Теперь же, напротив, возникла у них несправедливость и не­умеренность по отношению к подданным, они решили обратить в рабс­тво и уничтожить подвластные им города вместо того, чтобы забо­титься о них и с пользой управлять ими. (11,129)

Мусульманский географ Ибн Мискавейх (ум. 1030) писал о русах. за­хвативших в 944 году закавказский город Бердаа:

...люди эти (русы. — В.Г.) вошли в город (Бердаа. — В.Г.), сделали в нем объявление, успокаивали жителей его и говорили им так: «Нет между нами и вами разногласия в вере. Единственно, чего мы желаем, это власти. На нас лежит обязанность хорошо относиться к вам. а на вас — хорошо повиноваться нам». (18,65)

Налицо общий мотив заботы о подданных. Примечательны и слова о разногласии в вере. Одним из поводов к восстанию языческого Приднест­ровья была христианизация Руси. (4,53) Наличием религиозной вражды следует объяснить поразившую топарха жестокость обращения с мятежника­ми. Это был одновременно и крестовый поход.

В 944 году Святослав был в дееспособном возрасте. (6,28) В лето­писном рассказе о сватовстве древлян к св. Ольге взрослый сын Игоря не упоминается. Значит, в Киеве его не было. Малолетнего княжича, открыв­шего битву с древлянами не очень далеким броском копья, можно отож­дествить с Глебом, младшим братом Святослава. Основная армия русов в это время находилась в закавказском походе и возглавлял ее Святослав Великий. Получается, что начитанный грек в своей записке противопоста­вил жестокость св. Владимира к язычникам Приднестровья великодушию его деда к мусульманам Бердаа.

В распоряжении топарха в 991 году было сочинение, в котором опи­сывались походы Святослава на Балканы и в Закавказье. Его использовал Лев Диакон, опиравшийся на творчество Феофила. Мы можем предположить, что автором повести о Святославе был Феофил.

2. Русский Ахилл

В повести о Святославе приведены религиозные воззрения русов:

И вот, когда наступила ночь и засиял полный круг луны, скифы вышли на равнину и начали подбирать своих мертвецов. Они нагро­моздили их перед стеной, разложили много костров и сожгли, зако­лов при этом по обычаю предков множество пленных, мужчин и жен­щин. Совершив эту кровавую жертву, они задушили (несколько) груд­ных младенцев и петухов, топя их в водах Истра. Говорят, что ски­фы почитают таинства эллинов, приносят по языческому обряду жерт­вы и совершают возлияния по умершим, научившись этому то ли у своих философов Анахарсиса и Замолксиса, то ли у соратников Ахил­ла...

О тавроскифах рассказывают еще и то, что они вплоть до ны­нешних времен никогда не сдаются врагам даже побежденные, — когда нет уже надежды на спасение, они пронзают себе мечами внутреннос­ти и таким образом сами себя убивают. Они поступают так, основы­ваясь на следующем убеждении: убитые в сражении неприятелем, счи­тают они, становятся после смерти и отлучения души от тела рабами его в подземном мире. Страшась такого служения, гнушаясь служить своим убийцам, они сами причиняют себе смерть. (10,78‒80)

Замолксис родом был из фракийского племени гетов, Анахарсис — из скифов. (17,272‒277) Следовательно, русам приписано фракийско-скифское происхождение. Упоминание спутников Ахилла также не случайно. Лев Диа­кон считал Святослава и Ахилла соплеменниками:

...Арриан пишет в своем «Описании морского берега», что сын Пелея Ахилл был скифом и происходил из городка под названием Мирмикион, лежащего у Меотидского озера. Изгнанный скифами за свой дикий, жестокий и наглый нрав, он впоследствии поселился в Фесса­лии. Явным доказательством (скифского происхождения Ахилла) слу­жат покрой его накидки, скрепленной застежкой, привычка сражаться пешим, белокурые волосы, светло-синие глаза, сумасбродная раздра­жительность и жестокость, над которыми издевался Агамемнон, пори­цая его следующими словами: «Распря единая, брань и убийство тебе лишь приятны». (10,78‒79)

Мирмикион лежал на крымском берегу Керченского пролива. Страбон:

При входе в Киммерийский Боспор (Керченский пролив. — В.Г.) лежит городок Мирмекий, в 20 стадиях от Пантикапея (район совре­менной Керчи. — В.Г.). Вдвое дальше от Мирмекия лежит селение Парфений; здесь самый узкий вход — около 20 стадий; напротив это­го селения в Азии расположено селение под названием Ахиллей. (17,284)

 Ахиллей стоял на Таманском полуострове, и в нем имелось святилище Ахилла. (17,469) У Льва родина Ахилла отнесена к району Керченского пролива, где в античности процветал его культ. Согласно восточным из­вестиям, русы-островитяне жили на Таманском полуострове. Примерно там же апокрифические сказания о проповеди апостола Андрея размещают мирмидонян, известных и в качестве подданных Ахилла. Скифский покрой на­кидки соответствует покрою древнерусского княжеского плаща «корзно», крепившегося застежкой на правом плече. (8,45)

В уста Святослава вложен знаменательный ответ послам ромеев:

Если ромеи не захотят заплатить то. что я требую, пусть тот­час же покинут Европу, на которую они не имеют права, и убираются в Азию... (10,56)

Из речи руса явствует, что он считал себя обладателем больших прав на византийскую Европу, нежели греки. В повести должно было со­держаться объяснение этого мнения. Обычно подобные территориальные претензии обосновывались былой принадлежностью спорных земель. Соглас­но протографу «Истории», предки Святослава некогда владели европейской частью Византии. Их происхождение выводилось от народа, жившего на Балканах до греков. Вот что пишет Страбон:

Впрочем, в древности во всей Греции жили варвары, как это можно заключить из самой традиции: Пелопс привел из Фракии народы в Пелопоннес, названный его именем; Данай — из Египта, а дриопы. кавконы, пеласги, лелеги и другие подобные племена разделили меж­ду собой области по ту и по эту сторону перешейка... Фракийцы, иллирийцы и эпироты еще и теперь живут на окраинах Греции. (17,292‒293)

До греческой колонизации район Константинополя принадлежал фра­кийским племенам. Но упоминание Фессалии и Ахилла открывает еще один вариант отождествления русов.

Культ Ахилла в Северном Причерноморье вытеснил более древний культ почитания аргонавтов. Первоначально с Ахиллом был связан только лежащий в устье Дуная остров Левка, современный остров Змеиный. Со­гласно мифам, сюда героя после смерти перенесла его мать Фетида. (1,140) Ни Ахилл, ни его соратники в Северном Причерноморье не были. Под «соратниками Ахилла», научившими русов древним таинствам, скрыва­ются соратники Ясона. Ясон был пеласгом, и предания о его путешествии в Колхиду отражают движение одной из переселенческих волн пеласгов в Северное Причерноморье.

Ясон и Ахилл жили в Фессалии, обоих воспитывали кентавры; если отца Ахилла звали Пелей, то дядей Ясона (по другой версии, его более дальним родственником) был Пелий. Пелий захватил власть в Иолке. но и Пелей также захватил этот город. Среди внуков Пеласга, эпонима пелас­гов, находим Фтия, прародителя фтийцев, входивших в число подданных Ахилла. (17,409 и 2,60 и 12,137 и 13,687) Можно сделать вывод о том, что первоначально Пелий и Пелей были одним лицом, а Ахилл был пеласгом и близким родственником Ясона. Эти связи и облегчили замену культа Ясона на культ Ахилла.

На черноморском побережье близ Керченского пролива были известны потомки аргонавтов и потомки мирмидонян. Какие-то легенды о пеласгических корнях русов-тавроскифов позволили Святославу претендовать на балканские территории — древнюю отчину пеласгов. На основе этих же ле­генд Феофил произвел русского князя в соплеменники Ахилла.

