19 ноября 1920 года, после поражения армии П. Н. Врангеля, представители ВВЦУ провели своё первое заседание за пределами России, в константинопольском порту на борту парохода «Великий князь Александр Михайлович». Этот день можно считать рождением Русской Зарубежной Церкви, изначально не мыслившей себя вне единства с Церковью в Отечестве. За пределами России в начале 1920-х годов оказалось более тридцати архиереев, лидером которых стал митрополит Антоний (Храповицкий) – пожалуй, наиболее яркий иерарх того времени, некогда подготовивший почву для восстановления патриаршества в Русской Церкви.
В ноябре 1920 года появился Указ Патриарха Тихона, Священного Синода и Высшего Церковного Совета, согласно которому епархии, оказавшиеся вне связи с Московским Патриархом, имели право объединяться в округа под председательством старейшего архиерея, что должно было упрочить каноническое положение Зарубежной Церкви. По свидетельству протоиерея Стефана Ляшевского, Патриарх Тихон высказывал мысль о высоком назначении русской эмиграции, миссию которой он видел в просвещении светом православия всего мира.
Зарубежная Церковь получила санкцию от Сербской Православной Церкви, и летом 1921 года по приглашению Сербского Патриарха Димитрия Церковное управление из Константинополя переехало в Королевство сербов, хорватов и словенцев, с 1929 года – Югославия. Патриарх Димитрий предоставил епископам-беженцам свою резиденцию в городе Сремские Карловцы. Митрополит Елевферий (Богоявленский) свидетельствовал, что Патриарх Димитрий в частных разговорах называл митрополита Антония (Храповицкого) заграничным русским Патриархом. Тридцать первого августа 1921 года Архиерейский Собор Сербской Церкви официально признал канонический статус Русской Православной Церкви Заграницей (РПЦЗ). Собор перевёл русское духовенство во всём мире, а также в самом Королевстве, за исключением священников, находящихся на государственной службе и на службе у Сербской Церкви, под юрисдикцию русских архиереев-эмигрантов.
Однако на общецерковном собрании, проходившем 21 ноября – 3 декабря 1921 года в Сремских Карловцах и переименовавшем себя во Всезарубежный собор, эмигранты не смогли удержаться и от политических заявлений. Кроме того, несмотря на несогласие половины архиереев и большинства священников, за счёт голосов политиков-монархистов было принято послание «Чадам Русской Церкви в рассеянии и изгнании сущим», где содержалось пожелание восстановить в России царя из династии Романовых. Несогласные с этой формулировкой члены собора считали, что заявление имеет политический, а не церковный характер и вызовет разделение Церкви.
Патриарх Тихон, как следует из его переписки, воспринял послание достаточно спокойно. Однако атеист М. Горев в своей брошюре «Карловицкий собор» заявил, что церковная эмиграция в своём заявлении выразила чаяния Патриарха. Ситуацию ухудшило издание от имени Всезарубежного собора в феврале 1922 года послания к Генуэзской конференции, где содержался призыв к свержению большевиков.
Тучи сгущались. С одной стороны, послания Зарубежной Церкви дали безбожникам повод для новых гонений, с другой – заявления эмиграции вредили престижу советских властей. В связи с этим большевики потребовали от Патриарха Тихона лишить сана и предать анафеме зарубежных иерархов. Однако Патриарх ограничился намного более мягкими мерами и 5 мая 1922 года издал Указ, согласно которому Зарубежное ВВЦУ упразднялось, власть над приходами в Европе сохранялась за митрополитом Евлогием. Послания Карловацкого собора было решено признать не выражающими голос Русской Церкви. Политические выступления зарубежных иерархов собирались обсудить по восстановлении нормальной деятельности Священного Синода. Однако размытость формулировок Указа, отказ митрополита Евлогия возглавить Зарубежную Церковь, а главное, последовавший вскоре арест Патриарха Тихона помешали его выполнению.
Руководство Зарубежной Церкви действительно упразднило Зарубежное ВВЦУ, но сделало это, главным образом, для того, чтобы вывести из его состава политиков – священника В. Востокова и генерала Н. Батюшина. Второго сентября 1922 года власть над РПЦЗ была передана Архиерейскому Синоду под председательством митрополита Антония. Опасаясь, что политики-эмигранты постараются повлиять на дальнейшую жизнь Русской Зарубежной Церкви, архиереи постарались в дальнейшем не допускать мирян к участию в Соборе.
