Русы прорвались в Пропонтиду, а затем приняли бой. Императорский флот защищал Константинополь. Русы стояли у более безопасного для них восточного берега Босфора и Мраморного моря. На берег их мог выбросить западный ветер, но никак не восточный. Описание бури не соответствует обстоятельствам сражения 12 июня. Буря происходила в каком-то ином месте и в иное время.

У Иоанна Скилицы за описанием основного сражения следует рассказ:

«Скифы, увидев, что и василевс подходит со всем флотом, и сообразив, что столь пострадали всего от трёх триер, обратились в бегство; натыкаясь на скалистые места и подводные камни, они лишились большей части ладей. А с суши на них нападали находившиеся на берегу воины, убивая их, так что потом на побережье было найдено около 15 тысяч трупов.

Василевс, прождав после поражения скифов два полных дня, вернулся на третий в столицу, оставив две тагмы и так называемые этерии под главенством паракимомена Николая и Василия Феодорокана и повелев им осматривать, объезжать и охранять побережье, чтобы варвары не совершали высадки, а всему флоту приказал пребывать у Фароса. Люди паракимомена и Феодорокана, обходя берега, где были выброшены тела варваров, стали обладателями большой добычи и доспехов.

Двадцать же четыре триеры, отделяясь от прочего флота, последовали за бегущими скифами и настигли их на якоре в некоем заливе. Скифы, видя немногочисленность триер и точно узнав, что их не более, чем явилось, растянулись цепью от одного до другого берега и, с силой налегая на вёсла, стремились запереть врага внутри залива.

Ромеи, уставшие от гребли в ходе преследования и испугавшись множества варварских ладей, обратились в бегство. Но варвары уже овладели устьем залива, и выход из него оказался заперт. Тогда патрикий Константин Каваллурий, стратиг фемы Кивирреотов, храбро принял бой со своей триерой и другими десятью. В отчаянном бою он был убит. Враг захватил четыре триеры вместе с кораблём наварха, и все ромеи в этих триерах были перерезаны. Прочие же ромейские суда выбросились на мели, скалы и камни. При этом часть воинов утонула, часть была схвачена варварами и предана мечу и рабству, а часть (пешие и голые) спаслись в свой лагерь.

Скифы же, обманувшись в своих надеждах, вспомнили о возвращении домой. Сразившись с ними, возвращающимися по суше и по морю (ибо для них не хватало ладей, одни из которых были потоплены или захвачены в морском бою, а другие разбиты бурей и волнением, и потому многие совершали путь пешком), на берегу, называемом Варной, «архонт городов и деревень» у Истра Катакалон Кекавмен разгромил русских, многих уничтожил, а 800, взяв живыми, связав, отправил к василевсу.

Этот же муж ещё раньше, когда, выступив из родных мест, скифы двигались к столице и, достигнув его области, сходили с судов для пополнения запасов продовольствия, собрав своё войско, напал на них и, смело сражаясь, обратил в бегство и принудил вернуться на свои ладьи. Теперь снова, охраняя прибрежные деревни находившейся под его управлением провинции и ожидая исхода дела, он встретил возвращающегося врага и, крепко противоборствуя, совершил то, что было сказано». (18, 188–189)

За убегавшими русами никто не гнался. От описания бури в начале рассказа остались упоминания о ладьях, выброшенных на прибрежные скалы. Если во время основного сражения было уничтожено 11 русских судов, то на скалы была выброшена большая часть флота. Количество найденных  на берегу трупов в полтора раза превысило численность всего русского войска. Тем не менее оставшимся в живых удалось уничтожить посланную вдогонку византийскую флотилию. Согласно Пселлу, морская погоня была успешной. Более правдивый Скилица сообщает о её полной неудаче.

Четыре триеры русами были захвачены в бою и приведены к берегу, остальные оказались на мели, а их экипаж пытался спастись бегством. При этом моряков перехватывали варвары, сопротивлявшихся убивали, остальных забирали в плен. Только немногим удалось добраться до берега и скрыться. Эта картина соответствует историческим реалиям. Ладьи обладали меньшей осадкой, чем более тяжелые боевые суда византийцев. Они плавали по прибрежному мелководью, куда византийские корабли зайти не могли. Поэтому севшие на прибрежные мели триеры были окружены ладьями, а их моряки при высадке становились для русов легкой добычей.

