться как правона­рушение, караемое по УК РФ.

Важно понимать, что огромным объемом информации о памятни­ках, которые могут быть интересными для археологической науки, об­ладают как раз те, кто производит любительские раскопки⁷. Можно создать систему стимулов для получения наукой и государством этой информации.

2. Нужно стремиться к максимальному привлечению союзников из сфер, смежных с археологией. Для этого, в частности, археологиче­ская наука должна признать дозволенной определенную меру раско­пок (не археологических памятников, естественно!), производимых непрофессионалами, и перестать ставить между собой и обществом жесткий барьер, отказываясь взаимодействовать с теми, кто занимает­ся «серой», «черной» и прочими раскопками вне научного контекста.

Нельзя отрицать, что для многих доморощенных кладоискателей их увлечение — это не жажда наживы (ищут не на продажу⁸), а форма ак­тивного краеведения. Люди ищут дополнительный смысл в своем на­хождении на природе. Рыбалка, охота их уже не устраивают. Можно ста­вить заслоны против ветра, а можно создавать ветряные мельницы. Так и здесь: активность, знания этих людей надо стремиться ставить на службу государству и науке. И речь, конечно же, может идти не только об их найме как рабочей силы в археологические экспедиции. Не ис­ключаю возможность привлечения этих людей к самостоятельным раз­ведкам археологических объектов (без права закладывания раскопа, но, возможно, с правом шурфирования), естественно, с последующей от­четностью перед специалистами и под их научным руководством.

Вопрос союзников археологов непраздный еще и по другой при­чине. Увы, полностью ликвидировать «черную» археологию, уничто­жающую объекты, заведомо являющиеся памятниками археологии, невозможно. Но (!) «черная» археология может быть максимально ограничена и поставлена в суровые рамки существования. Помощь в этом окажут как раз союзники официальных археологов. К таким по­мощникам в этом смысле отнесу и тех, кто в поле занимается пополне­нием своей домашней коллекции, трепетно относясь к собственно ар­хеологическим памятникам (не подходя к ним ни с металлоискателем, ни с лопатой ни на шаг). Эти люди, если мы признаем, что собственно их занятие, увлечение законно, и мы относимся к нему снисходитель­но, станут во многих случаях первыми, кто будет противостоять дей­ствительно «черным» археологам. Важно и то, что в такие союзники должны попасть и местные жители, участие которых — важнейший элемент сохранения археологического наследия страны.

3. Археологам следует выработать максимально понятные для об­щества границы научного интереса в части потенциальных археологи­ческих памятников или отдельных артефактов. Как было изложено ранее, попытка объявить ВСЁ находимое в земле археологическим ар­тефактом, который надо сдавать государству, не соответствует сегод­няшним законам и не нашла бы понимания в обществе. Естественно, что жестких критериев в этом вопросе быть не может, и в каждом кон­кретном случае проблема должна решаться специалистами, но сделать как минимум нужно следующее:

— четко объяснить (в том числе на законодательном уровне), како­го рода объекты безоговорочно представляют интерес для науки и го­сударства⁹. Например любые человеческие захоронения. Возможно, стоит определить исторический период, исторические события, лич­ности, местности, ЛЮБЫЕ артефакты которых безусловно представ­ляют интерес для науки. Это как минимум сориентирует поисковиков на предмет, ждут ли их с соответствующей информацией о находках ученые или нет, можно ли продолжать их любительский поиск или нет. Хочется надеяться, что при решении данной задачи историческая нау­ка не будет брать непосильные обязательства и, допустим, стремиться объявлять культурный слой всех русских деревень XIX в. памятником археологии;

— за пределами археологического научного интереса, т.е. там, где наука не видит подлежащего охране памятника, граждане должны быть свободны в поисках с учетом действующего гражданского зако­нодательства.

4. Помимо получения информации собственно о памятниках от­дельно стоит предпринять меры по стимулированию населения (тех же «черных» археологов) раскрывать науке информацию о находках, о древностях (вне зависимости от их происхождения). Очевидно, что подход, при котором «ни одна находка (археологическая древность) не может находиться у гражданина законно», никак не будет этому спо­собствовать. Общение с гражданами на данную тему не только позво­лит выявить уникальные (важные для науки) артефакты, но и, возмож­но, приведет ученых к новым памятникам археологии.

