Русский исторический сборник. Выпуск V
Пятый выпуск «Русского исторического сборника» традиционно состоит из нескольких разделов, которые включают в себя статьи и размышления известных историков, публикации документальных источников, а также лучшие работы молодых ученых, лауреатов Всероссийского конкурса по русской истории.
Издание адресовано историкам и любителям русской истории.
Пятый выпуск «Русского исторического сборника» традиционно состоит из нескольких разделов, которые включают в себя статьи и размышления известных историков, публикации документальных источников, а также работы молодых ученых, лауреатов Всероссийского конкурса по русской истории.
Первый раздел, согласно хронологии, открывает статья Л. Е. Морозовой, исследующей обстоятельства женитьбы великого князя Василия II на княжне Марии Ярославне, что повлекло за собой междоусобицу в семье московских князей. О взаимоотношениях Руси и Византийской империи через призму путевых записок русских паломников XII‒XV вв. размышляет Е. И. Малето. Автор приходит к выводу, что русская общественно-политическая и религиозно-философская мысль того времени являлась составной частью общеевропейской политической и культурной традиции, но при этом носила самобытный характер, активно используя богатое византийское наследие.
Л. Е. Морозова[*]
Знатокам русской истории хорошо известно, что с женитьбой великого князя Василия II было связано несколько событий, приведших к затяжной усобице внутри разросшейся семьи московских князей. Сначала это была ссора Василия II с боярином Иваном Дмитриевичем Всеволожем, который до этого помог великому князю получить в Орде ярлык на великое княжение Владимирское, потом — скандал на самой свадьбе великого князя, повлекший за собой окончательный разрыв отношений с дядей Юрием Галицким и его сыновьями.
Последствием ссоры и скандала стало свержение Василия II с престола уже в апреле 1433 г. и его изгнание дядей из Москвы. Летом, правда, великий князь вернулся на престол, но ненадолго. В конце марта 1434 г. в столице снова произошли перемены. Василий II опять оказался в изгнании, его место занял все тот же дядя Юрий Галицкий, а после его кончины старший сын Василий Юрьевич. Вернуться в Москву Василий II смог в июле 1434 г. Однако в феврале 1446 г. двоюродные братья Дмитрий Юрьевич Шемяка и Иван Андреевич Можайский схватили его, ослепили и вместе с семьей под стражей отправили в Углич. Окончательно укрепиться на отцовском престоле Василию II, прозванному Темным, удалось только в феврале 1447 г., но борьбу с Дмитрием Шемякой пришлось вести до самой гибели соперника в 1453 г.
Е. И. Малето[1]
Проблема сравнительно-исторического исследования крупнейших центров идеологии и культуры средневековья — Рима, Константинополя, Москвы — все чаще становится предметом обсуждений на научных конгрессах, конференциях, круглых столах и составляет одно из перспективных направлений в истории, философии и культурологии1.
Сегодня, в начале XXI столетия, Россия с помощью истории стремится осмыслить свое место в мире, свое отношение к другим культурам, свою систему ценностей по отношению к системам ценностей других народов и стран.
Настоящая статья представляет собой попытку исследовать тему на материале малоизученного в исторической литературе комплекса источников — путевых записок русских средневековых путешественников XII-XV вв. о Византии, Палестине, Египте и других заморских землях, или так называемых хождений (по-древнерусски — «хожений»)2.
Ю. В. Кудрина[*]
Философы, писатели и ученые, композиторы и художники, творившие в России в конце XIX — начале XX в., в «эпоху мысли и разума», оставили потомкам глубочайшие работы, непревзойденные до сих пор произведения культуры. Среди выдающихся русских мыслителей того времени особое место занимает Ф. М. Достоевский, всемирно признанный писатель и пророк-философ.
В 70-х гг. признание Ф. М. Достоевского в самых широких слоях русского общества, в том числе и среди молодежи разной идейной направленности, становится всеобщим. Сам писатель в письме К. П. Победоносцеву от 24 августа 1879 г. называет свое литературное положение «почти феноменальным», «как человек, пишущий против европейских начал, компрометировавший себя навеки “Бесами”, то есть ретроградством и обскурантизмом, — как этот человек, помимо всех европействующих, их журналов, газет и критиков, — все-таки признан молодежью нашей, вот этою самою расшатанной молодежью, ни гилятиной и проч.? Они объявили уже, что от меня одного ждут искреннего и симпатичного слова и что меня одного считают своим руководящим писателем»1.
