Не надо думать, чтобы подобное воззрение было случайно или единично в ученой и политической литературе Немецкой. (1,98)

Полагаем, что ни один из читателей, просматривающий современную периодику, так и не думает. Но для справедливости нужно отметить, что раньше ко всему подходили гораздо добросовестнее и основательнее. При­ведем, к примеру, хотя бы мнение Вольфганга Менцеля (1868):

Славяне ничего такого не представляют, что бы им давало право на образование новой мировой эпохи, подобно тому, как Германцы господствовали в средние века, Греки и Римляне в классическую древность. Нижние слои славянские совершенно грубы, а высшие глу­боко испорчены. Всемирно-историческая идея вовсе не подготовлена их прежнею историею. Церковь их есть мумия, из которой вся жизнь ушла в церковь западную, их государство есть удачнейшее подражание древневосточному и Римскому деспотизму. Их литература повсюду есть только помои чужеродных литератур. Греки вступили в мировую исто­рию с бесконечными дарованиями и идеею, точно так же и Немцы, принесшие еще неистощимую нравственную силу. Но что могут внести и представить Славяне?... Что было бы с Русскою историею... если бы их цари не пользовались верными, твердыми и гениальными Немцами, дабы крепко держать в узде бояр и народ...

Германизация тождественна с цивилизованием и облагораживани­ем... Русские получили христианство из Византии, но оттуда они не получили, как Поляки и Угры из Германии, понятия свободы, права и чести, нравственных побуждений... Уже давно дознано опытом, что Славянин умеет быть только господином или рабом... Нравственное превосходство Германца проявляется также в его чистоплотности. Во всех Славянских землях господствует грязь. В одном драгоценном сочинении о Карпатах замечено, что германизация подвигается вперед вместе с рукомойником и мылом. Грязный Гораль, как австрийский солдат, прилично вымытый и вычесанный, воротившись домой, не может уже привыкнуть к Славянскому свинству, не женится уже на своей грязной землячке, а берет себе в жены Немку... (1,99‒104)

Или посмотрим короткую, но изящную мысль о русских Гагена:

И такой народ, что не обладает ни энергиею, ни творческою силою, ни способностью, ни твердостью, народ без всякого глубоко­мыслия, народ природных рабов, может начать новую эпоху образован­ности. Ничего не может быть смешнее этого. (1,143)

Тому, кто не любил листать ученые фолианты, помогали уяснить основы славянской природы общедоступные энциклопедические словари, вроде словаря Пирера (1863):

Славяне в своих государствах всегда знали только крайности, т.е. крайний предел порядка, деспотизм, или необузданную свободу; к спасительному слиянию свободы с порядком они не могли дойти. Эта политическая неспособность была причиною того, что Славянские государства подпали соседним государствам. В настоящее время су­ществует лишь одно славянское государство, Русское. Но и это государство содержит в себе множество чуждых элементов. Своим основанием оно обязано Германцам, в его городах сильное Немецкое, Греческое, Итальянское население, в руках которого находятся про­мыслы и торговля; дворянство состоит больше из чуждых (Скандинав­ской, Немецкой, Кавказской, Романской, Монгольской), чем туземных стихий; царствующий дом — Немецкий. Деспотизм взят от Азиатов, цивилизация от Немцев, и как прежде, так и теперь большая часть великих дипломатов, государственных людей и полководцев суть Нем­цы. (1,93)

А вот более ранняя серия высказываний.

И. Лудвиг (1752):

Курфюрст должен бы был стыдиться, если б про него могли сказать, что он время и труд потратил на изучение рабского языка. Во времена Карла V Славяне были уже в таком презрении, что их считали наравне с рабами и собаками. (1,74)

Тренк (1786):

Чех зол, коварен, предатель, непримирим, глуп и только тогда выходит хорошим солдатом, когда его с принуждением и палочными ударами выучивают на плацу. (1,74)

Австрийский журнал 1812 года о русинах в Венгрии:

Характер Русняков общий всем Славянам. Недоверчив, обманчив, лукав, без малейшей нравственности, без религии, непослушный начальствам, в высшей степени тупой и грубый, — предан пьянству и разврату. (1,74)

Нейманн (1815):

...народы Славянские составлены из других веществ, чем Немцы, и им потому самою природою предопределено другое, чем Немцам, призвание. Только Европейцы, и между ними только Германское или восточноазиатское племя, отнюдь же не Славянское, останется на веки вечные украшением творения и владыкой мира. (1,76)

Август Шлецер, один из первых профессиональных западноевропейских историков начавших систематически изучать раннюю историю Руси, считал, что восточноевропейские славяне, до прибытия к ним Рюрика с братьями, по своей первобытности были близки к дикарям Мадагаскара и Таити. (2,735)

Скептик скажет, мало ли что напишет пара-тройка захудалых профес­соров. Что ж, дадим слово нашему главному поводырю по этой увлека­тельной проблеме.

