В саге описано действие греческого огня:

«Они поплыли теперь до того места, где река разделяется на рукава, и видят они, что 5 островов передвигаются и направляются к ним. Ингвар при­казал своим людям быть начеку. Он велел высечь огонь из освящённой трутни­цы. Вскоре один из островов подплыл к ним и обрушил на них град камней. Но они прикрылись [щитами] и выстрелили в ответ. А когда викинги встретили сильное сопротивление, то принялись они раздувать кузнечными мехами ту печь, в которой был огонь, и от того возник сильный грохот. Там находилась медная труба, и из неё полетел большой огонь на один корабль, и он в счи­танные минуты сгорел дотла.

А когда Ингвар увидел это, пожалел он о своей потере и велел принести ему трут с освящённым огнём. Затем он согнул свой лук, и положил на тетиву стрелу, и зажёг конец стрелы освящённым огнём. И эта стрела с огнём поле­тела из лука в трубу, выступающую над печью. И перекинулся огонь на са­мих язычников и в мгновенье ока сжёг остров вместе с людьми и кораблями. И подошли другие острова. Но как только Ингвар слышит шум раздуваемых мехов, стреляет он освящённым огнём, и разбил он тот дьявольский народ с по­мощью Господа, так что не осталось ничего, кроме пепла». (2, 260)

Перед нами бой 12 июня 1043 года варяжских судов с византийскими дромонами под Константинополем. В ходе этого боя Ингвар погиб, а семь ладей было сожжено греческим огнём. (15, 605‒607)

Греческий огонь изобрёл сириец Каллиник из Баальбека, античного Гелиополя Сирийского, эмигрировавший из захваченной арабами Си­рии в Константинополь при императоре Константине IV Погонате, пра­вившем в 668‒685 годы. Каллиник передал своё изобретение византийцам, которые в 672 году успешно его опробовали. Греческий огонь представлял собой жидкость, состоявшую из смолы, серы, селитры и нефти. Её выбра­сывали под давлением из медных сифонов, а перед употреблением разо­гревали. На дромонах устанавливали по три сифона. (7, 133)

Греческий огонь поджигал не только суда, он горел, растекаясь по морской глади. Этот предшественник напалма был византийским чудо-оружием, дававшим превосходство в морских боях. Его недостатками были небольшая дальность поражения посредством сифонов, низкая точность при применении катапульт и невозможность использования во время морской качки.

Ингвар сжёг корабль противника с помощью трута с освящённым ог­нём. Про освящение предметов говорилось ранее. Ингвар при отплытии из Гардарики «дал возможность епископу освятить для него топор и крем­ни». (2, 255) Этот топор и кремни выступают аналогом освящённого огня. Слово baliarn, переведённое как «топор», вызвало у переводчиков затруднения. Дело в том, что в скандинавских языках такого слова нет. Созвучное ему слово bolox обозначает «топор для домашнего хозяй­ства», что и обусловило перевод. В составе загадочного слова выделяют два корня bal — «пламя, огонь» и jarn — «железо». В этом случае оно будет иметь значение «огненное железо». (2, 316)

Освящать наряду с кремнем топор, да ещё и не боевой, а домашний, было бы странным. Ещё более странным выглядит превращение топора в освящённый огонь. Иное дело огненное железо, в котором угадывается попытка перевести славянское слово «огниво» — металлический бру­сок, которым бьют по кремню, чтобы высечь искру, дающую пламя при попадании на трут. На этом принципе работают современные зажигал­ки, в которых кусочек кремня ударяется о зубчатое железное колесо, вы­секая искру, только вместо трута используется бензин или горючий газ. Освящение огнива и кремня позволяло позднее высекать освящённый огонь. В русском языке слово «огниво» употреблялось и для обозначе­ния огня, что усиливало отождествление огнива с огнём. (3, 644) В саге прослеживаются следы влияния русского языка.