Побоище было очень похожим на описание Пселла. Одни суда были захвачены в море, и их команда была перерезана, команда же других была перебита уже у берега. Только суда никто не подтаскивал к берегу — они выбрасывались сами. Пселл использовал в своих интересах рассказ о разгроме флотилии Константина Каваллурия и сделал из него блистательное завершение битвы с варварами под Константинополем. На самом же деле море было окрашено потоками византийской крови, но совсем не около столицы.

Упоминание о буре у Скилицы появляется в рассказе о разгроме русов Катакалоном Кекавменом под Варной. Русы двигались сушей и морем, так как судов на всех не хватало. Так что движение осуществлялось после бури, разбившей часть судов. Кекавмену удалось взять в плен 800 человек. Оказывается, что он ещё при движении русов к Константинополю доблестно предотвращал их попытки пополнить на берегу запасы продовольствия. Судя по рассказу, Кекавмен не имел флота и сразился с отрядом, двигавшимся по суше.

Известен Кекавмен, написавший обширное сочинение под названием «Советы и рассказы Кекавмена». Катакалон Кекавмен в 1042 году был протоспафарием и командовал обороной сицилийской Мессины. (7, 208) В 1043 году он был правителем придунайской области. Его имя появляется в описании событий начиная с 1020-х годов. (24, 289) Писатель Кекавмен называл своего отца Кекавменом и самое раннее своё участие в военных делах связывал с подавлением болгарского восстания 1041 года. Причём своё положение он оценивал очень скромно:

«Впрочем, сражался и я тогда за василевса по силам своим». (11, 283)

Судя по всему, служба будущего писателя только начиналась и он был юн. Так как дед Кекавмена по матери воевал на стороне болгар против императора Василия I, рождение писателя датируется временем после окончательного покорения Болгарии в 1018 году. В 1041 году ему было около 20 лет. Писатель Кекавмен был на поколение моложе Катакалона Кекавмена.

Составление на склоне лет большого сочинения предполагает наличие предшествующего литературного опыта. Из всех известных Кекавменов сочинительством занимался Василий. От творчества Василия Кекавмена до настоящего времени дошло несколько поэтических эпитафий. (11, 50) Косвенным подтверждением тождества писателя Кекавмена и поэта Василия Кекавмена служит большое почтение, с которым писатель относился к императору Василию. Он родился в конце правления этого императора и вполне мог быть назван в его честь.

Преувеличение подвигов Катакалона Кекавмена в хрониках говорит о том, что у него имелся доброхот-писатель, принадлежавший к числу его друзей или родственников. Катакалон Кекавмен дружил с образованными людьми своего времени. Сохранились, например, письма к нему Михаила Пселла. (24, 289) Но в  «Хронографии» Пселла Катакалон упоминается только один раз в качестве соратника Исаака Комнина. По совокупности данных Василия Кекавмена следует признать сыном Катакалона, автором «Советов и рассказов Кекавмена» и не дошедшего до наших дней сочинения о своём отце. Катакалон Кекавмен был наиболее ярким представителем из родственников и предков автора, который большое внимание уделял описанию их деяний. Между тем о Кекавмене-отце упоминается только дважды и то по незначительным поводам. Наличие специального сочинения объясняет эту краткость. Это не дошедшее до наших дней сочинение стало источником сведений о Катакалоне Кекавмене для других византийских писателей.

