В. С. Дормидонтов*

Почти двадцать лет тому назад, в начале 1990-х гг., Комиссией Моссовета по наименованиям был вынесен на обсуждение проект возвращения утраченных в годы большевистской диктатуры исконных исторических названий площадей, улиц и переулков нашего города (для начала, хотя бы в пределах заповедной историко-культурной зоны Садового кольца).

В пору советской власти топонимия Москвы понесла громадные потери. Будучи до неузнаваемости изуродована насильственно внедренными, конъюнктурными наименованиями, увековечивающими различные идеологические понятия и имена революционеров и советских политических деятелей, топонимика стала одним из средств партийной пропаганды. И делалось это, как правило, за счет замещения многовековых старомосковских названий.

Реакция общественности на предложение возвратить московским улицам их исторические имена была отнюдь не однозначной. Наряду с искренним и горячим одобрением наиболее здравомыслящей части нашего общества в адрес Комиссии посыпались самые невероятные обвинения и угрозы.

Г. М. Иванова*

В конце 1950-х — начале 1960-х гг. советское общество трансформировалось из преимущественно аграрного с преобладанием сельского образа жизни в преимущественно урбанизированное и индустриальное общество. О переходе СССР в завершающую стадию модернизации свидетельствовала также его успешная международная интеграция в рамках Совета экономической взаимопомощи[i]. Советскую модернизацию нельзя трактовать как линейное движение в сторону западных институтов и ценностей. Особенность исторического типа советской модернизации заключается в том, что последствием перехода от традиционности к современности была не демократия, которая в западных теориях рассматривалась как феномен, имманентно присущий модернизации[ii], а коммунистическая система ценностей. Советский процесс форсированной модернизации, осуществлявшийся в рамках мобилизационной модели развития экономики, несмотря на присущие ему особенности, в не меньшей мере, чем любой другой «модернизационный маршрут», порождал социальные, экологические, техногенные и другие риски.

Сельское население в СССР доминировало до начала 1960-х гг. По переписи, проведенной 15 января 1959 г., численность населения СССР составила 208,8 млн. чел., из них 100 млн. (48%) проживали в городских поселениях и 108,8 млн. (52%) — в сельских местностях. На 1 января 1961 г. число городских и сельских жителей практически сравнялось. Перепись, проведенная 15 января 1970 г., зафиксировала в СССР 241,7 млн. жителей, в том числе городских — 136 млн. (56%) и сельских — 105,7 млн. (44%)[iii]. Таким образом, все население СССР увеличилось за 11 лет на 15,8%, городское — на 36%. Если в 1959 г. городское население преобладало только в РСФСР, Латвийской и Эстонской республиках, то в 1970 г. уже в восьми союзных республиках численность городских жителей превышала 50%. Из 15 союзных республик преимущественно аграрными оставались Белорусская, Узбекская, Грузинская, Молдавская, Киргизская, Таджикская и Туркменская республики. В Азербайджане и Литве к началу 1970-х гг. городское население составляло 50% в общей численности населения этих республик[iv]. Происходившие изменения свидетельствовали о включении в процессы модернизации новых территорий и, соответственно, о расширении географии социальных рисков.

монах Платон (Рожков)*

Введенский монастырь Оптина пустынь в г. Козельске[1] в начале ХХ в. являлся одним из известнейших монастырей России. Расположенный на берегу реки Жиздры, монастырь имел развитое хозяйство, насельники трудились на свечном и кирпичном заводиках, столярном и плотничном производстве, в мастерской пошива одежды (рухольной), ризнице, просфорной, имелась собственная хлебопекарня, булочная, пасека, плодовые сады, конный двор. Были даже свои ювелиры — «серебряники». Монастырю принадлежали четыре мельницы, имелся лазарет, аптека, иконно-книжная лавка, разного рода гостиницы: для обеспеченных паломников, для «простых», «странноприимная». Неподалеку от монастырских стен располагался скотный двор. Обители принадлежали четыре дачи для снабжения лесом, дачи «Рыбная ловля» и «Сенная». Имел собственную лесную дачу Иоанно-Предтеченский скит. Работала лесопилка. Для различных работ привлекались сторонние специалисты, сезонные и поденные рабочие. С монастыря взимались государственные налоги[2].

Богослужения проводились в восьми храмах обители, в том числе в двух храмах в скиту. В числе священнослужителей среди братии в 1916 г. были: один епископ (на покое), архимандритов — 2, игуменов — 2, иеромонахов — 36, иеродиаконов — 18. Всего в обители к 1917 г. числилось 204 насельника, а также 138 т. н. добровольных послушников — ожидающих вакансии, находящихся на испытании или трудившихся по обету.

О. В. Новохатко*

У публикации архива стольника А. И. Безобразова в высшей степени непростая, а, главное, долгая судьба. Но сначала о самом архиве и его создателе.

Андрей Ильич Безобразов родился в 1621 (или 1622) году. Он происходил из незнатного, но старинного рода, первые сведения о котором относятся к XV в. Отец Андрея Ильича, Илья Кузьмич (Аврамьевич) Безобразов (его переписка также вошла в архивный комплекс), занимал заметные административные посты: был вторым воеводой в таких важных стратегических городах, как Двина и Астрахань, судьей Разбойного приказа и Патриаршего разряда[1]. Служебную карьеру Андрей Ильич начал в 20 лет со стряпчего (1642-1643 гг.), через пять лет (1647-1648 гг.) он был пожалован в стольники, в каковом чине и оставался всю жизнь.

