Просвещённая Екатерина понимала: чтобы быть великой державой, надо иметь великую экономику, великую армию и великий музей. Так родился Эрмитаж. В декабре 1764 года коллекция уже была в Зимнем дворце. Мы решили, что день рождения Эрмитажа будет отмечаться 7 декабря, в
Корр.: Какие главные исторические вехи в развитии музея Вы бы назвали?
М. Б. Пиотровский: Музей все время развивался. Сначала появился Малый Эрмитаж – сад, где разместили картины. Следующая веха – постройка Старого Эрмитажа, где при Екатерине тоже находилась её личная коллекция. Николай I создаёт публичный музей, строит для него специальное здание. Понятно, что он был доступен не для всех, но сделан был по европейским образцам. Это второй после Кунсткамеры публичный музей в России. Тогда же была заложена основа энциклопедического музея, куда были включены находки, сделанные археологами на юге России. Мы получили античное прошлое. Музей стал рассказывать о разных культурах, а не только показывать живопись. Кстати, изначально в Эрмитаже было представлено не только западноевропейское, но и русское искусство. Только в 1898 году его передали в возникший тогда Русский музей.
Эрмитаж стал музеем универсальным. У него нет и не было аналогов в мире, поскольку Эрмитаж – не придворный музей, это музей рядом с дворцом и наравне с ним.
Произошла революция, которая в Петрограде была бескровной и, слава богу, музей уцелел. При штурме Зимнего в Эрмитаж никто и не вошёл. Была только одна проблема – винные погреба, которые подверглись разгрому. Эрмитаж объявил, что он большевиков не признаёт, но потом, разумеется, заставили. В Зимнем дворце, который назвали «Дворцом искусств», поселился А. В. Луначарский. А. Н. Бенуа, который в 1918 году возглавил картинную галерею Эрмитажа, ходил «туда-сюда» и устанавливал связи между музеем и наркомом. В Зимнем показывали кино, там состоялась первая настоящая авангардная выставка всех направлений русского искусства. Я испытываю ужас и восторг, когда читаю, в каких залах висели работы П. Н. Филонова, К. С. Малевича, художников «Мира искусства». Главная музейная задача заключалась в том, что раз царский дворец потерял свой политический статус, его надо присоединить в музею. И вокруг этого шла борьба.
Советское правительство решило разделить всё, что империя собрала в один музей. Сначала из фонда стали раздавать картины по всем городам России, а потом еще и продавать. Это была настоящая трагедия Эрмитажа. Но параллельно произошла национализация, собрания маленьких музеев влились в Эрмитаж, что-то сдавалось из дворцов и загородных резиденций. В итоге он опять расширился. Еще до Великой Отечественной войны из московского Музея нового западного искусства передали в качестве компенсации за классическое искусство – новое. Очень большую роль стала играть археология.
В XX веке Эрмитаж стал громадным энциклопедическим универсальным музеем. Это был великий музей и при Советской власти, которая им гордилась. После перестройки и падения СССР наступил новый этап. Выставочная деятельность стала ещё более активной, мы открываем центры в России и за рубежом. Эрмитаж стал глобальным музеем, он входит в пятёрку крупнейших в мире.
Корр.: 250 лет – это впечатляющий юбилей, но насколько велик груз традиций?
М. Б. Пиотровский: Традиции определяют жизнь Эрмитажа и сохраняют его уникальность. Чем он оригинален? Нет в мире другого музея, который в той же степени был бы памятником государственности. Даже Лувр. Все стены Эрмитажа рассказывают о русской истории XIX века. У каждой картины своя история. Правда, у нас есть набор внутренних ограничений. Нам многое нельзя, мы – императорский дворец. Никто не может арендовать у нас помещение для вечеринки, как например в американском Метрополитен-музее. Ещё одно табу – мы не только не продаём и не будем продавать, мы во всём мире боремся за неприкосновенность музейных фондов. Эрмитаж – музей на все времена, потому что мы – символ России. Мы даём образец настоящей имперской традиции. В 1990-х вновь сменилась власть, а у нас прежние двуглавые орлы. Б. Н. Ельцин приезжал, мы ему говорим: «Да, вы правильно выбрали – золотые орлы на красном фоне». Музей показывает вещи, которые позволяют думать: вот она – живая традиция, на неё ориентируйтесь, а не на свои собственные представления, каким должно быть православие, какой должна быть монархия.
Другая традиция Эрмитажа, которая очень актуальна, – отношение к современному искусству, которое очень нужно для просвещения России. Когда мне говорят: «Вы – молодцы, привозите современное искусство». Я думаю: «Ничего себе, молодцы». История музея говорит о том, что это никакая не новость: Екатерина II покупала Джозефа Райта из Дерби, Николай I – Каспара Давида Фридриха, когда ещё никто его не ценил, Александр III выбирал картины парижского Салона. Отторжение современного искусства делает Россию недостаточно грамотной в широкой массе. И мы будем заниматься просвещением, выставками, не боясь скандалов.
