Но начавшийся рано утром 30 апреля штурм захлебнулся: не было эффективной артподготовки и почему-то отстали основные силы артиллерии. У атакующих было всего три танка. Два из них противник подбил, а третий утонул в огромном водном котловане, образовавшемся в районе Рейхстага, после того как немцы взорвали здесь линию метрополитена.
Из-за серьёзных потерь было принято решение атаку временно прекратить, дождаться наступления темноты, а также прибытия дополнительной артиллерии. Перед намеченным на поздний вечер и ночь основным штурмом было выдано девять знамён. Конечно, все рвались в бой. Каждый хотел отличиться. Любой командир мечтал, чтобы именно его бойцы были в числе тех, кто первым водрузит знамя.
До наступления темноты 30 апреля ни одного советского воина в Рейхстаге не было. Но командир 150-й стрелковой дивизии генерал Шатилов зачем-то сообщил по телефону – или по радио – командиру 79-го стрелкового корпуса генерал-майору Перевёрткину, что, мол, сегодня, 30 апреля, в 14 часов 25 минут воины его дивизии овладели Рейхстагом и водрузили на нём Знамя Победы.
Разумеется, неожиданное появление в той сложной обстановке подобного непроверенного, довольно сомнительного донесения нельзя было исключить. Бойцы подразделений, которые залегли перед Рейхстагом, несколько раз поднимались в атаку в одиночку и группами. Кому-то из командиров могло показаться, что его воины если ещё не достигли цели, то вот-вот достигнут. А там доказывай, что не его бойцы, а какие-то неизвестные солдаты взяли Рейхстаг и установили знамя.
Это донесение – на самом деле совершенно преждевременное и ложное – Перевёрткин сразу же передал в штаб Жукову. Георгий Константинович, как он рассказывал автору этих строк, доложил о водружении знамени И. В. Сталину. По случаю столь радостного сообщения было открыто шампанское. Круг замкнулся. Теперь невозможно было Жукову снова позвонить в Кремль и сказать: «Товарищ Сталин, произошла ошибка. Рейхстаг пока не взяли. Ни одного солдата, а тем более знамени там нет».
В этот же день Военный совет 1-го Белорусского фронта издал соответствующий поздравительный приказ № 06, содержание которого впоследствии было воспроизведено в книге Г. К. Жукова «Воспоминания и размышления». Тем самым как бы узаконивалось преждевременное сообщение о взятии Рейхстага и времени водружения на нём красного знамени. Поэтому вся последующая документация соответствующих командиров и политработников – включая и наградные документы – старательно подгонялась к 14 часам 25 минутам.
Радостная весть об успешном взятии Рейхстага и водружении на нём Знамени Победы быстро распространилась в осаждённом городе. Генерал Шатилов звонил и требовал немедленно взять Рейхстаг. Но и к 15 часам наши батальоны всё ещё отражали контратаки в 150 метрах от цели. Вот что вспоминал бывший командир 756-го стрелкового полка Герой Советского Союза полковник Ф. Зинченко: «Наконец ещё один звонок: "Это Шатилов! Я требую, я настаиваю! – И потом вдруг: – Я вас очень прошу, возьмите любой флажок, воткните хоть куда-нибудь, может быть, к колонне или форточке. Примите все меры, любой ценой". Отвечаю: "Никаких флажков, иначе будут жертвы. Не можем подступиться, даже поднять головы". Тем не менее приказ есть приказ. Многие тогда пытались его выполнить. Но никто из них не дошёл».
После девяти часов вечера подтянули артиллерию, которая открыла огонь по Рейхстагу. Вслед за этим начался новый, на этот раз более мощный штурм. И первой была группа разведчиков-артиллеристов капитана Владимира Николаевича Макова из 136-й Режецкой Краснознамённой бригады армейской пушечной артиллерии, которым было поручено водрузить Знамя Победы. Их было пять человек: сам капитан, старшие сержанты Алексей Бобров, Гизий Загитов, Александр Лисименко и сержант Михаил Минин. Вот они-то в ходе ожесточённого боя первыми ворвались в Рейхстаг и пробрались на крышу.