Следует понимать, что норма права действует, если есть жизнеспо­собный механизм контроля за ее исполнением и рабочие, реально применяющиеся санкции за ее нарушение, а также иные стимулы для ее соблюдения. Это означает, что принять идеально звучащий закон (допустим, «запрещающий любые поиски в земле»), руководствуясь самыми благими намерениями — еще не значит практически улучшить ситуацию!

Любой практикующий юрист периодически сталкивается со многи­ми правильными по сути законами, которые, к сожалению, фактически не применяются, т.е. людьми НЕ исполняются. Простейший пример: можно много раз во всех законах написать, чтобы граждане не превы­шали скорость на трассах. Результат будет далеко не всегда удовлетво­рительным: увы, скорость будут превышать. (Причины и их специфику для России не будем обсуждать, так как это большая тема из социально­исторической психологии.) Вот что реально (почти гарантированно) могло бы заставлять граждан соблюдать скоростной режим:

а) плохая дорога;

б) сотрудник ГИБДД на трассе;

в) лежачий полицейский;

г) денежная премия за верную скорость (нереально в силу бюджет­ных проблем);

д) всероссийская слава за соблюдение скоростного лимита (также нереально, ибо в этом примере абсурдно).

Попробуем разобрать данный условный пример применительно к «черной» археологии.

Пункт «а» — это отсутствие информации о памятниках, возмож­ности свободного физического доступа к ним, отсутствие не только металлоискателей, но и лопат, а также спроса на артефакты (на «чер­ном» или «белом» рынке) и проч. Увы! Реально данный пункт археоло­гии сегодня не поможет! И спрос, и доступ есть. Ограничить их юриди­чески значит создать мертвую норму, исполнение которой невозможно проконтролировать и которая к тому же вредна,так как информация и инструменты, используемые «черными» археологами, также могут быть использованы и используются для совершенно законных, право­мерных целей.

Пункт «б» (на который более всего уповают многие ученые) — воз­можность с помощью правоохранительных органов проконтролиро­вать исполнение законов об охране памятников археологии. Как было изложено, большинство памятников археологии находятся не на виду, в труднодоступных местах. Поставить охрану рядом с каждым невоз­можно. Отсюда и единичные случаи привлечения к ответственности за разрушение памятников археологии. В этом же отличие наруше­ний в сфере охраны археологических объектов от преступлений, до­пустим, против личности или собственности. В последних, как пра­вило, есть как минимум потерпевший либо его имущество (объект преступления). Оба эти фактора позволяют правоохранительным ор­ганам получить максимум информации о преступнике, которая по­могает поймать и наказать его. Здесь возникает сугубо криминали­стическая проблема.

При расследовании обычных преступлений много информации дают свидетели. В обсуждаемом составе преступления со свидетелями, скорее всего, будет тяжелее, равно как и с иными следами преступни­ков. Более того, ЧТО было изъято из памятника, неизвестно. Доказать, что из данного археологического памятника правонарушителем были изъяты именно эти (допустим, найденные у подозреваемого) артефак­ты, возможно лишь при поимке уничтожителей культурного наследия на месте либо при непротиворечивых свидетельских показаниях.

Так ли безвыходно катастрофична ситуация? Означает ли это, что надо складывать руки? Уверен, что НЕТ! Ведь существуют юридиче­ские механизмы, которые позволят минимизировать «черную» архео­логию, а также ущерб, ею наносимый.

Пункты «в», «г» и «д» из автомобильной аналогии говорят о том, что надо создавать «лежачих полицейских» в области борьбы с «черной» ар­хеологией, т.е. вводить нормы, следуя которым людям будет невыгодно уничтожать памятники и, наоборот, будет выгодно предоставлять науке и государству информацию о памятниках и находках. Не надо стеснять­ся учитывать естественное самолюбие граждан (и в особенности «чер­ных археологов»). Этот фактор тоже может стать лежачим полицейским, препятствующим уничтожению ценного для науки объекта.

V. Возможные предложения для законодателей

Полагаю, что в свете изложенного российскому археологическому сообществу стоит подумать о предложении законодателям ряда пра­вовых новелл.

