Научные расчеты показывали: частичная передача земли лет за десять – как раз к 1917 году – будет сведена на нет происходящим в русских семьях демографическим взрывом, а всей помещичьей земли не хватит, чтобы 100 миллионов крестьян наделить минимально нормальными участками земли. И что очень важно: последнее скрывалось от крестьян автором аграрной программы эсеров В. М. Черновым, автором соответствующей программы большевиков В. И. Лениным и другими социалистическими лидерами. Скрывалось потому, что обещание избавить крестьян от малоземелья за счёт помещиков было своего рода приманкой, крючком, который проглатывало невежественное крестьянство.
Столыпин был призван императором возглавить правительство не для продолжения бездействия или опасного нарушения права частной собственности. Поэтому оставался только второй вариант действий, в который верил и Столыпин. К тому же имелись серьёзные проекты предшественников: П. Д. Святополк-Мирского, С. Ю. Витте, В. И. Гурко и Н. Х. Бунге. Аграрная реформа, известная как столыпинская, была и реформой императора Николая II – он обеспечивал её осуществление своими указами, минуя несговорчивую Государственную Думу – и плодом труда далеко не заурядных предшественников, и вытекала из самого хода исторических событий.
Двенадцатого августа 1906 года государь издал указ о передаче Крестьянскому банку сельскохозяйственных земель, находящихся в собственности Романовых; 27 августа – о продаже казенных земель; 19 сентября – о продаже крестьянам земель на Алтае, находящихся в собственности самого Николая II; 5 октября – об уравнении крестьян со всеми гражданами в правах при государственной и военной службе и учебе; 19 октября – о разрешении Крестьянскому банку давать ссуды крестьянам под залог надельной земли. Этим признавалась личная собственность крестьян на землю: по реформе 1861 года крестьяне получили землю не в личную, а в общинную собственность. И, наконец, 9 ноября был издан указ о раскрепощении общины.
Перечисленные указы создавали земельный фонд, необходимый для добровольного переселения миллионов малоземельных крестьян из центральных европейских губерний на огромный малонаселённый Восток, в Сибирь. А по последнему и самому важному указу крестьянам предоставлялось право выхода из общины со своим земельным наделом, который переходил из временного владения в личную частную собственность крестьянина. Ранее требовалось согласие общины – а это очень мешало выходу. Теперь появилось право свободного выхода.
В отличие от других ведущих держав, в России сохранялась крестьянская община. Она веками помогала совместно, всем «миром» преодолевать различные невзгоды и выживать в условиях северной страны, нередких политических и военных катаклизмов. Однако община консервировала весьма скромный уровень жизни и потребления, что очень ограничивало спрос на рынке и стало тормозом развития промышленности к началу ХХ века. Община не соответствовала русскому промышленному «чуду»: удерживаемому с предшествовавшего царствования второму месту в мире по приросту промышленного производства и постепенному выходу на первое место – после подавления революции.
Община с трудом внедряла агрономические улучшения, предпочитая вести сельское хозяйство по старинке. За века здесь воспиталась такая тяга к уравниловке, которая оказалась почвой, восприимчивой к социалистическим идеям.
Указ от 9 ноября 1906 года был одобрен только III Государственной Думой и стал законом 14 ноября 1910 года. А 29 мая 1911 года был принят закон «О землеустройстве». По нему крестьянам – главам семей, домохозяевам – разрешалось соединять разрозненные земельные полоски (участки) в одно целое в одном месте. Так получался отруб. Разрешалось также переносить на такое место сам дом с хозяйством крестьянина – получался хутор (ферма).
До подавления революции крестьянство выжидало. Но уже в 1908 году из общины вышло в 10 раз больше, чем год назад. В 1909 году – ещё больше. Естественно, что с 1910 года количество выходов стало снижаться, особенно во время войны. Всего до следующей революции из общины успела выйти почти треть крестьян-домохозяев, возникло не менее 1 миллиона 300 тысяч отрубов и приблизительно двести тысяч хуторов с 22% общинной земли. В связи с войной и нехваткой землемеров остались неудовлетворёнными многие ходатайства о выходе.
Отруба успешно создавались на юге и юго-востоке: на Северном Кавказе, в степном Заволжье и Севером Причерноморье; хутора – на северо-западе: в белорусских и литовских землях, в Псковской и Смоленской губерниях. Реформа имела успех в Таврической, Екатеринославской и Херсонской, Самарской и Саратовской губерниях. Сказывались климатические, природные условия, различные традиции и влияния. В центрально-чернозёмных губерниях сохранению общин способствовало крестьянское малоземелье.
Из общины выходили не только зажиточные и средние крестьяне. Выходили и крестьяне, осевшие в городах, и вдовы, и одинокие старики, и горькие пьяницы, которым при очередном общинном переделе грозила утрата или урезывание надела. Они выходили, чтобы продать землю, а иногда просто пропить. И, наконец, не все вышедшие оказались способны брать ответственность на себя.
Наделы несостоявшихся частников покупались знакомыми односельчанами – в результате появились общинники, которые одновременно имели землю в частной собственности. Иногда землю покупала, законно возвращала себе община. Перераспределилось около половины земли, закреплённой в частную собственность. Возникли сложные формы землевладения, что не предполагалось заранее.