Там было пусто. Они носовыми платками привязали принесённое под гимнастеркой Минина красное полотнище к выломанному из стены металлическому штырю и искали, к чему его можно прикрепить. Увидели – большая скульптура: конь, а на нём восседает дородная дама в короне. Ребята почему-то подумали, что это богиня победы, хотя, как выяснилось позже, эта скульптурная группа носила название «Германия». В этот момент Загитов получил тяжёлое ранение в грудь и передал знамя парторгу Михаилу Петровичу Минину. Боец подбежал к скульптуре, его подсадили, и вдруг вся эта конструкция начала качаться. Но Минин увидел в голове «богини» пробоину, вставил знамя туда и закрепил его. Об этом тут же было доложено Макову, который с рацией оставался на втором этаже. Маков же, в свою очередь, сделал доклад командиру корпуса Перевёрткину: «Сегодня, 30 апреля 1945 года в 22 часа 40 минут водрузили Знамя Победы на крыше Рейхстага».
Известные же нам воины Егоров и Кантария с вручённым им знаменем № 5 Военного совета 3-й ударной армиинаходились во втором эшелоне атакующих. Об этом они честно написали в своей книге «Знамя Победы: Бой первый – бой последний», назвав ряд имён и тех, кто уже находился на крыше Рейхстага, в том числе и бойцов, входивших в группу капитана Макова.
Правда, там не была указана фамилия Боброва. Дело в том, что после войны он оказался в тюрьме. История совершенно нелепая: Бобров – знаменосец Победы – вынужден был жить в подвальном помещении. Как-то раз он пришёл на прием к одному из ленинградских чиновников по поводу квартиры. Тот с ним грубо разговаривал, а у Боброва нервы фронтовые – не выдержал, запустил в бюрократа чернильницей. За это получил несколько лет тюрьмы и был вычеркнут из всех источников, где упоминался в составе группы капитана Макова.
В своей книге Егоров и Кантария также пишут, что они поднялись на крышу «спустя немного времени» после бойцов Макова. Однако напомним, что Знамя Победы было установлено Мининым в 22 часа 40 минут 30 апреля, а сержанты Егоров и Кантария, а также лейтенант Берест появились на крыше Рейхстага около трёх часов ночи уже 1 мая.
Вся крыша на тот момент уже была усеяна развевающимися красными полотнищами. После некоторых раздумий они приняли решение прикрепить стяг к конной скульптуре кайзера Вильгельма II.
Позднее их вызывал новый комендант Рейхстага – полковник Зинченко. Услышав, что бойцы водрузили знамя на скульптуру кайзера, комендант дал им новое задание: забраться на купол Рейхстага и установить знамя Военного совета 3-й ударной армии на самой высшей его точке.
Приказ выполнили, но было это уже в ночь на 2 мая. И с тех пор именно это знамя по предложению Военного совета 3-й ударной армии стало считаться Знаменем Победы, олицетворяя собой все знамёна, которые были установлены в те дни над Рейхстагом. Полагаю, что это вполне справедливо. Беда заключалась лишь в том, что Шатилов, возможно, чудом избежавший больших неприятностей и даже получивший звание Героя за это сражение, продолжал упорно всё приписывать своей дивизии, отрицая заслуги группы капитана Макова и воинов 171-й стрелковой дивизии полковника Негоды.
Что же касается воинов из группы Макова, то поначалу 1 мая 1945 года командованием 79-го корпуса и 3-й ударной армии они были представлены к званию Героя Советского Союза. Однако потом по какой-то причине приказом командования 1-го Белорусского фронта от 18 мая 1945 года представление к званию Героя заменили орденом Красного Знамени. Возможно, здесь сказалось то, что в представленных на них наградных материалах указывалось реальное время водружения красного знамени над Рейхстагом – 22 часа 40 минут, а не 14 часов 25 минут согласно шатиловской версии, уже нашедшей тогда отражение в ряде официальных документов.
