Как «Слово о полку Игореве», так и сам несчастливый поход окутаны тайнами. Основные сведения о походе, кроме «Слова», содержатся в Лав­рентьевской, Ипатьевской и Радзивиловской летописях, а также в сочи­нении Татищева, пользовавшегося ныне утраченными источниками.

Какую картину рисует нам эта группа известий? Согласно сведениям Татищева, поход закончился «во вторую неделю Пасхи», т.е. в воскресенье 5 мая. (16,136) Летописец мог ошибаться во многих деталях, но ошибка в дате окончания похода, тем более соотнесенной со столь знаменательным и недалеко отстоящим праздником, маловероятна. Согласно сведениям Ипать­евской летописи, Игорь выступил из Новгорода-Северского во вторник 23 апреля. (7,430) Расстояние до впадения в Северский Донец Оскола, где произошла встреча Игоря с братом Всеволодом, по современным дорогам составляет около 470 км. Согласно данным «Книги Большому чертежу», скорость передвижения «телегами» составляла около 32‒44 км в день, а «скорою ездою» — 90‒120 км за одни сутки. (3,36) Для торговых карава­нов, по арабским данным, день пути равнялся 25 милям, что дает около 50 км. Перед переправой через Северский Донец войско Игоря стало свиде­телем солнечного затмения. Это событие летописи приурочивают к 1 мая 1185 г., что находит подтверждение в современных астрономических рас­четах.

В войске князей под началом Игоря известны только конные воины. Получается, что отряд добирался до района устья Оскола 9 дней, с 23 апреля по 1 мая. Скорость его была при этом несколько выше скорости крестьянской езды «телегами», но значительно ниже возможностей верховой «скорой езды». Игорь явно не спешил. Источники говорят о том, что у его дружинников «кони тучни вельми», т.к. «идут тихо». (7,431)

Если 1 мая в среду войска вышли к Осколу, то 2 и 3 мая, т.е. четверг и пятница, ушли на ожидание дружины Всеволода, а дальнейшее движение продолжилось в субботу 4 мая. Но уже 3 мая должна была прои­зойти битва с половцами на реке Сюурли. К этой реке русы шли от реки Сальницы всю ночь и следующий день до обеда.

От устья Оскола до Сала, с районом которого связывают реки Сюурли и Сальницу (3,36), расстояние составляет около 360 км, что значительно превышает возможности однодневного перехода. На преодоление такого расстояния дружины должны были потратить не менее трех дней, и, следо­вательно, в этом случае речь можно вести об окончании похода не 5 мая, а по крайней мере неделю спустя — 12 мая. Тогда продвижение от устья Оскола до Дона заняло бы около 6дней, что дает очень скромную скорость движения для конного войска, пытавшегося, судя по ночному броску, врасплох напасть на противника.

Согласно данным Татищева, поход начался 13 апреля, и до момента затмения князья двигались со скоростью аж около 25 км в сутки. Но зато после затмения на все остальные события, занимающие как минимум 8 дней, остается только четверо суток.

Хронологическая неопределенность событий возрастет, если мы учтем данные «Слова», Лаврентьевской и Радзивиловской летописей. (8;11) Они говорят не о двух днях боев русов на заключительном этапе похода, а о трех. Лаврентьевская и Радзивиловская летописи дополнительно сообщают о трех днях пребывания князей в захваченных вежах. В результате мы получаем еще не менее четырех дней, не отраженных ни у Татищева, ни в Ипатьевской летописи. Но тогда дату окончания похода придется сместить еще на неделю — на 19 мая, что противоречит прямому указанию того же татищевского информатора.

В наших сведениях о походе содержится явная недостоверность. Наи­более обоснованной выглядит дата выхода к устью Оскола. Она привязана к определенно известному астрономическому событию. О затмении во время похода из пяти источников ничего не сообщают только Лаврентьевская и Радзивиловская летописи, только одну эту дату никто из исследователей никогда не подвергал сомнению, и, видимо, на это и рассчитывал ано­нимный создатель версии рассказа о походе Игоря. Все складывалось удачно для замысла интерпретатора событий, но неуемное усердие какого- то его сторонника поставило под удар гениальную фальсификацию.