Важно, что главным критерием при решении вопроса, допустимо соответствующее новшество или нет, должен быть не вопрос: «А не вос­пользуется ли кто им для причинения вреда археологическому объек­ту?»¹⁰ (и отвертку можно использовать для убийства), а вопрос «Помо­жет ли новелла спасти больше объектов от уничтожения, повреждения или забвения, чем ныне действующие правила?».

1. Предоставить обнаружившему археологический объект культур­ного наследия право присвоить ему собственное имя (если об ином на­звании не достигнуто соглашение с органом по охране памятников) с выдачей государственного свидетельства о присвоении имени.

Цель данного предложения — стимулировать граждан и «черных» археологов выдавать на-гора данные об археологических памятниках, которых пока нет у археологов и без которых археологи просто не смо­гут исследовать объект и тем спасти его от уничтожения «черными однофамильцами».

Надо учитывать, что для многих возможность войти в историю, получить от государства некий сертификат с водяными знаками — это важнейший фактор в области самолюбия, который в ряде случаев под­стегнет человека оказаться от самостийного копательства и открыть государству и науке ценные данные. Более того, возможен побочный положительный эффект: местный житель, очень вероятно, сам не даст раскапывать (т.е. уничтожать) «черным» археологам курган «имени себя». Сейчас никаких (даже таких виртуальных) стимулов для охраны таких объектов у местных жителей нет.

Сами «черные» археологи не скрывают, что у них существуют огромные базы данных археологических объектов¹¹. Надо стимулиро­вать их делиться этой информацией, тем более что многие будут не против сделать это из того же честолюбия.

Более того, продолжая рассуждение о необходимости союза с теми, кто может сообщить науке данные об объектах, почему бы обнаружив­шему объект и сообщившему об этом не дать впоследствии информа­цию о результатах научного исследования соответствующего памятни­ка? Если человек будет знать, что ему обязаны такую информацию предоставить, это породит дополнительное чувство причастности до­бровольного помощника к важному научному процессу.

Естественно, что все права у нашедшего лица возникают, если он не причинил памятнику вреда. Это также необходимо указать в за­коне.

Развивая предыдущую мысль, в законе можно также предложить введение нагрудного знака «За сохранение объектов археологического наследия» для граждан, внесших существенный вклад в постановку на охрану этих объектов либо их популяризации. При этом может быть установлено, что знак выдается лицу, обнаружившему и обеспечивше­му постановку на охрану не менее определенного количества археоло­гических памятников.

2. Освободить от уголовной ответственности за повреждение архео­логического памятника лиц, добровольно сдавших находки и сооб­щивших все данные о месте и обстоятельствах находки.

Понимаю, что первая реакция археологов, скорее всего, будет от­рицательной. Ведь таким образом возникает возможность получить массу «депаспартизованных коллекций с уничтоженных памятников, т.е. обрывок страницы уникальной рукописи вместо рукописи, причем сама рукопись уничтожена при вырывании этой страницы»¹². Думаю, такой риск, действительно, есть. Но надо понять, что хуже: коллекции с уничтоженных памятников или множество уничтоженных или по­врежденных памятников, о которых государство и наука узнают на­много меньше и депаспортизованные коллекции с которых никогда не войдут в научный оборот.

Тем не менее главное тут другое: подобное освобождение от уго­ловной ответственности — не новое изобретение! Аналогичные нормы уже существуют в УК РФ, причем по очень серьезным составам пре­ступлений. Примеры:

— ст. 204 и 291 УК РФ: от ответственности за коммерческий подкуп и взятку освобождается виновный, если лицо, давшее взятку, добро­вольно сообщило о подкупе органу, имеющему право возбудить уго­ловное дело;

— ст. 206 УК РФ: лицо, добровольно или по требованию властей освободившее заложника, освобождается от уголовной ответственно­сти, если в его действиях не содержится иного состава преступления;

— ст. 222 УК РФ: лицо, добровольно сдавшее предметы, указанные в ст. 222 УК РФ, освобождается от уголовной ответственности, если в его действиях не содержится иного состава преступления. Не может признаваться добровольной сдачей предметов, указанных в ст. 222 УК РФ, а также в ст. 223 УК РФ, их изъятие при задержании лица, а также при производстве следственных действий по их обнаружению и изъятию;