Василий Кекавмен так описал апрельский мятеж 1042 года:

«Против него (Михаила V Калафата. — В. Т.) восстали и вся столица и все провинциалы, находившиеся в ней, выдвинув как предлог против него то, что он сослал деспину, свою тётку (императрицу Зою. — В. Т.). И были уничтожены в один день и он сам, и весь его род…

А именно я видел эксвасилевса Михаила, который некогда был кесарем, поутру на восходе Солнца — державным василевсом, а в третьем часу дня — жалким и сирым слепцом». (11, 287–291)

Согласно Скилице, Катакалон Кекавмен сохранил верность Михаилу  V и был среди защитников дворца от восставших. (11, 615) В день ослепления видеть Михаила V в качестве императора Василий Кекавмен мог только во дворце. Из рассказа Пселла известно, что очевидцами ослепления императора были сторонники императрицы Феодоры. Василий Кекавмен сочувственно относился как к Михаилу IV, так и к его племяннику Михаилу V. Василий имел смешанное армяно-болгарское происхождение. (11, 89) Михаил V как раз опирался на русов и болгар. Убедившись, что дело императора проиграно, оба Кекавмена перешли на сторону Феодоры.

Русы, прорываясь в безлунную ночь через Босфор, делали ставку на неожиданность. Они шли на соединение с Георгием Маниаком, и им нужно было попасть в Средиземное море. Поход был заранее подготовлен, и русам незачем было с боями добывать в Болгарии продовольствие, обнаруживая своё присутствие. Морская дорога в Константинополь была им прекрасно известна, и в случае необходимости пополнения запасов воды они могли тайно приставать ночной порой к источникам. Поэтому рассказы о смелом и успешном нападении начальника скромных пограничных отрядов на десятитысячное отборное войско можно отбросить как недостоверные.

События, последовавшие за морским сражением, в летописях имеют общие с византийскими рассказами черты. Буря, выбросившая русский флот на скалы, тождественна буре, разбившей корабль Владимира Ярославича и лишившей судов 6000 дружинников. Двигавшиеся по суше воины, потерпевшие поражение от Кекавмена, не кто иные, как дружинники, возглавленные Вышатой и попавшие вместе с ним в плен. В разгромленной флотилии триер узнаются олядьи, избитые воинами Владимира.

Константин Каваллурий был стратигом морской фемы Кивирреотов, жители которой специализировались на морских битвах и охране византийских берегов. Так что русы имели дело с профессионалами. Архаичным термином «триера» византийские авторы называли боевые суда - дромоны. Один дромон вмещал до 200 гребцов и 70 воинов и был гораздо крупнее русского корабля. (7, 335) Выход из бухты был заперт, но в бой якобы вступило всего 11 дромонов, которые погибли. Писатель попытался преуменьшить размеры потерь и 11 потопленным русским судам противопоставил 11 погибших византийских. (17, 238)

В летописях говорится об истреблении 14 судов. Русские не должны были преуменьшать свою победу, а византийцы — преувеличивать своё поражение. Литаврин правильно подметил, что в летопись вкралась ошибка и вместо числа «24» («кд») появилось число «14» («iд»). (18, 190) Погибла вся византийская флотилия из 24 дромонов вместе с экипажем в 6480 человек. Только немногим морякам удалось спастись от гибели и плена.

Летописец сообщает о том, что причиной нападения эскадры Константина Каваллурия было полученное византийцами известие о губительной для русов буре. Часть византийских моряков спаслась в военном лагере, который был где-то неподалёку. Константин IX приказал охранять побережье доместику схол Востока паракимомену Николаю и Василию Феодорокану, чьи воины захватили богатую добычу и доспехи на месте гибели русских судов. Основные военные силы византийцев сопровождали русов. Получив известие о русской беде, они пустились в погоню. Поэтому отряд Вышаты не мог уйти от места шторма очень далеко.

Город Варна, былой Одессус, существует с античных времен и располагается в одной из лучших для стоянок кораблей морских бухт болгарского побережья. По дороге от Варны на юг в 75 километрах, или в полутора днях пути, к морю выходят восточные отроги Балканских гор — горы Еминской планины. Пселл сообщает о скалах и крутом береге, Скилица — о скалистых местах и подводных камнях. Характеристики места бури сходные. Этим описаниям соответствует район Еминской планины, а Варненская бухта — бухте, в которой русам удалось запереть византийские дромоны.

Ладьи русов на скалы Еминской планины выбрасывал восточный ветер. Пселл, отбросив некоторые детали, перенёс черноморские события под Константинополь. В его рассказе запечатлена буря, разыгравшаяся под Варной.