Андрей Ильич был воплощенным идеалом «Домостроя» — рачительный, даже скуповатый хозяин, страстно приверженный домоводству — в широком, разумеется, смысле, включавшем и московский двор, и любимое поместье Спасское-Курилово под Серпуховом (в то время Боровского уезда), и множество других поместий и вотчин, разбросанных по нескольким уездам. Любопытно, что подобный тип служилого по отечеству далеко не был исключением: боярин Б. И. Морозов являет абсолютно те же черты характера и мировоззрения, что и А. И. Безобразов, вплоть до одинаковых оборотов речи[2]. Именно эта черта характера А. И. Безобразова и привела к рождению его архива: стольник предпочитал службе хозяйственную деятельность и большую часть времени проводил в поместье, всеми возможными способами избывая придворной и административной службы, а связь с родными, друзьями, знакомыми, приказчиками поддерживал перепиской. Следует подчеркнуть, что А. И. Безобразов избегал именно придворной, а, по возможности, и административной службы, но его нельзя обвинить в трусости или отсутствии верноподданности. Его служебный путь ничем не отличался от службы обычного служилого по отечеству, он много воевал — в 1645/46 г. был в полку во Мценске, в течение семи лет (с 1654 до 1661 г.) участвовал в литовских и немецких походах; после войны, в 1663/64 г. и в более поздние годы выполнял различные правительственные поручения административного характера (разборы ратных людей, выдача им жалованья). Неким дополнительным толчком к окончательному превращению Андрея Ильича в «домостроевца» стала смерть его отца в 1670 г., после чего А. И. Безобразов стал полностью самостоятельным хозяином, в его распоряжение перешли и отцовские поместья и вотчины (в разделе с братом Федором Ильичем).

С. П. Сизинцев*

«Собрание некоего старца на воспоминание своего обещания о отвержении мира» — сочинение Вассиана Патрикеева, публициста-«нестяжателя» первой трети XVI в., написанное в полемике с Соборным ответом 1503 г. Изучение его содержания имеет большое значение для понимания всего «нестяжательства» в целом как религиозно-культурного феномена в истории Русской Церкви первой половины XVI в.

Памятник был обнаружен А. С. Павловым в составе списков Кормчей книги Вассиана, но остался неопубликованным и почти незамеченным в литературе второй половины XIX — начала XX вв. Период его полноценного научного изучения пришелся на 50-е — 80-е гг. XX столетия, в течение которых было осуществлено критическое издание текста, оформилась непростая научно-исследовательская проблематика в его характеристике и оценках со стороны исследователей.

Рукописная традиция «Собрания некоего старца» включает девять списков, пять из которых были известны исследователям уже в конце XIX в.

Л. Е. Морозова*

На рубеже ХХ и ХХI вв. в различных изданиях появилось сразу несколько научных работ, посвященных истории Галицко-Волынской Руси XII-ХIII вв. Среди них можно назвать исследование П. С. Стефановича об отношениях галицко-волынских князей с местной знатью, статью А. П. Толочко о годе рождения Даниила Галицкого, ряд работ Н. Ф. Котляра о Галицко-Волынской летописи и Данииле Галицком и др.[i] Но при этом главное событие конца XII — начала ХIII вв. — междоусобная борьба за Галич осталось без внимания ученых. Никто из авторов вышеперечисленных трудов не задумался над тем, почему столкновения между противоборствующими сторонами были столь яростными и продолжались много лет, почему среди участников сражений оказались не только князья-Рюриковичи, но и правители Венгрии и Польши. По-прежнему в данных работах повторяется точка зрения Н. М. Карамзина о том, что Даниил и Василько Романовичи вели справедливую борьбу за отцово наследство, что их противники черниговские князья были узурпаторами, а венгерские короли и принцы — агрессорами и интервентами. При этом местные представители знати якобы были реакционерами, поскольку противодействовали объединительной политике Даниила[ii].

Источником для возникновения данных представлений является Галицко-Волынская летопись, дошедшая до нас в нескольких списках. Наиболее исправным считается текст в составе Ипатьевской летописи, а наиболее близким к протографу — Хлебниковский список, не содержащий хронологической сетки. Он дошел в списке ХVI в. и имеет ряд утрат и перепутанные листы[iii]. Летопись неоднократно издавалась с учетом особенностей различных списков[iv].

В. М. ЛАВРОВ, доктор исторических наук, заместитель директора Института российской истории РАН.

Доброе утро! Начнем нашу работу.  

«Владимир Ильич Ленин-Ульянов как-то сказал: мне вообще на Россию наплевать, нам важно добиться мировой социалистической революции…

Россию втянули в такую систему ценностей помимо ее воли, потому что народ России вообще этого не ожидал, его просто надули, он ожидал совершенно другого. Он ожидал мира — народам, земли — крестьянам. Помните лозунги коммунистов? Не дали никакой земли, да и мира не возникло. Гражданская война началась. Землю отобрали, фабрики рабочим, как обещали, не дали», — таковы слова президента России, сказанные 14 сентября этого года перед участниками Валдайского клуба в Сочи.

Вполне объективные слова, свидетельствующие о том, что политический лидер адекватно оценивает и понимает произошедшее 90 лет назад.