— ст. 275‒276 УК РФ: шпион и изменник Родины (!) освобождает­ся от уголовной ответственности, если он добровольным и своевре­менным сообщением органам власти или иным образом способство­вал предотвращению дальнейшего ущерба интересам Российской Федерации и если в его действиях не содержится иного состава пре­ступления. Полагаю, что очевиден тот факт, что ФСБ не тот орган, ко­торый можно назвать мягкотелым, неэффективным, наивным в защи­те вверенных ему интересов. Если даже за измену Родине могут освободить от ответственности при явке, то явно имеется что-то се­рьезное в виду. Что же это?

Все очень просто. Освобождение от ответственности в приведен­ных случаях НЕ означает, что нет ущерба, что нет вреда государству и обществу. Ущерб ОГРОМЕН! В этих нормах же фактически содержит­ся сделка с правосудием, по которой за освобождение злодея от нака­зания государство получает ценнейшую информацию, которая будет использована, чтобы в дальнейшем минимизировать нанесенный ущерб (устранить от должности взяточника, прекратить дальнейшую утечку секретной информации, например выявить причастных, кана­лы утечки и проч.), а может быть, получить и определенную выгоду для государства.

Уверен, что аналогичную практику можно ввести в области охраны археологических памятников. (Кстати, «черного» археолога за пре­ступной деятельностью поймать НАМНОГО сложнее, чем шпиона или изменника Родины!)

3. При находках в государственных землях клада — 100% найден­ного (его стоимости) получает нашедший (таким образом, делаем ис­ключение из общего правила ст. 233 ГК РФ, по которой 50% должен получить собственник объекта), если иное не предусмотрено догово­ром с ним. При этом в ст. 233 ГК РФ определяется, что собственник должен дать согласие на поиск кладов на землях, находящихся в госу­дарственной собственности, ЗА ИСКЛЮЧЕНИЕМ земель объектов культурного наследия и случаев, когда участок огорожен либо его соб­ственник ясно обозначил запрет на поиск кладов (аналог с п. 2 ст. 262 ГК РФ). При этом все находки, полученные при таком поиске, долж­ны быть задекларированы органом по охране памятников под угрозой невозникновения собственности на найденное.

Конечно же, смысл введения таких норм не в желании облегчить жизнь любительским раскопкам. Он в другом. Действующее правило о необходимости получения согласия собственника земли на поиск кла­да, увы, НЕ работает в части публичных земель. Такие разрешения, как правило, никто не получает. Причин этому много:

— лицо легко может обнаружить клад, не имея цели проводить ни раскопки, ни поиск ценностей. Например, клад может быть найден в котловане, вырытом кем-то, на поверхности земли, на размытом бе­регу и проч. То есть «черный» археолог, даже будучи пойманным с кладом (что само по себе маловероятно), сможет доказать, что его действия не подпадают под действие ст. 233 ГК РФ в части ссылки на самовольность «раскопок»;

— как уже говорилось, невозможно физически проконтролировать просторы нашей Родины на предмет поиска в ней ценностей. Норма ст. 233 ГК РФ в части бескрайних государственных земель (которых сегодня более 99%) не работает, увы, и по этой причине.

Возможный выход из сложившейся ситуации вижу в следующем:

1) оставить необходимость получить согласие собственника на раскопки на ЧАСТНЫХ и муниципальных землях. Причины: лучшая управа на частного копателя — как раз частный (малый, более мобиль­ный, более близкий к месту) собственник земли. Тем более, что эти земли как раз в большинстве случаев находятся под неустанным конт­ролем собственника. Там «черному» археологу не развернуться;

2) 100% стоимости найденных в государственной земле ценно­стей отдавать нашедшему. Обратное приведет к стимуляции «черного рынка»!

Еще раз подчеркну, что данные предложения возникли не из жела­ния создать массовое кладоискательство, а от безысходности. Испол­нение предложенных норм можно будет проконтролировать! А вот нынешняя редакция ст. 233 ГК РФ в части запрета на поиск на госу­дарственных землях без соответствующего разрешения и в части вы­платы 50% стоимости найденного нашедшему нежизнеспособна!