В «Слове» эпизод с затмением довольно неуклюже поставлен перед событиями, предшествующими началу самого похода. О том, что в существу­ющем месте он является позднейшей вставкой, мнения высказывались давно. (1,217) Но где же первоначально он находилась вставка? Наиболее вероят­ное место ее первоначального пребывания значительно далее по тексту. Сюжет этот был приурочен к концу пути Игоря, к кануну встречи с полов­цами у реки Каялы.

Как же будут выглядеть события похода в таком случае? Первого мая войско Игоря стало свидетелем «знамения», после которого, наткнувшись на половецкие отряды, сражается три дня: пятницу, субботу и воскресенье 3—5 мая. Из этого следует, что 2 мая движение вперед еще продолжа­лось. Что же предшествовало затмению? В пятницу 26 апреля русы одолели половцев и захватили их вежи. Три дня — субботу, воскресенье и поне­дельник — они проводят в покинутых становищах. Остаются два дня — вторник 30 апреля и среда 1 мая, в течение которых русы двигаются в глубь степей, с тем чтобы избить половцев «до конца».

Чтобы преодолеть расстояние от района Оскола до устья Сала, рус­ские отряды после их соединения должны были двинуться не позднее 24 апреля. Но 23 апреля известно нам как дата начала похода по версии Ипатьевской летописи. Два дня стояния близ устья Оскола приходятся на 21 и 22 апреля. 21 апреля была Пасха, и, возможно, прибытие к устью Оскола и остановка здесь как-то связаны с этим праздником. Тогда 13 апреля будет означать выход из Новгорода-Северского непосредственно дружины Игоря. Затем происходит сбор войска, и уже от Оскола начинается движение объединенной рати, что и дает вторую дату начала похода.

Предложенная схема включает большинство известных нам сведений, за исключением эпизода, связанного с затмением, и упоминаний о движении к Дону в то время, когда Дон уже должен был быть оставлен далеко позади.

Зачем могло понадобиться перенесение эпизода с затмением в начало похода? В русском летописании, целиком находившемся в церковных руках, прослеживается отчетливая тенденция по уничтожению исторической памяти о дохристианской Руси. Истребление исторической памяти — типологическая особенность большинства пришлых идеологий, сумевших одержать победу над туземцами.

Цель похода Игоря, согласно «Слову», — «поискать Тьмутаракани». Закономерно, что в летописях упоминания об этой цели совершенно изъя­ты. Именно с Тмутараканью одна из наиболее влиятельных русских истори­ческих школ связывает языческую предысторию Киевской Руси. Значительно­му сокращению подверглись именно заключительные эпизоды похода, с помо­щью которых можно было бы дешифровать эту цель. Цензура старательно подгоняет смелое завоевательное предприятие под неудачный набег на половецкие окраины.

Перенесение эпизода с затмением решает две задачи. Сокращается заключительный этап похода, т.к. на движение от Оскола времени практи­чески не остается. Но более важной является другая цель. Одно дело — когда предприятие на три четверти было успешно совершено и только в самом конце последовало предостережение и неудача. В этом случае можно было бы и повторить попытку. Совсем другая ситуация складывается в случае, когда неудача через знамение объявляется в начале похода. Весь поход превращается в безумие и святотатство, т.к. совершается вопреки указанию и воле божьей, а рассказ о нем служит предостережением против подобных начинаний в будущем.

Существовала и еще одна причина такого подхода к интерпретации событий. Церковная организация Киевской Руси была в сильной зависимости от Церкви Константинопольской. Византийские патриархи назначали киев­ских митрополитов. За время существования Киевской Руси было только два митрополита из русских — Илларион в 1051 г. и Климент в 1148 г. (9,32) Оба они попали на эту должность в результате конфликтов киевских князей с Византией. В остальное время церковными делами на Руси правили выходцы из империи. Ромеями-греками были многие епископы и другие церковнослужители. Иноземные священники, судя по действиям князей Ярослава и Изяслава, при осложнении русско-византийских отношений про­водили антирусскую политику. (4,215)

Ко времени похода Игоря Тмутаракань была захвачена Византией. Именно с ней и ее наймитами предстояло воевать русским князьям. Этого было вполне достаточно, чтобы объявить поход богопротивным делом, а самого князя Игоря — безумцем и богохульником.