Византийские историки молчат о гибели от огня какого-либо из их ко­раблей 12 июня. Напичканный горючим составом дромон был уязвим для пламени. Чтобы превратить его в пылающую головёшку, было доста­точно стреле с горящим трутом пробить ёмкость с греческим огнём. В случае, если на палубе по неосторожности было пролито какое-то ко­личество этой горючей жидкости, опасность возгорания возрастала. Ингвар стрелял как раз в трубу, то есть сифон, на дне и стенках которого были остатки горючего.

Русы по службе на византийском флоте знали способ метания грече­ского огня и выработали тактику борьбы с ним. В действительности си­фоны были развёрнуты в противоположную от корабля Ингвара сторону и отражали атаку шедших ему на выручку ладей. Сам же Ингвар был за­нят абордажной схваткой с дромоном врага. Однако обстрел огненосны­ми стрелами установок по метанию греческого огня свидетельствует о попытке воинов ладей сжечь византийские суда.

Судя по реалистичному описанию возгорания вражеского судна, один дромон был все-таки сожжён. Уничтожать огненосные дромоны возмож­ность имелась. Продолжение варяжской атаки могло переломить ход схватки, шедшей вокруг корабля Ингвара, поэтому в дело вступил весь византийский флот. Не выдержав зрелища надвигающейся армады кора­блей, варяги бежали.

Описание греческого огня есть в рассказе Юльва:

«А на этой реке, по которой ты плыл, прячутся разбойники на больших кораблях, прикрывают они свои корабли камышом, чтобы люди приняли их за острова. И есть у них всякое оружие и метательный огонь, и они больше губят людей огнём, чем оружием». (2, 258)

Корабли имели крышу. Камыш легко воспламеняем, и его использова­ние недостоверно. Для предотвращения попадания огненосных стрел на метательную установку византийцы накрывали её металлическим колпа­ком. Уязвимым для выстрелов оставался только сифон, по которому и ве­лась стрельба.

Перед встречей с Юльвом было нападение дракона Якуля:

«И когда Якуль пролетел над тем кораблём, которым правили два священ­ника, выплюнул он столько яда, что погибли и корабль, и люди». (2, 257)

В этом описании также узнаётся действие греческого огня. Кран, к которому крепилась труба сифона, изготавливался в виде головы чудови­ща. (4, 114) Со стороны метание греческого огня выглядело как изрыга­ние смертоносной жидкости чудовищем. Рассказ предшествует получе­нию сведений Ингваром от Юльва о действии метательного огня, что вызвало замену огня на яд.

В схватке от огня погибло семь варяжских ладей. В двух же вариантах изложения этих событий сгорает только одно скандинавское судно. Скальды опустили печальную концовку. После сожжения первой ладьи удалось спалить дромон, и на этом успехе повествование было закон­чено. Затем подошедшие на подмогу иные дромоны сожгли ещё шесть ладей.

В перечислении четверых сопровождавших Ингвара в походе вождей первым стоит Хьяльмвиги. Далее по тексту он назван хорошим священ­ником, а его молитва спасла отряд от великана. (2, 255‒259) В параллель­ном рассказе о Свейне в поход на 30 кораблях, то есть в византийский поход 1043 года, отправился епископ Родгейр, возглавивший иных по­ехавших с войском священников. (2, 264) Священником и ближайшим помощником Ингвара в походе был епископ Родгейр, которого следует отождествить с Хьяльмвиги.

Имя Хьяльмвиги исследователи отождествляют со средненижнене­мецким именем Helmwig. (2, 317) Имя Родгейр восходит к шведскому имени Родгер. (2, 363) Епископ не был шведом и имел два имени. В раз­ных вариантах сказаний об Ингваре использовались разные имена епи­скопа, что привело к удвоению его образа.