Ламанский:

Для большинства французских писателей прошлого столетия и вообще Европейцев того времени Русские, Московиты, казаки, Татары, Монголы в общем смутном представлении казались тождественными или по крайней мере внутренне и наружно сходными и единоплеменными. В этом смысле выражались о нас Руссо, Бернанден де С. Пьер, Мирабо. (1,284)

Чтобы внести ясность в это, на наш взгляд, вполне безобидное сравнение с татарами и монголами, необходимо уточнить, что им в запад­ном мире выдавались характеристики ничуть не краше уже приведенных.

Кумир европейских интеллектуалов — философ Гегель, подчеркнув выдающееся значение для истории племен романского и германского, пере­ходит затем к славянам:

...они должны быть выпущены в нашем изложении, ибо они соста­вляют нечто среднее между Европейским и Азиатским духом, и поэтому их влияние на постепенное развитие духа не было достаточно дея­тельно и важно. (1,62)

Припомним незаслуженно забытый афоризм Наполеона: поскреби любого русского, и ты увидишь татарина. Для испытывающих отвращение к буржу­азным лженаукам можем привести нечто более родное, Ф. Энгельс:

Чехи, к которым мы причисляем также моравов и словаков, хотя они и отличаются по языку и истории, никогда не имели своей исто­рии... И эта «нация», исторически совершенно не существующая, заявляет притязания на независимость?...

Так же обстоит дело с южными славянами в собственном смысле этого слова. Где история иллирийских словенцев, далматинцев, хор­ватов и шокцев?... И из этих разорванных клочков хотят сколотить крепкую, независимую, жизнеспособную нацию!...

На юге немцы нашли славянские народы уже распыленными... германизация славянских земель происходила гораздо более мирно, посредством иммиграции и влияния более развитой нации на менее развитую. Немецкая промышленность, немецкая торговля и немецкая культура сами собой ввели в стране немецкий язык...

Мы повторяем: кроме поляков, русских и, самое большее, турец­ких славян, ни один славянский народ не имеет будущего...

Народы, которые никогда не имели своей собственной истории, которые с момента достижения ими первой, самой низшей ступени цивилизации уже подпали под чужеземную власть или лишь при помощи чужеземного ярма были насильственно подняты на первую ступень цивилизации, нежизнеспособны и никогда не смогут обрести какую- либо самостоятельность.

...немцы и мадьяры соединили все эти маленькие, хилые и бессильные национальности в одно большое государство и тем самым сделали их способными принять участие в историческом развитии, которому они, предоставленные сами себе, остались бы совершенно чужды! Конечно, при этом дело не обходится без того, чтобы не растоптали несколько нежных национальных цветков. Но без насилия и неумолимой беспощадности ничто в истории не делается, и если бы Александр, Цезарь и Наполеон отличались таким же мягкосердечием, к которому ныне апеллируют панслависты в интересах своих ослабевших клиентов, что стало бы тогда с историей! (3,294‒298)

Европа XIX века и тезис о неизмеримом превосходстве Германской расы над славянами — вещи неразрывные.

Ламанский:

На нем построена современная научная система средней и новой истории, как она излагается или понимается в Германской и вообще Европейской науке. Это воззрение прежде всего поражает своею об­ширною распространенностью. Оно господствует не в одной историчес­кой литературе. Оно ежедневно высказывается в Европе в речах политических ораторов, профессоров и проповедников, в журнальных статьях и брошюрах публицистов. Целые Европейские поколения воспи­тывались, учились, жили, действовали, умерли в этом воззрении.

Подобные воззрения не только широки, но и глубоки, так как имеют многовековую историю. Знаменитый апостол Германии примерный христианин и немец Бонифаций в 745 году отмечал, что славяне народ самый отврати­тельный и дурной, а немецкий миссионер и летописец Гельмольд во второй половине XII века писал, что славяне у немцев зовутся псами. Чтобы далеко не ходить, откройте словарь любого западноевропейского языка, и вы увидите примерно такую картину:

Некоторое различие в звучаниях «склав» — «слав» объясняется тем, что византийские авторы, впервые встретившись со славянами в бассейне Дуная, дали им название «склавины», а от них это имя перекочевало в другие европейские языки.