В поздних летописях причиной бури названы молебны царьградских греков и погружение святынь в море. Далее всех пошли составители Львовской летописи, которые и ослепление русов записали на счёт Божьего гнева:

«Во Влахерне риза святыя Богородица и пояс комат. Приидоша некогда ратнии по суху и по морю, патриарх же Сергий омочи ризу святыя Богородици в море, и абие воскипе море, и потопиша ратнии, а инии ослепоша и побегоша от страха». (22, 37)

Судя по нападению с суши и моря, гибели флота в бурю и ослеплению части нападавших, перед нами воспоминания о событиях 1043 года в их искажённой византийской версии. Но патриарх Сергий I правил в 610-638 годах. В 626 году было нашествие аварского кагана на Константинополь, в котором принял участие славянский флот. В XI веке греческие авторы отождествляли этих славян с русами. (4, 114–115) Для осуждения попыток нападения на Константинополь византийцы составляли свои легенды на основе разновременных рассказов.

Буря произошла вдали от Царьграда и иных византийских городов. Молебны устраивать было некому. Буря была приписана Божьему гневу по аналогии с легендами о более ранних походах русов на Царьград. Эти же сверхъестественные мотивы появляются у поздних византийских писателей. Литаврин:

«Заимствуя в дальнейшем свои сведения почти исключительно у Скилицы, Зонара в отличие от этого хрониста подчёркивает значение бури в поражении русских: «содействовало тогда борению ромеев и вышнее некое вмешательство»». (18, 189–190)

Со временем рассказы о походе обогатились сказочными подробностями.

В старших летописях также заметна неточность. Число оказавшихся на берегу после бури воинов равно численности всей младшей дружины.  В этом случае у Владимира Ярославича осталось бы менее 4000 человек и менее 100 кораблей, так как за время похода были и иные потери. С остатками от первоначального войска русы вряд ли рискнули бы напасть на сильную кивирреотскую флотилию.

Фантастическое число в 15 000 обнаруженных на берегу трупов следует уменьшить на порядок. Об этих трупах у Скилицы вновь говорится далее. По второй его версии, воины не погибли от рук береговой охраны, а были выброшены на берег. Скилица подразумевал погибших и выброшенных на берег моряков с разбитых штормом ладей.

Число пленённых Кекавменом похоже на истинное. Вышата сообщает, что пленников ослепили много. Сухопутный отряд был плохо вооружён и представлял собой легкую добычу для врага. В летописи ничего не сообщается о битве. Сведения о славной победе Кекавмена, перебившего во главе скромных сил огромное количество врагов, неверны.

Русы сталкивались с гибелью в шторм своих плохо приспособленных для морских плаваний ладей и в непогоду держались ближе к берегу, с тем чтобы выплыть самим. Затем уже принимались меры к спасению попавшего в воду добра и починке ладей.

В шторм на берег выбрасывается только небольшая часть утонувших в прибрежье людей. Из-за так называемого тягуна — придонного морского течения, направленного в сторону открытого моря, - как правило, утопленников уносит в море. Чтобы на берегу оказалось 1500 трупов с разбитых штормом ладей, утонуть должно было людей гораздо больше, чем принимало участие в походе.

На берегу оказался отряд русов, из которого в плен попало 800 человек. Какая-то часть погибла при задержании. Первоначально в отряде должно было быть не менее 1000 человек. По византийским преувеличенным данным, на берегу погибло 15 000 человек. Чаще всего преувеличивали на порядок. Полторы тысячи — количество, близкое к возможной численности отряда. Первоначально говорилось об истреблении и пленении отряда в 1500 человек.

Какая-то часть опытных мореходов с погибших судов всё-таки  утонула. Кое-кто был взят на борт уцелевших судов. Всего же в бурю было разбито около 100 ладей.

Войско утонувшими, погибшими и пленёнными потеряло около 2000 воинов. В устных преданиях семейства Вышаты говорилось о том, что он возглавил высадившийся на берег отряд из младшей дружины, из-за чего в рассказ вставили численность всей младшей дружины. Это придало большую значимость поступку Вышаты, так как войско в 6000 воинов впечатляет более, нежели в  тысячу-другую.