В 1923–1924 годах Архиерейские соборы постарались максимально отстраниться от политической борьбы, предписав духовенству воздерживаться от монархической пропаганды в проповеди и отказавшись признать великого князя Кирилла Владимировича императором.
После кончины святого Патриарха Тихона, последовавшей 7 апреля 1925 года, иерархи Зарубежной Церкви не сразу признали полномочия Патриаршего Местоблюстителя митрополита Петра (Полянского). И это не удивительно. Митрополит Пётр был неизвестен эмиграции, иархиереи искренне сомневались в его верности православию. Однако 12 ноября 1925 года Архиерейский Синод признал митрополита Петра своим главой, а 26 июня 1926 года это решение утвердил и Архиерейский Собор. Правда, с конца 1925 года святой митрополит Пётр уже не участвовал в управлении Церковью и остаток дней своих, вплоть до расстрела в 1937 году, провёл в заключении.
Отношения Архирейского Синода и заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского) поначалу были ровными. В 1926 году, давая оценку разделению между Синодом и митрополитом Евлогием, митрополит Сергий прямо предписал зарубежным епископам либо создать единый авторитетный орган церковного управления, либо подчиниться какой-нибудь православной церкви, например, Сербскому Патриархату.
И всё же отношения между митрополитом Сергием и зарубежными иерархами недолго были доброжелательными. Причиной тому стало издание известного «Послания к пастырям и пастве» («Декларации») митрополита Сергия от 29 июля 1927 года. Возмутило эмигрантов и требование митрополита Сергия дать подписку о лояльности большевикам. Неудивительно, что Архиерейский Синод предпочёл в тот момент прервать отношения с митрополитом Сергием, сохранив их с Патриаршим Местоблюстителем митрополитом Петром (Полянским). Поэтому 1927 год вполне можно считать началом разделения Православной Церкви на российскую и эмигрантскую. В последующие годы ситуация обострилась.
В начале 1930-х годов митрополит Сергий под нажимом безбожных властей попытался заставить Сербского Патриарха Варнаву отказаться от покровительства зарубежному Архиерейскому Синоду. Патриарх Варнава встал на защиту иерархов-беженцев и постарался решить дело миром, соглашаясь даже принять Русскую Зарубежную Церковь под свою юрисдикцию. Однако митрополит Сергий, ранее сам предлагавший такой выход, 22 июня 1934 года запретил в священнослужении митрополита Антония (Храповицкого) и нескольких других зарубежных иерархов. Данное запрещение не было признанони Зарубежной Церковью, ни Сербским Патриархатом. В письме митрополиту Сергию от 10 декабря 1935 года Патриарх Варнава заявил: «Мы вовсе не считаем русских архиереев за границей какими-то раскольниками, а смотрим на них как на своих дорогих братьев, несущих крест изгнания… Усерднейше просим и умоляем Вас, снимите несправедливое запрещение…»
Не улучшилось положение и при новом председателе Архиерейского Синода митрополите Анастасии (Грибановском), заступившем на этот пост после смерти митрополита Антония в 1936 году. Начало служения митрополита Анастасия совпало с периодом самых страшных гонений на Церковь в России. К концу 1930-х годов были уничтожены почти все русские архиереи – как поддерживавшие митрополита Сергия, так и не признававшие его полномочий.
Нападение Германии на Советский Союз было воспринято в эмиграции по-разному. Многие видели в Гитлере христолюбивого вождя. В передовой статье газеты «Православная Русь», ставшей к тому времени официальным органом Синода, в связи с началом войны говорилось, что Гитлер «каждое своё дело начинает призыванием имени Божия» и «Господь производит уничтожение безбожного коммунизма германской рукой». При этом в статье прослеживалась неуверенность в том, что победа Германии принесёт России свободу. «Хочется надеяться, что великий вождь германского народа Адольф Гитлер повторит благородный жест императора Александра I, бескорыстно помогшего в 1813 году германской нации освободиться от власти Наполеона. Однако мы живём не в век романтизма. Поэтому мы не знаем, какой ценой придётся платить России за освобождение от иудо-сатанинской власти кровавого бесчеловечного большевизма». Неопределённость в отношении гитлеровской политики стала причиной того, что Зарубежная Церковь так и не выразила своего отношения к войне. С одной стороны, митрополит Анастасийподдержал Русское освободительное движение, с другой – гитлеровское руководство так и не смогло добиться от главы Зарубежной Церкви обращения к русскому народу о содействии немецкой армии. Митрополит Анастасий объяснял это тем, что ему неизвестны подлинные цели Германии в отношении России. Некоторые иерархи Зарубежной Церкви заняли в годы войны явную антигерманскую позицию. Среди них епископ Шанхайский Иоанн (Максимович), совершавший денежные сборы на нужды Красной Армии, и живший в Болгарии архиепископ Серафим (Соболев), запрещавший эмигрантам сражаться против России.