Что касается странностей, связанных с упоминанием имени Дона, то тут дело обстоит значительно проще. «Дон», «великий Дон», «синий Дон» в «Слове» упоминаются в связи с конечной целью похода, т.е. Тмутараканью, которая лежала на Таманском полуострове на берегу Керченского пролива. Приложение одного и того же имени как к современному Дону, так и к Керченскому проливу имеет многовековую историю. Оно свидетельствует о том, что цепочка Дон — Азов — Керченский пролив воспринималась в качес­тве единой водной системы. Подобные представления мы находим у ал-Баттани (5,144), ибн-Русте, ал-Мас'уди (2,220), ал-Идриси (13,4). Свои­ми корнями они уходят в античность. Арриан и Страбон, например, Танаисом — древним именем Дона — называют как собственно Дон, так и Керчен­ский пролив.

Это предположение подтверждается и другими материалами «Слова». Князь Игорь так обращается к дружинникам: «Хощу копие приломити конець поля Половецкаго... а любо испити шеломомь Дону». (14,28) «Конец поля Половецкаго» никак не мог проходить по Дону. Та же Ипатьевская летопись под 1152 г. определяла половецкие владения как лежащие между Днепром и Волгой. В 1111 г. Владимир Мономах встречает главные половецкие силы только за Доном у Сала и после упорной борьбы разбивает их. Характерен эпитет «великий», которым автор «Слова» награждает Дон, тогда как такие крупнейшие реки, как Днепр и Дунай, никакими подобными определениями не украшаются.

С затмением, а следовательно, и с событиями конечной фазы похода связан эпизод «Слова», где говорится о бегстве половцев к «Дону великому» «неготовыми дорогами». Значение слова «неготовыми» родственно значению слова «гать» — «мощеный или насыпной проход (через болото, топкое место и т.п.)». (10,126) В Никоновской летописи читаем: «пути готовити, и мосты мостити». Это выражение следует сопоставить с другим местом «Слова», где русские «начали мосты мостить по болотам и грязливым местам». Учитывая общую направленность похода и масштабность про­исходивших событий, можно отождествить «грязливые места» с манычскими болотами. Тогда река Сюурли будет одним из левых притоков Дона к северу от Западного Маныча, если не самим Манычем.

Три дня, 27‒29 апреля, русские войска проводят в захваченных вежах якобы «веселящеся». После длительного марша и сражения войска на какое-то время должны были остановиться на отдых, но три дня внушают сомнения. Учитывая тенденциозность летописцев, заслуживает внимания версия «Слова» о наведении переправы через болота, форсирование которых в весеннюю пору в ту далекую эпоху могло представлять сложность. Конечно, пока воеводы устраивали гати, князья могли коротать время в пирах и других забавах.

При таком маршруте движения войск Игоря расстояние от устья Оскола до Дона в районе интересующих нас его левых притоков по существующим дорогам составляет около 330 км. Где-то близ этого места произошло сражение с половцами. На движение было затрачено три дня, ночь и еще часть дня до «обеда», т.е. не менее четырех дневных переходов. Скорость движения при этом составит не менее 80 км в сутки. Такая скорость движения войск возможна, так как, по летописным данным, она варьирует от 10 до 120 км в сутки и даже более того. (15,23) Владимир Мономах с дружиной, например, за однодневный переход преодолевал около 145 км.

Заключительные события похода тесно связаны с рекой Каялой распо­ложенной на пути к Тмутаракани значительно южнее Маныча. Каяла названа «рекой половецкой», что предполагает ее значительность. Другие подобные образы «Слова», такие как, «полки половецкие», «земля половецкая», «земля русская», имеют обобщающее значение. Географически Каяла привя­зана к Керченскому проливу, так как находилась «у Дона великого». В переводе с тюркского «Каяла» означает «скалистая», «каменистая», «твер­докаменная» (3,37), что с определением «Слова» «быстрая» рисует перед нами образ горной реки. Всем этим условиям соответствует только одна река — Кубань.