Святослав Великий в повести причислен к потомкам знаменитых древ­них народов. Русы в ней отождествлены с мирмидонянами. Такое же отож­дествление производил и византийский писатель Атталиат. (10,211) Свя­тослав упоминает «мужей крови». Это цитата из Библии. Повесть отражает высокий уровень культуры киевской знати. Вполне возможно, что и появ­ление Ахилла — не простое сравнение, а отголосок составленной русскими книжниками генеалогии, выводящей род великих князей от знаменитого ан­тичного героя. Тем более что подобная генеалогия известна на болгарс­кой почве — Иоанн, экзарх Болгарский, писавший в X веке, помещал мир­мидонян в предки болгар. (10,211)

3. Жертвоприношения тавров

Лев Диакон:

Тавроскифы и теперь еще имеют обыкновение разрешать споры убийством и кровопролитием. О том, что этот народ безрассуден, храбр, воинствен и могуч, (что) совершает нападения на все сосед­ние племена, утверждают многие; говорит об этом и божественный Иезекииль такими словами: «Вот я навожу на тебя Гога и Магога, князя Рос». Но довольно о жертвоприношении тавров. (10,79)

А вот что пишет о русах мусульманский автор Ибн Русте (X век):

Если обе стороны (судящихся) недовольны приговором царя, то по его приказанию дело решается оружием, и чей меч острее, тот и побеждает... Они храбры и мужественны, и если нападают на другой народ, то не отстают, пока не уничтожат его полностью. (5,34)

Ал-Марвази (XII век):

И они (русы. — В.Г.) народ сильный и могучий и ходят в даль­ние места с целью набегов... Храбрость их и мужество хорошо из­вестны, так что один из них равноценен многим из других народов. (5,35)

Но ближе всего к словам Льва рассказ автора «Худуд ал-алам» (X век), который приводит упрощенную версию рассмотренных свидетельств:

Это большая страна (область русов. — В.Г.), и народ ее пло­хого нрава, непристойный, нахальный, склонный к ссорам и воинс­твенный. Они воюют со всеми неверными, окружающими их, и выходят победителями. (5,37)

О жертвоприношениях черноморских тавров писали многие античные авторы. Например, Геродот (V век до н.э.):

У тавров существуют такие обычаи: они приносят в жертву Деве (Богине-Матери, которую греки отождествляли с Артемидой Тавричес­кой. Дианой. — В.Г.) потерпевших крушение мореходов и всех элли­нов. кого захватят в открытом море... Живут тавры разбоем и вой­ной. (3,213)

Кирилл Александрийский (V век):

Скифы, живущие на Таврическом Херсонесе, предавая закланию захваченных ими чужестранцев в честь туземной Артемиды... (9,225)

Восточные географы этот обычай находили у русов области Арса. Ал-Истахри (X век):

Что же касается Арсы, то неизвестно, чтобы кто-нибудь из чу­жестранцев достигал ее, так как они (жители) убивают всякого чу­жеземца, приходящего в их землю. (5,28)

«Худуд ал-алам»:

Артаб (Арса. — В.Г.) — город, где убивают всякого чужестран­ца. (5,29)

И византийские, и мусульманские источники дают русам близкую ха­рактеристику, восходящую к античной традиции.

4. Две редакции

Текст «Истории» Льва Диакона по манере изложения делится на две части. Первые девять книг доводят нас до 971 года. В них описание идет последовательно, автор практически не забегает вперед. Последняя, де­сятая книга заканчивается смертью Иоанна Цимисхия в 976 году. Но зна­чительная ее часть посвящена более позднему времени. Эти экскурсы не выходят за рамки 989 года. Исключение составляют только намек на конец света и эпизод с починкой купола. Купол константинопольского собора св. Софии был починен в 993 году. (4,48)

Сведения о «небесных столбах», ознаменовавших взятие Херсонеса. Лев заимствовал из какого-то мусульманского сочинения, созданного пос­ле 989 года. Для того, чтобы иноземная книга была переведена на гре­ческий и очутилась в его руках, потребно немалое время.

Фразу «многим казалось, будто наступает перемена жизни и к порогу приближается ожидаемое второе пришествие Бога-спасителя» пытались трактовать как указание на предстоящий 6000 (992) год. Действительно, с 1000 годом по Рождеству Христову связывалось ожидание конца света, который по византийской традиции начинался 1 сентября 991 года. Но Лев пишет об этих ожиданиях как о бывших в прошлом. Фраза, несомненно, пи­салась позднее 992 года. Завершение работы над «Историей» нужно дати­ровать временем не ранее середины 990-х годов.