И. В. Лобанова[*]
Выдающийся русский философ В. С. Соловьев еще в юности поставил себе цель создать универсальную концепцию мирового и исторического процесса. Его учение о Софии и стало, по сути, выражением его представления о мироздании и смысле истории человечества. Согласно его концепции, София — это живой и развивающийся организм, вмещающий в себя все творение. Процесс формирования и совершенствования этого организма и составляет, по мнению Соловьева, смысл истории. Однако в течение жизни Владимир Соловьев корректировал и дополнял свою историософскую концепцию, и наиболее существенные изменения в его мировоззрении были связаны с трансформацией его суждения о происхождении и сущности мирового зла. При историческом оптимизме Владимира Соловьева, при его вере в человека ему было очень трудно примириться с самим фактом существования реального злого начала не как нравственной слабости и несовершенства, а как живой сознательной силы, воздействующей на человека. Исходя из этого он считал возможным победить зло силой одного лишь разума. В юности он заявлял: «Я не верю в черта и не признаю существующего зла вечным»1. На этом и основывалась его уверенность в реальном осуществлении Царства Божия на Земле. В самом деле, если зло не реальная, персонифицированная, обладающая собственной сознательной волей сила, участвующая в историческом процессе, то что может помешать светлому будущему человечества? Если зло — это всего лишь отсутствие добра, как благодушно полагал философ в юности, значит, сам исторический процесс, закономерно движущийся к умножению и торжеству добра, уничтожит его.
К. М. Гринько[*]
Священномученик архиепископ Фаддей, в миру Иван Васильевич Успенский, канонизированный Архиерейским Собором Русской Православной Церкви 1997 г., на протяжении всей своей жизни сочетал преподавательскую и административную деятельность с подвигом монаха-аскета, а его книга «Записки по дидактике», опубликованная в 1902 г. в Уфе, стала основой духовной педагогики. В настоящее время творческое наследие владыки актуально не только для церковной школы, но и для системы светского образования в области преподавания духовно-нравственных дисциплин. В данной статье будет рассмотрена педагогическая и просветительская деятельность архиепископа Фаддея в конце XIX — начале XX в. в условиях кризиса духовной школы, фактического отмирания церковно-приходской системы образования.
Становление личности и выбор жизненного пути архиепископа Фаддея (Успенского) пришлись на период духовного кризиса, включавшего в себя и кризис образования, который характеризовался религиозным индифферентизмом русского общества, отпадением большинства представителей интеллигенции от Церкви. В этот исторический период умы многих людей гораздо больше привлекали учения Ф. Ницше, Л. Н. Толстого, К. Маркса. Волна «этой разнузданной мысли и воли» интеллигенции, иногда являвшейся ею только по названию, все чаще вселяла сомнения в умы простого народа, который «по преданию и привычке крепко держался веры»1.
А. В. Олейников[*]
В отечественной военно-исторической науке существуют различные цифры потерь русской армии в годы Первой мировой войны.
Н. Н. Головин после проверки и проведения сравнительного анализа приводил следующие цифры: 1 млн 300 тыс. убитых, 4 млн 200 тыс. раненых (из них умерло от ран свыше 350 тыс.), 2 млн 417 тыс. пленных1. Б. Ц. Урланис называл общее число убитых и умерших — 1 млн 811 тыс. человек2. Статистические материалы официальных органов и соответствующие работы определяли количество русских пленных в 2 млн 889 тыс. (с умершими, бежавшими и обмененными)3 и даже в 4 млн 153 тыс. человек4. Число убитых, по данным Ставки на 1 сентября 1917 г., составляло 775 тыс. человек5. Архивные материалы указывали цифру в 1 млн 61 тыс. — в нее входили убитые, умершие от ран и болезней, отравленные газами, пропавшие без вести и уволенные от службы6. В то же время называлась цифра в 1 млн 500 тыс. человек7, а союзники определяли потери Россией убитыми от 1 млн 700 тыс. до 2 млн 500 тыс. человек.
С. Н. Баконина[*]
История российской эмиграции на Дальнем Востоке напрямую связана с событиями периода Гражданской войны. Падение колчаковского правительства в Сибири, затем власти атамана Семенова в Забайкалье и, наконец, поражение Белой армии в Приморье вытолкнули за пределы отечества тысячи людей, не пожелавших подчиниться советской власти.
С 1920 по 1922 г. больше всего беженцев перебралось в Китай, на территорию приграничной с Россией Маньчжурии. В условиях эмиграции беженцы, среди которых преобладали представители различных формирований Белой армии, направляли свои усилия на сохранение как военной, так и церковной организации, поскольку большинство белоэмигрантов были людьми православного вероисповедания, и Православная Церковь воспринималась ими как часть законной российской государственности.