В шторм пострадали большей частью ладьи. Хотя и кораблей эта беда также коснулась. Так, погиб корабль предводителя похода Владимира Ярославича, который должен был быть одним из лучших во всём русском флоте. Видимо, князь пытался спасти гибнущие ладьи и слишком близко подошёл к скалам.

Под Варной войско потеряло более 1500 человек. В сражении 12 июня было уничтожено 11 русских судов, на которых было не более 440 человек. Потери были понесены при разгроме флотилии кивирреотов, от тягот похода. В целом они составили около 3000 человек, или примерно треть. Как видим, потери русов и византийцев сопоставимы. Но поздние летописцы уже имели дело с легендами о малом числе вернувшихся домой.

Паракимомен Николай командовал сухопутными войсками. Войска эти пришли из-под Константинополя. Перед нашествием же русов около столицы стояла армия, вернувшаяся из победного похода на Георгия Маниака. Так что охранять побережье отправили армию, имевшую успешный опыт борьбы с русами. Судя по описанию триумфа, главной ударной силой этой армии были закованные в броню всадники-катафракты. Только одна эта бронированная конница могла противостоять внушающим ужас свирепым тавроскифам. Под началом Николая было по крайней мере две тагмы катафрактов, или 2000 всадников, и неизвестное число пехотинцев.

Василий Феодорокан был морским офицером. В экспедиции, направленной против русов, он командовал морскими силами. Гоняться за морской флотилией варваров можно было только на кораблях. Отряду Вышаты нужно было преодолеть путь в полтора дня. Но они не успели добраться до Варны. Судя по скорости, с которой настигли русов, византийская армия базировалась недалеко. Ближайшая к месту бури удобная бухта — Бургасский залив. Он лежит примерно посередине побережья византийских владений в Европе, и из него удобнее всего было обеспечивать охрану прибрежных селений от варварских нападений.

Получив известие о том, что русы из-за бури разделились и двигаются в сторону Варны сушей и берегом, Николай не обрушился всеми своими силами на одну из частей русской армии, а разделил их. Флотилия дромонов направилась в варненский залив, а катафракты и пехота высадились перед Варной и напали на отходящий русский отряд.

В таком стратегически важном городе, как Варна, должен был стоять византийский гарнизон. Многотысячная русская армия, приплывшая к Варне, его выбила, и он спасался бегством по дороге на юг — в сторону основной армии Николая. В этом бегстве византийцы столкнулись с отрядом Вышаты, отбивавшимся от наседавшего противника. Впереди шли безоружные воины, на которых и наткнулись варненские беглецы. Варненцы взяли этих русов в плен. Затем византийцы, напав уже с двух сторон, покончили с кучкой вооружённых русов. В пленении русов из византийских полководцев принимал участие Катакалон Кекавмен. Это значит, что он держал оборону Варны.

От Бургаса до Еминской планины около 50 километров, до Варненского залива около 100 километров. За один день морского пути в Средневековье преодолевали расстояние в 200 километров. На переброску войск по морю византийцам потребовалось полдня. Судя по этим данным, известия о русской беде византийцам были доставлены морской береговой стражей. Получив известия, византийцы уже в середине — второй половине следующего после бури дня были под Варной.

В событиях под Варной принял участие флот фемы Кивирреоты под командованием стратига Константина Каваллурия. (18, 201) События в районе Варны были отделены от битвы под Константинополем не только большим расстоянием, но и временем.

Г. Вернадский сделал подборку известий восточных авторов о войне 1043 года. Приведём её в изложении Литаврина:

«Ибн ал-Асир (начало XIII века) сообщает: в сафаре (434-435 г. х.) русские в большом числе явились морем к Константинополю. В необычной манере они обменялись грамотами с царём Константином. Затем случилась битва. Часть русских высадилась на суше. Греки жгли их корабли огнём, и много русских погибло. Высадившиеся на берег приняли бой, но были обращены в бегство. Однако ускользнуть им от рук греков не удалось. Кто отказался от борьбы, был пощажён, а других греки схватили и отрубили им правые руки, а затем привели в Константинополь. Спаслись из русских немногие и в их числе — сын русского князя. С тех пор русские никогда более не смущали греков своими набегами.