Корр.: Наши читатели будут признательны, если вы расскажете о концепции «Большой Эрмитаж» и о том, как будет праздноваться 250-летие музея.
М. Б. Пиотровский: Эти вопросы действительно взаимосвязаны. У концепции «Большой Эрмитаж» несколько уровней. Задача одного – сделать коллекции доступными, чтобы люди могли их понимать. У нас получается урбанистический центр, который работает и как музей, и «втягивает» в себя и Дворцовую площадь, и Александровскую колонну. Другой уровень – новый способ показа в открытом фондохранилище в Старой деревне, спальном районе. Это музейная инновация. Раньше на вопрос, какой процент экспонатов выставлен, приходилось сначала объяснять: в музее не должно быть всё выставлено. Теперь я говорю: «Ещё немного, и будет выставлено 80 процентов». Хотя принцип остаётся: главное в музее – хранилище, фонды. Наконец, третий уровень – это наши центры за рубежом, которые позволяют не просто показывать коллекции, но и представить нашу трактовку истории.
Что же касается 250-летия – то праздновать будем в рабочем режиме. Одно из знаковых событий – всемирный международный фестиваль современного искусства «Манифеста 10», который этим летом будет проходить в Эрмитаже и Зимнем дворце. Мы хотим построить диалог современного и классического искусства. Вместе с ИКОМ (Международный совет музеев. – Прим. ред.) организуем международную конференцию «Музеи и власть» – острая тема, особенно в нашей истории. Затем проведём международный фестиваль музейного дизайна.
Осенью откроется фондохранилище в Старой деревне. Оно уже отстроено, сейчас туда переезжают реставрационные мастерские, перевозятся экспонаты. Там будут стоять громадные каменные скульптуры, античные надгробия с Босфора, археологический материал, саркофаги. В этом году в Старой деревне мы начинаем строительство ультрасовременного здания (куб из стекла) для нашей библиотеки по проекту голландского архитектора Рема Колхаса. Сейчас она открыта только для специалистов, а станет публичной. Осенью завершаются большие работы по проекту Колхаса в Малом Эрмитаже. Императорские конюшни и манеж также превращаются в выставочные залы. Кроме того, мы откроем проход между Дворцовой площадью и набережной. Музей играет градообразующую роль, он как бы выходит наружу и становится более публичным. На завершение всех строек нам должны дать около 6 миллиардов рублей.
Юбилейные выставки будут рабочие, без пышности. Мы ничего не привозим, не просим доставлять шедевры из других музеев. Супервыставка «Бал в Зимнем дворце» будет решаться так: по парадным залам будут расставлены костюмы из нашей коллекции. Удачный эксперимент прошёл в нашем центре в Амстердаме, где развернули экспозицию «Культура русского двора». Выставки будут самые разные. Покажем, как выглядел Эрмитаж в эпоху Екатерины, представим археологию, историю музейного дизайна, при этом откроем все витрины-раритеты. Расскажем об истории наших поступлений и приобретений, о реставрационных работах в Эрмитаже за последние десятилетия.
Главный праздник состоится 7 декабря. Новую экспозицию искусства XIX–XXI веков мы представим в Генеральном штабе. В этот же день ожидается открытие Международного культурного форума в Петербурге. На Дворцовой площади планируется массовое действие. Каким оно будет, пока раскрывать не буду.
Корр.: Недавно Эрмитажу передана Биржа. Расскажите пожалуйста о том, какая часть трехмиллионной коллекции музея будет представлена на Стрелке Васильевского острова.
М. Б. Пиотровский: Эрмитаж – памятник русской государственности. Он располагает громадной коллекцией геральдики, военной символики, государственной символики, наград. Мы предложили создать специализированный музей, где было бы всё: история герба, использование герба в искусстве, флаги русские, трофейные, что мы у врагов взяли, гербы губерний; представить все русские награды, что интересно и детям, и взрослым и воспитывает чувство исторического достоинства. В здании Биржи есть замечательный зал, в котором можно проводить торжественные церемонии. Губернатор и полномочный представитель Президента могли бы проводить награждения. Там можно праздновать День России и День флага, а представляете – принятие военной присяги в этих стенах? Можно проводить конгрессы, и люди, приезжающие со всего мира, будут в окружении русских знамён, турецких знамён, отбитых русской армией.
Корр.: У Эрмитажа есть несколько центров за рубежом, а как идёт развитие в России?