Исследователи подметили, что. перечисляя императоров, одержавших победы над болгарами, последним Лев называет Иоанна Цимисхия. Далее отмечено: «История не сохранила упоминаний о ком-либо ином из ромеев, победившем мисян на их земле». Автор этих слов явно не знал о блестя­щих болгарских победах Василия II 991 года, завершившихся пленением царя Романа. Отсюда делались попытки датировать «Историю» узким проме­жутком времени конца 989 — начала 991 года. (10,199)

Когда Лев был очевидцем событий, то делал об этом оговорки. В Болгарии Лев побывал в 986 году, но в рассказах о ней вплоть до деся­той книги его личные впечатления никак не обнаруживаются. Достаточно привести такую цитату из четвертой книги:

Утверждают, что ромеи часто терпели поражения в теснинах Мисии и подвергались полному уничтожению. (10,36)

Но ведь Лев сам был свидетелем подобного поражения и не имел нуж­ды ссылаться на чужие мнения. Высказывание записано до 986 года.

Лев живо описал патриархов Василия I Скамандрина (970‒974) и Антония III Студита (974‒979), что дало повод считать его их сотруд­ником. (10,144‒145) Лев не только передает свои впечатления о патриар­хах, но далее без всякой связи вдруг приводит рассказ о близнецах, ко­торых он «часто видел в Азии». Автор невольно увлекся личными воспоми­наниями. Близнецы имели 30-летний возраст. У Продолжателя Феофана они еще детьми упоминаются около 944 года. (14,178) Поездки Льва падают на конец 60-х — начало 70-х годов. Скамандрина сместили весной 974 года.

Поездки по Азии следует связать с его эпохой.

Преемником Студита стал Николай II Хрисоверг. Близость Льва к патриаршему двору, казалось бы, гарантировала интерес к фигуре Хрисоверга. В самом конце сочинения Николай появляется в качестве исповед­ника Иоанна Цимисхия. Но при этом ничего не говорится о его патриар­шестве. Для строк, написанных в 990-е годы или позднее, такое пренеб­режение было бы странным. Ведь в тексте Николай назван «мужем почтен­ным и святым». Эпизод с исповедью создавался до патриаршества Хрисоверга.

Антоний скончался в 979 году. Считается, что Николай Хрисоверг был патриархом в 983‒996 или 984‒995 годах. Четырехили пятилет­нее безвластие в церковной истории известно как «вдовство церкви». Оно также определяется двояко — 979‒983 или 980‒984 годы. (16,682)

По данным Скилицы, престол пустовал вслед за кончиной Антония. Но он называет точные даты правления Николая — с апреля 979-го по 16 де­кабря 991 года, что этим данным противоречит. (10,217‒224) Яхья приу­рочивал начало правления к четвертому году царствования Василия II, а весь срок исчислял в 12 лет. (15,14) Это также дает 979‒991 годы. Отсюда делались попытки относить период вакансии на 992‒996 годы. (10,217)

Два основных варианта датировки правления Хрисоверга разделены 4-летним промежутком. Значит, Скилица и Яхья заимствовали даты из про­винциальных хроник с «эрой 5504 года». 996 год появился без учета де­кабрьского характера окончания срока. Правление Николая продолжалось с апреля 983 года по 16 декабря 995-го.

«Вдовство церкви» следует связать с предшествовавшими избранию Николая событиями. С лета 976 года по весну 979-го в империи бушевал мятеж Варды Склира. Часть малоазийских епископов и митрополитов оказа­лась на территории, контролировавшейся повстанцами. Избрание патриарха задержалось из-за церковного раскола, вызванного участием архиереев в мятеже. Преодолеть его удалось только к апрелю 983 года.

О том, что вакансия была вслед за кончиной Антония, говорят и сведения Льва. Увлекшись воспоминаниями, он пишет о патриархах в про­шедшем времени, затем возвращается к близнецам из эпохи Скамандрина. Если бы вакансии не было, то последовала бы оговорка о преемнике Анто­ния.

Лев работал над своим сочинением как до 991 года, так и в более позднее время. «История» создавалась в два этапа. Первая редакция поя­вилась до лета 986 года, затем последовал многолетний перерыв. Вернув­шись к рукописи, Лев не стал редактировать весь текст, а ограничился главным образом тем, что дополнил десятую книгу и написал вводную часть первой.

Историки отождествляют Льва Диакона со Львом, византийским дипло­матом конца X века. (10,146‒147) Лев-дипломат с конца 996-го или с на­чала 997 года до окончания 998-го был в Италии.