Главная же проблема, которую ставит наука, состоит в том, что при таких поисках неминуемо могут быть найдены ценнейшие археологи­ческие артефакты и памятники. Поэтому надо создавать нормы, кото­рые позволят гражданам, не боясь санкций и репрессий, раскрывать информацию об этих находках.

4. Проведение бесплатной государственной экспертизы археоло­гических находок для граждан. В среде археологов существует предло­жение «отказа от практики выдачи сертификатов и определений на ар­хеологические находки частным лицам, особенно на коммерческой основе, за исключением случаев передачи находок в Государственный музейный фонд и (или) для научной публикации»¹³. Увы, проконтролировать испол­нение такого запрета практически невозможно.

Представляется, что больше пользы от нормотворчества в этой сфере будет от правила о бесплатной государственной экспертизе всех археологических находок, которые приносят граждане. Это позволит науке и государству получить ценнейшую информацию: во-первых, кто принес объект (экспертиза должна делаться лишь при предъявле­нии документа, удостоверяющего личность собственника объекта); во-вторых, откуда этот объект (экспертиза будет проводиться лишь при указании всех данных о происхождении объекта). Последние дан­ные могут вывести ученых опять же на места ранее неизвестных па­мятников археологии.

5. Создание государственного фонда охраны археологических па­мятников. Его необходимость вызвана тем, что сегодня большинство указанных средств растворяются в бюджете. Нет гарантий, что госу­дарство обратно направит их на цели защиты объектов археологии.

Источниками пополнения фонда могут стать добровольные по­жертвования, штрафы и взысканные суммы убытков за повреждение и уничтожение памятников.

Направления использования фонда: финансирование археологи­ческих исследований и пропаганды памятников археологии, выкуп археологических ценностей у населения (по аналогии со скупкой по­лицией оружия у населения).

Для создания такого фонда должен быть создан орган управления им. Представляется, что таковым должна стать некая высшая автори­тетная общественная (не государственная) структура в области отече­ственной археологической науки (археологический совет, комиссия и т.п.). Существование данного органа будет полезно и для решения дру­гих вопросов в области теории и практики археологии. Как самоорга­низоваться, должно подумать само археологическое сообщество.

6. Следует дополнить законодательство о музейном фонде разде­лом о частных коллекциях (в которых могут быть предметы в том числе из незапрещенных частных раскопок), которые будут находиться на учете у государства, но принадлежать частным лицам. Любые сделки с предметами из таких коллекций должны проводиться с уведомлени­ем государственных органов (допустим, Росохранкультуры). У ученых должно быть право доступа к данным коллекциям на определенных условиях (допустим, один раз в год). С другой стороны, владелец кол­лекции должен иметь налоговые и иные льготы, связанные с владени­ем, публикацией и экспонированием коллекции.

По решению музейных и иных научных работников с согласия Росохранкультуры (или иного аналогичного органа) может быть пред­усмотрена возможность возмездной передачи в указанные частные коллекции движимых культурных ценностей, не представляющих ин­тереса для науки, с целевым направлением средств на развитие музей­ного фонда, охрану и поиск памятников (см. выше предложение о соз­дании специального фонда охраны археологических памятников). Также частичное изменение ст. 233 ГК РФ даст возможность с помо­щью такой же жесткой процедуры оставлять в частной коллекции на­шедшего клад отдельные объекты, не представляющие существенного научного интереса (допустим, образцы найденных в кладе монет). Право определять, что передавать в частную коллекцию, а что в обяза­тельном порядке хранить в музее, естественно, должно принадлежать исключительно ученым и государству.

7. Налаживание взаимодействия археологии и военно-поисковых организаций. Проблема связана как с тем, что ряд военно-поисковых работ проводится на территории археологических памятников, неиз­вестных науке, так и с тем, что методология археологии может быть более чем полезна для военных поисковиков.

В связи с этим предлагается предусмотреть безусловное право ар­хеологов проводить надзор за работой поисковых отрядов (не обязы­вая последних финансировать первых).