Сам Шатилов в мае 1945 года всё ещё продолжал опасаться за последствия своего подлога и на всякий случай представил Егорова и Кантарию к ордену Красного Знамени. Спустя год – к первой годовщине Победы – Шатилов снова представил Егорова и Кантарию к награде. На этот раз – к званию Героя Советского Союза. То есть за один и тот же подвиг они получили две награды.
Лейтенант Алексей Берест после войны работал инженером. Проходя однажды по железнодорожным путям, Берест увидел маленькую девочку, сидящую на шпалах. Он успел спасти ребёнка, однако сам попал под поезд и погиб.
После войны предпринимались попытки внести необходимые исправления и дополнения в освещение истории взятия Рейхстага, а также достойно оценить подвиг группы капитана Макова, особенно в 1960-е годы, при подготовке шеститомной «Истории Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945». В Институте марксизма-ленинизма при ЦК КПСС 8 апреля 1960 года был проведён «круглый стол», в работе которого приняли участие командир 79-го стрелкового корпуса генерал С. Перевёрткин, командир 150-й стрелковой дивизии генерал В. Шатилов, командир 756-го полка Ф. Зинченко и другие. Материалы «круглого стола» были использованы для подготовки главы о штурме Рейхстага.
Тему «маковской пятёрки» поднимали на новом совещании в том же институте 15–16 ноября 1961 года. Круг участников штурма Рейхстага на этот раз был более представительным. В обсуждении вопроса принимали участие член Военного совета 1-го Белорусского фронта К. Телегин, командующий 3-й ударной армией В. Кузнецов, начальник политотдела армии Ф. Лисицын, командиры дивизий А. Негода и В. Шатилов, командиры полков Ф. Зинченко, А. Плеходанов и В. Шаталин, командиры батальонов С. Неустроев и К. Самсонов, командир роты И. Сьянов, командиры и члены штурмовых групп В. Маков, А. Лисименко, М. Бондарь, М. Минин, А. Берест.
В. Шатилов в своём втором выступлении был вынужден признать первенство за группой В. Макова, а Ф. Лисицын, который всегда поддерживал версию Шатилова, предложил совещанию ходатайствовать о присвоении звания Героя Советского Союза Макову, Гусеву, Минину, Бересту, Лисименко и другим.
Но, к сожалению, после совещания некоторые влиятельные мемуаристы, и в первую очередь Шатилов, с новой силой стали пропагандировать свою искажённую трактовку событий по взятию Рейхстага, а заодно и всячески препятствовать любой публикации, которая противоречила бы их точке зрения.
Владимир Маков жил и работал в Подмосковье, иногда выступал с интервью в областной газете и по радио. Гизий Загитов до последних лет трудился председателем сельсовета в Башкирии. Особо хочу сказать о Михаиле Минине, который после войны окончил в Москве с отличием Военно-инженерную академию им. В. В. Куйбышева. В 1969 году он уволился из рядов Вооружённых сил в звании инженер-майора. Проживал в Пскове. В мае 1999-го и в декабре 2004-го мы ездили с ним в Берлин, по приглашению британского и немецкого телевидения, на съёмки двух историко-документальных фильмов о сражении за Рейхстаг. Михаил Петрович Минин был очень грамотным, эрудированным и скромным человеком. Дослужился до подполковника, увлекался пчеловодством. Минин написал и опубликовал интересную историко-мемуарную книгу «Трудные дороги войны». Из всей «маковской пятёрки» он умер последним – в феврале 2008 года.
В 1997 году, по представлению ряда общественных организаций, функционировавший тогда Постоянный Президиум Съезда народных депутатов СССР присвоил всем первым знаменосцам Победы звание Героя Советского Союза. Легитимность данной награды сравнительно легко оспаривается. Тем более что Советского Союза не существует уже около двух десятилетий. Но у кого язык повернётся сказать, что эти воины не были настоящими героями?