Л. А. Сидорова[*]
Изучение истории исторической науки предполагает всестороннее исследование мира историка — ее основного деятеля и движителя. Почему ученые своими трудами создавали тот или иной тип исторической науки — это в немалой степени зависело от индивидуальных и групповых качеств исследователей, от взрастившей, формировавшей их и влиявшей на них действительности.
Собирательный образ ученых-историков различных поколений складывается из многих составляющих — социально-политических, научных, психологических. При рассмотрении этого образа на первом плане, как правило, оказываются отразившиеся в нем особенности формирования историков как исследователей-профессионалов, разделявшиеся ими общественные взгляды, где главную роль играет Время1.
В. В. Лобанов[*]
В последние годы в научный оборот активно вводятся материалы следственных дел обновленческого духовенства и мирян, пострадавших в годы сталинских репрессий1. Использовав обновленческое движение для раскола патриаршей Церкви, власть постепенно утратила интерес к «красным попам», с начала 1930-х гг. преследуя обновленцев наравне с другими религиозными течениями.
Дело обновленческого священника А. Г. Благовещенского2 не совсем обычно. Несмотря на то что оно содержит стандартное обвинение в антисоветской деятельности (ст. 58, п.10, ч. 1 УК РСФСР), которое подтверждено «обличающими» показаниями свидетелей, итог судебного разбирательства стал неожиданным. Обвиняемый, не признавший своей вины, был. оправдан за отсутствием состава преступления. Однако чуда не произошло, по протесту прокурора приговор был отменен и дело направлено на новое рассмотрение уже при другом составе суда, приговорившего Благовещенского к 5 годам лишения свободы. Лишь в 1956 г. приговор в его отношении был отменен окончательно, а дело прекращено за недоказанностью обвинения.
Д. В. Петров[*]
Многие ли помнят, что города-спутники Санкт-Петербурга — Павловск и Гатчина долгое время при большевиках носили иные имена? Павловск с 1918 г. именовался Слуцком в честь Веры Слуцкой. Гатчина с 1923 по 1929 г. была Троцком в честь Льва Бронштейна (Троцкого), а с 1929 г. по понятным внутриполитическим причинам — Красногвардейском.
Кстати, согласились бы сегодняшние противники возвращения исторических названий снова именовать эти города-памятники по-советски?
Однако не менее интересен другой вопрос: почему зимой 1944 г. было принято решение о возвращении первоначальных названий этим городам? Ответ дает обнаруженная в Государственном архиве Российской Федерации справка1 к Указу Президиума Верховного Совета СССР от 23 января 1944 г. «О переименовании городов Слуцка и Красногвардейска и районов Слуцкого и Красногвардейского Ленинградской области»2. Из этой справки следует, что в двух своих приказах И. В. Джугашвили (Сталин) как Верховный Главнокомандующий назвал данные города их настоящими именами. Для Президиума Верховного Совета это стало самостоятельным и достаточным основанием для того, чтобы вернуть исторические названия. По всей видимости, логика была простая: «Раз Хозяин сказал — значит, так оно и есть. Вождь не может ошибаться».
В. Н. Земсков[*]
По этой проблеме существует масса литературы, и, может быть, у кого-то создается впечатление, что она достаточно исследована. Да, действительно, при обилии специальной литературы остается немало вопросов и колебаний. Слишком много здесь неясного и спорного. Даже достоверность нынешних официальных данных людских потерь СССР в Великой Отечественной войне (около 27 млн человек) вызывает серьезные сомнения. В данной статье показана эволюция официальной статистики по этим данным (с 1946 г. и по настоящее время она неоднократно менялась) и сделана попытка установить действительное число потерь военнослужащих и гражданского населения в 1941‒1945 гг. Решая эту задачу, мы опирались только на действительно достоверную информацию, содержащуюся в исторических источниках и литературе. В статье приводятся доказательства того, что на самом деле прямые людские потери составляли около 16 млн человек, из них 11,5 млн — военные и 4,5 млн — гражданские.
- В начало
- Предыдущая страница
- 1
- 2
- Следующая страница
- В конец
Новые издания
Проекты ИРИО
Информация
Императорское Русское историческое общество было основано в марте 1866 года в Санкт-Петербурге по предложению и под личным председательством цесаревича Александра Александровича. После революции 1917 года Императорское Русское историческое общество было запрещено. Возрождение общества состоялось 16 апреля 1991 года. Целью общества является развитие российской исторической науки, популяризация исторического знания, патриотическое воспитание молодежи.
Русская история на кириллице!
Горное дело
