Ингвар провёл одну зиму в гостях у Якова, а следующую зиму вместе с Анундом — у своего отца. Перед нами зимы 1039/1040 и 1040/1041 го­дов. Далее описывается поход на земгалов:

«В то время, когда родичи — Энунд и Ингвар — повзрослели, с конунгом Олавом враждовал тот народ, который зовётся земгалы, и уже некоторое время они не платили дани. Тогда послал конунг Олав Энунда и Ингвара на трёх кораблях собрать дань.

Пришли они в страну и созывают жителей на тинг, и собрали там дань с их конунга. Ингвар проявил совершенство своего красноречия, так что конунгу и многим другим хёвдингам показалось, что нет другого решения, кроме как за­платить дань, которую [с них] потребовали, кроме трёх хёвдингов, которые не захотели выполнить решение конунга, и отказались отдать дань, и собрали войско.

Встреча Ингвара и Анунда Яковсона произошла не ранее 1038 года. Ингвару было не менее 20 лет, а разница с указанным в саге его возрастом составляет не менее 11 лет. Дата поездки Ингвара «провалилась» не ме­нее чем на 11 лет. Такой эффект могло дать использование «эры ‒5496 года», приводящее к расхождению на 12 лет. С учётом влияния этой эры встречу следует отнести на 1039 год, когда Ингвару был 21 год.

Судя по географии поминальных камней по участникам похода Инг­вара, его войско набиралось с территории, прилегающей к озеру Меларен с юга и севера. (3, 169) К югу от Меларена жили гауты, к северу — свеи. Расположение поминальных камней соответствует широкому кругу родственников и друзей Эмунда Старого из свеев и гаутов, которых он вербовал во время мятежа 1019‒1020 годов, и его проживанию в 1030 году близ западной окраины этого озера. Родовые земли Эмунда и его потомков лежали близ Меларена.

В Саге об Ингваре соединены разновременные события. Кроме вклю­чения реалий кавказского похода 1033 года, в котором участвовал Эмунд Старый, имеются более ранние реликты. Ингвар в городе Гелиополе встретился с правителем Юльвом, который просил его помочь в борьбе с братом Бёльвом. На обратном пути отряд Ингвара принял участие в бит­ве братьев. Ингвар атаковал войско конунга Бёльва с фланга, убил вось­мерых его сыновей, но сам Бёльв бежал. (3, 262) Образ восьми сыновей восходит к образу восьми телохранителей русского правителя, который бежал из битвы сам-девять.

В сказаниях о пребывании английского принца Эдуарда на Руси Ярос­лав Мудрый назван королём ругов Юлиусклодием или Малесклодом. (12, 43) Борьба живших на Восточном пути братьев — хорошо известная скандинавам по «Пряди об Эймунде» русская междоусобица литера­турных Ярицлейва-Юлиусклодия и Бурицлава. Сюжет основан на рус­ских событиях 1017‒1019 годов, а под Бьёльвом следует понимать Бурицлава, то есть Святополка.

По мере развития в скандинавских странах литературной традиции полёт фантазии скальдов поднимался всё выше и выше. В сагах о древних временах непременными участниками событий становятся чародеи, ве­ликаны, драконы и иные монстры. «Сага об Ингваре» полна описаний чудес, что говорит о её позднем происхождении. Исследователи дати­руют создание саги временем не ранее первой половины — середины XIII века. (3, 151)

Для описания чудищ использовались как книжные сочинения, так и устная дружинная традиция служивших в разных странах разноплемен­ных варягов. Имя летающего дракона Якуля, например, было почерпнуто из имевшей широкое хождение книги «Этимологии» писателя VII века Исидора Севильского, в свою очередь заимствовавшего это имя из со­чинения античного писателя Лукана. (3, 323)

В 1030 году Олав Святой вербовал в Швеции сторонников, и воин­ственный брат его жены в качестве самого близкого шведского родствен­ника должен был прийти к нему на помощь и участвовать в битве при Стикластадире. Эмунд из-за своей знатности, скорее всего, возглавил шведский отряд добровольцев. Шведы пришли из Гаутланда. Это означает, что Эмунд жил здесь. Каждый из Гаутландов мог выставить по 600 воинов. Шведов же в войске Олава было всего 400 человек. У Эмунда было владение более скромное, нежели владение, равное малому королевству.

После битвы непростые отношения Швеции с Норвегией, а самое главное, с могущественной Данией, ещё более ухудшились. Чтобы не спровоцировать датское нашествие, Якову пришлось выдворить сторон­ников Олава на Русь.