М. Б. Пиотровский: Оно всегда шло параллельно. У меня есть такая поговорка: «Всё равно – что Лондон, что Казань». Это значит, что требования мы предъявляем одинаковые. В России первый центр был открыт в Казани, второй – в Выборге, у нас есть также неформальный центр в Великом Новгороде, где регулярно проводим выставки. Сейчас начали вести переговоры о создании отделений на Дальнем Востоке и в Омске. Слово «филиал» мы отвергаем, поскольку это означает, что кто-то приехал в местный музей, привез туда вещи пятого уровня и разместился там навсегда. Когда открывается центр Эрмитажа, мы создаём весь контент, привозим выставки, читаем лекции, проводим реставрационные работы, но финансирование обязательно должно быть местным. Например, в Казани центр Эрмитажа – часть Кремля. Помимо больших наших выставок, они сами устраивают там экспозиции современного искусства и детского творчества. Мы консультируем, проводим лектории. У нас, к сожалению, воспринимают культуру как «дармовщину» и нечто второстепенное. Будем это преодолевать.
Корр.: Каковы критерии успешности музеев?
М. Б. Пиотровский: Точных критериев нет. Их пытается выработать международное сообщество. Посещаемость сама по себе – не критерий. Сколько посетителей вы хотите и можете принять? Недавно обсуждали это с коллегами из Лувра. В Новом Лувре они рассчитывали на пять миллионов, а получили восемь. Музей на такой поток не рассчитан. У нас три миллиона посетителей в год, больше мы принять пока не можем.
Должны быть более сложные критерии, не арифметические. Один из важнейших – связь музея со своим городом и миром. Мы гордимся тем, что треть посетителей приходит в Эрмитаж бесплатно: дети, студенты, категории ветеранов, пенсионеры. Мы сами определяем льготы, расплачиваясь «из кармана». Мы вовлекаем человека в музейную жизнь, а не просто даём ему возможность посмотреть экспонаты.
Другой предлагаемый критерий успешности – зарплата сотрудников. В основном она начисляется из доходов музея. Но они идут также на реставрацию и ремонт, поскольку государственных средств не хватает. По существу, мы ведём речь о репутации музея...
Корр. В одном из интервью Вы сказали, что за последние 20 лет роль музеев выросла.
М. Б. Пиотровский: В первые десять лет после перестройки музеи оказались в ситуации полной свободы. Государство отказалось от финансирования – живите, как хотите. И они выжили, начали делать выставки и собирать деньги, производить сувениры, ездить за границу и брать компенсации за показ выставок, создавать общества друзей за границей, привлекать местное сообщество. За эти годы закрылось очень много учреждений культуры, а музеи стали местом, куда люди приходят чаще. Их привлекают кружки, фольклорные праздники, концерты, лекции, обсуждения. Создали Союз музеев России, у нас почти нет собственности, наш единственный ресурс – интеллектуальный.
Корр.: Какие проблемы стоят перед музеями в ХХI веке?
М. Б. Пиотровский: На первом месте по остроте – проблема финансирования. Вторая проблема – неприкосновенность фондов. Бывают откровенно рейдерские наезды, но возникают, к сожалению, и взаимные претензии музеев. Так, ГМИИ потребовал вернуть коллекции Морозова и Щукина. Все музейщики встали и сказали: «Нет!». Передел в музейной сфере создаёт прецедент для всего мира, это слом.
Третий вызов – когда начинает диктовать толпа. Мы делаем выставку британских художников братьев Чепменов, а общественность подаёт в прокуратуру: остановите Эрмитаж, они богохульствуют! Это сейчас распространенное явление, когда толпа и активисты начинают диктовать, что должно происходить на территории искусства. Надо искать способы защитить территорию культуры. У неё свои законы.
Корр.: У Эрмитажа репутация самого продвинутого в технологическом отношении музея. Как он развивается сейчас?
М. Б. Пиотровский: Мы сейчас делаем новый второй сайт. Один – очень обстоятельный, с подробной информацией о том, что есть, а новый – как его развитие. У нас есть приложения для мобильных устройств, страницы в популярных сетях. При этом мы очень внимательно следим за тем, чтобы виртуальное было дополнительным к музею, но не подменяло его.
Корр.: Ваше напутствие молодым историкам.
М. Б. Пиотровский: Ничего не бояться, понимать, что вопреки иудейско-христианской традиции история не линейна и очень сложна, и чем сложней, тем интересней. Наша задача – понимать всю сложность, мыслить сложно и учить других тому же. Историк говорит немного на другом языке, и не всегда нас понимают. Власть не понимает, журналисты не понимают, люди не понимают. Не надо этого бояться, надо просто разъяснять сложность бытия нашего.
Беседу вела к. и. н. Людмила Куликовская