Одни пытались найти причину нашей недоразвитости в особенностях строения черепа, другие считали, что в самом фонетическом строении славянского языка скрывается «дух известной косности», третьи подчерки­вали, что славянская раса пассивная, страдательная, германская раса активная, деятельная, четвертые указывали на то, что в отличие от цивилизованных народов, имеющих высшую мужскую природу, славянские народы имеют природу женскую и их удел подчиняться более удачливым соседям.

Трудно предположить, что бы стало со славянами без заботы о них благородных немцев. Можно только посочувствовать тяготам их бескорыс­тной миссии.

Ф. Энгельс:

Поистине, положение немцев и мадьяр было бы весьма приятным, если бы австрийским славянам помогли добиться своих так называемых «прав»! Между Силезией и Австрией вклинилось бы независимое богем­ско-моравское государство; Австрия и Штирия были бы отрезаны «юж­нославянской республикой» от своего естественного выхода к Адриа­тическому и Средиземному морям; восточная часть Германии была бы искромсана, как обглоданный крысами хлеб! И все это в благодар­ность за то, что немцы дали себе труд цивилизовать упрямых чехов и словенцев, ввести у них торговлю и промышленность, более или менее сносное земледелие и культуру! (3,296)

Нет сомнения и в том, что российские ученые немцы были точно такими же бессребрениками.

Ламанский:

Они же полагают, что стыдно, например, истинно образованному человеку не одобрять бесконечного продолжения льгот Немецким коло­нистам, ежегодной выдачи нескольких тысяч рублей на Академические и другие казенные издания на Немецком языке, двухсот тысяч рублей на содержание Немецкого университета в Дерпте для 20 тысяч Немцев, сыновья которых, — не все и идут в университет, — не далеко было бы ездить и в Петербург, многих тысяч рублей на разные Немецкие прогимназии и гимназии в трех маленьких губерниях с огромным боль­шинством не Немецкого населения, Немецкому меньшинству даже враж­дебно расположенного.

При этом еще находились такие тупые головы, как император Нико­лай I, за что, видимо, и подвергшийся справедливой критике всей мировой общественности, который желал, чтобы немцы в России считали себя русскими сердцем и душой. Незадачливый царь был дружно осмеян, так как, по крылатому выражению Маркеля, это все равно, что требовать, чтобы человек, ночевавший в конюшне, считал себя лошадью. (1,132)

Особенно не повезло русским. Их пытались отлучить даже от столь неблистательного славянского мира. Была разработана доктрина о том, что великорусы вовсе не славяне, а тюрки, и хоть они из азиатского ковар­ства и говорят по-славянски, но на самом деле со славянами ничего общего не имеют. Это открытие с жаром обсуждается во французском Сена­те, в разных парижских научных обществах. французское министерство народного просвещения в 1863 году принимает поспешные меры по включению сенсационной теории в курсы географии и истории для преподавания в казенных учебных заведениях. (1,282)

Этой идее не суждено было победить во всемирном масштабе, так как у нее появился могучий конкурент, выводивший русских совсем не от тюркского корня. Это теория уже знакомого нам Дитцеля:

Русский крестьянин, хотя и белый, работает, по замечанию Дитцеля, только по нужде, по неволе, из-под палки. Великороссу, говорит Гаген, врожден рабский смысл. Поэтому, прибавляют Дитцель и Гаген, Русские не могут быть освобождены от крепостной зависи­мости, для которой они рождены и предназначены. Эти две сущес­твенные характеристические черты Русского Славянина роднят его с Негром... Негр по своим физическим и духовным отличиям от Европей­ца образует особый, самостоятельный вид в роде человеческом. У Негра гораздо более, чем у Европейца, сходство с обезьяною. Негры не имеют истории. Они не умеют бегать, неспособны к военной служ­бе. Они отвратительные работники. Негр развивается только до отро­чества и потом останавливается в своем развитии. И в этом отноше­нии он очень близок к обезьяне, которая в ранние годы бывает развита и забавна, а с годами тупеет. (1,136)

Конечно, характеристики выдавались не только славянам и татарам. Прибалтов, например, хоть и считалось, что немцы кое-чему обучили за многовековое господство, относили к разряду столь бесперспективных народов, что собирались улучшить их породу:

...разрежением Латышско-Эстонского народонаселения через искус­ственное выселение Латышей и Эстов в Новгородскую, Самарскую гу­бернии и замену их призванными из Пруссии Немецкими батраками- рабочими.» (1,132)

Историческая судьба к прибалтам поначалу была благосклонной, поскольку умами Европы правили идейные личности, которые:

...веря в превосходство Германской расы, думают, что для блага человечества и Европейской цивилизации (от которой, как они гово­рят, они никогда не могут отказаться) было бы очень хорошо и полезно, если бы, например, западные Славяне (в Чехии, Моравии, Стирии, Крайне), Латыши и Эсты, у нас, были скорее онемечены. 11 (1,123)

Но тут, как на грех, в XVIII веке, когда закончилась полная асси­миляция немцами родственного латышам и литовцам западнобалтского народа пруссов и наступил черед их восточных соседей, дикие русские цари захватили Прибалтику, чем навеки обрекли бедных аборигенов влачить свое национальное глубоко ущербное существование.