В саге скальды отправляют Эмунда Старого после неудачного восста­ния 1014 года в пиратский поход. Из похода он возвратился, узнав о свадь­бе Ингигерд, к которой и уехал. В действительности ранее этой свадьбы на Руси появилась его старшая сестра Астрид. Её муж Святополк был пере­яславским князем и защищал южные рубежи страны от кочевников.

Благодаря резиденции митрополита Переяславль приобрёл значение духовной столицы Руси и, скорее всего, воспринимался как второй после Киева город. Это подтверждается уделами Ярославичей.

Эмунд воспитывался в языческой Стране вендов, на родине матери. Страной вендов обычно называли земли балтийских славян, восточная часть которых была подчинена Польше. На этом основывались легенды о том, что Адельгейда была из знаменитого племени ободритов — неза­висимых от Польши более западных славян.

Основная часть Польши была давно крещена. Мнение о языческом крае соответствует польскому Поморью, которое было недавно присо­единено. Эти окраинные районы в начале XI века пытался обратить в христианство колобрежский епископ Рейнберн, и сюда же была выдана замуж Астрид, сестра Эмунда.

Астрид вышла замуж в 1009 году, а, овдовев, весной 1014 года уехала на Русь, где вышла замуж за Святополка Ярополчича и поселилась в Переяславле-Южном.

В «Саге об Ингваре» сообщаются уже известные нам сведения:

«Эймунд рос при конунге в большом почёте, пока конунг Эйрик не умер.

В 997 году шведско-норвежскими викингами была сожжена Ладога, что осложнило русско-шведские отношения. Превращение Владимира Святого в безымянного областного конунга свидетельствует о том, что Адельгейда преуменьшала своё положение при русском дворе. Легенда была составлена после весны 997 года. Интерес к Адельгейде в шведском обществе должен был возрасти после рождения у Олава Скотконунга первенца — наследника престола Якова. К этому времени и следует при­урочить сложение легенды о приключениях Адельгейды. Место её се­стры при датском дворе было уже занято Сигрид, поэтому в сагах не от­разились сведения о том, что дети Адельгейды были кузенами детей Свейна Вилобородого.

Принижение знатности Эмунда Старого, которого скальды сделали сыном безвестного разбойника-викинга, следует связать с более поздней политической борьбой между разными ветвями шведского королевского рода. Эмунд был не только старше Якова, но, согласно мнению о его проис­хождении от Эйрика, принадлежал к более старшему поколению. Претен­зиям Эмунда на королевское достоинство были противопоставлены рас­сказы о его происхождении от более позднего колена, к тому же по женской линии королевского рода и от незнатного мужчины. Искусственное омо­ложение практиковалось на Руси в отношении потомков Брячислава, быв­ших политическими конкурентами правящей ветви Рюриковичей.

Эмунд Старый причислялся к сыновьям Олава Скотконунга от сла­вянки Эдлы и носил популярное в шведском королевском роду имя, неиз­вестное у представителей норвежского королевского рода. Его сестра Астрид была дочерью Олава Трюгвасона и была названа в честь его мате­ри. Судя по имени дочери, Адельгейда не скрывала её происхождение от норвежца. Снорри Стурлусон считал Эмунда старше Астрид, но в этом случае причисление его к отпрыском шведского королевского рода было бы затруднено. Родившимся в 993 году ребёнком следует признать Эмунда, Астрид появилась на свет в 991 году.

Датировки гибели Стюрберна у Снорри и Олава Далина «провали­лись» на восемь лет. Соответственно на восемь лет были сбиты даты по­явления Адельгейды в качестве наложницы Эйрика и рождения у неё Эмунда. Из-за этого Эмунд стал считаться более старшим, нежели Астрид.

От первой половины и середины XVIII века, то есть от петровского и елизаветинского времен, в Подмоско­вье уцелели только отдельные памятники усадебной ар­хитектуры. Зато от второй половины XVIII и первой тре­ти XIX веков сравнительно хорошо сохранилось немало ансамблей.

Расцвет усадебного строительства падает на вторую половину XVIII века, когда после указа Петра III «О воль­ности дворянства», освободившего в 1762 году дворян от обязательной службы и передавшего в их полную собствен­ность поместья с жившими в них людьми, многие из дво­рян разъехались по своим усадьбам, где и занялись строи­тельством. До этого времени дворяне были связаны госу­дарственной службой и в своих поместьях обычно не жили.

В 1785 году Екатерина II подтвердила прежние дво­рянские льготы «пожаловала» дворянам еще ряд новых привилегий, что значительно укрепило экономическое и политическое положение последних.