В 1944 году, после вступления Красной Армии в Югославию, митрополит Анастасий покинул страну и стал управлять Зарубежной Церковью из Карлсбада и Женевы. Позже, вплоть до 1950 года, Синод, во главе с митрополитом Анастасием, пребывал в Мюнхене, а затем – в Нью-Йорке.
Временное прекращение гонений на Русскую Церковь было воспринято в эмиграции настороженно. В искренность Сталина не верили, и недоверие к коммунистам эмигранты перенесли на Церковь в Отечестве, отказавшись признать патриархами как митрополита Сергия, так и митрополита Алексия I (Симанского). Изучение периодики Зарубежной Церкви доказывает, что отношение к Московской Патриархии с середины 1940-х годов стало ухудшаться. Если в довоенные годы сквозь общую критику политики митрополита Сергия проглядывало понимание тяжелейшей ситуации, в которой оказалась Церковь в Отечестве, то в послевоенные годы Московская Патриархия рассматривалась уже как структура, верно служащая коммунистам. Это давало повод некоторым представителям Зарубежной Церкви высказываться в отношении Московской Патриархии крайне отрицательно, называть её советской церковью и отрицать действительность совершаемых в ней таинств. С другой стороны, немало авторитетнейших священников и архиереев РПЦЗ продолжало видеть в ней церковь-исповедницу.
Одним из таких архипастырей был святитель Иоанн (Максимович), поминавший на проскомидии патриарха Алексия I и считавший, что административное разделение не нарушает литургического единства Русской Церкви. Интересное свидетельство об отношении архиепископа Иоанна к священникам-сексотам содержится в письме А. Г. Кольцова-Масальского к церковному историку Н. Д. Тальбергу. «В Сов[етском] Союзе, – спросил однажды Кольцов-Масальский архиепископа, – есть священники, которые передают сказанное им на исповеди в ГПУ, и исповедников арестовывают, ссылают, расстреливают. Они не извергнуты из сана, ибо нет там такой церковной власти, которая была бы в силах их извергнуть. Как относиться к таким священникам? – К ним нельзя ходить на исповедь. – Но благодатны ли совершаемые ими таинства? – Да, благодатны, – ответил арх[иепископ] Иоанн». Позиция святого Иоанна была в эмиграции хорошо известна и не мешала его популярности. Именно его после ухода на покой митрополита Анастасия многие хотели видеть следующим главой Зарубежной Церкви.
Споры между сторонниками архиепископа Иоанна и другого претендента на должность Председателя Архиерейского Синода, архиепископа Никона (Рклицкого), грозили расколоть Зарубежную Церковь. По этой причине святитель Иоанн решил снять свою кандидатуру и предложил сделать то же самое архиепископу Никону. Первоиерархом было решено избрать самого молодого епископа Зарубежной Церкви – Филарета (Вознесенского), управлявшего Церковью в 1964–1985 годах.
Среди деяний, совершённых Зарубежной Церковью в годы правления митрополита Филарета, следует отметить официальное анафематствование В. И. Ленина, совершённое в 1970 году. Таким образом, к анафеме святым Патриархом Тихоном, адресованной «безбожным властелинам тьмы века сего», добавилась ещё одна, провозглашённая свободной частью Русской Церкви. Такое решение, кажущееся бессмысленным вследствие нескрываемого безбожия Ленина, на самом деле представляет большую важность. Анафема, в церковном смысле, есть свидетельство, что то или иное лицо более не является членом Церкви, а его учение несовместимо с христианством. И в настоящее время факт анафематствования «вождя мирового пролетариата» может поставить точку в разговорах о близости ленинизма к учению Христа и возможности погребения Ленина по православной традиции.
Важным событием в истории Зарубежной Церкви является и канонизация новомучеников российских, состоявшаяся в 1982 году. В святцы Зарубежной Церкви были занесены Патриарх Тихон, царская семья, множество церковных и государственных деятелей – от убитых в 1917 году священников Михаила Чафранова и Иоанна Кочурова до умершего в тюрьме в 1970 году мирянина Бориса Талантова.