Историки усматривают влияние новеллы Василия II 996 года на со­держание «Энкомия» Льва Диакона. (10,146) Прославляющее императора со­чинение писалось после издания новеллы. Хронологически работа над «Энкомием» и возвышение Льва на дипломатическом поприще близки. Это гово­рит об их взаимосвязи. «Энкомий» нужно датировать 996 годом, а назна­чение главой посольства в Италию рассматривать как награду за удачное сочинение. Видимо, примерно в то же время Лев, под именем «Иоанн», стал митрополитом Карии. хотя в личной переписке еще долго пользовался старым именем. Митрополит Иоанн Карийский, по сохранившимся актам, из­вестен с 997-го по 1030 год. (10,148)

Католики ожидали конец света в 1000 году. Лев Диакон вновь столк­нулся с проблемой, которую православные христиане пережили на 8 лет раньше своих западных соседей.

Разные даты Второго пришествия были вызваны различиями в датиров­ке рождения Христа. Эта двойственность должна была породить между вос­точными и западными христианами дискуссию — кто из них более прав. Описав византийскую ситуацию в прошедшем времени, Лев тем не менее не избавился от тревоги:

...многим казалось, будто наступает перемена жизни и к поро­гу приближается ожидаемое Второе пришествие Бога Спасителя. Я ре­шился не умолчать о полных ужаса и достойных удивления событиях, но поведать о них в назидание потомкам, если Провидению не будет угодно уже теперь привести паром жизни к пристани смерти и изме­нить образ мира сего. (10,7)

Лев обращается к потомкам, то есть в целом считает, что угроза конца света миновала. Но по оговорке видно, что 1000 год нашей эры еще не прошел и страх, впитанный в западноевропейских странствиях, не по­кинул душу писателя. Следовательно, работа над «Историей» была завер­шена по приезде из Италии в 999 году.

Приводя перед возможным концом света в порядок земные дела, Лев наспех закончил давно заброшенное сочинение. Он дополнил его лаконич­ным рассказом о важнейших событиях, случившихся между явлениями комет 975-го и 989 годов. Именно этот наполненный мятежами период должен был восприниматься как эпоха наибольшего приближения Страшного суда.

5. Два замысла

Десятая книга «Истории» начинается с военной кампании Цимисхия 972 года против мусульман. Принудив к сдаче два города, ромеи подошли к Нисибису. Испуганные жители бежали из него без боя. (10,84‒85) Нисибис был последним из захваченных в 972 году городов. Яхья начало войны связывает с переходом через Евфрат 13 сентября, а окончание — с захва­том Нисибиса 12 октября.

Летом 973 года император в войне участия не принимал, и мусульма­нам удалось одержать ряд побед. Но зато весной 974 года начался гран­диозный поход, длившийся два года. Возглавляемая Цимисхием армия прош­ла по Палестине, захватила Дамаск. На этом ее наступательный порыв ис­сяк. На пути к Багдаду ромеи встретили безводную пустыню Баб-эль-Хамран, преодолеть которую не смогли. Летом 975 года император вернулся в столицу, а по осени заболел, что и свело его в могилу. (7,195)

Лев после нисибийских событий сразу же переходит к описанию напа­дения на Экбатаны. Это был город, наполненный сокровищами:

...экбатанцы обогащаются за счет многих стран, а сами до се­го времени не испытали ни одного вражеского нашествия. Но недостаток воды и необходимых припасов удержали Иоанна от нападений на город. В тех местах простирается пустыня, именуемая Карманитидой; в ней нет источников и ничего не произрастает, она суха, безвод­на: путь по ней неровен и труднопроходим. Поэтому он вернулся в Византий, везя с собою полученные от агарян дары — на триста ми­риад серебра и золота. С торжеством провез он по площади золото, серебро, серские ткани... (10,85)

Баб-эль-Хамран и Карманитида — разные варианты одного и того же названия. Экбатаны — столица древнеперсидских царей. В данном месте это ученое именование Багдада. Перед нами описание завершающей части кампании 974‒975 годов. Но далее говорится о событиях весны 974 го­да, а затем вновь о войне 974‒975 годов. Здесь уже нет ни багдадско­го эпизода, ни константинопольского триумфа. Может быть, у Льва была рукопись с перепутанными страницами, а восстановить правильный ход со­бытий он не сумел?