Половецкий язык в этом регионе уцелел только в Приэльбрусье у карачаевцев и балкарцев. Историками давно подмечено, что древние названия крупных рек часто сохраняются в именах их притоков. Видимо, нечто подобное мы встречаем и в нашем случае, так как в верховьях Кубани имеется небольшой приток, носящий имя Каял. (6,49)

От Маныча до северных устьев дельты Кубани около 250 км. Двигаясь три дня таким же темпом, как и при движении от Оскола, русские дружины могли встретить половцев у Кубани.

Князьями решение об отступлении было принято только в пятницу вечером, а в субботу произошла встреча с превосходящими силами против­ника. Из этого следует, что в пятницу русы еще надеялись прорвать вставшие на их пути заслоны.

Обычно поединок главных сил в степи заканчивался в один день, в нашем же случае он продолжается не менее двух. Армия Игоря страдала от безводья, что в немалой степени обусловило поражение. Следовательно, кочевникам удалось навязать свои условия и загнать дружины в безводную ловушку. Находясь в ней, изнемогли и кони и люди. Для того чтобы проби­ваться к дому, приходилось даже спешиваться.

Разгром завершился на берегу какого-то озера. Озеро это не могло быть Азовом, который древнерусские источники называли морем. Русы больше суток отступали и от Каялы-Кубани должны были удалиться к северу на какое-то расстояние. Наиболее подходят на роль «озера» Бейсугский либо Ейский лиманы. Эти районы могут играть роль и безводной ловушки. О том, что трагедия разыгралась на побережье, свидетельствует и гибель бежавших с поля боя ковуев, утонувших в море.

Часть русов сумела пробиться на родину. При недоброжелательности летописцев к походу наибольшее доверие вызывает максимальная из цифр, фигурирующих в источниках, — 215 человек. Очевидно, они вывезли младше­го сына Игоря — Олега, участвовавшего в походе, но не оказавшегося в числе пленников.

Князь Игорь выбрал довольно удачный момент для своего похода. Незадолго перед этим половцы терпят крупное поражение от русских князей. Роман Нездилович, посланный великим князем, громит половецкие вежи 21 апреля, т.е. в тот день, когда Игорь находился уже у Оскола. Игорь не раз воевал с половцами. Бывал он и в одной с ними коалиции против других русских князей. Ольговичи традиционно поддерживали тесные отношения с кочевниками. Кроме того, владения Игоря находились на границе с Половецкой степью. Все это говорит за то, что князь должен был прекрасно разбираться в военно-политической степной обстановке. Тем не менее он допустил просчет, так как встретился с силами, мощь которых привела в изумление русов. Какой же фактор не учел Игорь?

Согласно «Слову», после сражения у Каялы «готские красные девы воспели на берегу синего моря, звоня русским золотом». Конечно, готские девы в битве участия не принимали, но «русское золото», судя по контек­сту поэмы, скорее всего есть добыча, полученная в войне их отцами и братьями.

В XII в. готы в Северном Причерноморье достоверно известны только в одном месте — в юго-западном Горном Крыму. В Крыму германская речь еще звучала в XV в. (12,23) В XII же веке главным образом на основе исторической области Готии возникло сильное княжество Феодоро, основан­ное бежавшим в 1140 г. из Трапезунта в Херсонес Константином Гаврасом. В «Слове» враждебный русам див предупреждает Херсонес, входивший в состав этого княжества. Но могли ли успеть готы из района Херсонеса прийти на помощь византийцам Тмутаракани?

Гонец от половцев мог попасть в Тмутаракань только к исходу треть­их суток после появления русов на Сюурли, т.е. 23 апреля. До решающего сражения 4 мая, таким образом, оставалось 5 дней. От Тмутаракани до Херсонеса морским путем около 310 км. Гонцу и военной помощи предстояло преодолеть около 620 км. В XII в. ал-Идриси определял скорость одного дня плавания по Черному морю в зависимости от направления морских тече­ний в 100 и 120 арабских миль. В нашем случае средняя скорость движения к Херсонесу и обратно составит 110 миль, или около 220 км, в сутки. За три дня можно было достичь Херсонеса и вернуться обратно. Остается еще два дня на сбор войск и переброску их от Тмутаракани к месту сражения.