В 1983 году Зарубежной Церковью был официально анафематствован экуменизм – лжеучение, одним из выражений которого является «теория ветвей», согласно которой все религии ведут ко спасению, являясь как бы ветвями некоего дерева.
Искренне надеясь на возможное примирение с Зарубежной Церковью, члены Поместного Собора Русской Православной Церкви в1988 году обратились к ней с просьбой начать диалог об объединении. Однако примирения не последовало, что во многом было связано с позицией митрополита Виталия (Устинова), возглавившего Зарубежную Церковь после смерти митрополита Филарета в 1985 году. Годы правления митрополита Виталия стали, пожалуй, самыми печальными в истории взаимоотношений Московского Патриархата и Зарубежной Церкви. Прежде всего это связано с решением Архиерейского Собора РПЦЗ установить в России независимую иерархию и сеть параллельных приходов. Будучи патриотом, митрополит Виталий искренне считал, что эти меры сразу же привлекут на его сторону всю российскую паству, оторвав её от архиереев Московской Патриархии, якобы продавшихся безбожникам.
Митрополит Виталий не учитывал того, что русский народ не откажется от епископата, прошедшего с ним годы гонений и вставшего на защиту православия в конце 1980-х годов – периода, который был ознаменован не только прекращением гонений на Церковь, но и активизацией различных сект. Неудивительно, что надежды митрополита Виталия не оправдались. В основном под юрисдикцию Зарубежной Церкви переходили пастыри, либо находившиеся в конфликте со своими архиереями, либо безнравственные.
Руководство Зарубежной Церкви поняло это довольно поздно. Наложение мер взысканий на личности, часть из которых уже получили архиерейский сан, как, например, суздальский архимандрит Валентин (Русанцов), ни к чему не привело. В результате на территории нашей страны появилось несколько групп, связывавших себя с Зарубежной Церковью, но на деле отколовшихся от неё. Это Российская Православная Свободная Церковь, Русская Истинно-Православная Церковь и другие.
Тем не менее многие в Зарубежной Церкви понимали необходимость единства с Московской Патриархией. С 1993 года в Германии велись переговоры между архиепископом Берлинским и Германским Марком (Арндтом) – Зарубежная Церковь – и архиепископом Берлинским и Германским Феофаном (Галинским) – Московская Патриархия. В них принимали участие священнослужители обеих епархий. В совместном заявлении, принятом в декабре 1997 года, прямо говорилось, что стороны не отрицают благодатности таинств друг друга.
К сожалению, столь нужные в деле единства собеседования были прекращены по причине конфликта между Московской Патриархией и Зарубежной Церковью из-за церковной собственности в Святой Земле. Отрицательно отнёсся к идее собеседований и митрополит Виталий. Однако остановить процесс единения уже было невозможно. Причины разделения были непонятны и в эмиграции, и в России. К началу нового тысячелетия Русская Зарубежная Церковь ставила условием единства осуждение экуменизма, политики компромисса Церкви с безбожниками, так называемого сергианства, и канонизацию новомучеников российских.
Последний вопрос был решён юбилейным Архиерейским Собором Русской Православной Церкви в 2000 году. На том же Соборе приняли и другой документ – «Основы социальной концепции Русской Православной Церкви», где было отмечено, что Церковь имеет право призвать народ к неповиновению власти, если та потребует отступления от Церкви или будет принуждать к греховным деяниям. Таким образом, «Декларация» митрополита Сергия была перечеркнута.
Сближение между Церковью в Отечестве и Церковью за границей усилилось после 2001 года, когда ушёл на покой митрополит Виталий. Во главе Русской Зарубежной Церкви встал митрополит Лавр (Шкурла). В мае 2004 года возглавляемая им делегация посетила Россию, а в июне 2004 года приступили к работе комиссии Московской Патриархии и Зарубежной Церкви. Комиссии провели семь совместных встреч, на которых были сняты все вопросы, препятствующие объединению. Стороны выразили одинаковое отношение к экуменизму, отметив недопустимость литургического общения с неправославными христианами и отвергнув «теорию ветвей», но при этом согласились, что в общественных и гуманитарных вопросах сотрудничество конфессий допустимо. Что же касается отношения Церкви к государственной власти, то здесь стороны также пришли к общему мнению, признав, что «Декларация» митрополита Сергия не являлась свободным голосом Церкви.
17 мая 2007 года состоялось совместное подписание Акта о каноническом общении, после чего иерархи Московской Патриархии и Русской Зарубежной Церкви отслужили божественную литургию.