В конце сочинения рассказывается о том, как завоеванное «ценой обильного пота и крови» расхищается корыстолюбивыми чиновниками. Импе­ратор-воин попытался навести порядок, но пал жертвой злобы всемогущего Василия Нофа. Возвращение отрывка с походом на Багдад и константино­польским триумфом на хронологически правильное место разрушает драма­тизм концовки.

Иоанна якобы отравили, и он умер сразу же по возвращении из си­рийского похода. В действительности император успел справить триумф. Эпизод с отравлением сомнителен. Симптомы заболевания императора гово­рят о том, что он скончался не от отравы, а от тифа. (10,224) В «Исто­рии» достоверность оказалась принесенной в жертву творческому замыслу. Отрывок перемещен на иное место сознательно.

Феофил описал деяния Никифора Фоки и его соратников. По возмож­ности он их представлял в более выгодном свете, чем это было на самом деле. Например, вина за конфликты перекладывалась на плечи болгар и русов. Феофил гневно осуждал участие Цимисхия в убийстве императора. Но этот грех в глазах писателя в конечном счете был искуплен блестящи­ми победами, покаянием на смертном одре и трагической гибелью от отра­вы. Обличительная концовка превратила сочинение Феофила в острый поли­тический памфлет против столичной знати, присваивающей плоды военных побед, и. персонально, против Василия Нофа.

Лев относился к варварам с еще большим предубеждением, чем Фео­фил. Он также редактировал описания войн с ними. Но Льву важнее пока­зать иное — ожидания конца света в 992 году не были случайными. Неви­данные ни до. ни после стихийные и военные бедствия чуть-чуть не озна­меновались мировым катаклизмом. По счастью, в самый последний момент Провидению было угодно отсрочить гибель человечества. Кстати, в эпоху пред 1000 годом столь ярких предзнаменований не было. Православные христиане с удовлетворением могли отметить, что католическая дата уг­розы конца света была неверной.

Драматический конец протографа Лев усилил описаниями позднейших бедствий. Если у Феофила люди противоборствуют друг с другом, то у Льва они сталкиваются с неодолимой мощью небесных сил. По его мнению, земные трагедии предопределены на небесах, проявляющих свою волю в знамениях. Отсюда обилие экскурсов по кометам, метеоритам, «столбам» и другим необычным природным явлениям.

Список использованной литературы

1. Агбунов М.В. Античная лоция Черного моря. М., 1987.
2. Аполлодор. Мифологическая библиотека. Л., 1972.
3. Геродот. История. М., 1993.
4. Грицков В.В. Владимир Святой. — В кн.: Киммерийский центр, вып. 23. М., 1998.
5. Грицков В.В. Древнейшие известия о Руси. — В кн.: Киммерийский центр, вып. 20. М., 1997.
6. Грицков В.В. Русы. Отдельные главы. — В кн.: Киммерийский центр, вып. 11. М., 1993.
7. Дашков С.Б. Императоры Византии. М., 1996.
8. Древняя одежда народов Восточной Европы. М., 1986.
9. Латышев В.В. Известия древних писателей о Скифии и Кавказе. — В кн.: Вестник древнего мира. М., 1948, N4.
10. Лев Диакон. История. М., 1988.
11. Литаврин Г.Г. «Записка греческого топарха». — В кн.: Из исто­рии средневековой Европы. М., 1957.
12. Мифы народов мира, т. 1. М., 1980.
13. Мифы народов мира, т. 2. М., 1982.
14. Продолжатель Феофана. Жизнеописания византийских царей. СПб., 1992.
15. Розен В.Р. Император Василий Болгаробойца. Извлечения из лето­писи Яхьи Антиохийского. — В кн.: Приложение к XLIV тому Записок Импе­раторской Академии наук № 1. СПб., 1883.
16. Сергий. Полный месяцеслов Востока, т. 3. М., 1997.
17. Страбон. География. М., 1994.
18. Якубовский А.Ю. Ибн-Мискавейх о походе русов в Бердаа в 332 г. = 943/44 г. — В кн.: Византийский временник, т. XXV. 1923‒1926. Л., 1926.