Наряду с Херсонесом див обращается и к Сурожу-Судаку. Этот город находится к Тмутаракани гораздо ближе, чем Херсонес. Подкрепление из него тем более успевало прийти на помощь. В это время в Судаке обосновалась венецианская торговая колония. Венецианцы также фигурируют в «Слове» в качестве противников похода Игоря.

Согласно «Слову», враги русов идут «и от Дона, и от моря, и от всех стран». Так как русы в это время находились на морском побережье, «от моря» мог появиться только морской десант. Прямых упоминаний об участии в военных действиях против Игоря готов и венецианцев нет — возможно, это говорит о том, что помощь, оказанная приморскими города­ми, выразилась главным образом в предоставлении кораблей для переброски союзных византийцам крымских половцев. Крымские военные силы могли стать не учтенным русскими князьями фактором.

Так закончилась последняя в истории война русов-тавроскифов с Византией.

О походе князя Игоря известно многое, но самая главная загадка этого события осталась неразгаданной. Почему именно этот поход вызвал столь исключительный интерес у современников? Объем написанного в древ­нерусской литературе о походе сопоставим со всем остальным объемом описаний войн с половцами. К обширным летописным повестям о неудаче Игоря нужно еще присовокупить очень крупное для домонгольской литерату­ры «Слово о полку Игореве».

Это внимание совершенно несоразмерно с реальным политическим зна­чением похода Ольговичей. Да, пять тысяч дружинников попали в плен, из которого, можно не сомневаться, большинство вскоре было выкуплено или обменяно на половецких воинов, которых русские князья в это же время также захватывали многими тысячами. Русские войска терпели более жесто­кие поражения, более суровые невзгоды обрушивались на Русь. Так, в 1043 г. во время неудачной войны с Византией в плен попало 6000 русских дружинников, причем многие из них были ослеплены. В 1106 г. Всеславичи терпят поражение от зимеголы, в котором гибнет 9 тыс. человек. В 1204 г. во время междоусобицы приступом взят Киев и подвергнут страшно­му разгрому и разграблении). Битвой на Калке открылось нашествие на Русь татаро-монгольских полчищ- И тем не менее именно «Слово о полку Игоре­ве» является вершиной древнерусского эпического плача-сострадания. Создается впечатление, что не рать погибла на глазах у автора, а целый материк погрузился в пучину небытия.

Список использованной литературы

1. Адрианова-Перетц В.П. «Задонщина» — В кн.: Труды Отдела древне­русской литературы, т... М.‒Л., 1943.
2. Бейлис В.М. Ал-Идриси (XII в.) о восточном Причерноморье и юго-восточной окраине русских земель. — В кн.: Древнейшие государства на территории СССР. 1932. М., 1934.
3. Глухов В.М. К вопросу о пути князя Игоря в Половецкую степь. — В кн.: Труды Отдела древнерусской литературы, т. 11. М.‒Л., 1955.
4. Захаров В.А. Тмутаракань и «Слово о полку Игореве». — В кн.: «Слово о полку Игореве». Комплексные исследования. М., 1988.
5. Калинина Т.М. Сведения ранних ученых Арабского халифата. М., 1933.
6. Кузнецов В.А. Аланские племена Северного Кавказа. — В кн.: Материалы и исследования по археологии СССР, № 106. М., 1962.
7. Летопись по Ипатскому списку. СПб., 1871.
8. Летопись по Лаврентьевскому списку. СПб., 1872.
9. Никольский Н.М. История русской церкви. М., 1935.
10. Орел В.Э. «Слово о полку Игореве» и его этимологическое изуче­ние. — В кн.: «Слово о полку Игореве». Комплексные исследования. М., 1933.
11. Полное собрание русских летописей, т. 33. Радзивиловская лето­пись. Л., 1939.
12. Робинсон А.Н. «Слово о полку Игореве» среди поэтических шедев­ров средневековья. — В кн.: «Слово о полку Игореве». Комплексные исследования. М., 1983.
13. Рыбаков Б.А. Русские земли по карте Идриси 1154 г. — В кн.: Краткие сообщения Института истории материальной культуры, вып. 43. М., 1952.
14. Слово о полку Игореве. М., 1985.
15. Сумаруков Г.В. Кто есть кто в «Слове о полку Игореве». М., 1976.
16. Татищев В.Н. История Российская, т. 3. М.‒Л., 1964.