Первой сожжённой ладьёй было судно, которым правили два священ­ника. Кормчий на судне был один. Удвоение кормчих-священников сле­дует связать с удвоением литературного образа епископа. Первой жерт­вой греческого огня стала ладья Родгейра.

Когда подошедшие дромоны стали отсекать сцепившиеся в поединке суда, Родгейр попытался прекратить это нарушение правил поединка. Он полагал, что ему как священнику путём переговоров удастся образумить византийских моряков. В ответ на его призывы сифоны изрыгнули пламя.

Родгейр упомянут в надписи из Тюстберга на камне, расположенном в Седерманланде и воздвигнутом сыном Родгейра. (2, 363) Судя по ред­кости для шведов этого имени и месту установки, перед нами памятник по погибшему епископу.

В параллельном месте из рассказа о Свейне эпизод со стрельбой по сифону мифологизирован:

«И когда Свейн увидел, что Якуль поднялся в воздух и направился к их ко­раблям, и летит с широко открытой пастью, выстрелил Свейн стрелой с освя­щённым огнём прямо в пасть змея, и влетела она ему прямо в сердце, так что в мгновение ока упал он на землю замертво. И когда Свейн и его люди увидели это, с радостью возблагодарили они Господа.

После этого происшествия приказал Свейн спешно уехать от зловония и смрада, исходившего [от дракона]. Тогда они быстро вернулись назад к кора­блям. Так поступили почти все, кроме шестерых человек, которые пошли по­смотреть на дракона, и упали они замертво». (2, 268‒269)

Здесь узнаётся стрельба в жерло сифона и гибель одного дромона от пожара. Зловоние и смрад соответствуют ядовитым газам, сопровождав­шим горение греческого огня. Шестеро умерших после гибели дракона людей соответствуют шести сожжённым после гибели дромона ладьям.

Схватка между византийскими дромонами и варяжскими кораблями 12 июня 1043 года шла напротив устья Золотого Рога. Битва Ингвара с огненосными островами происходила в том месте, где река разделялась на рукава. Со стороны варягов уходящий вдаль Золотой Рог мог воспри­ниматься как рукав пролива. Ещё одна топографическая деталь района схватки угадывается в описании событий, предшествующих прилёту Якуля:

«Следующей ночью на страже стоял Вальдимар. Он сходит на землю, чтобы отыскать то место, которое они видели. Он подходит туда, где перед ним было возвышение, из которого исходило золотое сияние. И увидел он, что всё оно там было покрыто змеями. Но поскольку все они спали, он потянулся копьём туда, где было одно золотое кольцо, и подтянул его к себе. Тогда проснул­ся один змеёныш, и он тотчас пробудил других вокруг себя, пока не проснулся Якуль. Тогда поспешил Вальдимар к кораблям и рассказал Ингвару правду. Тогда велел Ингвар людям готовиться [к нашествию] змей и отвести кораб­ли в другую бухту через реку. Так они и сделали». (2, 256)

Русский флот по прибытии под Константинополь остановился в бух­те на противоположном столице малоазиатском берегу. Эта стоянка от­разилась в саге. Одиннадцатого июня шли безуспешные переговоры ру­сов с императором Константином IX Мономахом. Вечером у русов состоялся военный совет, на котором было решено выступить всем фло­том к столице и либо заключить мир, либо сражаться. В логово к змеям, под которыми узнаются византийцы, ходил Вальдимар, то есть Владимир Ярославич. Он принёс неутешительные вести, после которых стали го­товиться к битве. Из данных саги следует, что посольство к императору возглавлял предводитель похода Владимир Ярославич.