Какие же выводы следовали из констатации такой природы славян и русских? К единодушному мнению, что единственная заслуга русского дво­рянства состоит в том, что оно сумело удержать своих крестьян-рабов в крепостной зависимости, пришли быстро. Все остальные славяне, видимо до момента полного онемечивания, должны были оставаться верными подданными господ из высшей германской расы. Желания эти описал Гейнрихсен (1848): Как римский патриций обходился со своими рабами, так Немцы хотели бы обращаться с чужими народами. (1,197)

Естественно, в отношении полулюдей все средства хороши, тем более, что опыт по истреблению славянских племен был к тому времени накоплен уже немалый.

Ф. Энгельс:

Немцы снова отвоевали на севере у славян прежде немецкую, а впоследствии славянскую область от Эльбы до Варты; это завоевание было обусловлено «географическими и стратегическими соображения­ми», вытекавшими из раздела Каролингской монархии. Эти славянские области полностью германизированы; дело это уже сделано и не может быть исправлено, разве только панслависты разыщут исчезнувшие сорбский, вендский и ободритский языки и навяжут их жителям Лей­пцига, Берлина и Штеттина. Но что указанное завоевание было в интересах цивилизации, — этого никто до сих пор не оспаривал. (3,297)

Русские, кроме того, независимо славяне ли они, негры или татары, должны были удалиться в восточные степи и освободить жизненное прост­ранство для более приличных господ. Правда, прийти к общей точке зрения в вопросе о том, какую же территорию должны очистить русские, не уда­лось. Одни считали, что уйти из Прибалтики, другие западной границей называли Днепр, а страстный проповедник всеевропейского крестового похода против русских — Г. Мартен с единомышленниками, указывал на Волгу и даже на Урал. Гитлер, видимо внимательно изучивший труды своих пред­шественников из XIX века, выбрал, как мы помним, последнее.

Впрочем, наибольшей удалью отличались не они, а храбрые польские писатели, которые для всеобщего блага человечества вообще собирались камня на камне не оставить от русского государства.

Наиболее холодные головы, видимо припоминавшие русские штыковые атаки, советовали идти по другому пути, который впоследствии оказался самым эффективным. Трем прибалтийским губерниям, например, они настоя­тельно рекомендовали:

...объединиться в одну Ливонию с одним ландтагом и нынешнее подданство России заменить до времени личною униею по примеру великого княжества финляндского, с тем чтобы при первых замешательствах, с помощью какого нибудь нового Паткуля, можно было благополучно и без больших пожертвований отвалиться от России и воссоединиться с великим Германским отечеством. Пока же... вся­чески заглушать и давить пробуждающееся народное самосознание в России. (1,132)

Для чего мы сделали этот небольшой экскурс? Конечно, не для того, чтобы показать тот арсенал, который будет пущен в ход в надвигающейся очередной волне травли русских. Научные силы избранных частей челове­чества за прошедшие сто с лишним лет не стояли на месте. Те древние апробированные приемы, в которых сошедших с исторической арены немцев нужно будет только заменить на каких-нибудь французов или других оче­редных сверхчеловеков, метящих на русскую шею, составят лишь незначи­тельную часть. Без больших изменений новоявленные цивилизаторы для осуществления своих целей оставят разве что основные постулаты: «давить пробуждающееся народное самосознание России», развивать в русском на­роде комплекс неполноценности и фальсифицировать его жизненный путь.

Экскурс нужен был нам для того, чтобы показать исторический фон, на котором разворачивалось выяснение корней русского народа в последние столетия.

Список использованной литературы

1. Ламанский Б. Об историческом изучении греко-славянского мира. СПб., 1871.
2. Очерки истории СССР. Кризис рабовладельческой системы и зарожде­ние феодальных государств на территории СССР. М., 1958.
3. Энгельс Ф. Демократический панславизм. — В кн.: К. Маркс и Ф. Эн­гельс. Сочинения, т. 6. М., 1957.