Абуль Фарадж (Бар Гебрей — XIII в.), следуя, видимо, в своей краткой заметке за Ибн ал-Асиром, добавляет, что русские явились «морем и сушей», что они были «славянами, которых зовут русскими», и что поход имел место в 1044 г. Этот сирийский автор также пишет о пленении русского сухопутного войска и о том, что пленным были отрублены правые руки». (18, 205)

Восточные авторы опирались на византийские известия. Видна схема, сконструированная Пселлом: константинопольские и варненские события объединены в один рассказ. От огня пострадала часть судов под Константинополем, на суше же русы оказались после шторма. Попытка отряда Вышаты уйти от наседавших византийцев к Варне была превращена в беспорядочное бегство. Безоружным русам пришлось сдаться без боя. Тем же, кто имел оружие и сопротивлялся, отрубили правую руку. Так что Вышата вернулся на родину не только слепым, но и одноруким. Почти полное истребление всей русской армии следует отнести на счёт обычного византийского бахвальства.

Константинопольскому сражению предшествовал обмен грамотами между Константином Мономахом и Владимиром Ярославичем. Предводитель русского войска в отличие от Скилицы правильно назван сыном русского князя. Основную массу нападавших на столицу варваров составляли славяне.

В рукописи «Тариха-Алфи» помещено извлечение из труда Ахмеда ал-Исфагани, составленного около 1834 года. В этом извлечении между событиями 434 и 435 годов Хиджры помещено под 454 годом известие:

«Насильственный поступок русской шайки. В 454 году появилось множество франков-руси с целью овладеть Константинополем. Когда они прибыли в окрестности этого города, то значительное число их сошло с кораблей и отравилось сухим путём, чтобы овладеть городом. Греки, собравшись, сначала направились против кораблей русских и бросили в них столько огня, что им невозможно было затушить его. Таким образом, все погибли и корабли все сгорели. Затем они (греки) преспокойно принялись за удаление других (русских) и умертвили всех на суше, за исключением немногих, которые тысячью хитростей (с величайшим трудом) спаслись вместе с сыном русского властителя». (8 , 45)

Высадка на берег во время бури выдана за сухопутную атаку на город. Огнём сжигается весь флот, а не семь судов, как это было на самом деле. На суше русов почти полностью истребляют. Византийцы распространяли хвастливые известия о своей победе, которые отразились в трудах восточных авторов. Но зато византийская цензура позднее исключила известия о жестокости по отношению к пленённым русам, которые уцелели у восточных авторов и летописцев. Скилица ничего не говорит о наказании пленников, более решительный Пселл вообще замалчивает их наличие. После восстановления мирных отношений с Русью эти жестокости над пленными стали неудобными, и в византийских хрониках были оставлены только описания чисто военных доблестей византийцев.

Дата рассказа Ахмеда ал-Исфагани, судя по контексту, искажена. 454 год Хиджры продолжался с 15 января 1062 года по 3 января 1063 года. Между тем речь явно идёт о появлении русов под Константинополем в 1043 году. По предположению Б. Дорна, ошибочное число 454 поставлено вместо 434. (8, 46) 434 год Хиджры начинался 21 августа 1042 года и кончался 9 августа 1043 года. Дата относится к июньскому сражению под Константинополем.

Ибн ал-Асир приурочивал прибытие русов к месяцу сафару. В 1043 году сафар начинался 9 сентября и заканчивался 7 октября. Бар-Гебрей датой похода считал 1044 год. Ян Длугош описывал поход под 1040 годом. (13, 50) Здесь прослеживается влияние «эры - 5504 года», что опять же ведёт нас в 1044 год. В византийских и русских описаниях соединены, а иногда и перемешаны события начала войны и её окончания. Окончание войны значительно отстояло по времени от битвы 12 июня. Месяц сафар Ибн ал-Асира уводит в следующий календарный год по сентябрьскому летосчислению и объясняет годичное расхождение в датах. Это значит, что в действительности сафаром первоначально помечали время варненских событий.