8. Соотношение с законодательством об ограничении предприни­мателей от излишних проверок. Необходимо прямо предусмотреть возможность проведения внеплановых и без предупреждения прове­рок (археологический надзор) строительных работ и иных земляных работ на предмет наличия не выявленных еще археологических объ­ектов. При этом учтем, что закон об ограничении проверок защищает предпринимателей именно от государственных органов. Здесь же речь должна идти о научных проверках, о проверках со стороны представи­телей археологической науки.

9. Обязать орган по охране памятников при согласовании строи­тельных и иных хозяйственных работ обеспечивать проведение про­верки на предмет наличия археологических объектов с выездом на ме­сто (предварительная историко-культурная экспертиза).

10. Штрафы с организаций за нарушение законодательства об охра­не археологических памятников сделать по аналогии с антимонополь­ным законодательством, т.е. в размере определенной доли оборота ор­ганизации. Угроза таких выплат будет в большей степени защищать от нарушений.

Общими итоговыми замечаниями хочется сделать следующие:

— отечественной археологической науке следует в большей степе­ни осознавать, что она не может существовать в отрыве от общества, должна максимально взаимодействовать с различными его представи­телями, в том числе с теми, кто, уважительно относясь к историческо­му наследию России, стремится заниматься поисками, не ставящими под угрозу археологические памятники;

— любителям неофициальных археологических поисков следует задуматься о стране, в которой они живут, о ее культурном наследии, о необходимости пополнять в первую очередь его, а не свои карманы и коллекции, т.е., в конце концов, о необходимости максимального со­хранения памятников (а не только находок).

Примечания

¹ Археологическое наследие Санкт-Петербурга в 1996‒2004 гг. СПб., 2005.

² Аматорр — неформальная группа по противодействию незаконному обороту археологических артефактов, 2010.

³ «...Золотые и серебряные монеты, советская и иностранная валюта, драгоцен­ные камни, жемчуг, драгоценные металлы в слитках, изделиях и ломе», (п. 6 инструк­ции Минфина СССР от 19 декабря 1984 г. № 185 «О порядке учета, оценки и реали­зации конфискованного, бесхозяйного имущества, имущества, перешедшего по праву наследования к государству, и кладов» (в ред. от 13 августа 1991 г.)

⁴ Комментарий к Гражданскому кодексу РФ. Часть первая (Под ред. проф. Т. Е. Абовой и А. Ю. Кабалкина). М., 2002.

⁵ Вот пример оспариваемой точки зрения: «Ни из каких других источников, кро­ме археологических памятников, археологические находки (артефакты) изначально происходить не могут, если только они не получены из музейных фондов опять же не­законным путем. Законодательством установлена презумпция государственной соб­ственности на вновь обнаруживаемые археологические объекты. Право собственно­сти на археологические находки не может быть приобретено в силу приобретательной давности. Оборот движимой части археологических памятников ограничен законода­тельством РФ». (Аматорр — неформальная группа по противодействию незакон­ному обороту археологических артефактов.)

⁶ Должно быть доказано, что обвиняемый знал или должен был знать, что со­вершает сделку с преступно добытым имуществом.

⁷ Собственно об этом представители любительской «археологии» не просто охотно рассказывают, но даже хвастаются: Михалыч Н. Добыча Тамо. Записки кла­доискателя. Группа «Искатели». М., 2008.

⁸ Кстати, именно по этой причине запрет рынка находок не решит проблему (точнее, перевод этого рынка в «черный» рынок). Многие ищут для своих соб­ственных коллекций.

⁹ Очевидно, что резиновая (нечеткая) норма действующего закона об объек­тах, обладающих признаками объекта культурного наследия (ст. 36 Закона об объ­ектах культурного наследия) совершенно не может обеспечить защиту многих находок, совершаемых гражданами, в том числе случайно.

¹⁰ Увы, попытаться обойти можно любое существующее правило.

¹¹ Михалыч Н. Указ. соч. М., 2008.

¹² Из частной переписки с Е. Р. Михайловой, Лаборатория археологии, истори­ческой социологии и культурного наследия им. Г. С. Лебедева (СПб.).

¹³ Аматорр — неформальная группа по противодействию незаконному обороту археологических артефактов.

---

^[18]Кандидат юридических наук, вице-президент Фонда поддержки историче­ских традиций «Возвращение».