Император 11 июня находился в Большом дворце, куда должен был прибыть Владимир Ярославич для переговоров. Мотивы же множества змей, в которых узнаются огненосные дромоны, ведут нас в Золотой Рог. Здесь в течение ночи скапливались подходившие на помощь столице ви­зантийские военные корабли. Свидетелями скопления флота в Золотом Роге в ночь с 11 на 12 июня были Харальд Суровый со товарищи. Они бежали на двух галеях, перевалив через цепь заграждения. Для пропуска судов около одной из береговых башен цепь должна была быть разомкну­той. Беглецы переправлялись в стороне от этого прохода. Только они ночной порою могли принести известия о состоянии дел в «змеином ло­гове». Из указаний саги следует, что беглецы присоединились к русскому флоту в ночь своего бегства.

Описание битвы находим в дублирующем рассказе о плавании Свейна:

«Вот Свейн начинает свою поездку из Гардарики. И когда они проплыли 2 дня по реке, на них внезапно напали язычники с 90 кораблями. Такие [суда] жители севера называют галеями. Язычники приготовились к битве, а также и другая сторона. Никто не понимал, что говорят другие. А пока они наде­вали доспехи, Свейн обратился к Богу и бросил жребий, [чтобыузнать], каково желание Бога, сражаться ли им, либо спасаться бегством при таком большом превосходстве сил [противника]. Но жеребии повелели им сражаться, и Свейн дал обет отказаться от жизни викинга, если Бог даст ему эту победу. После этого они стали сражаться, и Свейн и его люди убивали язычников так, как хотели, и наконец язычники бежали на 20 кораблях. Все же остальные были убиты, а у Свейна потеря людей была малой, а добыча такой большой, какую хотелось им иметь, золотом и различными драгоценностями». (2, 265)

Галеями северяне называли византийские суда. В 20 бежавших кораблях узнаются 24 дромона киверриотов, с которыми русский флот сразился в сентябре в Варненской бухте при возвращении домой. Гибель большей ча­сти моряков византийского флота относится не к основному сражению, а к разгрому киверриотской флотилии. Скальды несколько приукрасили успе­хи северян. Зато большая добыча, захваченная при ограблении малоазиат­ских провинций империи, соответствует действительности.

Непонимание между противниками следует отнести на счёт безре­зультатных переговоров между русами и византийцами 11 и 12 июня, ко­торые предшествовали схватке в проливе. Рассказ содержит достоверные детали, и 90 судов, устрашивших Свейна, следует считать определением численности кораблей византийского флота.

Девяносто судов, среди которых было как минимум 22 дромона, позднее сражавшихся с русской флотилией, против 100 русских судов выглядели весьма внушительно. Каждый дромон был значительно круп­нее русского корабля, а его боевой экипаж на 30 бойцов превышал ко­рабельный. В случае нужды помощь могли оказать 200 гребцов, имев­шихся на дромоне.

На самом же деле 10 000 отборных русов противостояли не более 6300 бойцов, но из них большая часть были непривычными к морским схваткам сухопутными воинами, посаженными на приспособленные гражданские суда. Преимущество византийцам давал только греческий огонь, но и здесь, как показывает сожжённый дромон, счастье могло по­вернуться на сторону русов. Примерное равенство сил обеих сторон обусловило долгое их бездействие 12 июня.

Ингвар, соратник русского Вальдемара, известен Далину под именем Амунда, сына Эмунда Старого, погибшего в краю амазонок и сопрово­ждавшего русского Вальдемара:

«Однако ж он (Амунд. — В. Т.) находился в походах во время победоносной войны, ходил с голмгордским королём Вальдемаром воевать против греческого императора, и оному королю вспомоществовал в покорении многих земель. Но возвратился ли он опять потом когда-либо в Швецию, достоверно сказать не можно, хотя некоторые и утверждают, что он там был королём, но вскоре потом скончался». (11, 828)

Война 1043 года здесь правильно названа победоносной для русов. Этот литературный Амунд был, как и Ингвар, недолгое время правите­лем русского княжества. Покорение многих земель следует связать с за­хватом Херсонеса, в котором участвовали Владимир Ярославич и Анунд Яковсон. В сказании к реалиям «Саги об Ингваре» добавлены реалии из сказаний об Анунде.