Буря произошла не ранее 9 сентября 1043 года. Что же делали всё лето русы, не получившие от императора дани? Грабили прибрежные византийские владения в качестве компенсации за потраченные на поход силы и средства. Вот почему Скилица напирал на то, что император отправил своих военачальников с отборными войсками охранять побережье от русских набегов. Этим он пытался создать иллюзию надёжной защиты византийских берегов. Но другие его данные свидетельствуют об ином. На побережье в месте бури византийцы нашли только оставленные русами вещи, но при этом стали «обладателями большой добычи».Надо полагать, что, отправляясь в военный поход, русы кроме оружия и продовольствия ничего не брали. Добычей они обзавелись уже в Византии. Экономия на дани дорого обернулась империи.

Русские суда ранней осенью возвращались домой, до предела нагруженные людьми и добычей. На берегу оказалось 1500 человек, из-за того что утрата ладей не позволяла разместить всех воинов на уцелевших судах.

Русы с разбитых ладей спасались вплавь без кольчуг и оружия. Позднее византийцы, протралив кошками дно, вытащили тюки с награбленной добычей и кольчуги. Знаменитых русских мечей при этом достать не смогли, так как об оружии у Скилицы ничего не говорится. Тем более не могли вернуть с морского дна своё оружие русы.

Из полуторатысячного отряда Вышаты погибло 700 человек. Это были те, кто с оружием в руках отбивались от византийцев. Какая-то часть вооружённых русов попала в плен. На берег высадился не один Вышата, а более 700 вооружённых русов для охраны двинувшейся к Варне безоружной толпы.

В Тверской летописи слышны отголоски распри среди русов по поводу того, кому сопровождать высадившихся на берег. Представители княжеской дружины идти отказались, и согласился новгородский тысяцкий Вышата. При этом среди высадившихся были новгородцы.

После того как унялась буря, воеводы собрались на военный совет. В близлежащей Варне можно было привести в порядок изрядно потрёпанный штормом флот и раздобыть недостающие суда. Но на берег нужно было высадить вооружённых воинов для сопровождения безоружных. Перспектива покинуть более безопасные корабли и оказаться на берегу под возможным ударом византийцев в самом конце похода никого не вдохновляла. Всем хотелось быстрее попасть домой вместе с богатой добычей.

Владимиру, в качестве новгородского князя возглавившему собранное с разных земель войско, легче всего было отправить на выполнение опасного задания новгородцев. Тысяча вооружённых новгородцев сошла на берег, а её место заняли воины с разбитых ладей.

Отряд из 1000 вооружённых и 500 безоружных воинов подвергся нападению превосходящих войск византийцев. Безоружные воины достались Кекавмену. Триста уцелевших вооружённых дружинников во главе с Вышатой были искалечены озверевшими от тяжелой битвы катафрактами.

Владимир Ярославич не мог прийти на выручку гибнущим новгородцам, так как сам в это время подвергся нападению эскадры Константина Каваллурия. Византийцы напали с моря и суши на обе части русской армии практически одновременно.

Флотилия из 24 дромонов представляла по тем временам крупную военную силу. Так, император Никифор Фока направил в июле 968 года в Италию 28 дромонов для защиты византийских владений от немцев. (21, 134) В 934 году император Роман I Лакапин послал патрикия Косьму в Италию для переговоров с лангобардскими феодалами во главе флотилии в 11 хеландий и семь корабий с 700 русскими воинами. (16, 138) Под хеландиями здесь, судя по всему, понимаются дромоны, под корабиями — меньшие суда, вмещавшие по 100 русских воинов, бывших одновременно и гребцами. Служба на византийских корабиях привела к тому, что русы стали называть кораблями и свои морские суда. В следующем году протоспафарий Епифаний с этим же флотом плавал в Южную Францию для заключения договора с Гуго Провансальским. Флотилии, сопоставимые по численности с эскадрой Каваллурия, успешно обеспечивали международные предприятия Византии.