С одной стороны, бюрократический аппарат саботировал проведение решительной реформы, с другой, – облегчал себе жизнь тем, что ожидаемого результата достигал путем давления на крестьян. Его оказывало и Главное управление землеустройства и земледелия, и власти на местах. Зафиксирован даже случай, когда несговорчивый сход в селе Волотове Тамбовской губернии был расстрелян полицией в мае 1910 года.
Крестьяне не спешили выходить на отруба и особенно хутора. И не только по своему консерватизму. Выяснялось, что пресловутая чересполосица не только мешала формированию чувства хозяина, но и веками помогала выжить, поскольку полосками наделяли и на высоком месте, и в низине, по справедливости. Если отруб оказывался на высоком месте, то его хозяин разорялся в засушливый год, если в низине – разорение наступало в дождливый. Для выживания требовался большой отруб на разных уровнях, но далеко не везде для этого хватало земли.
Реформа создала различные формы крестьянского землевладения, которые конкурировали между собой. Даже в общине менялось и развивалось землепользование, общины приспосабливались к происходящему и подчас хозяйствовали эффективнее. Они или сдавали позиции, или постепенно трансформировались в кооперативные объединения. Столь успешного развития кооперативного движения не знала ни одна страна мира.
Не выдерживали возросшей конкуренции и традиционные хозяйства помещиков. Кначалу первой мировой войны крестьяне купили более половины помещичьей земли и свыше половины оставшейся у помещиков посевной земли крестьянами арендовалось. Земля законно переходила в трудовые руки средних и зажиточных крестьян. Расчёты экономистов показывали, что помещичьи земли естественным образом перейдут крестьянам, особенно хуторянам, не позднее конца 1920-х годов. Одновременно сохранялись образцовые, работающие на рынок и экспорт помещичьи хозяйства, ставшие сельскохозяйственными капиталистическими производствами.
Посевные площади с начала века до 1914 года выросли на 14%, в том числе на Северном Кавказе – на 47%, в Сибири – на 71% . За время реформы сбыт минеральных удобрений увеличился в 7 раз, сельскохозяйственных машин – в 5,5 раза. С 1908 по 1912 год производство ячменя возросло на 62%, кукурузы – на 45%, пшеницы – на 37,5%. Даже в неурожайные 1908 и 1912 годы страна производила 11,5 % мирового экспорта пшеницы, а в урожайные 1909-1910 годы – 40% мирового экспорта. Сбор зерновых в 1913 году был на 30% выше, чем в США, Канаде и Аргентине вместе взятых. К мировой войне наша страна накопила такие хлебные запасы, которых хватило на войну и даже достало большевикам. Последние полностью проели «проклятое прошлое» к 1920 году.
П. А. Столыпин рассчитывал, что на проведение реформы потребуется двадцать спокойных лет. Подобный запас времени имелся разве что в прошлом, в царствование императора Александра III. Столыпин и Николай II не были пророками и исходили из лучшего, точнее – из нормального.
Между тем, страсть к уравниловке оборачивалась завистью и злобой по отношению к самостоятельным, успешным крестьянам, подлинным труженикам. Нередко общинники поджигали дома хуторян, травили посевы и губили скот. Доходило до самосудов. Однако урожайность в хуторах превосходила общинную на 14%. Выстоявшие хуторяне развивались и богатели, их накопления в банках и сберегательных кассах составили 2 миллиарда золотых рублей в разгар войны – они имели задел на будущее.
Как и крестьянская реформа 1861 года, аграрная реформа Столыпина подвергалась критике и слева, и справа – со стороны крайних националистов-консерваторов. Особую ненависть реформа вызвала у эсеров и большевиков, которые сознавали, что успешное осуществление аграрной реформы в крестьянской стране равнозначно утрате надежд на народную революцию во главе с их партиями.
Наконец, германскому кайзеру Вильгельму II докладывали об успехах столыпинской реформы, о перспективе превращения России в сильнейшую европейскую державу в обозримом будущем. Реальность такой перспективы заставляла спешить с агрессией против России.
Столыпинская аграрная реформа завершала раскрепощение, начатое крестьянской реформой императора Александра II. В связи с 50-летием последней в конце лета 1911 года в Киеве открыли памятник Царю-Освободителю. Присутствовали его внук Николай II и премьер-министр Столыпин. Торжества завершались 1 сентября: император и премьер слушали оперу в городском театре. Во время антракта к главе правительства подошел молодой человек и выстрелил.
Пятого сентября П. А. Столыпин скончался. Он похоронен в Киево-Печерской лавре.
Император на похоронах не присутствовал. Его отношения с премьером эволюционировали от очень хороших до сложных. Столыпин превосходил императора в решительности и дальновидности, и этим в известном смысле ограничивал самодержавие. Именно Столыпин имел наибольшие шансы удержать Россию на краю революционной пропасти и усмирить русский бунт. Поэтому антигосударственные и антиправославные силы развернули охоту именно на него.
Террористом оказался несостоявшийся юрист Богров, увлекавшийся анархистко-коммунистической и эсеровской литературой. Богров поддерживал связи с революционерами, которых за деньги выдавал тайной полиции.
Новый премьер-министр В. Н. Коковцев продолжил аграрную реформу менее энергично. Но она продолжалась даже без Столыпина, поскольку соответствовала вектору рыночно-буржуазного развития России. И реформа могла быть осуществлена после победы над кайзеровской Германией. Реформа не провалилась, «провалилась» Россия в революционную пропасть, и аграрные преобразования пошли по третьему пути.