Фема Кивирреотов лежала на юго-западе Малой Азии и включала в себя прилегающие острова. В 1035–1036 годах Константин Хаге, будучи предшественником Константина Каваллурия на посту стратига этой фемы, успешно отражал нападения арабского флота. За год до русского нашествия византийский флот под командованием того же Хаге, бывшего тогда катархонтом, то есть командующим византийского флота, подавил вызванное налоговым гнётом восстание на острове Кипр. В кипрском походе, несомненно, участвовали морские силы кивирреотов.

Флот фемы Кивирреоты был самым сильным среди флотов иных фем, выставлявших корабли, и кивирреотский командующий часто возглавлял весь фемный флот. (7, 335) Кивирреоты были грозной морской силой, и Каваллурий привёл с собой если и не всю, то большую их часть.

Рассчитывая захватить уцелевшие русские суда, флотилия дромонов вошла в Варненский залив с южной его стороны. Залив вдаётся в сушу на пять километров и достигает 7,5 километра в ширину. Подойдя к порту и рассмотрев численность противника, Каваллурий понял, что обманулся в надеждах. Буря нанесла русам значительно меньший ущерб, чем доносили о нём разведчики. Поэтому византийцы не стали нападать, а замерли в ожидании. Русы снялись с якорей и двинулись в сторону моря вдоль северного берега залива. Но это была только военная хитрость. Уже выйдя в открытое море, они резко повернули назад. Об этом пишет и летописец, говоря о том, что, увидев греческие олядьи, Владимир возвратился и разбил их. Растянув цепочкой 300 судов, русы перекрыли выход из залива и двинулись на противника. Завязался жестокий морской бой.

Даже небольшое морское волнение делало невозможным применение греческого огня. В этом был самый главный недостаток византийского чудо-оружия. Во время штиля русы в схватках с византийцами держались на мелководье, чтобы успеть выбраться из-под огненосного обстрела. Но после недавнего шторма море оставалось ещё неспокойным, и поэтому русы смело пошли на сближение.

Наёмники-русы использовались в византийском флоте как элитная морская пехота. Кивирреоты были прославленными морскими воинами. В Варненской бухте сошлись достойные противники. Русов было около семи тысяч, а бойцов на борту дромонов — менее двух тысяч. Большой размер дромонов облегчал ведение боя. Какую-то помощь в битве могли оказать гребцы. По общей численности силы противников были примерно равными. Но военное счастье в этот раз было на стороне русов. Четыре дромона во главе с флагманским кораблём были захвачены, остальные не выдержали натиска и выбросились на берег.

В Никоновской летописи читаем:

«И воротився Владимер, изби оляди греческия, и возвратися в Русь, вседшеи кождо в корабли своя». (26, 82)

После победы над олядями воинам пришлось рассаживаться по своим кораблям. Сражение закончилось на берегу. Высадившись на берег и покончив с кивирреотами, русы погрузились на свои суда и отправились домой. Указание на отплытие на кораблях говорит о том, что были использованы трофейные дромоны, а это позволило бросить столь ненадёжные в непогоду ладьи. Вместимость захваченных дромонов позволяла это сделать. Кроме того, в варненском порту должны были находиться торговые корабли. Поэтому гордая фраза о том, что каждый сел в свой корабль, подчёркивала богатство трофеев. Ушедшие в поход на ладьях вернулись на заполненных добычей византийских судах.

Отборные малоазийские войска и лучшие морские силы империи вплоть до сентября 1043 года находились под командованием паракимомена Николая в европейских провинциях. Константин IX Мономах боялся повторного возвращения русского флота к столице и не отпускал войска далеко. Только узнав о движении русов в начале осени на родину, он отправил армию к болгарскому побережью. Никита должен был удостовериться, что варвары окончательно покинули пределы империи. Так что русы грабили слабо защищённые малоазийские провинции.

Такую же картину наблюдаем во время более раннего похода Игоря Старого на Константинополь. Опустошив окрестности столицы в июне, он увёл свой флот к берегам Малой Азии, которые грабил до сентября. Затем русы отправились домой вдоль берегов Болгарии. (28, 175–176) Варненские события происходили в сентябре 1043 года.